the first attempt

Прекрасный день за окном. Нет, действительно, теплые лучики солнца скользят по подоконнику, пробираясь сквозь оконную раму. За окном царит лето. Во дворе пахнет зеленью, и лишь запах медицинский препаратов может заглушить всю идеальность этого дня. Я слышу какое-то надоедливое пикание. Пик-пик-пик. Хочется со всей силы ударить в это «что-то», издававшее подобные звуки. Я пытаюсь разлепить глаза и хоть как-то повернуться, но это мало получается. Я чувствую лишь резкую боль. Наплывающее волнами чувство, покрывающее меня с ног до головы. Боль проходит сквозь каждую частичку моего тела. Я взываю от боли, даже не подозревая, где я нахожусь. — Итак, ты проснулась, принцесса? — послышался голос откуда-то издали. Или мне так показалось? В ушах чертовски звенело. Господи, да что же со мной происходит? Я попыталась спросить, Бог ли со мной разговаривает, но получилось лишь какое-то тарахтение. Я прокашлялась, о чем потом сразу же пожалела. Снова эта жгучая боль. Слезы выступили, но я сдержалась. — Где я? — прокряхтела я. Господи, Момсен, у тебя успехи. Ты шикарна. Я услышала скрипение кровати, а потом шаги. Резко прогнулась кровать. Нелегкими умозаключениями я дошла до вывода, что кто-то присел на мою кровать. Доктор? — Ты в аду, — страшным голосом произнес какой-то мужчина. — Буэ! — прокричал он, а я вздрогнула. Это глупые шутки, или что? Я судорожно пытаюсь что-то вспомнить. Запись в дневнике, окно, боль. Черт возьми, я же вскрыла вены! Я пропустила реплику парня мимо своих ушей. Я снова попыталась разлепить глаза, и теперь это у меня получилось успешно. Я медленно переводила взгляд с одного предмета на второй. Кровать, окно, тумбочка, кудрявый парень. Стоп, кудрявый парень? — Ты кто? — задала я вопрос. — Гарри Эдвард Стайлс, пятнадцать попыток. — Тейлор Мишель Момсен, одна попытка.

