the first attempt

Я быстро выбегаю из палаты, мысленно называя ее «палаткой поцелуйчиков». Почему даже в таком нестандартном положении я шучу? Сама с собой, но все же. Это же считается шуткой? Утешай себя, Тэй. Опять. Это опять происходит со мной. Я про то, что во мне бушует две личности: первая — это странная девочка со странными шутками, а второй — пожилой вечно бубнящий мужчина. Я схожу с ума. Ребята, это лечится? Перед глазами снова темнеет. Я вообще смогу когда-нибудь нормально видеть? Я глубоко вдыхаю, полностью заполняя свои легкие. От этого наружу вываливается кашель. Черт возьми, мне вообще ничего не делать, чтобы чувствовать себя хорошо? И у меня есть еще один вопрос — куда пойти? Я осмотрела помещение, и единственным выходом был туалет. Медленно перебирая ногами, я все-таки зашла в эту комнату. Она была отделана в желтых тонах, отчего у меня редело в глазах, и к горлу подступала тошнота. Я оперлась на раковину и посмотрела на свое отражение в зеркале: огромные (я это уже писала, но сейчас они в действительности были огромные) мешки под глазами, красные глаза, впалые щеки и измученный, обезумевший взгляд. Я сама себя боюсь. Я рефлекторно, даже не ожидая этого от самой себя, подношу руку к зеркалу, проведя по ней рукой, будто это что-то изменит, будто я смогу дотронуться до себя. Это все так странно, странно то, что сейчас происходит со мной. Я хотела просто умереть, просто оставить это все, но меня не отпускают. Кто меня здесь держит? Что ему от меня надо? А Гарри? Что это произошло? Почему он это делает? Черт возьми, мы знакомы несколько часов, а он уже полез ко мне. Он испортил все, все мое отношение к нему. Все всегда все портят! Гарри, убийца моей матери, врачи... Все, что окружает меня — портит все. И это сводит с ума. Конкретно сводит с ума. Интересно, что он думает сейчас над всем происходящим? Стайлс гордится собой, или наоборот сожалеет? Что его вообще сподвигнуло на эти глупые действия? Сотни вопросов и, как всегда, ноль ответов. Хоть когда-нибудь что-то может быть по-другому? У меня когда-нибудь будет все хорошо? «Отличная шутка, Тэй», — ворчит тот пожилой бородатый мужчина у меня в голове. Мне кажется, именно из-за него я сошла с ума. Он каждый день напоминал мне о всем хаосе, буквально дал мне лезвие. Как его выкурить из моей головы? «Заткнись», — попыталась я. Только, кажется, ему все равно. Я будто слышу его зловещий голос в своей голове, и мне становится страшно. По коже пробегают мурашки, и я хватаюсь за раковину, дабы не упасть. Перед глазами снова все закрутилось, и я начинаю быстро моргать. Об этом способе мне тоже говорила мать. Мать... Мать... Мать... И в который раз я убеждаюсь, что я не смогу без нее. Я ребенок, пусть и уже совершеннолетний. Я ни дня не могу без нее, ни шагу ступить. Я скучаю, мама. Я действительно очень скучаю. Меня ломает. Ломает изнутри. Я чувствую, как что-то, неизвестное мне, пробирается сквозь меня, задевая все жизненно важные органы. Но физической боли я не чувствую, я чувствую лишь душераздирающие вопли самой себя, хотя в реальности я сижу и молчу. Это безумие. Я безумная. Мне нужно отгородить общество от общения со мной. В первую очередь, отгородить от меня Гарри. С такими мыслями, глубоко вздохнув, я вышла из туалета. Едкий запах медицинских препаратов въедался в ноздри, но мне это казалось уже привычным. Ненавижу это свойство человека — привыкать. Привыкать к каждому дерьму. Не решать проблему... Нет... Привыкать! Я медленно ступаю, разбираясь в