Сон наяву 2. Право на оправдание.

Я пошла прямиком в госпиталь. Тренироваться не хотелось, а растранжирить чакру нужно было для эмоциональной разрядки. Повезло, что в дежурных была Сакура. Даже находясь на службе в АНБУ, она умудрялась совмещать задания с работой в госпитале. Увидев меня, розововолосая куноичи приветливо помахала. Я подошла к дежурному столику и машинально взяла в руки журнал с номерами палат и описанием больных. - Стало скучно? – полюбопытствовала девушка. - Да, - ответила я, - есть чего-нибудь интересное? - Да нет, ничего особенного… Впрочем, нет… Вчера Генма простудился. Он лежит сейчас с высоченной температурой, его лихорадит. Наблюдается кашель. Насморка нет. Очень слабый и бредит. Цунадэ с Шицунэ мучались всю ночь, но так ничего не вышло. Мне даже пытаться не стоит. Посмотришь? – предложила Сакура. - Да, - кивнула я. – Может, знаешь, ссорился он с кем-нибудь в последнее время? Сакура удивленно подняла персиково-розовые брови. - Да откуда ж мне знать? А что? - А, так, - отмахнулась я. – В какой он палате? - 48, - ответила девушка, заглянув в журнал. – Форму помнишь, где брать? - Угу, - ответила я. - Спасибо за помощь, - улыбнулась Сакура. – Я скажу сэнсэю, чтобы начислила на твой счет. Я сказала: - Договорились… Я накинула сверху белый докторский халат и собрала волосы в высокий хвост. Взяла журнал с анализами и пошла прямо к больному в палату. Генма мне не очень нравился. Он всегда казался мне каким-то высокомерным со своим сенбоном во рту, а его манера разговора вообще порой бесила. Больше удивило другое. Еще вчера он был совершенно здоров и судил бои между претендентами в АНБУ. Сегодня он уже на больничной койке. Возникло чувство, что его банально траванули. Я открыла дверь в 48 палату и, не входя, оценила молодого мужчину, лежащего на кровати. Окно было открыто настежь, и легкие белые занавески порхали, взлетая от дуновения ветерка. На тумбочке рядом с кроватью стояла вазочка с цветами. Генма лежал бледный и измученный. Темные длинные волосы рассыпались по подушке, руки судорожно сжимали и разжимали края одеяла. Шиноби дышал часто и прерывисто, и его дыхание порой прерывалось ненормальным лающим кашлем. Я закусила губу, чувствуя, что все раздражение, которое когда-либо присутствовало по отношению к этому человеку, бесследно исчезло и сменилось банальным сочувствием. Я зашла и закрыла дверь. Положила на тумбочку журнал с записями и, сев на стул рядом с кроватью, раскрыла шиноби. Ресницы Генмы дрогнули, и мужчина посмотрел на меня мутными, лихорадочно блестевшими глазами. - Ты меня слышишь, Генма-сан, - негромко спросила я, расстегивая рубашку на нем. - Да, - выдохнул шиноби. - Не двигайся, пожалуйста, - попросила я. Я расстегнула его рубашку и положила свои ладони ему на грудную клетку. Долго бегала пальцами, пытаясь ощутить состояние сердца и легких, и, бегая, думала, что мои руки, наверное, кажутся ему ледяными. Сердце шиноби то почти останавливалось, то принимало настолько неожиданный и бешеный ход, что, казалось, в конце концов, оно пробьет брешь через грудную клетку и вылетит наружу. Я нахмурилась. Не нравилось мне это, ох как не нравилось. Пока я была дома, я даже не думала о том, чтобы открыть книги по медицине и выучить пару нормальных взрослых формулировок. Будь со мной рядом мама или папа, они наверняка сказали бы по-умному, что происходит с организмом Генмы. Но я сказать не могла. Могла только предположить, что его отравили. - Что, кошка, - шиноби ухмыльнулся и снова закашлялся, бешено дрыгаясь на кровати. Откашлявшись, он снова посмотрел на меня. – Все плохо? - Генма-сан, где