***

Мы сидели на кровати, осматривая друг друга. Это было действительно странно, мы были похожи на двух хищников, которые готовились к бою. Глаза в глаза, каждый был осторожен в своих действиях. Каждый считал другого жертвой и боялся ее спугнуть. Игра началась, верно? — Тебе стыдно за содеянное? — резко для меня, спросил кудрявый. Я изогнула правую бровь и посмотрела в сторону парня. Стыдно за что? За то, что я хотела убить себя? Хм, давайте-ка подумаем об этом. Стыдно ли мне покидать этот дерьмовый мир после того, как погибла моя мать? Стыдно ли мне освободиться от всей той боли и мрака, окружавшего меня? Стыдно ли мне просто взять и уйти? — Я не понимаю, почему я должна стыдиться того, что уже произошло. Если бы я знала, что мне будет стыдно, я бы не сделала этого. И если ты пытаешься пристыдить меня, как делали это учителя в начальной школе, то мне нужно встать и уйти, — отчеканила я, задумавшись. Никогда не понимала, как люди сгорают от укоров собственной совести после содеянного. Да черт возьми, ты уже сделал это. Хватит. Меня поражает, что мы вечно живем в ссорах с самим же собой. Мы хотим сделать что-то, но задумываемся над мнением окружающих. Мы прожигаем собственные желания, собственную жизнь, оборачиваясь и спрашивая мнения общества. Плевать я хотела, вот что я вам скажу. Я буду резать вены, кидаться с многоэтажек, напиваться таблетками, куролесить до рассвета, плакать в подушку, кричать на всю, ведь никто не вправе остановить меня! Моя жизнь — я хозяин. Пора всем запомнить это. Я не стесняюсь себя, и всем пора бы перестать это делать. Ты стесняешься своего тела? А не стесняешься того, что ты родился, черт возьми? Ты сам строишь себе идеал красоты, и сам вправе думать над тем, каким тебе быть. Не жалей о том, что ты съела лишнюю порцию жареной картошки или безумно вкусный пончик. Хочешь? Ешь. Будь такой, какой ты хочешь, ладно? — Если бы ты могла вернуть время, ты бы передумала? — не переставал Гарри. Что он от меня хочет, ей-Богу? Теперь я всерьез об этом задумалась. После «первой попытки» все кажется немного проще. Ведь, на самом-то деле, мир не остановился. Все так же ходят часы, восходит и заходит солнце, люди спешат на работу, просто теперь некуда спешить мне. Я не посещаю институт, я забила на свое будущее, и этот круговорот «забытия» просто поглотил мою жизнь. Не думаю, что возможно что-то исправить. — Нет, но я бы отдала жизнь. Я где-то читала об этом в книге. Было бы круто, если бы мы могли отдавать свои жизни кому-то другому. Например ты, семнадцать попыток, мог бы спасти жизнь какому-то негритенку, болеющему ангиной. Нет, ты же семнадцать раз пытаешься убить себя, но у тебя никак не получается, — я остановилась, подумав. Семнадцать раз? И ни одной успешной? Это вообще возможно? Я вздохнула и сложила руки замочком, немного играя костями. Я выпрямилась, прохрустевшись. Интересно, сколько я провела в отключке? Какой сегодня день? — Как ты пытался покончить с собой? Я имею в виду, расскажи про все свои семнадцать раз, — попросила я, вскользь кидая взгляд на него. Еще одна моя странность после смерти матери. Я боюсь смотреть в глаза. Я боюсь привыкать и смотреть в глаза. Да, это странно. — Хм, надо подумать, — парень поднес палец к вискам, как бы давая понять, что он размышляет. Серьезно? Не помнить, как ты пытался покончить с собой? Это чертовски странно. Я смотрела на его милые кудряшки, которые сейчас прилипли ко лбу, из-за пота, выступившего на нем. — Я резал вены три раза, пытаясь рисовать рисунки. Да, я отличный художник, правда. Итак, плюс еще четыре раза таблетки, — Стайлс загибал пальцы, — один раз кидался с крыши, пытался утопиться два раза, вешался раза три, баловался наркотиками, что-то типа передоза (это было два раза) два раза, — сказал парень, тяжело выдохнув. Конечно, мне бы тоже было сложно такое перечислить. Я расширила глаза от удивления. Обильность самоубийств. Но ничего оригинального. Он будто открыл поисковик и вбил в него «виды самоубийств» и действовал строго по списку. Причем, специально не доделывал свое самоубийство, чтобы испробовать каждый вариант. — Почему ты, черт возьми, еще жив? — Меня спасали. Эти глупые врачи, понимаешь? Им вечно больше всех надо. Они ни черта не понимают, ни грамма из того, что со мной происходит, — переходил на крик парень. — Но они берутся спасать меня, думая, что поступают благородно. Знаешь кто перед тобой сидит? Псих! Понимаешь? Я псих, — Гарри говорил истеричным голосом, — меня упекли в психиатрическую клинику! Я. Не. Могу. — Отрывисто закончил кудрявый. Я смотрела на него и не понимала, что мне нужно сделать, чтобы поддержать его. Я, теперь уже безо всякой опаски, посмотрела к нему в глаза и немного пододвинулась, хотя это давалось действительно сложно. Боль в животе никак не утихала, но я не сдавалась. Я положила руку на его плечо, поддерживающе улыбаясь. Господь Бог, прошу, сохрани его спокойствие, или дай ему умереть. Не говорите, что я эгоистка, этому парню нужно умереть! — Кто или что заставило тебя так ненавидеть жизнь? — похоже, я это тоже где-то читала. Статья о том, как людей заставляют ненавидеть жизнь. Это ужасно. Мне больше нечего сказать. — Люди. Его взгляд пронизывал всю меня, начиная от кончиков пят и заканчивая моей макушкой. Становится холодно или это все так же мое кровообращение? — Продолжай, — шепнула я. — Я один, и это меня убивает. Люди меня убивают, точнее, их отсутствие. А я убиваю людей. Своей странностью. Они шарахаются от меня, все шарахаются от меня! — у Гарри снова начиналась истерика. Я снова обняла его, поглаживая по спине. Тише, малютка Гарри, не плачь. Господи, я чувствую, будто у меня появился ребенок. Кудрявое солнце. — Гаррольд, перестань, — неожиданно для себя, я повторила тон своей матери, когда она успокаивала меня. Полный серьезности, но в одно и тоже время, полный задорного смеха. Я скучаю. — Не называй меня Гаррольд и не делай такие глаза. Ты сейчас похожа на мою бабулю, — Стайлс засмеялся, и я увидела его ямочки на щеке. Он действительно похож на кудрявую малютку. Он так молод в душе, но так много перенес. Почему всегда страдают такие хорошие люди? По-че-му? Я, не ожидая от себя такого, поднесла руку к его кудрям и стала играть с ними пальчиками. — Прости, Гаррольд, я мечтала это сделать еще час назад, — хихикнула я, а в ответ Стайлс только закатил глаза. Это еще смешнее. Затем он поднес руку к моим волосам и тоже закрутил прядь вокруг своего пальца. — Я тоже мечтал об этом, — усмехнулся парень. Глаза в глаза. Два хищника, сидящих и готовящихся напасть друг на друга. Только теперь совсем в другом смысле. Мы сидели друг напротив друга и не могли оторваться. Первый мой друг после огромного застоя. Я снова чувствую легкость, пусть на несколько минут, но все же... Расстояние сокращается, и теперь я чувствую холодное дыхание парня и привкус ментоловой жвачки. Это странно. Что он делает? Мы почти дотронулись носами. — Не в этой жизни, Стайлс, — прокряхтела я, быстро подрываясь с кровати. Я не знаю, как такое возможно, если учитывать то, что я только после отключки. Но я выбежала из кабинета и направилась в туалет. «Не в этой жизни, Стайлс»...