Морган всегда хорошо кушал и поэтому мог бы править миром уже сейчас.
А если вам показалось, что никакого смысла в этих словах нет, значит, вы совсем не разбираетесь в политике. Дело в том, что триста лет назад самой могущественной державой был Великий Норланд, но он распался на Верхнюю и Нижнюю Норландию и потерял былое величие. На первое место выдвинулась молодая энергичная Ингария. Так что короля Карла IV без преувеличения можно было назвать самым влиятельным человеком на земле. Сам он влиял налево и направо, а на него мало кто мог оказывать влияние, кроме его хорошего друга Первого Придворного Мага кудесника Салимана, которого, в свою очередь, крепко держала в вечно липких от варенья ручонках его маленькая дочка Кэти.
Это было капризное избалованное существо, по доброй воле не желавшее есть ничего, кроме пирожных. И повлиять на нее не мог вообще никто, кроме одного единственного маленького упитанного мальчика. Мальчика этого звали Морган, и он был для нее большим авторитетом. За компанию с ним Кэти безропотно грызла морковку, ела суп и даже пила молоко. Поэтому кудесник, безмерно обеспокоенный тем, что организм его дочери не получает достаточно витаминов и питательных веществ, систематически приглашал Моргана на обед, дабы тот оказал на капризулю свое волшебное благотворное влияние.
За свои услуги Морган мог требовать все, что угодно, весь мир был в его руках, но, к счастью для мира, он даже не подозревал об этом и ходил в гости обедать совершенно бескорыстно.
Он и дома с аппетитом ел все, что ему давали, и рассиживаться за столами не любил, у него были дела поинтереснее. В его комнате шла непрекращающаяся стройка Дома Пауков. Огромное сооружение от пола до потолка состояло из всего, что удавалось добыть – дощечек, палочек, кусочков картона, коробочек из-под чая, в общем, всего-всего. Паучиха Меган (это имя дал ей папа) недавно отложила яйца. Она оплела их тончайшей паутинкой так, что получился кокон, и подвесила в углу специально пристроенной для нее комнатки из двух фанерок и старого платка. Морган боялся, что паучки начнут вылезать из кокона без него, и поэтому каждые пятнадцать минут бегал их проверять. Кроме того, воробьи нуждались в его заботе, а вчера у него появился еще один друг.
Такого прекрасного зверя Морган еще не видел и не знал, что он ест, поэтому на всякий случай стащил для него утром вторую печеньку, яблоко и немного каши от завтрака. Кашу, как и все остальное, он нес в кармане, поэтому тот теперь слипся и застыл колом, и мама об этом пока не знала. Но это было неважно, главное – друг всему обрадовался и, когда Морган предложил ему имя Вася, ничуть не возражал.
Ну как тут можно тратить время за столом. Он давно расправился с тефтелькой, из которой во все стороны весело торчали длинные рисинки, оторвал от кусочка хлеба корочки и отдал их Кальциферу, а мякишем промокнул подливу. Пора было уже пойти посмотреть на кокон Меган, проведать Васю и заняться другими важными делами, но взрослые вели такой интересный разговор, что Морган слушал, раскрыв рот. Про гигантский ботинок (И зачем они его уменьшили?! Надо было сделать в нем дверцу и жить), про трещину в земле, заполненную трупиками насекомых, про сколопендру... Это животное было ему незнакомо, но само слово «сколопендра» завораживало. Было в нем что-то пугающее, но в то же время изысканно прекрасное. А уж Морган знал толк в прекрасном.
– Папа, – воскликнул он. – Зачем, зачем вы там ее оставили?! Почему не принесли мне?
– Кого? – не понял Хаул.
– Сколопендру.
– Морган, сынок, – начал Хаул мягко. Он не был уверен, что ребенок все правильно понял. – Она была уже мертвая.
– Ну и что? – юного зоолога это не смутило.
– А, ну если ты так ставишь вопрос, – чародей улыбнулся. – Тогда завтра принесу, за ночь с ней там ничего не сделается.
Морган весь закрутился и заелозил на стуле от радости и нетерпения, а Софи с облегчением вздохнула – Хаул был вполне способен по просьбе сына отыскать живую гигантскую сколопендру и притащить ее в дом. С него сталось бы.