твой сенбон? – тихо спросила я. Мне кажется, что это было бы вполне уместно. Если шиноби поссорился с кем-то, то этот шиноби мог намазать его сенбон какой-либо отравой. Так как Генма постоянно держит его во рту, яд мог попасть внутрь организма. Впрочем, сделавший это, явно не намеревался убить Генму. Захотел бы – и шиноби умер бы еще вчера. - Вчера я потерял его и расстроился, - начал шиноби, тяжело дыша. – Но потом ко мне пришел мириться Саске и подарил мне целую коробку с новыми. Они сейчас у меня дома. - И ты, как всегда, взял один из новых? – выдавила я, чувствуя, как во мне закипает злость. - Да. Это старая привычка, я не могу отвыкнуть, - шиноби произнес это почти виновато. - Вы поссорились с Саске? – снова спросила я, вставая со стула. - Да, - кивнул Генма. – Я выразил сомнение по поводу его шансов попасть в элиту АНБУ. Потом мы чуть не подрались, но через некоторое время он пришел ко мне, мы помирились. - Вот как. Ясно, Генма-сан, - пробормотала я, направляясь к двери. - Дана, все плохо? – внезапно окликнул меня Генма. Меня аж приморозило к полу. Дана? Он назвал меня Дана? Когда во время обращения к имени человека прибавляют Сама, то этого человека очень уважают и выражают ему почтение. Когда прибавляют Дана, то человека считают другом, покровителем и спасителем. Только что Генма назвал меня покровителем. - Будешь жить, положись на меня. Постарайся заснуть. Я скоро приду, - пообещала я и вышла, закрыв за собой дверь. Я шла по коридору, злая, как черт. Я была так зла на Саске, что, казалось, придушила бы на месте. - Сакура! – заорала я, не доходя до дежурной. Девушка оторвалась от документов и удивленно посмотрела на меня. – Где этот гребаный Учиха?! - Тренируется, наверное, - ответила девушка и тут же поинтересовалась: - А что? - Ничего, просто я собираюсь его убить, - прорычала я, делая печать. Куноичи ойкнула, но я уже прижала руку к груди. – Кристина. 6ой полигон! Я испарилась из госпиталя и появилась прямиком на тренировочном поле. Саске я заметила сразу же. Учиха делал печати, пытаясь воспроизвести какую-то очередную мудреную технику. - Учиха! – зло заорала я, грозным танком в белом халате надвигаясь на юношу, который застыл и приветливо улыбнулся, увидев меня. - Доброе утро, - сказал он мне. – Потренируешься со мной? Я не ответила. Просто сгребла парня за ворот тренировочной рубашки и пару раз тряхнула, как нашкодившего котенка. - Ты, - прошипела я. Меня аж колотило от ярости. Он тут улыбается, а в больнице человек близок к смерти. – Скотина, чем ты сенбоны намазал? Саске мгновенно нахмурился и, отцепив меня от рубашки, высокомерно тряхнул черной шевелюрой. - Я не скажу тебе. Это его наказание за то, что не умеет держать язык за зубами, - холодно ответил Учиха. Меня как кипятком облили. - Вот как. Так это все-таки был ты. Вот оно, настоящее лицо Саске Учихи. А если бы тебе то же самое сказала я, ты бы мне тоже чего-нибудь в кофе подлил бы, да? – для меня это было шоком. Узнать, что один из лучших друзей чуть не угробил человека, подсунув ему как подарок почти смертельный яд. - Не подлил бы, потому что ты бы мне так никогда не сказала, - Саске говорил негромко, и каждое его слово пробирало жгучим морозом. - Я… Ты скотина, Саске, - выдавила я. – Я ненавижу тебя. Я пытаюсь лечить людей, дарю им надежду на будущее, счастливое будущее, а мой друг травит их за субъективное мнение, на которое каждый имеет право. Ты просто урод. Я… Не подходи ко мне больше. Я не хочу тебя знать, - бросила я и, резко развернувшись, пошла подальше от Учихи. Сделала печать и вновь оказалась в госпитале. - Ты уже? – обрадовалась