Сон наяву 2. Право на оправдание.

Я проснулась, непривычно для себя, рано в этот день. Будни. Сырые, серые будни… Я пережила весну. А теперь за окном разливалось сопливое и совсем не жаркое лето. Дома никого нет. Только я и Боник. Родители ушли на работу около получаса назад. Прекрасное время. Настюхи нет. Сегодня только через несколько часов ее привезут с дачи. Я посмотрела на дверь балкона. Я всегда летом сплю с открытым балконом. Но почему-то под утро он обычно оказывается запертым. Ну не в этом суть. Я встала, подтянулась и, с удовольствием услышав хруст спинных позвонков, размяла пальцы. Боник открыл сонные глаза и громко зевнул. Я потрепала мягкие собачьи уши и вышла в коридор. Прошлепала босиком по плитке, пошла в ванную. Умылась, оделась, выпила чашечку зеленого чая. Взяла небольшой, свой самый любимый рюкзачок, положила в него одежду, всякие полезные мелочи. Остановилась напротив зеркала и на секунду задержала взгляд на прозрачной чистой поверхности стекла. Из зазеркалья на меня смотрела девушка. У нее были большие темно-зеленые, почти карие глаза, длинные, доходящие до пояса, густые темные волосы с красноватым отливом (результат покраски). Маленькая черная родинка под правым веком, бледные лицо и такого же цвета губы, маленькая грудь, широкие плечи и бедра, тонкая талия. Я вздохнула и подумала, что, если бы не мои глаза и волосы, то я бы давно умерла от зависти к красоте своей младшей сестры. Недаром говорят – первый ребенок более ли менее умный, а второй – умный и красивый. Моя Настена очень красива. Безумно красивый человек… Не такие длинные, как у меня, волосы, светлые, переливающиеся солнцем. Голубые глаза цвета утреннего, безоблачного неба. Стройная фигурка, длинные ноги и красивые изящные руки с тонкими длинными пальцами. Маленький эльф-шалун. Красивая, эффектная, веселая. Любит покомандовать, показать характер, поссориться, долго дуться на обиды… Но сложно представить себе лучшую сестру, чем она. Говорят, противоположности притягиваются. Мы с ней именно такие противоположности. Черное и светлое, задумчивое и эффектное, незаметная и сногсшибательная, молчаливая и говорливая, загадочная и открытая, хмурая и веселая, старшая и младшая. Вот так и жили: я первая, она вторая. С ней не было просто, но я не жаловалась. Я сама не ангелочек, да и разнообразие не помешает. Кто говорит, что ссоры, ругань и подзатыльники, но и помощь, совместные прогулки рука об руку и веселый, просто заоблачный смех – не часть семейных отношений? Может быть, когда-нибудь, я покажу ей свой второй мир. Мир, которому принадлежит ровно половина меня. Я все еще не разучилась носить темные цвета. Черный, красный, бардовый, фиолетовый – мои любимые, хоть мне и не рекомендуется их носить. По гороскопу. Кого интересует такая фигня, как гороскоп? Всегда исходила из того, что мне лучше в том, в чем удобнее, а не в том, что лучше на мне смотрится. На этот раз на мне появилась бардовая байка, с сеточкой вместо рукавов, красные спортивные штаны, бардовые кеды на шнуровке и черные кожаные перчатки без пальцев. Мало того, что эта одежда была удобной, так она еще была очень красивой, модной, даже эксклюзивной, и скрывала все недостатки моего бренного тела. Например, мой небольшой рост и широкие бедра. Мда… Как много нужно сил тратить на красоту. Все-таки, мужикам в этом смысле легче, чем девушкам. Я вздохнула и, подумав немного, подняла край своего дивана. В том месте, где обычно хранят постельное белье, я прятала раньше свои старые дневники и школьные тетради, бесполезные книги, которые просто в лом было выбрасывать, бумажки с каракулями и мусор. Теперь там лежат только мои самые дорогие вещи. Я выудила из дивана большую пластмассовую коробку. То, что лежало в ней, я не беспокоила все эти два года. Пальцы пробежали по гладкой крышке с мнимыми, видимыми лишь на ощупь, цветочкам и завитушкам. Я знала – стоит мне закрыть глаза, как воспоминания тех вещей, лежавших в коробке, мгновенно полезут в мою голову. Я открыла крышку и небрежно отбросила ее в сторону. То, что лежало в моей коробке, было дорого мне не только, как память. Теперь ее содержимое могло оказаться полезным в том мире. Из коробки я положила на пол набор новых, купленных перед уходом из Конохи, кунаев и мелких шюрикенов. Один громоздкий, тяжелый, но не занимающий много места в сложенном виде, теневой шюрикен. Старую, но прекрасно выглядящую алую ленту, свирель, протектор со знаком Скрытого Листа, зеленое кольцо со знаком тьмы и кусочек черной ткани в алые облака. Маленький кусочек, оставшийся от плаща Итачи. Все, что осталось от него после моего Аматерасу. Я осмотрела свой склад и невольно усмехнулась. Представляю, сколько было бы у меня проблем, если бы родители нашли в моем диване такой знатный арсенал холодного оружия. Я положила кунаи и шюрикены в рюкзак. Туда же запихнула свирель, ленту и протектор. Посмотрела на кольцо. Иероглиф тьмы загадочно мерцал, переливаясь в свете утреннего солнца. Я с тоской подумала о том, что в начале, когда меня принудили вступить в Акацки, я хотела выбросить это кольцо. Положить его на землю и приземлить сверху огромный валун. Мне хотелось услышать его прощальный треск и увидеть маленькие зеленые осколки. И, клянусь всем тем святым и чистым, что осталось на нашей земле – я сделала бы это, если бы во мне была уверенность, что это в тот же миг перестанет делать меня членом Акацков. Но оно не перестало бы. А поэтому не было никакого смысла уничтожать прелестную безделушку. Я встала на диван, взяла с полки маленький сундучок, в который постоянно прятала свои украшения. Зеленое кольцо с маленьким камешком посреди черного иероглифа было спрятано под резную крышку, обрело новый дом. На ощупь красно-черная ткань была приятной. Мягкой, теплой, слегка шершавой. Тело все еще откликалось на этот маленький кусочек плаща. Оно тоже чувствовало на себе его нежность и уют два года назад, все еще помнило его объятия. Я поднесла кусочек к лицу и прижала к щеке. Такое плотное, приятное на ощупь, еле слышно, но все же, тонко пахнущее. Не духами, ничем посторонним. Чем-то другим… Таким… заурядным… Таким же невидимым, как сила души. Как чакра. Какой глупец сказал, что чакра не пахнет, и что ее нельзя увидеть невооруженным глазом? - Итачи… - пробормотала я, разглаживая кусочек на ладони. – Я возвращаюсь. Я надела на себя рюкзак. Бонифаций, остро чувствующий настроение, состояние и намерения человека, навострил уши и негромко заскулил. Я наклонилась, пробежала рукой по мягкой спине овчарки, потрепала безумно мягкие, годящиеся в локаторы, уши и поцеловала пса в мокрый холодный нос. - Извини, толстый. Тебе со мной нельзя. Но ты даже не успеешь опомниться, как я вернусь. Правда. Честное хозяйское. Боня задумчиво наклонил голову на бок и громко тявкнул, выражая протест. Я покачала головой и положила руку на грудь. Туда, где у всех нормальных людей бьется сердце, а у таких, как я – вместо него волшебный камень. - Кристина. Монастырь в стране Огненных рек. Вокруг появилось знакомое свечение. Резкая красная вспышка, чувство сжатия. Как же я отвыкла от этого всего.