Майкл продолжил рассказ про вкусные пироги и тени на стене, которые показывали прошлое, но тут не выдержала даже Софи.
– Всё! – заявила она. – В следующий раз я пойду с вами. Вы столько всего интересного видели, развлекались там, а я сидела дома и готовила ужин, как дура. А ведь я вообще-то ведьма. – Она подняла руки и подвигала пальцами в попытке изобразить нечто жуткое, но похоже это было лишь на танец двух пьяных пауков – Моргану понравилось. – Очень могущественная ведьма.
Бедный Майкл весь скривился и горестно вздохнул.
– Да что ты такое говоришь, Софи, – тоскливо возразил он. – Развлекались?! Да это было ужасно, мы выглядели полными идиотами! И Хаул... Хаул, – обратился он к бывшему учителю. – Ну зачем вы собирали весь тот мусор – вы просто опозорили нас. Я чуть со стыда не сгорел, великие чародеи, называется. И что вы к тому грязному погнутому крючку привязались?!
Пока Майкл рассказывал рассказы, Хаул ел. Спокойно и методично, не отвлекаясь на всякую ерунду, он умял ровно дюжину тефтелек и только после этого перевел дух и прислушался к ощущениям в животе. Живот подавал сигналы, что ему требуется еще три с половиной тефтельки, но, чтобы точно не прогадать и не остаться голодным, Хаул положил себе в тарелку пять штук. В тот момент, когда Майкл обратился к нему с вопросом, он как раз высокохудожественно поливал их сметаной, и от обвинений рука чародея даже не дрогнула.
– О, тот крючок был очень важен, – усмехнулся он. – Им староста расковыривал смолу на бутылочке с антипоисковым заклятьем, чтобы замести следы похищения коров, хотя следов никаких и не было, но он не знал этого и хотел защитить сына. А тот совершенно не при чем, хотя оболтус, конечно. Он просто как обычно ходил к своей лю… подруге через дорогу. Они тайно встречаются как минимум с осени, но, похоже, отец его даже не догадывается об этом, так что совершенно зря сгонял сегодня в Кингсберри ни свет ни заря, - выдал он, сосредоточенно подравнивая белые сметанные шапочки на тефтелях.
В комнате повисла тишина. Спрашивая Хаула о крючке, Майкл почти не рассчитывал на содержательный ответ. По большому счету, вопрос этот вообще был риторическим, поэтому, задав его, он приступил, наконец, к еде – взял вилку и откусил хлеб. Прозвучавшая вслед за этим непринужденная тирада оказалась для Майкла настолько неожиданной, что на фразе “ходил к своей лю...” рот его самопроизвольно открылся, и только что откушенный кусочек хлеба выпал из него прямо на стол.
Глаза Софи полыхнули огнем почище, чем у Кальцифера. Морган как обезьянка повторял за взрослыми все подряд, явно отдавая предпочтение вредным привычкам, поэтому чавканье за столом, разговоры с набитым ртом, вылизывание тарелок и тому подобные вещи карались с нечеловеческой жестокостью. Даже Хаул отучился жестикулировать вилкой во время разговора. А за выпавшую изо рта еду Софи могла просто освежевать. Майкл торопливо схватил кусок и проглотил не жуя.
– Но как вы это узнали? – прохрипел он.
– Да все же понятно было. Разве ты не догадался, когда староста сказал тому пареньку с расцарапанной щекой, что его в столице ботинок прихлопнет?
– Нет, – признался Майкл со стыдом,
– Странно, – обронил Хаул, а затем умолк и невозмутимо продолжил ужин. Вернее, попытался продолжить и даже секунды четыре продолжал, но тут уж все не вытерпели и набросились на него. И только Кальцифер спокойно сидел в своей жаровне и смаковал корочки хлеба, от чего в кухне сильно пахло горелым тестом.
– О, боги, ну неужели не ясно?
Чтобы приковать к себе внимание, Софи бесцеремонно отобрала у Хаула тарелку, но он успел в последний момент выхватить вилкой уплывающую от него тефтелинку и отправить ее в рот.