Сакура, но тут же обеспокоено нахмурилась, увидев выражение моего лица. – Что случилось, Кристина-тян? - Сакура, - убито пробормотала я, кусая губы. – Учиха… Отравил Генму… Надо ли говорить, что после этого мы с Сакурой заперлись в лаборатории, где делали противоядие. Яд оказался весьма противным. В его состав входил волчий лунный цветок, кровь белой змеи и сок цветов мералинда, крайне редкого растения, которое цвело только раз в полтора года. Его сок напоминал серную необработанную кислоту и сжигал органы изнутри только так. Вообще, зелье было вроде как очищено от твердых металлов, воздействовало в основном на жизненно важные органы и нервную систему. Можно было взять каплю совершенно здоровой крови и капнуть в нее такую же капельку. И ничего не произошло бы. Но в организме все менялось. Мозг Генмы как бы программировал себя на саморазрушение. Крайне противный яд. Я напоила шиноби противоядием и полечила чакрой внутренние органы. Теперь яд перестал разрушать организм и превращался в самый обыкновенный белок. Естественно, я не стала говорить шиноби, что Саске нагло обманул его и отравил сенбоны. Просто сказала, что он съел какую-то гадость, или, вероятно, взял в рот грязный сенбон. Я выписала ему еще несколько дней постельного режима и витамины. Два раза в день он должен будет принимать противоядие, пока яд окончательно не нейтрализуется. - Пока, Генма-сан, - сказала я, снимая халат и перекидывая его через плечо. – Выздоравливай. - Спасибо, Дана, - шиноби улыбнулся. Ему явно полегчало. Температура практически спала, глаза постепенно становились прежними, осмысленными и светлыми. Он почти не кашлял и не задыхался. – Обязан тебе. - Забудь, - махнула я рукой. – Мне за это платят. И перестань, в конце концов, совать в рот всякую гадость. - Я подумаю, - улыбнулся шиноби и, откинувшись на подушку, закрыл глаза… - Уже уходишь? – Сакура догнала меня, когда я была возле выхода. Я кивнула. - Он скоро будет в порядке. Противоядие действует отменно, спасибо за помощь, Сакура, - кивнула я. Девушка довольно порозовела. - Приятно слышать, что я хоть чем-то смогла помочь великому медику, - хмыкнула она. - Перестань, ты ничуть не хуже меня. Ты-то сама, когда собираешься домой? Девушка поджала губы. - У меня дежурство сегодня. Так что, завтра утром, - улыбнулась куноичи. - Ну, тогда держись, - подбодрила я розововолосую и вышла из госпиталя, закрыв за собой дверь. Уже давно перевалило за полдень. Я подумала, что стоило бы потренироваться, но потом решила, что мне не хочется этого делать. Саске огорчил меня, и обида жгла изнутри, как ненароком проглоченный раскаленный гвоздь. Я просто никак не могла ожидать этого от Саске. И он подложил такую свинью. Чего же еще можно ожидать от такого человека, как он? Ох, и не хорошее у меня предчувствие. Надо бы поднять настроение… - Кристина. Монастырь в стране Огненных Рек. Я появилась перед воротами в монастырь и сладко потянулась. Запах был таким же пряным и теплым, как в тот день, когда я уходила отсюда. Странно. Прошло всего два неполных дня, но я уже скучаю по этому месту. И по друзьям в частности. Ворота слегка скрипнули, и на улицу вышла светловолосая девочка. Она собирала цветы, растущие вдоль дороги, и, что-то мурлыча себе под нос, плела венок. Я подошла ближе и сев рядом, прошептала: - Красиво. Девочка резко подняла голову. Сначала она явно испугалась, но, увидев знакомое лицо, рассмеялась, и ее смех рассыпался в воздухе серебряными монетками. - Ты пришла в гости? – осведомилась малявка, когда слезла, наконец, с моей шеи. Я кивнула. – Надолго? - Нет. Я должна буду уйти через