своей голове, что хочу сказать Гарри. Может, что-то на подобии «Эмм, чувак, больше не старайся совать свой язык в мой рот, ладно?», или это слишком нетактично? Ох Боже, конечно, это ужасно. «Будь что будет, просто зайди и начни разговор», — успокаивало меня мое сознание. Если честно, я не знаю, кто это говорил — мужчина или девочка. Вот и белая дверь. Можно ли сказать, что она желанная? Или я боюсь открывать эту дверь? Ох, я могу сказать только одно — я слишком много думаю и слишком много делаю. Давай, Момсен! — Знаешь... — начинаю я, приоткрывая дверь и заглядывая в нее. Пробежав глазами по периметру всей комнаты, я очень удивилась. Где Гарри? Нет Гарри. Комната абсолютно пустая. Я теряю дар речи и быстро выбегаю в коридор. Снова удивляюсь тому, что в такие моменты мне не больно. То есть, буквально пять минут мне было больно дышать, а сейчас я галопом выскакиваю из комнаты и мне все равно. — Где... Гарри? — на одышке спрашиваю я у первой попавшейся медсестры. Она удивленно смотрит на меня, и я сразу исправляюсь, — кудрявый такой... Зеленые глаза... Он был поселен в эту комнату! — указываю рукой на нашу комнату. — Девушка, успокойтесь, — она обхватывает меня двумя руками, и я понимаю, что выгляжу безумной. Если не считать мой странный вид, то я еще орала на всю больницу, пытаясь узнать, где какой-то кучерявый парень. — Где он? — я уже срываю горло своим криком, хотя это уже получается всхлипом. Черт, я никогда не умела скрывать своих эмоций. — Тут никого не было, мисс, — пролепетала медсестра, а я быстро вырвалась из ее цепких рук. Я снова забежала в комнату, дабы убедиться, что Гарри там действительно нет. Где ты, черт возьми? Почему ты прячешься от меня? Я чувствую, как бешено пульсирует мое сердце, и как нещадно болит моя голова. Виски больно отбивают барабанную дрель, и я уже не могу стоять на ногах. Я опираюсь на какую-то бетонную стену и пытаюсь прийти в себя. Все тщетно... Охватывая голову руками, пытаюсь прекратить свою истерику. Слезы не перестают литься, а бешеные вопли продолжают вырываться из меня. Не думаю, что это все связанно лишь с Гарри. Нет. Это эмоции, накопившиеся у меня за все это время. За все время, когда нет мамы... Я не знаю, долго ли я еще смогу мириться с тем, что мне придется жить без нее. Одна попытка была, но что мешает мне сделать следующую? Я сделаю такую, что меня уже не спасут. Я умру во имя матери... Я закатываю глаза и понимаю, что отключаюсь. Точнее, я просто перестаю что-либо чувствовать. Перестаю слышать свой пульс, голова перестает болеть. Я перестаю присутствовать во всем окружающем мире. Сейчас я одна с собой, наедине. Это пугающе, не так ли? Разговаривать с самим собой... Это странно. Слышу на заднем плане выкрики медсестер. Они это делают не очень разборчиво, поэтому я не могу разобрать ни слова. Чувствую, как меня берут на руки и куда-то несут... А может быть и везут. Если честно, это уже не очень важно. Сейчас ничего не важно. Абсолютно. — Капельницу! Капельницу! — снова слышу я, только теперь намного громче. Наверное, эта девушка (голос был женский) стоит позади меня. Чувствую суету. Усмехаюсь (может быть, но в уме точно). Я радуюсь тому, что все вокруг суетятся, а я нет. Мне абсолютно все равно, и это просто лучшее чувство, которое я когда-либо чувствовала. Кроме любви к матери, конечно же. — Обезболивающее ей, — кричит кто-то. Мужчина, скорее всего, потому что голос был грубый и напористый. Я должна чувствовать что-то, но во мне лишь пустота. Пустота сильнее боли.