Тени прошлого

Октябрь 1979 года — Северус! Лили поставила сумку на пол около двери, сняла мокрый плащ, встряхнула его, повесила на крючок (неужели так трудно сделать нормальную вешалку?) и прошла в комнату. — Миссис Снейп, — позвала она. Шторы были задернуты, кроме того и на улице сегодня пасмурно, поэтому в комнате было темно. Дома, судя по всему, никого не было. Лили отдернула шторы, приоткрыла форточку, комната явно нуждалась в том, чтобы ее проветрили, и пошла на кухню. Можно пока приготовить что-нибудь перекусить. Очевидно, Северус отлучился куда-то по делу, а его мать, как обычно, на работе. Напевая себе под нос глупую песенку про котел, полный страстной любви, удивительно привязчивый мотив, Лили поставила на плиту чайник, достала из холодильника помидоры, лук, огурец, несколько листьев салата и принялась резать их. Что ж, в холодильнике, как всегда, мышь повесилась. Возможно, когда хозяин вернется, то принесет что-то на обед. А пока сойдет и овощной салат. Можно еще поджарить тосты, в хлебнице обнаружилось полбуханки хлеба. Чуть не забыла! Лили бросилась в прихожую, взяла сумку, оставленную у двери, и вернулась на кухню. В кондитерской сегодня продавали замечательные фруктовые пирожные-корзиночки, и она не могла устоять перед искушением, взяла целых восемь штук. Можно будет полакомиться от души. Лили достала из сумки картонную коробку, от которой исходил поистине божественный аромат свежей выпечки, и поставила ее на стол. Как раз к чаю. Мама говорила, что когда она носила Петунью, а после ее, то просто смотреть не могла на фрукты. Исключение составляли лишь консервированные абрикосы. А Лили наоборот, казалось, только фруктами и питалась бы. Причем, без разницы свежие они, консервированные, запеченные, варенье, конфитюр — это даже еще лучше. Лили улыбнулась. Собственно, она потому сегодня и пришла. Сперва она сомневалась, мало ли, но, кажется, теперь уже никаких сомнений, все точно. Интересно, он обрадуется? Ну, по крайней мере, удивится — это точно. А потом обрадуется. Ну, конечно же, обрадуется. Прямо свадебный подарок получился — лучше и не придумать. Подумалось еще, что теперь, пожалуй, со свадьбой придется поторопиться, если они протянут до Рождества, как планировали, то потом пересудов же не оберешься. А впрочем, какая кому разница?! Это ведь все равно бы произошло рано или поздно. Если будет девочка, — подумала Лили, а ей очень хотелось, чтобы родилась именно девочка, — то назовем Эйлин. Северус наверняка согласится, и его матери будет приятно. А если мальчик, то… Нет, непременно будет девочка. И точка. Все же любопытно будет посмотреть на выражение его лица, когда она скажет. Лили вздохнула. Подумать только, что ничего этого могло бы и не быть! Сейчас это уже почти невозможно представить, а всего полгода назад… С того дня, как они с Северусом поссорились и окончательно разошлись по «разным дорогам» на пятом курсе, то не разговаривали друг с другом и не общались действительно очень долго — до самого выпускного. Хотя Лили и пожалела о том, что прогнала своего лучшего друга тем же вечером, когда он пришел просить прощения и грозился простоять у дверей в грффиндорскую гостиную до утра. — Ты выбрал свою дорогу, я свою, — вынесла она свой приговор, повернулась и ушла. В гостиной никого не было, она стояла там одна, прислонившись спиной к двери, и плакала. Как же так? Неужели все?! А может быть…может быть, он и вправду не подумал? Навалилось все разом, не сдержался… Глупые, конечно, оправдания, но он же все-таки пришел просить прощения. Лили вытерла глаза и вышла обратно в коридор. Пусть это глупо, пусть неправильно, но она даст ему еще один шанс. Уж на этот-то раз он просто обязан усвоить урок. — Северус, я решила…- начала она и осеклась. В коридоре никого не было. — Сколько можно ходить туда-сюда? Уже поздно! — проворчала Полная Дама, когда Лили произнесла пароль. Она всю ночь проплакала в подушку, а к утру приняла решение, что еще не все потеряно, наверняка Северус захочет еще раз поговорить с ней. И как только он к ней подойдет, она согласится его выслушать и скажет, что прощает. В последний раз. Ей стало легче, и она заснула. Однако утром на завтрак в Большой зал Северус так и не пришел, на экзамене по прорицаниям сел в самый дальний конец класса и за целый день даже не взглянул на нее. В поезде, когда они ехали домой на летние каникулы, он занял купе вместе со своими однокурсниками, и она напрасно караулила его у выхода из вагона по приезде. Он прошел мимо, волоча за собой чемодан, и словно не заметил ее. Ей стало так