- Эй, ну где ты там? - голова Пита, уже взошедшего на вершину Rocky Ridge, выглянула из-за красовавшегося наверху валуна, и он посмотрел вниз, где карабкалась я.
Мы шли в одной связке. Как истинный джентльмен, до половины маршрута, на менее сложном участке, он позволил лидировать мне, а затем роль ведущего взял на себя. Наш дуэт демонстрировал неплохие результаты, мы двигались слаженно, понимая друг друга без слов, и в итоге сумели обойти конкурентов, оставшихся где-то внизу. Впрочем, даже эта приятность не радовала меня особо, я принимала её как данность, как само собой разумеющийся факт. Подумаешь, мы были лидерами соревнований! Подумаешь, норовили выиграть кубок для нашего альпклуба! Ну и что?
Подобный скептицизм владел мною всю неделю. Тогда как моих коллег-альпинистов охватывало волнение, в моей душе ожидание состязаний не отзывалось ничем. И я всё так же оставалась спокойной, а моему хладнокровию мог позавидовать любой профессионал.
Хотя, если копнуть глубже, спокойной я не оставалась ни на минуту. Всю неделю до соревнований я чувствовала себя подавленно-удручённой, необъяснимо встревоженной и апатичной. Но напоказ этого не выставляла, тогда как испытуемые чувства съедали меня изнутри. На это уходили все мои силы, поэтому ни на что другое их попросту не хватало. И я удачно маскировалась под спокойную отрешённость и железную выдержку.
А причиной моего состояния являлся, конечно же, Джаред. Нет, он не караулил меня на каждом шагу, не стучал в дверь, не донимал звонками. За всю неделю он абсолютно ничем не напомнил о себе. Но от этого было только хуже. Мне так хотелось его увидеть! Прикоснуться к руке и рассказать, как я скучала, или припасть к его плечу и признаться, что он был мне нужен, что я чувствовала острую необходимость в нём, что мне без него было плохо. Настолько, что я не могла спокойно ни думать, ни спать, ни дышать. Что бы я ни делала, куда бы ни направлялась, он всегда и везде был со мной рядом. В мыслях. В сердце. В душе. Даже сейчас он взбирался со мной на хребет вместо Пита, то и дело оглядываясь с весёлым задором, призванным меня поддержать. И мне всё казалось, что сейчас я услышу возрождающую к жизни фразу: "Выше голову, мышка! А то котик наступит тебе на хвост!" И я улыбалась себе под нос - невесело, с горечью и сожаленьем. Кто бы мог подумать, что именно теперь, когда мы расстались, мне будет так остро его не доставать?!
А силы мои были на исходе. То ли от нелёгкого маршрута, то ли от нервного напряжения, державшего меня в оковах, я чувствовала себя слабее, чем обычно. И мне так хотелось, чтобы Питер не подхлёстывал меня нелепыми понуканиями, а попросту помог.
- Да иду я, иду! - проворчала я, вскарабкиваясь выше и оглядывая небольшое расстояние, разделявшее нас.
- Давай живее! А то противники тебя настигнут.
Вот осёл! Думает, это меня подгонит? Простота деревенская! Джаред бы точно не стал меня подгонять.
- Они - далеко, Питер, и меня не догонят. А ты вместо того, чтобы нести всякую ересь, лучше б помог.
- А вот и помогу, - и, перегнувшись через край вершины, он протянул пятерню. - Давай руку!
Я протянула ему белую от магнезии ладонь, мысленно отмечая, что Джаред брал меня за руку мягче, вытаскивал наверх намного легче, а все манипуляции проводил куда быстрее. Но как бы там ни было, а, закинув ногу на вершину, я перевалилась через край и блаженно разлеглась на хребте. Прислушалась к бродившему среди камней ветру и мысленно порадовалась, что облеклась в подаренную Джаредом ветровку. Почему-то вот так, надев её на себя, я чувствовала незримую с ним связь и казалась к нему ближе.