час максимум. У меня много дел, - мягко ответила я. Девчонка насупилась и скривилась, чтобы заплакать, но потом передумала и хитро на меня посмотрела. - Давай напугаем братика Юраги? – предложила она, сверкая глазами. Я удивилась. - Зачем? Да и разве его можно напугать? - Конечно, - хитро улыбнулась Юкки. – С тех пор как ты ушла, Юраги слишком опекает меня, как ты недавно. Просто он повторяет за тобой. - Повторяет? – не поняла я. Девочка кивнула и задумалась, как бы мне, бестолковой, это все объяснить. - Ну, он копирует тебя, понимаешь? Говорит почти так же, как ты, всем помогает, меня опекает, играет со мной. И если ты сделаешь вид, что ты разбойник, который пришел меня украсть, то он очень испугается. - Ага, - хмыкнула я, - испугается так, что убьет меня. Может не стоит? И он разволнуется, и мы подеремся… А смысла? Ты ведь хочешь его напугать? - Да, - воодушевилась девочка. - Тут все банально просто, - улыбнулась я. – Поймай гусеницу и дай ему. Вот увидишь, как он заголосит. Честно. Юкки расплылась в улыбке и, кивнув, побежала в ближайшие заросли. Видимо, гусеницу ловить. Я злорадно хмыкнула. Естественно, никакой шиноби вроде Юраги даже не взглянет на гусеницу. Надо будет сказать ему, чтобы подыграл девочке. Я прошла в ворота и осмотрела дворик, в котором мы обычно тренировались. В углу двора, на самой солнечной стороне стоял огромный валун. Сейчас на этом нагретом за день валуне лежал юноша, вальяжно растянувшись во весь рост. Темные волосы распластались по теплому лбу булыжника, изумрудные глаза были закрыты. Юраги либо дремал, либо просто валялся, думая о чем-то. Моего приближения он даже не почувствовал. Я научилась ходить совершенно бесшумно. А когда идешь, не вкладывая в свои намерения ничего плохого, то тебя и подавно не почувствуют. Я сунула в рот палец и ткнула им в небо. Постояла, определяя направление ветра. Встала против ветра и двинулась в сторону валуна. Шла бесшумно, кралась, как кошка в темноте. Когда я, впервые выучившись так ходить, пошла так вот на пробу, при людях, они шептались. Даже Вицу, наблюдавший за моей походкой, говорил Юкки: - Смотри, как идет… Будто стелется. Я встала возле валуна и, нависнув над Юраги, грозно сказала: - Юраги, ты так в труп превратишься раньше, чем глаза откроешь! Юноша мгновенно перекувырнулся через голову, налету вытаскивая кунай. Отменная реакция, но враг не будил бы. Изумрудные глазищи смотрели на меня с бешеным изумлением. Я ухмылялась, стоя рядом. Парень молчал, придирчиво разглядывая мое лицо, знак под глазом, волосы и вообще все, на что можно было смотреть. Прошло несколько десятков секунд, прежде чем впопыхах вынутый кунай оказался на месте, а Юраги, подойдя ко мне, быстро натер мне макушку кулаком, отчего мои волосы наэлектризовались и встали дыбом. - Ну, что творишь, - смешливо проворчала я, отпрыгивая от друга. - Вера, да? – усмехнулся Юраги, зевая. – Впечатляет. - Не могу не верить, - хмыкнула я. Я услышала шаги и повернула голову в сторону ворот. К нам неслась Юкки, что-то сжимая в кулачке. Лицо у девочки было хитрым и злорадным. – Подыграй ей. Сделай вид, что очень боишься того, что она тебе покажет, ладно? – быстро шепнула я юноше. Тот только озадаченно почухал затылок. - Юраги-нисаан! – Юкки подбежала к нам, запыхавшись. – Смотри, что я тебе принесла! - О, как интересно! – Юраги решил подыграть. – Что бы это могло быть? - Вот! Юкки раскрыла ладошку, и перед нашим взором предстала жирная мохнатая гусеница-шелкопряд. К моему удивлению, Юраги жутко побледнел и, заорав, попятился назад. Его глаза стали бешенными, руки испуганно дрожали и тряслись