обидно, что она чуть не расплакалась прямо на перроне, остановило только то, что ее встречали родители и Петунья, а ей не хотелось объяснять им, что произошло. Они ни разу не увиделись летом, а осенью, в Хогвартсе, все продолжалось по-прежнему. Северус не замечал ее, смотрел как на пустое место. И тогда она поняла, то слово у него не просто «сорвалось с языка», он действительно так думает. Она для него — никто и ничто. От этого было так больно, что хотелось завыть. Больше она не предпринимала никаких попыток заговорить с Северусом. К чему унижаться? Именно в этот период Джеймс стал к ней особенно внимателен, он постоянно старался развлечь ее, рассмешить, приглашал на прогулки в Хогсмит, угощал сладостями, рассказывал забавные истории. Он изменился, стал совсем взрослым, и прекратил вести себя, как глупый мальчишка, задирая всех подряд. С ним было легко, он оказался стоящим товарищем. На выпускном, после вальса, который они танцевали вместе, Джеймс сделал ей предложение. Лили опешила. Нужно было что-то отвечать, а она, совершенно растерявшись, не находила слов. — Я тебя не тороплю, Лили, — сказал Джеймс. — Если тебе нужно время, я подожду. — Не в этом дело, Джеймс, — ответила она, — мне хорошо с тобой, но…понимаешь, я не уверена. — Понимаю, — сник Джеймс, — но все равно, помни: ты всегда можешь на меня рассчитывать. В начале сентября Лили встретила Северуса неподалеку от дома, на той самой детской площадке, где когда-то давно они познакомились. Северус одиноко сидел на скамейке напротив качелей. На коленях у него лежала книга, но он не читал ее, и, казалось, был целиком погружен в свои мысли. — Привет, — она присела рядом. Он вздронул и повернулся к ней: — Привет. Как когда-то в детстве, словно ничего и не произошло. — Так странно, — задумчиво произнес он. — Больше не нужно ехать в Хогвартс. Непривычно. — Да, — кивнула Лили. — А почему ты не был на выпускном? — спросила она. — Я был. — Я тебя не видела… — А я тебя — да. Ты с Поттером танцевала, — сухо, словно, потанцевав с Поттером, она совершила ужасное преступление. Накатила волна злости и раздражения. — Да. Танцевала, ты же меня пригласить не соизволил. — Можно подумать, ты пошла бы со мной! — фыркнул он. — Может…может и пошла бы, — она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Северус удивленно вскинул брови: — Вот как? Поттер так плохо вальсирует, что ты предпочла бы ему мое общество? — Твой сарказм просто неуместен, Северус! — окончательно вышла из себя Лили. — И вообще, — обиженно продолжила она, — ты же меня вот уже два года в упор не замечаешь! — Я тебя не замечаю? — он резко поднялся. — Ну, знаешь! Это же ты меня выставила вон, сказав, чтобы я к тебе больше не приближался! Дескать, иди своей дорогой и все такое… — А ты и рад, да? — усмехнулась Лили. — Нет! Если хочешь знать — не рад. Послушай, — сказал он устало, — Лили, к чему ты сейчас начала снова ворошить все это? — Просто я… — от ее раздражения не осталось и следа, — мне тебя очень не хватало. — Мне тебя тоже, — еле слышно произнес Северус. — Я иногда думала, что ты придешь…снова…поговорить. Я…тебя ждала, и на каникулах, и в школе. А ты все не шел, ты…постоянно со своими сокурсниками. И я поняла, что тебе…уже все равно. Он снова сел рядом с ней на скамейку. — Я тоже хотел…придти к тебе… Но ты тогда, скажем так, расставила все точки над «i», поэтому я решил не навязываться. Помолчал и добавил так же тихо и серьезно: — Прости! Она облегченно вздохнула и, улыбнувшись, сказала: — Ох, Сев, мы с тобой просто…два упрямых осла! Взглянув на его вытянувшееся от удивления лицо, Лили рассмеялась и протянула руку: — Мир? — Мир! — Северус изо всех сил, до боли, сжал ее ладонь, с минуту, не отрываясь, смотрел ей в глаза и вдруг, резко шагнув ей навстречу, раскрыл объятия и крепко прижал к себе. Потом они до вечера сидели у него дома в Спиннерс-Энд, пили чай и никак не могли наговориться. Они вспоминали прошлое, детские годы, учебу в Хогвартсе, ту давнюю ссору… Им обоим было жаль потерянного времени, и они пообещали друг другу, что непременно его наверстают. Потом пришла миссис Снейп, Лили засобиралась домой. Они прощались в коридоре, на сей раз им предстояло расстаться почти до декабря, Лили собиралась с родителями отдыхать во Францию. И именно в тот самый момент он впервые поцеловал ее. Лили поняла, что она — абсолютно счастлива. Все остальное: прошлое, настоящее, будущее со всеми его тревогами и волнениями, возможно даже с угрозой войны, — все это казалось таким незначительным. На Рождество она снова пришла к нему, поздравить