- Я - на вершине! - шепнула под нос, словно вверяя ветру великую тайну.
- А что ты думала? - удивился растянувшийся рядом Питер. - Что не дойдёшь?
Да, такие опасения меня посещали. А всё потому, что по сравнению с Джаредом Пит, как партнёр, находился на добрую ступень ниже, и это сказывалось на мне. Но говорить этого я не стала, а лишь произнесла, не желая его обидеть:
- Что-то сегодня я чувствую себя как-то не так: обессиленной и слегка вялой.
- Да, я тоже заметил. Тащишься, как шнурок за башмаком, болтаешься на верёвке, как стирка.
Вот бармалей! Никогда не упустит случая подразниться!
- Просто мне сейчас нелегко, - приняла сидячее положение я. - В последнее время у меня сложный период.
- Что-то серьёзное? - приподнялся и Пит.
- Я не хочу об этом говорить. Это выбивает меня из сил, а они мне ещё пригодятся.
- Да, ты права: нам ещё предстоит спускаться, - он огляделся по сторонам, зацепился взглядом за каркасную стойку, увенчанную флажками, и самодовольно улыбнулся. - А мы на вершине, похоже, раньше других: вон ещё ни один флажок не тронут. А это значит, что у нас есть шанс на победу.
Я тоже оглянулась на них. Небольшие, белого цвета, с надписью "Rocky Ridge", они красовались у другого края вершины, развеваясь на ветру. Их было много - по количеству всех связок, принимавших участие в соревнованиях, - и служили они доказательством того, что участники достигли вершины: только тот, кто приносил вниз такой флажок, считался достигшим её. И все они ещё были на месте, подтверждая, что мы первыми взошли на хребет.
- Тогда бери один из них, и давай будем спускаться. А то как бы кто-нибудь нас не опередил.
- Сейчас. Только установлю здесь вымпел нашего клуба. Пусть идущие за нами знают, кто лучше всех.
Мне показалось это забавным и я рассмеялась, поглядывая, как он лихо вытаскивает из стойки верхний флажок и пристраивает на его место вымпел. При этом у него было такое довольное лицо, что я без труда поняла: он этим более чем гордится.
- Ну, а теперь дюльферим! - и он по-деловому строго оглядел меня. - Будешь спускаться первой.
- Нет, Пит, давай - лучше ты. Мне ещё нужно собрать снаряжение, да и лишняя минута отдыха мне не помешает.
- Ладно. Но не задерживайся, хорошо?
- Да, конечно. Я пойду следом.
Он лишь кивнул, направляясь к месту спуска, и через несколько минут исчез с хребта. За это время я успела проверить свою страховочную систему и встегнуть в неё верёвку для спуска. А затем подняла глаза и ещё раз оглядела вершину, мысленно уносясь в день первого своего восхождения на неё. Тогда я была более неуклюжей, и Джаред поощрял меня, используя записки. И это было так чарующе и мило, что мгновенно пленило меня. А потом мы танцевали под музыку ветра, от которого прятались вон за тем камнем. Я с улыбкой на него поглядела и вдруг насторожилась, заинтересованно приглядываясь. Что-то синело за ним - маленькое и не очень различимое, но даже отсюда выделяющееся из общей картины. Интересно, что это?
Я подошла ближе, заглянула за небольшой выступ и вдруг остолбенела, изумлённо глядя перед собой. В этом убежище, укрытый от тиранящего ветра, красовался... цветок анемона, стебель которого был опущен в заполненную водой пластиковую бутылку, надёжно зафиксированную среди камней. Я поморгала глазами. Видение не исчезло, фиолетовыми тонами скрашивая каменную серость. И неожиданно мне стало понятно, что это милое творенье было поднято сюда для меня. Человеком, который знал, что я взберусь на вершину, который ждал и надеялся, что я замечу цветок.