– У нас тот еще бедлам, но гигантские ботинки все-таки не каждый день случаются. И вряд ли старосте пришла бы в голову такая страшилка для ребенка, если бы он не видел его сам, а сделать это он мог только сегодня утром. Значит, он был в Кингсберри. И ясно зачем: у него старший сын служит в гвардии во дворце, где на складе хранится антипоисковик. И, похоже, он убедил его совершить кражу. С этим надо разобраться, кстати.
– А с чего ты взял, что он кого-то выгораживает? Может он сам коров и украл.
– Маловероятно. На идиота он не похож. А если он собирался красть вторую тройку сегодня ночью, то зачем стал бы вызывать нас, причем настаивать, чтобы мы пришли еще вчера. Да и за антипоисковиком отправляться уже после кражи, да еще и в самый последний момент перед нашим прибытием было крайне глупо. Кроме того, он не знал, как им пользоваться – и открыл неправильно, и порог посыпал, не заходя в коровник. Помнишь, его следы вели только до порога и обратно. Вся эта его возня была бессмысленной и безрезультатной. К тому же, он проделал все это при повторном похищении, а поисковое заклятье не давало результата и в первом случае. Похититель использовал магию на порядок могущественнее и в дополнительных ухищрениях не нуждался.
– Уж надо думать, могущественнее. Конечно, могущественнее, – проворчал Кальцифер из жаровни. – Софи, а ты свой хлебушек не будешь доедать?
Софи рассеянно протянула ему кусок хлеба.
– Не знаю, как все было, – продолжил Хаул, – но предполагаю, что он видел ночью своего сына, входящего или выходящего из соседского двора. Потому что он там был сегодня, судя по следам. И староста явно не знал точно, зачем, потому что утром, когда соседка сообщила ему о пропаже, он связал это с сыном и рванул в город за зельем. Ни раньше, ни позже.
– А почему ты думаешь, что они... эээ... дружат еще с осени? – спросила Софи. Ее из всей истории больше всего ужаснуло вероломство неизвестного молодого человека. Подумать только, он изменял своей жене... И Хаул, ее Хаул общался с этим негодяем, и еще не известно, чего от него нахватался.
– Мы нашли его вещи в сарае под сеном. И ладно бы под свежим рыхлым – пуговица и язычок могли провалиться сквозь него вниз, но нет, они оказались под плотным, уже слежавшимся прошлогодним. А значит попали туда, когда оно было еще сухим.
Майкл сидел с совершенно ошарашенным видом. Он весь день был рядом с Хаулом и видел все то же самое, но это не сложилось у него в голове вот так. Из хаоса мыслей вдруг выплыла только одна и никак его не отпускала.
– А вилы? – озвучил ее Майкл. У него даже язык заплетался, как будто во рту была такая же каша, как и в голове. – К чему вы нашли те ржавые вилы?
– Вилы? – улыбнулся Хаул. – Ни к чему, просто нашел. Смотрю, отличные вилы лежат. Дай-ка, думаю, найду.
Тут Майкл совсем загрустил. Ему даже не пришло в голову поддеть Хаула полным отсутствием знаний в области садового инвентаря, как он сделал бы в любое другое время. Он почувствовал себя таким глупым и бесполезным, что готов был расплакаться.
– Так все это время я был круглым дураком. А вы... вы всё нашли, – голос у него дрогнул.
Этого Софи стерпеть не могла. Одним взглядом она умерила самодовольство Хаула.
– Всё кроме коров! – напомнила она безжалостно и успокаивающе обняла Майкла, который сидя как раз сравнялся с ней ростом.
Но Хаул ничуть не смутился. Он подмигнул Моргану и подал Кальциферу еще кусочек хлеба.
– А коров, – сказал он, – мы найдем завтра.
***
Загадочный гость от ужина отказался, и вовсе не из скромности, а просто-напросто потому, что его сильно тошнило. Он держался и старался не подавать виду, но Софи узнала характерное выражение лица – именно такое она имела счастье лицезреть в зеркале, когда однажды, будучи беременной Морганом, потребовала, чтобы Хаул прекратил тайком колдовать, избавляя ее от утренних недомоганий. Хватило ее тогда на два дня.
