Сердце преисподней

      Секунды шли, но так неторопливо, что даже утомляли своей медлительностью. Они никуда не спешили, отсчитывали короткие мгновения, и им не было никакого дела до всего происходящего в этом грешном мире.       Падший ангел томился в маленькой черной комнате, а рядом с ним сидела его верная служанка, боящаяся сейчас поднять глаза на своего Господина, таким пугающим и безумным он ей казался.       Хоть, по мнению демона, время медлило, Гуми наоборот чудилось, будто оно бежит вперед все быстрее, потому что сама преисподняя подгоняла тянущиеся минуты. От этого исступление и неистовство – темные, яркие эмоции, обволакивающие душу, казались еще сильнее обычного, становясь как бы основным двигателем желаний и мыслей.       Наконец, в самом воздухе, гнилом и очень холодном, что-то едва ощутимо поменялось. Из центра комнаты стал чувствоваться жар, исходящий от черных теней взметнувшихся неровным пламенем. Это видение заставило грешника и его прислужницу вскочить на ноги и с некоторой долей страха уставиться на движущуюся тьму, которая, взвившись спиралью под темный потолок, растворилась в глянцевых стенах, и оставила после себя тонкую фигурку девушки, что, дрожа, сделала шаг к демону и прошептала:       – Я прошла последний грех...       – Мику! – выдохнул он тихо и кинулся к ней, но остановился на расстоянии шага, позволив себе лишь кривовато улыбнуться и мягко коснуться ее плеча, – Я рад, что ты в порядке.       Она уловила в его негромком, всегда таком властном и уверенном голосе что-то неясное, какую-то скрытую слабость, но не стала придавать этому значения и только растянула губы в ответной улыбке, стараясь сдержать слезы. Парень хотел сказать что-то еще, но она тихо покачала головой и вдруг подняла руку, в которой сжимала кровавую цепь, что сковывала ее запястье:       – Возьми. Один конец принадлежит тебе.       Грешник поднял на нее свои глаза, голубые и всегда искрящиеся самыми разными эмоциями. Никто сейчас понял бы его чувств, да и сам он не смог бы сказать, почему сердце забилось так бешено и сумбурно, словно пытаясь вырваться из груди навстречу к этой девушке, светлую душу которой он узнал бы теперь среди миллиардов других.       В ее словах был смысл, понятный, наверное, только этому демону, но даже он не смог верно истолковать слезы, которые все же показались в уголках ее глаз.       Он медленно принял из ее рук конец оков, и красная цепь, следуя его безмолвному приказу и тихо звеня, обвилась вокруг его запястья, навсегда переплавляясь так, что он никогда уже не смог бы скинуть ее.       – Теперь я никуда тебя не отпущу... – произнес он еле слышно, чувствуя, как горит кожа под кровавым металлом.       Мику опустила голову, не в силах отвечать ему, но заставила себя снова улыбнуться сквозь боль, которая острой отравленной иглой вонзилась в грудь.       Остался финальный аккорд, что завершит эту жуткую и зловещую симфонию, звучащую эхом в сердцах, отбивающих свой ритм, который задавал тон мелодии смерти.       Рядом с грешником и невинной девушкой, в самом центре глянцевой комнатки появилась простая черная дверь, вызванная самим Адом. Именно за ней, по слухам, находилось логово предателя Люцифера, потерпевшего некогда поражение в битве за райские чертоги, и именно сюда должны были зайти Мику и демон, чтобы закончить ритуал, после которого падший ангел обретет, наконец, силу дьявола.       Девушка, осторожно коснулась круглой ручки, а блондин повернулся к приспешнице Ада, которая до этого мгновения стояла у округлой стены, не смея произнести ни слова:       – Ты должна находиться здесь. Охраняй вход в Ад, чтобы никто не мог последовать за нами, – жестко сказал он, но спустя несколько секунд, прошедших в молчании, его глаза потеплели, и он позволил губам изогнуться в горькой благодарной улыбке, – Прощай, Гуми...       Мику потянула дверь на себя и сделала шаг, увлекая за собой грешника. Они секунду пребывали в полнейшей тьме, не видя ничего вокруг и ощущая лишь присутствие друг друга. Но этот устрашающий мрак казался уже таким знакомым, что Мику лишь нервно усмехнулась вместо того, чтобы как прежде испуганно искать поддержки у того, кто все это время лишь дожидался момента, когда мог бы уничтожить ее душу.       