По моим венам устремились потоки, наполняющие энергией и придающие сил. Я извлекла цветок из бутылки, поднесла к лицу. И только тогда заметила прикреплённую к его стеблю крохотную записку. Записка? Мне? Опять? Несказанно заинтригованная, я прикрепила анемон на каску, а затем торопливо развернула её. На клочке тоненькой бумаги красовался хорошо знакомый мне почерк: "
Поздравляю с восхождением, мышка! Выиграешь ты соревнование или нет, не важно. Главное, что я люблю тебя. Джаред."
Я оторопело похлопала ресницами, глубоко вздохнула и, отойдя к противоположному краю вершины, подставила лицо ветру. Джаред. Человек-изобретатель, человек-загадка, человек-невероятность. Как ему удавалось так виртуозно придумывать различные идеи, а потом так лихо воплощать их в жизнь? Это же надо было додуматься подняться на Rocky Ridge накануне - скорее всего вчера - и оставить для меня знак внимания! Не смотря на то, что мы расстались. Игнорируя то, что целую неделю он не давал о себе знать. Без слов уведомляя, что всё это время он думал обо мне. Интересно, зачем ему делать это, если он уже и так выиграл своё дурацкое пари?
Вдруг за спиной послышался какой-то шорох, я оглянулась и так внезапно увидела перед собой Бриар Винклер, что даже испуганно содрогнулась, успев произнести:
- Бриар! Господи, откуда ты взялась здесь?
- Откуда? - зло усмехнулась она. - А что, разве только вы горазды по вершинам лазать? Думаешь, мы в клубе "Spider" лыком шиты?
Да нет, я не думала ничего такого, иначе в соревнованиях участия бы не брала: не было бы смысла. Напротив, всех конкурентов я считала достойными противниками, с которыми было интересно посостязаться в силе и мастерстве. Просто Винклер так неожиданно возле меня появилась и так впивалась в меня злым недобрым взглядом, что это выглядело зловеще, как в страшном кино.
- Нет, - отвечала я. - Клуб "Spider" ничем не хуже, чем "Hillman".
- Лучше даже.
- Возможно. Однако на этот раз вам не повезло: мы первыми достигли вершины. И наш флажок сейчас стремительно уносится вниз.
Винклер оглянулась на стойку с флажками, заметила на ней красующийся вымпел нашего клуба и вновь повернулась ко мне. В её неспешном, медлительном темпе я опять уловила нечто зловещее, чего не могла объяснить, но что порождало скрытую тревогу.
- Вот как? - скрипнула зубами она. - Значит, и здесь ты меня обошла, Стейси Айерс! Надо же, как мне везёт: Джареда у меня отбила, эскиз отобрала, даже на работе подсидела! Есть ли у тебя предел?
- Винклер, ты с валуна навернулась? В своих неудачах виновата ты сама. Если бы ты давала себе труд сдерживать амбиции и зависть, подавлять в себе глупость, искоренять заносчивость и усмирять гордыню, тебя бы не постигла твоя незавидная участь.
- Да? Можешь говорить, что угодно, да только пока тебя не было в моей жизни, в ней всё шло своим чередом. А стоило тебе замаячить на горизонте, так неприятности и повалили.
Нет, ну что бы вы ответили такой дуре? Что-то мне подсказывало, что, прочитай я хоть целую лекцию на подобную тему, результата не будет. Ведь кроме всего прочего эта девица была ещё и упряма, а глупость, сочетающаяся с упрямством, создавала гремучую смесь. Впрочем, переубеждать её я ни в чём не собиралась. Хочет человек тупить, как сапог, - на здоровье! А у меня были другие планы.
- Думай, что хочешь, - буркнула я, намереваясь пройти вперёд.
Однако костлявое тело кочерги, подлезшее под ноги, преградило мне путь.
- Куда собралась?
- Дай пройти, Винклер! Мне пора спускаться!
- Спускаться? Спешишь к победе? Тебе мало, что ты и так выигрываешь у меня постоянно - и в доверие к шефу вошла, и с работы меня попёрла, и вообще вся такая в шоколаде, словно зефир? Да только знай, Стейси Айерс: сколько и где бы ты ни побеждала, а Джареда я тебе не отдам! Ты ему не нужна!
