Мышь под веником

Никогда раньше я не могла и подумать, что в жизни мне доведётся испытать такую неуверенность в себе. Человек — создание неблагодарное, и всё, что имеет, он воспринимает вовсе не как дар свыше, а как обыденную данность. Как то, что и должно у него быть. И только когда он что-то теряет, начинает это ценить. Вот и я, насильно заключённая в плен искусственной слепоты, сейчас как никогда осознала, какое это счастье — видеть. Положение усугублялось ещё и тем, что я была лишена тактильного контакта — любые прикосновения тоже были мне недоступны. И, утратив главные ориентиры, я ощущала себя настоящим инвалидом, как если бы мне оттяпали руки и напрочь отшибли башку. Единственной ценностью, скрашивающей мою бревноподобную жизнь и помогающей не свихнуться, оставался для меня мир звуков. И за минувшие дни я успела его изучить. Шум белого дня, шёпот листвы, дыхание океана, скольжение по стенам спальни солнечных лучей, чьи-то осторожные шаги, вкрадчивые вздохи и за дверью — приглушенные голоса: — Как она, мистер Джаред? — Пока не очень: всё ещё держится жар. Поэтому у меня к вам просьба, миссис Дейвис: приготовьте свой знаменитый отвар из трав. Думаю, он ей поможет. А затем — вновь клубящаяся тишина и сладостное забвение, вплетавшееся в царство Морфея. В эти дни я много спала. Отчасти потому, что с закрытыми глазами вряд ли можно было делать что-то другое; отчасти потому, что моё ущемлённое восприятие перенесло всю нагрузку на слух и потому невероятно быстро уставало; но главное, потому, что я отчего-то была очень слаба. Жгучая боль, бродившая внутри меня, вырывалась наружу пышущим жаром, отчего и сознание, и всё моё тело казалось тяжёлым, словно налитым свинцом. Всё это время Джаред был со мной рядом — заботливо укрывал пледом, поил травяным настоем и, склонившись над ухом, тихонечко уверял, что всё будет хорошо. Я верила ему — человеку всегда хочется верить во что-то. А кроме того, его ласковый голос так успокаивающе действовал на нервы, что на меня снисходило долгожданное облегчение. К тому же навещавший меня Энди выдвигал оптимистичные прогнозы, и, находя в душе отклик, они придавали мне сил. А Холланд появлялся в этом доме регулярно. Утром и вечером, в рабочий день или в выходной, до дежурства или во время смены, он обязательно приезжал ко мне. Интересовался общим состоянием, осматривал раны, делал перевязки. Первые дни, когда мне было наиболее плохо, он даже делал обезболивающие уколы и, утешающе поглаживая по волосам, всё просил меня потерпеть. И я терпела. Стойко. Не жалуясь, не ноя, не канюча чего-либо. На тот момент весь мой мир ограничивался стенами спальни, жизненные способности утратили активность, и, прячась за скрывающими меня бинтами, я могла позволить себе побыть самой собой. А меня с самого детства учили быть предельно терпеливой и, какие бы ни случились испытания, достойно их переносить. Спустя пару дней кризис миновал и мне стало значительно легче, а ещё через сутки я даже изъявила желание подняться. Правда, сделать это оказалось не так уж и просто, потому как, вынырнув из постели, я вдруг ощутила, как закружилась голова и подкосились ноги. На тот момент рядом со мной не было никого, и, опасаясь брякнуться на пол и вызвать землетрясение в доме, я поспешила присесть обратно на кровать. Перевела дух. Нервно сглотнула. Это со мной происходит? Ну и ну! В этот миг дверь осторожно открылась, и тотчас женский голос коснулся ушей: — Доброе утро, деточка! Вы уже проснулись? Но зачем же поднялись? — Мне надоело лежать, миссис Дейвис. У меня уже болят все бока. И очень хочется хоть чуть-чуть размяться. — Ну, коль появились желания, это уже хорошо! — она заметно оживилась. — Теперь если вы ещё что-нибудь и съедите, я буду просто счастлива. Чего бы вам хотелось? Съесть что-нибудь? Но я не чувствовала себя голодной. Натомест меня донимало совсем другое: — Мне очень хочется в душ. — В душ? — голос женщины озадаченно удивился. — Не думаю, что это хорошая идея, ведь вам нельзя мочить ни лицо, ни руки. А вот ванна, думаю, будет в самый раз. Вы же не откажетесь от ванны? Откажусь? Я? Хотела бы я посмотреть на такую нелепость! Я уже с улыбкой качнула головой, а домработница вдруг засомневалась: — Вот только эта процедура может оказаться для вас трудоёмкой. Вы