с праздником, он был один, матери дома не было, и Лили осталась до утра. С того рождественского утра и начался их роман. Они встречались почти каждый день, как только выдавалась свободная минута, шли куда-нибудь в кафе, кино или просто погулять в парк, строили планы на будущее. Лили собиралась пойти учиться на колдомедика, чтобы впоследствии поступить на работу в госпиталь святого Мунго. Северус подумывал к ней присоединиться, пока что он помогал матери в аптеке. В сентябре, ровно через год после примирения, он сделал ей предложение. — Я понимаю, что у меня не так много средств, чтобы содержать семью, но думаю, нам хватит. Впрочем, если ты… Она не дала ему договорить: — Я согласна, Северус. А через некоторое время стало понятно, что с учебой на колдомедика придется подождать некоторое время. Во всяком случае, пока не родится Эйлин, и пока она хотя бы немного не подрастет. Чайник вскипел, Лили выключила плиту, достала из буфета чашки и накрыла на стол. Потом она порезала хлеб, затем смешала салат, и вдруг вспомнила, что забыла посолить его. На этой кухне практически ничего невозможно найти! Куда, скажите на милость, запропастилась соль? Лили уже почти пять минут методично выдвигала ящики кухонного стола. Пачка соли нашлась в нижнем отделении кухонного шкафа. Рядом обнаружилась старая плетеная корзинка, в которой лежали бумажные салфетки — как нельзя кстати. Лили достала корзинку и тут заметила лежащий поверх салфеток какой-то маленький флакончик из темного стекла. Ни надписи, ни этикетки на нем не было. На дне было несколько капель какой-то жидкости. Уксус? Лили вытащила пробку и поднесла ее к носу. Неужели…? Лили, словно оглушенная, стояла у кухонного стола, так крепко сжимая в руке флакон, что чуть не раздавила его. Буквально в одно мгновение рухнул ее мир: ничего не осталось, ни любви, ни счастья, ни радости. Ничего этого не было. Все это — всего лишь сон, морок. Жалкий обман! Как же он мог решиться на такое? В душе вскипала злость, хотелось кричать, бить посуду. Черт возьми! — да она его просто убить готова. И в то же время от обиды впору было зарыдать в голос. В эту минуту из прихожей раздался голос Северуса: — Мам? Ты дома? Лили хотела было броситься ему навстречу, но ноги словно приросли к полу, и она не могла сдвинуться с места. — Лили? — удивленно воскликнул он, войдя в кухню. — Вот так сюрприз! Северус подошел к ней и хотел было обнять, но она отшатнулась от него. — Что с тобой? — недоуменно воззрился он на нее. Лили медленно разжала ладонь и, не говоря ни слова, показала ему свою находку. — Что это? — удивленно спросил он. — Это я у тебя должна спросить, что это? — отчеканила она. — Я…не понимаю. — Скажи мне только одно: зачем ты это сделал? — Да объясни же толком! — повысил голос Северус. — Что я сделал? — Подливал мне эту гадость, вот что! — закричала она. Он моргнул. — Лили, послушай… — Нет, — перебила она его, — больше ничего не хочу слышать! Ты мечтал любой ценой получить то, чего тебе хочется, не считаясь с моими чувствами, да? И ты надеялся, что я ничего не узнаю? Как же ты мог? — Лили сморгнула набежавшие на глаза слезы. — Послушай, Лили, — он протянул руку, хотел погладить ее по плечу, она отдернула руку. — Не прикасайся ко мне! — Лили! Да выслушай же! Я и понятия не имею, о чем ты говоришь. — Скажешь, это не твое зелье? — протянула она ему флакон. Северус долго вертел его в руках, рассматривал на свет, нюхал… — Ничего не понимаю, — пробормотал он. — Ах, да! Я…помню…но это было так давно… Где ты его взяла? — Какая разница! Северус, ты что, действительно не понимаешь, что натворил? — Лили, я ничего не подливал тебе, клянусь! — Хватит, Северус, имей же, наконец, мужество признаться. — Мне не в чем признаваться! — он тоже начал выходить из себя. — Лили, — он посмотрел на нее в упор, — почему ты мне не веришь? — Потому что ты предал меня! — выкрикнула она ему в лицо. — Лили, но это же глупо. — Опоить меня зельем, чтобы я… — Я ничем тебя не поил, и ничего не подливал, — закричал он, — я же уже сказал! — Я тебе не верю! — Не веришь? — переспросил Северус неожиданно спокойным тоном. — Нет! — Тогда уходи! Если ты готова поверить в любую глупость и обвинить меня во всех смертных грехах, то…нам лучше больше не встречаться. — Вот и прекрасно. Видеть тебя больше не могу. Ненавижу тебя, слышишь, ненавижу за то, что ты сделал! И Лили со всех ног бросилась вон из кухни. В следующее мгновение Северус услышал, как оглушительно хлопнула входная дверь. Он медленно опустился на табурет и, уронив голову на руки, глухо застонал.