Я это знала. И вовсе не собиралась ни пререкаться, ни воспарять. Тогда как глупая Винклер не умолкала:
- Пусть ты не веришь, но я добьюсь его расположения. Рано или поздно он будет моим!
На миг я представила картину, где эта калоша - радостная, улыбающаяся во весь рот, искрящаяся на все стороны ликованьем, - вышагивала по людной улице, ведя за собой Джареда - угрюмого, печального, прикованного к ней цепями. Чтоб не сбежал. Это так она себе представляла совместное пребывание с этим человеком? Ведь ни какое другое он не пойдёт.
- Что ж, удачи! - я снова двинулась вперёд, с трудом подавляя в себе улыбку. - Дерзай!
- Не веришь? - она вновь преградила дорогу. - А зря. Ведь я слов на ветер не бросаю.
Что-то недоброе почудилось мне в её словах - что-то, чего я до конца не осознала. К тому же, у неё были такие холодные глаза, что у меня мороз прошёл по коже. А Бриар по-прежнему зловеще оглядела меня, зацепилась взглядом за клочок бумаги в моих руках и заинтересованно повела бровью.
- Что это у тебя? - и её пальцы выхватили его.
- Отдай! - я тут же вцепилась в неё, но она демонстрировала завидную прыть: удерживая меня одной рукой (вот вам и тощая кочерга!), другой быстро развернула лист, торопливо пробежала глазами по строчкам. Задержалась на фразе "Я люблю тебя" и даже побледнела. А потом вскинула на меня взгляд, и я отчётливо поняла, что же меня в ней пугало. Это была другая Бриар: не прежняя гусыня с заносчивым, но открытым взором, а притаившаяся змея, выжидающая свою жертву. Она словно замыслила какую-то чертовщину - это отражалось в её глазах - и просто поджидала удобного случая, чтобы её осуществить.
Но я не принадлежала к робкому десятку и не собиралась ей дать себя запугать. Что бы она ни задумала, у неё ничего не выйдет!
- Это неправда! - злобно зашипела она, сотрясая в воздухе запиской. - Джаред не мог тебя полюбить!
Разве? Скажи она это раньше - к примеру, вчера, - и я бы, возможно, согласилась. Но вот сейчас... Сейчас я была уверена в обратном, поскольку у меня было неопровержимое его доказательство: цветок. Ведь если бы Джаред был ко мне равнодушен, зачем бы он стал взбираться на вершину, только чтобы оставить его для меня? Вместе с несколькими словами, которые глупая Винклер завистливо мяла в руках. И, стоя напротив, я неожиданно осознала, что этот маленький клочок бумаги представляет для меня настоящую ценность - такую большую, что все сокровища мира меркли на фоне его. И на это богатство посягала расточительная Винклер?
- Отдай записку! - мои прищурившиеся глаза метнули в её сторону гневную молнию.
- А ты попробуй возьми!
Ах, так?! Я бросилась к ней, вцепившись ей в куртку, готовая свернуть шею, вырвать волосы, выцарапать глаза. Но недооценила степень её коварства и не сразу поняла, что она только этого и ждала.
Ловко увернувшись, она нанесла молниеносный удар, а затем - сильный толчок в грудь, заставивший меня отпрянуть. Несколько шагов, как защита от падения, и вдруг я с ужасом осознала, что у меня за спиной - край вершины и что я не подстрахована на этот раз. Но было уже слишком поздно: почва ушла из-под ног, я потеряла опору и, не в силах удержаться, стремительно полетела вниз.
Говорят, в преддверии смерти перед глазами человека проносится вся его грешная жизнь. Так ли это? Не знаю. Во всяком случае, у меня она точно не проносилась - уж слишком быстрым было моё падение. Я только слышала свист в ушах, видела летящий за мной свободный конец верёвки и ощущала дикий страх, холодящий душу и вырывающийся наружу прощальным криком.