выглядите очень слабенькой, Стейси. Выдержите ли вы её? Признаться, я опасаюсь: вдруг с вами что-то случится, а я ничем не смогу помочь. — Да что со мной может случиться? — Головокружение, обморок — что угодно! Может, лучше подождать, пока вернётся мистер Джаред? Он уехал рано утром по делам, но к обеду обещал воротиться. Так что ждать осталось недолго. — И вы хотите, чтобы принять ванну мне помог именно он? — такая мысль показалась мне настолько дикой, что дыхание выдало судорожный спазм. — Тогда, пожалуй, я обойдусь без неё. — Нет, деточка, ванну вам принять, конечно же, помогу я. Но хорошо, если на тот момент в доме будет ещё кто-то. На всякий случай. Ведь мы в нём сейчас совершенно одни. Конечно же, моё шаткое состояние могло служить хорошим поводом для опасений миссис Дейвис. И они, безусловно, были мне понятны. Но позволить мужчине — пусть даже и Джареду Лето — настолько близко подступиться к себе... В моём понимании это было чересчур. На мгновение моя фантазия встрепенулась, и воображение выдало красноречивую картину. Ванна. Тёплая вода. Пузырьки пены. Я, подобно русалке, нежусь в мыльной субстанции, получая удовольствие вывернувшегося на солнце кота. И вдруг, не удержавшись, соскальзываю под воду и начинаю тонуть. Судорожные удары, испуганные вскрики, забивающая дыхание жидкость, волна брызг... Вдруг распахиваются двери, и на пороге появляется Джаред Лето. Не заросший отшельник дядюшка Ау, а бесстрашный морской волк. Чёрная бандана на голове, золотое кольцо—серьга в ухе, рваная тельняшка на груди, за поясом — пиратский кинжал. А в зубах — неизменная курительная трубка, которой он пыхтел, как паровоз. Закоптив атмосферу ванной едким дымом, он бросился на борьбу с водной стихией и, одержав победу, выволок меня на поверхность. А когда шторм утих и мыльные пузыри осели на пол, он увидел, что спас вовсе не русалку, а обычную мокрую курицу в костюме голого короля. — Пожалуйста, миссис Дейвис, — даже вздрогнула я от подобной мысли. — Со мной ничего не случится. Я буду аккуратной и не дам вам повода для беспокойства. Небольшая пауза посвидетельствовала о раздумиях женщины — видимо, она всё ещё гадала, стоит ли идти на риск. Но, видя, что я всё более напрягаюсь, всё же сдалась: — Хорошо, милая. Вы только не волнуйтесь. Сейчас я приготовлю ванну, и мы всё сделаем без него. Повода беспокоиться и в самом деле не возникло — процедура моего омовения прошла без эксцессов. Правда, не привыкшая в этом священнодействии к вмешательству посторонних, поначалу я здорово смущалась. Но миссис Дейвис оказалась неплохим психологом: она держалась легко и непринуждённо и не прерывала со мной словесный контакт. Причём, беседовала на самые отвлечённые темы. По окончании водных процедур она усадила меня у зеркал на банкетку, высушила волосы феном и уложила в причёску. А затем намазала меня лосьоном для тела. — Ах, Стейси, вы очень хорошенькая, — сказала при этом, впервые акцентируя внимание на мне самой. — Если б мистер Джаред вас увидел, у него бы отвисла челюсть. — Что вы, миссис Дейвис! — даже улыбнулась такому заверению я. — Не думаю, что он в своей жизни не видел голых женщин. — Видел, конечно. Но давно. В последнее время он от них немного отрешился. — Вы не знаете, почему? — Да как вам сказать? — и женщина глубоко вздохнула. — Во-первых, потому что он заметен собой и женским вниманием просто пресыщен. А когда чего-то слишком много, перестаёшь его ценить. Во-вторых, потому что все женщины, вертящиеся возле него, всегда в первую очередь искали чего-то для себя. А тем, что нужно было лично ему, никто не интересовался. В-третьих, потому что этот человек энергичен и не ленив и уйму своего времени тратит на работу. На личную же жизнь остаются лишь крохи. В-четвёртых, потому что он достиг больших высот, а современные женщины зачастую расчётливы и корыстолюбивы. Словом, причин очень много. Но если подытожить, можно сказать так: этот мужчина попросту разочаровался. В женщинах. В чистой искренней любви. А разочарование, моя лапочка, — огромная сила. Против неё невозможно устоять. — А можно от него излечиться? — Хм... Не знаю. Но, думаю, если бы ему повстречалась добрая душевная женщина, перевернувшая вверх дном все его устоявшиеся догмы, то вполне возможно, — миссис Дейвис отставила бутылку