Наконец, показался далекий смутный отблеск света, становящийся все ярче с каждой секундой, и наконец, парень и девушка поняли, что очутились все в той же комнатке, из которой отбыли пару мгновений назад. Однако она ощутимо изменилась. Некогда черные глянцевые стены стали полностью зеркальными, отражающими каждое движение, и этот замкнутый круг зеркал путал и сводил с ума. Мику сделала шаг и увидела, как тысячи, миллионы ее копий повторили следом за ней, глядя на хозяйку теми же большими испуганными глазами.       – Кто бы мог подумать, что начало Ада и станет его концом... – благоговейным шепотом проговорил демон, и усмехнулся, наткнувшись на непонимающий взгляд девушки, – Мы все в той же комнатке, вот только теперь лишь мы с тобой имеем право видеть ее истинный образ.       Мику недоуменно и почти равнодушно покачала головой и обхватила себя руками, стараясь не смотреть по сторонам, потому что боялась потеряться во множестве отражений и обезуметь в угоду преисподней, но и пол, и высокий потолок тоже оказались зеркальными. Это пугало, сбивало с толку...       – Мику... – тихо окликнул ее грешник, приближаясь к своей жертве с несвойственной для него робостью, – Тебе нечего бояться. Я ведь с тобой.       Она не стала говорить, что страшится теперь именно его, ведь приближалась минута, когда он должен был воплотить свои замыслы в жизнь. И лишь слабо улыбнулась, когда он протянул руку и мягко провел по шелковистым прядям, обрамляющим ее уставшее лицо, на котором вот уже несколько дней было одно и то же выражение утомления и безысходности. Изредка в ее глазах проглядывался испуг, и грешник вдруг до нестерпимого жжения, до боли в сердце захотел увидеть искреннюю счастливую улыбку на ее губах. Знал, что ничем не заслужил этого, но на краткий миг вдруг осознал, что жаждет от нее той же нежности, что она подарила ему в одном из пройденных ими кругов. Там, в грехе под названием Похоть, он ощущал то же томление, то же странное чувство, которое овладело им теперь окончательно, но которому он был не в силах дать имя, просто потому что принадлежал теперь Аду, а слуги преисподней не могут помнить и знать, что такое «любовь»...       – Я догадывалась... – вдруг раздался ее приглушенный шепот, в котором сквозило восхищение и страх одновременно.       Демон проследил за ее взором, и ему пришлось, наконец, взглянуть на одно из своих отражений. Он избегал смотреть в зеркала с тех самых пор, как спустился в Ад, потому что боялся не увидеть себя таким, каким всегда был. Но падший не мог знать, что наибольшую боль ему принесет именно его собственное отражение, оставшееся для зеркал тьмы прежним. На грешника сейчас смотрели чистые голубые глаза ангела, и в них горел свет, все тот же пытливый ум, прежняя веселость и искры, отражающие весь спектр эмоций. Однако даже сейчас в этом невесомом взгляде мелькали мучительные вопросы, не дающие покоя демону. Их было такое множество, что парень и сам вдруг растерялся, пытаясь понять, как мог жить все это время, не задумываясь о том, что происходит с его душой в непроглядном мраке преисподней.       Но не на это смотрела Мику. За спиной грешника раскинулись огромные белые крылья, такие, какими они были до его предательства, когда он не ведал еще горечи поражения и мук совести.       Девушка перевела взгляд на демона, и он медленно, словно пытаясь оттянуть неизбежное мгновение, тоже посмотрел на нее. В его мыслях бился вопрос: как она теперь будет взирать на предателя? На того, кто был прочной пуповиной связан с Раем, но оставил свет ради своей Гордыни и ради свободы...       Он страшился неизвестности, он внутренне дрожал от того, что Мику с презрением рассмеется ему в лицо, неспособная понять и принять чувства падшего. А она лишь улыбнулась – без осуждения, но со всей искренностью, пониманием и теплом, которого ему так не хватало, и грешник почувствовал вдруг, как что-то окончательно вырывается на волю, пробуждается в его израненном сердце, давая новую жизнь темной гниющей душе.       Однако Мику не знала о происходящих в нем изменениях. Не знала, что он теперь, кажется, смог бы отринуть свой план по захвату власти, не знала, что он уже никогда не заставит себя причинить ей вред, и ее сердце разрывалось на части от мысли, что тот, кого она имела несчастье полюбить, готовится принести ее в жертву. Это было невыносимо, но с самой первой секунды она понимала, на что шла. Хоть в самом начале и не имела представления о чувствах, что постигнут ее в этой жуткой игре высших сил...       – Ты расскажешь, как лишился крыльев? – тихо спросила она, кивнув на белое оперение, отражающееся в зеркалах.       Наверное, она просто хотела продлить спокойные мгновения.       – Тебе не нужно это знать, – он покачал головой, потому что понимал, что она отвернется от него, узнав всю правду.       Наверное, он просто хотел продлить счастливые мгновения.       – Ладно, – легко согласилась она, чувствуя, как что-то болезненно сжимается в груди, – Если ты считаешь, что так будет лучше.       Наверное, они просто хотели продлить свою жизнь.       Он сделал маленький шаг к ней и заглянул прямо в ее спокойные голубые глаза, в глубине которых бушевали самые различные эмоции. Он заметил, кажется, чувство вины, будто она хотела покаяться перед ним за несовершенный еще грех, но не придал этому значения, наслаждаясь оковами, которые приносили ему удовольствие и радость. Единственные узы, которые он не стал бы скидывать, пусть и мешались они ему гораздо больше, чем все остальные – цепь, цвета крови, тонкая, но такая крепкая...       Красная цепь судьбы.       – Я хотел бы сделать тебя счастливой...       – Я была бы счастлива только рядом с тобой.       – Теперь мы каждую секунду сможем быть вместе. Я обещаю...       Безумие сгущалось, поглощая маленькую комнатку.       Мику еще немного приблизилась к грешнику и в последний раз заглянула ему в глаза, будто прощалась. Он скользнул ладонями по ее рукам и обнял, а она прижалась к нему, обвивая его плечи и позволяя, наконец, слезам градом катиться по щекам.       Время было неподвижно, оставив парня и девушку в коконе, сотканном тем чувством, что вопреки всему зародилось в преисподней и выросло, словно цветок, пробившийся через толщу асфальта. Да, прекрасное растение в скорости погибло, затоптанное безразличным и жестоким миром, но все же успело явить свету свою красоту и показать, что тьма не страшна истинной любви.       Они стояли, затаившись, несколько секунд или, может быть, несколько часов, но Мику вдруг пошевелилась, почти незаметно двинув рукой, а демон, заметив это, поднял глаза на многочисленные отражения в зеркалах.       Девушка последний раз вдохнула ставший таким родным аромат, исходящий от светловолосого парня, и подняла выше ладонь, в которой, противореча всем известным законам, полыхнул чистый свет, являя мраку оружие Рая – длинный серебряный кинжал с узорчатой изящной рукоятью. Именно он некогда покоился в руке ангела по имени Рин и сверкал красноватыми бликами в свете заходящего солнца...       Мику сжала пальцы и занесла оружие, когда прозвучал вдруг голос грешника:       – Мое имя...       Девушка замерла, а парень, тихо закрывая глаза, произнес:       – Ты хотела знать, как меня зовут. Мое имя – Лен...       И он улыбнулся – впервые за долгое время по-настоящему счастливо и искренне.       По щеке Мику скатилась последняя слеза, губы беззвучно прошептали имя грешника, и она зажмурилась вслед за ним, с непривычной для себя силой вонзая кинжал света в сердце любимого и нанося тем самым ему смертельный удар.       Ради его блага и ради блага этого мира...       Осколки зеркал вместе с кровью брызнули во все стороны, и Ад содрогнулся. Рушились заслоны и стены грехов, хаос грозил погибелью всем, кто находился в преисподней, но ни один демон уже не мог покинуть ее пределов. Агония преследовала каждого, взрывы звучали всюду, наравне с криками боли и пронзительными воплями. Служители тьмы стремились найти выход и спастись от преследующей смерти, но неизменно погибали один за другим.       Только синеволосый демон стоял на месте, глядя на крушение Ада, и лишь сочувственно усмехнулся, когда мимо него пронеслась горящая заживо женщина, чьи короткие темные волосы показались ему знакомыми:       – Прощай, Мейко, ты была хорошим другом... Я помолюсь за тебя.       И он впрямь стал зачитывать молитвы с безумной, но такой радостной улыбкой, раскинув руки в стороны, подобно распятому на кресте. С его губ срывались тихие, но отчетливые слова, и смерть обходила его стороной, пока он в мольбе обращался к Раю.       Вот распахнулись яркие синие глаза и, смеясь, оглядели разрушенную и такую ненавистную преисподнюю:       – Аминь...       И в следующий же миг демона по имени Кайто не стало.       Ад рухнул, оставив после себя дымящиеся черные просторы, умирающих в агонии слуг тьмы и бессмертную славу страшной и безумной пыточной, где страдают и люди, подверженные грехам, и сами демоны.