- А-а-а! - боль, отчаяние, сожаление, страх, безысходность - всё это сплелось воедино и звучало одним пронзительным душераздирающим звуком.
И вдруг - дикая встряска. Такая неистовая и внезапная, что крик оборвался, дыхание забилось, душа почти выпрыгнула из тела, а мысли смешались в голове. И тут же - удар, обжигающий ток, разрывающий нервы. И, улетев за пределы сознания, я погрузилась в пустоту...
***
- Мистер Лето! - держа в руке мобильный, миссис Дейвис выглянула из окна второго этажа во двор, где Джаред лихо орудовал шлангом, поливая цветы. - Что это вы удумали телефон в доме оставить?
- Не рискнул взять с собой, - отозвался тот, уменьшая напор. - Я всё-таки имею дело с водой.
- Так вы же цветы поливаете, а не карманы.
- Не знаете вы моих возможностей, миссис Дейвис. Мне все говорят, что я грёбаный гений.
- Ну, тогда держите аппарат, грёбаный гений. Вам звонят.
- Кто?
- Мистер Холланд.
- Бросайте!
- В окно? Вы сумеете поймать?
- Ну, я же гений. Бросайте!
Миссис Дейвис послушно выполнила просьбу, и Джаред, легко поймав телефон, поднёс его к уху.
- Алло?
- Джаред, ты сейчас где? - голос доктора был заметно взволнован.
- Я дома, Энди. А что случилось?
- Джаред, Стейси...
- Что? - волнение мгновенно передалось и дядюшке Ау, он отбросил шланг и встревоженно прошёл вперёд. - Энди, что со Стейси? Да не молчи же, чёрт! Отвечай, что случилось?
- Да я пока не знаю что. Никто не знает. Я сейчас - в Bel Air. Здесь сегодня соревнуются альпинисты.
- Да, я знаю.
- Так вот Стейси давно взобралась наверх, но до сих пор не вернулась.
- Ну, может быть, задержалась на маршруте. Восхождение - дело непростое.
- Нет, Джаред, нет. Она должна была спуститься ещё часа три назад. Пит, шедший с ней в связке, давным-давно вернулся. Да и ребята, взбиравшиеся на хребет после неё, говорили, что её нет на вершине. Понимаешь? Соревнования скоро закончатся, а её нигде нет!
- Чёрт, дружище! Я еду!
Он примчался в Bel Air так быстро, как только смог, почти к самому подножию горы подогнал машину и выскользнул из неё - суровый, взволнованный, бледный. К тому времени соревнования подходили к концу, и основная часть альпинистов уже ожидала внизу. И беспокойство на их лицах говорило о многом. Организаторы и медики тоже толпились среди них, и, завидев машину Джареда, Энди шагнул ему навстречу.
- Ну что? - спросил младший Лето, выходя из авто.
- Пока всё по-прежнему: её нигде нет.
- Ну, не сквозь землю же она провалилась! Где Питер?
- Я здесь! - тут же отозвался тот.
- Рассказывай, старик, всё, что знаешь.
Тот повиновался, чётко, в нескольких словах описав общую картину. Правда, это мало чем помогло, потому как рассказ заканчивался там, где участники связки расстались.
- Что же ты оставил её одну? - спросил Джаред безо всяких упрёков.
- Так ведь мы начали спуск, и Стес попросила меня идти первым. Чёрт возьми, если б я знал...!
- Кроме вас на вершине был кто-то ещё?
- Нет, мы были одни... Ах, да! - неожиданно встрепенулся Пит. - Когда я спускался, на хребет как раз взбиралась Бриар Винклер.
- Кто?
- Бриар Винклер. Из клуба "Spider".
А вот это уже было кое-что, и Джаред нервно оглянулся по сторонам.
- А где она?
Ребята последовали его примеру и вскоре обнаружили её сидящей в полном одиночестве. Расположившись у большого валуна, она держалась поодаль от всех и, казалось, старалась избегать внимания. И это не ускользнуло от наблюдательного Джареда.