колени. - Убери эту гадость! – заорал он, срываясь на истеричные нотки. Юкки захохотала и, взяв гусеницу с собой, убежала. Едва страшное мохнатое чудище оказалось на довольно большом расстоянии, Юраги заметно успокоился. Лицо начало приобретать прежнюю краску, дыхание выровнялось, руки почти не дрожали. - Ты чего? – удивилась я. – Это ты серьезно, или так сыграл? Юраги отмахнулся. - Я не виноват, что не боюсь ничего. КРОМЕ ГУСЕНИЦ!!!! – выпалил он, и я покатилась со смеху, схватившись за живот. Я смеялась как ненормальная, прикрыв рот ладонью. Парень недовольно смотрел на меня, но молчал, ожидая конца моей истерики. Позже он расскажет мне о том, что, когда он был маленький, его старший брат, ныне покойный, постоянно подсовывал гусениц ему под одеяло, в тарелку. Естественно, первым было чувство отвращения. И оно было настолько сильным, что стало, в некотором роде, фобией. - А где Хитоми-сан? – спросила я, когда через некоторое время мы с Юраги уже сидели в тени на скамейке и уплетали вкусные данго, которые стащила с кухни Юкки. Сама девочка опять играла с цветами где-то около ворот. Юноша задумчиво сунул в рот палочку с нанизанным на нее рисовым шариком и, прожевав, скосился на меня. - Ушла, - только и сказал друг. Я подавилась и, замерев с палочкой наперевес, впялилась в Юраги взглядом. - Как ушла? Куда? Парень едва слышно вздохнул, откинул со лба красивые темные волосы и уже совсем открыто на меня посмотрел. Я чувствовала, как он тревожится, ощущала это каждой клеточкой своего тела, каждым волоском. - Перестань, - выдохнула я, когда меня накрыла паника. Юраги вздрогнул и отвел взгляд. - Извини, - негромко сказал он. – Просто мне одиноко. Недавно ты, теперь она. Хитоми сказала, что ей надоела такая жизнь. После встречи с тобой и этих разговорах о том, что надо жить дальше, не смотря ни на что, она решила, что пора положить конец этому всему. Она хочет счастья, но, как она сказала, не может вечно надеяться на то, что Учиха Итачи сам придет сюда умереть. Поэтому она отправилась его убить. Я опешила, но быстро опомнилась. - Нэ, ты что, не знаешь, что Итачи умер? – тихо спросила я, поедая очередную порцию данго. - Нет, не знаю, - Юраги удивился. – Это так? Я пожала плечами. - Он погиб два года назад, защищая меня и моих друзей. Я боялась, что Хитоми-сан, узнав о его смерти, наложит на себя руки. Надеялась, что мысль о том, что он жив, и она еще может отомстить ему, отрезвит ее и даст повод жить. Сильно она этого Акиру любила… - А я очень люблю Хитоми, - тихо сказал Юраги. Я застыла на месте и, не поворачивая головы, сжала палочку от данго так, что та с легким хрустом переломилась пополам. Юраги вздрогнул. Краем глаза я видела, с каким недоумением смотрит он на меня, как бы спрашивая: «Я сказал что-то не то?» - Вот как, - наконец-то выдавила я. - Кристина-дана? – Юраги резко повернул меня к себе. Я смотрела сквозь взволнованное лицо, искрящиеся изумрудные глаза, полные какой-то странной боли и недоумения. Смотрела так, как смотрела каждый раз, когда была чем-то огорчена или зла. – Ну что ты? Что я сморозил? Обидел тебя? – Юраги мысленно перебрал все варианты, которые, возможно, могли вызвать во мне такое поведение. И до одного так и не добрался. – Кристина-дана, я тебя тоже очень люблю, но это другое, понимаешь? Я… Не знаю, как объяснить… Юноша волновался, он спотыкался на каждом слове, беспомощно размахивал руками, пытаясь донести до меня и без того понятную ситуацию. Нет, это была совсем не ревность. У меня не было поводов ревновать. Этого человека я любила как брата, как друга, но не больше. Напрасно он говорил, что