Выгнать на улицу еле живого человека она не позволила, хотя кое-кто и делал такие намеки, так что дальниец остался. Хаул с Майклом помогли ему подняться в одну из гостевых спален, а Софи принесла небольшой эмалированный тазик, ставший ей в те ужасные пару дней самым близким другом. Время от времени она бегала наверх проведать Марка, как он себя назвал, но тот делал вид, что в помощи не нуждается, и даже не воспользовался тазиком. Конечно же, исключительно из глупого мужского упрямства.
Ближе к девяти часам вечера странная болезнь его отпустила, и он спустился вниз, где Софи схватила его и бросилась кормить. В голове у нее крутились сюжеты детских сказок, в которых путник, поев, рассказывал хозяевам, кто он такой и куда путь держит. Но Марк оказался то ли совсем невежливым, то ли необразованным – молча хлебал разогретый суп и ничем не выказывал своей готовности удовлетворить ее любопытство.
Он даже почти не отреагировал на приход Марты. Лишь едва поздоровался и скривил губы в гримасе, очень напоминающей отвращение, когда Майкл с гордостью рассказывал об их планах на потомство.
К огорчению Софи реагировать на Марту у него действительно особых причин не было: она как обычно пришла без капли краски на русых ресницах и с обветренными розовыми губами, которые имела привычку кусать, когда задумается. А о ее невзрачном, наглухо застегнутом платье можно было сказать лишь одно: платье на ней было. Украшала Марту только летняя соломенная шляпка с цветком шиповника из бледно-розового шелка.
Пробыла она совсем недолго, и Софи очень сомневалась, что они с Майклом успели хотя бы разок поцеловаться за те полторы минуты, что провели наедине. Но ничего, думала она, шляпка наверняка уже начала действовать, так что деваться ей некуда – влюбится как миленькая, вот тогда мы и посмотрим. На что именно она собиралась посмотреть, Софи не знала, но уже очень хотела на что-нибудь посмотреть. Желательно неприличное.
***
– Завтра он нас найдет, – в голосе говорившего не было ни страха, ни обреченности, только злость. – Почему ты не сказал, что он прибудет с демоном?
– Если бы знал, сказал бы! – огрызнулся второй собеседник. – Но мне этого тоже никто не сказал.
– Он куда могущественнее, чем я думал.
– Да, ты бы видел, как он показывал тени на стене. И там был я! Я! Мне казалось, что вот сейчас все повернутся ко мне и укажут на меня пальцем. О, боги, так страшно мне никогда не было.
– Не этот, идиот, второй.
– А он-то чем опасен? Разодет как петух, шут какой-то, а не маг. Да он даже не смог бы ни к кому приблизиться незаметно – настурциями пах на милю вокруг.
– У него огненный демон.
– А, да...
– Опасен не сам демон, глупец. Все демоны связаны правилами, которые не могут нарушить, – он нам ничего не сделает. Опасен маг. Раз он с демоном, значит у них договор, – говоривший на минутку задумался. – А в чем они его носят?
– Ни в чем. – второй очень удивился. – Сам ходит, на своих двоих. Выспрашивает все, высматривает…
– Да не мага, придурок, демона.
– Тоже ни в чем. Этот демон летает. Он и на пастбище летал, и по деревне.
На некоторое время воцарилась тишина.
– Это невозможно... – слова с трудом протолкнулись через горло говорившего.
– Может и невозможно, но я видел своими глазами. Вся деревня видела.
– И он вместе с этим Пендрагоном?
– Определенно.
– Этого не может быть, я не понимаю... как?
– Ну, если даже ты не понимаешь, то куда уж мне, – издевнулся второй. – Я же придурок.
– Заткнись и дай мне подумать.
Какое-то время оба молчали.
– Я даже не представлял, что этот Хаул настолько могущественен, – раздался, наконец, уже спокойный голос. – Что ж, ничего другого нам не остается, в первую очередь мы должны от него избавиться.
– Тебе хорошо говорить «мы должны». Сам сидишь здесь в безопасности, а меня хочешь послать против двух грозных магов и демона?
– Конечно, ты не справишься, но не ной, я дам тебе щепки с заклятиями, как и в прошлый раз. Тебе останется только поджечь их в нужный момент. Хоть на это ты способен, идиот?
– Но...
– Молчи и слушай. Если ты сделаешь все, как я скажу, завтра этот Пендрагон будет мертв.