- Бриар, - подошёл он к ней, заметив, как при этом она испуганно содрогнулась, затем улыбнувшись как-то невпопад.
- О, Джаред! А я сегодня тоже достигла вершины.
- Ты видела там Стейси?
- Нет.
- Не лги! - он грозно вцепился Винклер в плечо. - Не вынуждай меня применять силу!
- Я говорю правду, Джаред.
- Лжёшь! Я точно знаю, что ты с ней пересекалась! - и Джаред так её тряхнул, что у неё на поясе зазвенели карабины, а кое-что из карманов вывалилось наземь.
- Джей! Джей! - тут же приобнял друга за плечи Холланд. - Возьми себя в руки! Я понимаю, что тебе нелегко, но, может быть, Бриар в самом деле ничего не знает.
Джаред так не считал. Да и вообще едва ли слышал Энди. Внимание его привлёк маленький клочок бумаги, выпавший у горе-альпинистки из кармана: уж очень он показался ему знакомым. Он молча его поднял. Развернул. Прочёл. А затем поднял на Винклер глаза, в которых отражался надвигающийся торнадо.
- Так, говоришь, не видела её? - его голос отдавал недоверием до самой последней нотки. - А это тогда у тебя откуда?
- Джаред, я..., - взгляд Бриар нервно забегал, выдавая хозяйку.
- Что ты с ней сделала, змея?! - от грозных повышенных тонов Лето, казалось, даже скала содрогнулась. - Признавайся!
- Джаред! Джаред! - пытался успокоить его доктор.
- Признавайся или не встать тебе с места!
Адресованная мне записка была слишком неоспоримой уликой, да и вид дядюшки Ау - жёсткий, решительный, грозный - отбивал всякую охоту упираться. И Винклер сдалась. Испуганно вжалась в камень и разразилась плачем, причитая на ходу:
- Я не хотела... Клянусь тебе Джаред, я не хотела... Всё вышло случайно... Всё вышло само собой.
- Что? Что вышло? Отвечай сейчас же!
- Я её только оттолкнула... а она... сорвалась вниз.
- Что?!! - только и сумел поражённо выдохнуть он.
- Она упала с вершины -ы. По другую сторону хребта-а.
Немая пауза окрасила последующую минуту. Джаред буравил Бриар оторопело-растерянным взглядом, в котором всё же разразившийся торнадо сокрушил его самого. И он лишь стиснул зубы и закрыл глаза, стараясь удержать далеко бегущие мысли, мгновенно выстраивающие логическую цепочку возможных итогов, и заглушая мерзкое чувство безысходности, разлившееся по нервам. Однако оно было очень мощным - настолько, что подняло в душе неистовый импульс, похожий на агонию раненого зверя, и, поддаваясь его неизведанной силе, Джаред грозно дёрнулся в сторону Бриар. Но Энди и на этот раз удержал друга, зашептав на ухо:
- Тише, тише, дружище! Остынь! Ты сейчас можешь натворить делов, о которых потом пожалеешь.
- Пусти меня, Энди! Пусти! Я проломлю её никчемную черепушку!
- Опомнись, старик! Она же всё-таки женщина!
- Она не женщина! Она убийца!
- Даже если и так, её проломленная черепушка нам не поможет. У нас сейчас другая задача.
Убедительные слова Холланда в союзе с крепкими руками возымели действие, и Джаред, всё ещё тяжело дыша, слегка присмирел. Поднял глаза, впился ими в друга, а затем даже кивнул головой:
- Да, ты прав. Нужно отыскать тело Стейси. А для этого я пойду в горы, - он нервно перевёл дыхание и растерянно оглянулся на стоящего рядом Пита. - Питер, одолжи мне снаряжение, будь другом. А то своё я не прихватил.
- Прости, Джаред, но возьми у кого-то другого: мне моё пригодится, потому как я пойду с тобой.
- Что?