ему жаль, что он ничего не может поделать со своими чувствами. Меня бесило другое. - И ты, - наконец, прорычала я, очнувшись от секундного оцепенения, - говоря, что любишь Хитоми. ОТПУСТИЛ ЕЕ?! ОДНУ?! Юраги, да ты идиот! Ты что, не соображаешь ни черта? Сидишь тут и скулишь, что тебе одиноко, а о ней подумал? Где она шляется? Где ищет Учиху Итачи, не зная, что он уже на том свете? Юраги оторопел, глядя на мена бешеными глазами. - Кристина-дана, - только и выдавил он. Я вскочила и принялась нервно нарезать круги, ковыряясь в зубах палочкой от данго. Нервы ходили ходуном. - Когда ушла? – рыкнула я. - Часов 5 назад, - послушно ответил друг. – Кристина-дана, я пойду за ней… Она не могла уйти очень далеко. Я попробую убедить ее в том, что она должна забыть о мести… Скажу ей, как она нужна мне… Я… Все сделаю, - бормотал Юраги. Парень тоже вскочил и принялся непроизвольно вышагивать за мной, строя планы по возвращению Хитоми-сан обратно. Я резко затормозила, и Юраги наткнулся прямо на меня. Встрепенулся и с недоумением посмотрел на меня. - Ромео гребаный, - пробурчала я. - Кто такой Ромео? – спросил Юраги. - Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте. В моем мире когда-то жил великий человек, который написал эту историю. В ней рассказывалось про две враждующие семьи. Юноша из одной семьи и девушка из другой полюбили друг друга. Но семьи, естественно, даже и слушать об этой любви не желали. Джульетту уже выдавали замуж, но она выпила зелье, которое усыпило ее на время. Тогда все подумали, что она умерла. И Ромео от горя выпил яд и умер. Джульетта, очнувшись, увидела мертвого возлюбленного и заколола себя кинжалом. Вот она, цена настоящей любви. Вместе, даже после смерти, - пробормотала я. Помолчала немного, задумавшись. Посмотрела на Юраги. – Как думаешь, Хитоми-сан любит тебя? Парень пожал плечами. Видно, ему тоже хотелось бы узнать ответ на этот вопрос. - Я пойду за ней, - сказал друг. Я кивнула. - Да, пойдешь. - Я приведу ее обратно и скажу, что чувствую по отношению к ней. - Да, скажешь. И не забудь добавить, что Итачи погиб, - тихо подсказала я. Юраги пытливо посмотрел на меня. - Кристина-дана, помнишь, мы как-то разговаривали с тобой на крыше. Тогда ты сказала про людей, которых похоронила в своем сердце. Скажи, Кристина-дана… Итачи Учиха был одним из них, да? - Да. Это, наверное, было неизбежно. В глубине души каждый из нас носит кладбище, где похоронены все те, кого он когда-то любил… - И… Тебе больно сейчас? Я пожала плечами. - Бывает, что нахлынут воспоминания. Они подобно камню, который бросают в душу. И брошенный камень поднимает ил боли, желания увидеть его, быть рядом с ним… Это трудно объяснить. И так же трудно сказать, что бы я отдала, лишь бы он был жив сейчас, - тихо сказала я. Встрепенулась. – Который час? Юраги посмотрел на небо и, задумчиво побродив по небосклону глазами, сказал: - Начало шестого. Я вскочила как ошпаренная. - Черт! Пора бежать! - Кристина-дана? – удивился друг. – Ты чего? - Пока, я пошла, - я нагнулась и чмокнула юношу в лоб. – Пожалуйста, найди Хитоми. Я потом еще как-нибудь заявлюсь. Как только вернетесь – попроси Вицу послать голубя с весточкой. Шли в Коноху, только подпиши, что для меня. Пожалуйста, выдвигайся прямо сейчас… - тараторила я, делая печати. - Увидимся, Кристина-дана, - улыбнулся Юраги. – Хорошо, что у тебя все в порядке. - Все, давай, - кивнула я и, положив руку на камень, прошептала: - Кристина. Коноха. Я испарилась вместе с дуновением ветерка и оказалась прямиком посреди улицы в Конохе. В семь за мной зайдет Гаара. Надо бы уже немного приготовиться.