- И я! - подхватил Абернати.
- И я! - подключился Милтон.
- И я!
- И я!
- И я! - один за другим послышались голоса, передаваясь от одного альпиниста к другому.
Джаред лишь успевал водить за ними взглядом, отмечая, что говорившие были из разных клубов. Бывшие соперники сейчас объединились в одну команду и, несмотря на усталость, были готовы отправиться в горы опять.
- Ребята, - проронил он, - вы не понимаете: это опасно.
- Когда дело касается кого-то из нас, о какой опасности может идти речь? - был ответ.
- Но подниматься придётся по другой стороне горы. Там - сложные маршруты.
- И всё же мы - с тобой.
- Ладно. Тогда сначала осмотрим подножие на противоположной стороне. Высока вероятность, что Стейси мы обнаружим именно там. А если нет - будем подниматься. Но со мной пойдут только парни. Согласны? - и, поскольку все молчали, Джаред оглянулся по сторонам. - Кто-нибудь даст мне своё снаряжение?
- Я дам! - какая-то девушка стала расстёгивать на себе беседку, тогда как Энди смахнул с себя куртку и протянул другу:
- Вот держи, старик. Тебе она пригодится. А то ближе к вершине совсем околеешь.
- Плевать, Энди! - возразил тот, всё же набрасывая её на себя. - Самый страшный холод - это холод души. А мне, к сожалению, его не миновать.
- Джаред, послушай, - и, понизив голос, Холланд шепнул, чтобы никто не услышал: - Как считаешь, у Стейси есть хоть малюсенький шанс выжить?
Джаред опустил голову и, глубоко вздохнув, снова прикрыл глаза. Видимо, эта мысль ему самому не давала покоя. И ему как никогда хотелось в это верить. Но он сам ходил в горы. Не раз. И отлично знал, с чем имел дело.
- Она не была подстрахована, Энди. А высота - километры. Какой уж тут шанс?
- Но иногда ведь случается чудо?
Надежда отражалась в горящих глазах Энди, такая же надежда угадывалась за каждым его словом, как у пациента, ожидающего свой вердикт. Как странно, обычно именно он даровал или отнимал надежду, а вот сейчас нуждался в ней сам. И он тоже походил на потерявшегося ребёнка, беспомощно оглядывавшегося по сторонам - вдруг судьба смилостивится над ним и его отыщут?! И, глядя на него, Джаред видел своего брата по несчастью, которого накрывала волна таких же растерзанных чувств.
- А ведь ты тоже к ней неравнодушен, - шепнул он. - Правда? Ты тоже питал к ней определённые чувства?
- Правда, - не стал хитрить Энди, глядя другу прямо в глаза. - Она нравится мне. Очень. Но Стейси - твоя девушка. И для меня это закон.
Джаред понял больше, чем сказал Энди. Именно сейчас, в эту минуту, он осознал, что тот был настоящим другом, который не искал выгоды для себя. И который, как и он, также надеялся на чудо. Ведь в минуты отчаяния надежда - это всё, что у человека есть. Джаред понимающе хлопнул его по плечу, затем проронив:
- Да, иногда чудеса бывают. И я бы отдал всё на свете, чтобы сейчас оно тоже произошло. Но нужно быть нереальным счастливчиком, чтобы поймать шанс там, где его нет, - он на минуту умолк и обречённо посмотрел на скалу. - Чёрт, дружище, это восхождение будет для меня самым трудным!
***
Меня привела в чувства дикая боль. Что-то саднило, горело огнём, вонзалось в понимание полчищем иголок. И что-то сдавливало грудную клетку - так сильно, что мне было трудно сделать вдох. Что-то липкое катилось по лицу, заливая глаза и затем скапывая с кончика носа; и кое-как разлепив ресницы, сквозь кровавую пелену я размыто разглядела контуры скалы. Чёрт возьми, где я?
Невидимые тиски продолжали сжимать грудь, и, старясь от них увернуться, я шелохнулась. Вздрогнула от новой боли, пронизавшей меня копьём, и закашлялась, ощущая во рту солёный привкус. Налетевший порыв ветра захолодил по всему телу, мысли прояснились, сознание встрепенулось, и я заметила, что болтаюсь на отвесной скале, зацепившись за что-то верёвкой, вщёлкнутой в беседку для спуска. С трудом подняв голову, я увидела над собой каменный перегиб, из-за которого в такт моим покачиваниям то поднимались, то наклонялись ветви растущей над ним пихты. Так вот что поймало свободный конец моей верёвки!
Кровь продолжала заливать мне глаза, и, опустив голову, я попыталась смахнуть её рукой. Однако ожидаемого результата не получилось: она была тоже в крови. Впрочем, неприятную липкость я ощущала по всему телу: и на груди, и на плечах, и на ногах. Похоже, зацепившись за пихту, моя верёвка бросила меня на стену, и та со всей дури поцеловала меня - так жарко, что я превратилась в отбивную.
Достав бинт, я кое-как перевязала руку, затем замотала рану на бедре. Но только сквозь стоны потянулась к коленке, как услышала характерный треск. И тут же моя верёвка опустилась на несколько дюймов. Это могло означать лишь одно: моя опора была ненадёжной и в любую минуту могла подвести. Я опять посмотрела вверх и только теперь заметила, что в месте перегиба она тёрлась об острую грань каменного карниза, и завернувшиеся в разные стороны волокна, походившие на хищно оскаленные зубы, говорили о том, что обрыва не миновать. Интересно, сколько мне осталось жить?
Я вновь опустила голову - чисто машинально и почти инстинктивно, главным образом определяя высоту прощального полёта, - но то ли от страха, то ли от боли ничего не смогла разглядеть. Только красные ручейки тонкими нитями стекали по ногам и, задерживаясь на скальниках, затем срывались в бездну. Что ж, мой удел очевиден: я либо истеку кровью, либо попросту разобьюсь.
Прислонившись лбом к верёвке, я прикрыла глаза. Горы. Как сильно я их любила! И пусть в этом плане у меня не такой большой опыт, пусть не так уж и много мне покорилось вершин, зато последнее своё пристанище я найду именно в них. Как истинная альпинистка.
И вдруг по моему телу прокатилась дикая дрожь, отдаваясь электрическим разрядом где-то в сердце. Неожиданно в мозгу пронеслась такая чёткая мысль, как если бы её подсказал мне кто-то. Сейчас я умру, но так и не успею сделать кое-что очень важное, что намеревалась уже давно: сказать Джареду, что люблю его. Пусть для него я только пари, пусть в отношении меня он поступил подло, но он напомнил мне, как прекрасно любить. Он возродил во мне это светлое чувство. И уходя сейчас за грань бытия, я уносила его с собой, как наибольшую ценность. Так неужели он не имел права этого знать?
Новый треск достиг моих ушей, верёвка опустилась ещё на дюйм ниже, и я поняла, что мешкать нельзя. Извлекла из кармана помаду и на гладкой скале написала:
"Я очень люблю тебя, Джаред!" А затем отцепила с каски анемон и сунула его в красовавшуюся рядом щель. С минуты на минуту я превращусь в кровавое месиво, так пусть хотя бы его минует эта участь.
Крупные, как жемчуг, слёзы покатились по моим щекам, я лишь успела поднести к ним ладонь, как налетел очередной порыв ветра, с новыми усилиями раскачивающий меня. Неровное дыхание в ожидании неизбежного, мелькающая перед глазами стена, взволнованные удары сердца, чеканящие каждую секунду. И вдруг... Вдруг раздался щелчок, похожий на удар хлыста, в воздухе, взвизгнув, послышался отзвук обрыва. И я смятенно поняла, что вместе с верёвкой в эту минуту оборвалась моя хрупкая жизнь. Я лишь закрыла глаза и, стиснув зубы, дабы сдержать рвущийся наружу крик, полетела в пропасть...