на зеркальный столик. — А теперь вы посидите минуту, пока впитается лосьон, а я принесу вам платье. — Платье? — удивилась я. Откуда в этом доме могли взяться платья? — Да. Мистер Джаред купил для вас вчера кое-какую одежду. Домработница вышла, и, оставшись одна, я ещё долго гадала, не ослышались ли уши. Что сделал дядюшка Ау? Купил мне одежду? Зачем? Из благодарности, это понятно. Но можно же было просто съездить ко мне домой и взять кое-что из вещей. Лёгкий ветерок между тем впорхал в приоткрытые окна и, касаясь меня, нежно целовал мою кожу. Вырвавшийся из-под его опеки шальной порыв выдернул из причёски воздушный завиток и, словно забавляясь, стал щекотать им мне плечи. Мне очень хотелось заправить его обратно, но сделать этого я не могла. И лишь, поднеся к голове забинтованные руки, осторожно коснулась волос. В этот миг дверь в ванную снова открылась, и я с облегчением вздохнула: — О, миссис Дейвис, пожалуйста, подберите этот упрямый локон. Я никак не могу его поймать. Она тотчас выполнила просьбу — послушно, без лишних слов. Однако прежде, чем она завершила, я уловила нечто неясное, не соответствующее моменту; и ещё не осознав, в чём это заключалось, — то ли в неслышном дыхании моей помощницы, то ли в неуверенных жестах, — ощутила, что это настораживает меня. И вдруг... Вдруг произошло то, что просто меня поразило. Зафиксировав завиток, посторонние руки скатились к моей шее, а затем ласково и осторожно заскользили вдоль позвонка — неспешно, интригующе, со скрытым смыслом. Словно пронизанная молнией, я вздрогнула всем телом и ошарашенно выпрямилась, сидя на банкетке. Что за...?! — Миссис Дейвис? С губ моих уже готовилось слететь: "Вы что, рехнулись?", как вдруг колючая оторопь прошибла меня с головы до ног. Это была не миссис Дейвис! Вряд ли она стала бы себе такое позволять! Словно в подтверждение этой догадки, обладатель шальных рук наклонился к моему уху — и я отчётливо уловила знакомый аромат фрезий и базилика, скрашенный нотами мятной росы. — А это не миссис Дейвис, — шепнул он при этом. — Было бы странно, будь это она. — Джаред! — потрясённо выдохнула я. — О, Боже! Меня затрясло, словно в лихорадке; неуверенность достигла своего апогея, ударяя в голову, словно морская волна; и мысль о том, что на мне нет ничего, кроме нижнего белья, так резко подхлестнула разум, что я вскочила на ноги, готовая броситься наутёк. Но мужские руки не позволили мне сделать это и, обхватив за плечи, крепко прижали к себе. — Ты чего испугалась, мышонок? Не бойся, я не намерен обидеть тебя. — Джаред, прошу тебя, выйди! — мой голос предательски дрогнул. — Ты гонишь меня? Почему? Ну, что за вопросы? И главное, ответ-то ведь очевиден. — Потому, что я не одета. — Разве? По наступившей паузе я догадалась, что он в зеркало разглядывает меня. И даже, казалось, ощутила его оценивающий взгляд, скользящий по округлым ножкам, ласкающий плоский животик, бесстыдно касающийся пупка и беззастенчиво поднимающийся выше, к скрываемой бюстгальтером груди. Вслед за его глазами по моей коже катился жаркий импульс, порождавший неуёмную тревогу в душе. — А по-моему, ты выглядишь просто потрясно. — Пожалуйста, уходи, — я даже попыталась прикрыться руками. — Ну, чего ты так смутилась, глупышка? Куда подевалась та въедливая грызунья, которая при первой встрече намеревалась откусить мне башку? Так вот, значит, как он тогда меня воспринял! Да только я не была нахраписто-наглой по натуре. Это была лишь удобная маска, за которой я прятала истинное лицо. Сейчас же напяливать её было весьма неудобно, поэтому за бинтами оставалась настоящая я — скованная, дрожащая от страха, немного застенчивая и невероятно стесняющаяся себя. Дверь в ванную опять распахнулась, и тут же слегка возмущённый голос миссис Дейвис коснулся ушей: — А это ещё что такое?! Мистер Джаред, откуда вы здесь взялись? — Только что приехал. — Ну, надо же! И сразу — сюда? — А я хотел умыться с дороги. — А почему в гостевой ванной? У вас что, нет своей? — А... э—э..., — голос дядюшки Ау растерянно умолк на минуту, хотя я уловила, что сделал он это лукаво-игриво. — Что, заврались, мистер Лето? — в том же духе продолжала миссис Дейвис. — Ах, вы бесстыдник! Ну-ка, убирайтесь отсюда! Не то я задам вам такого трёпу, что вы не сможете даже сесть! Во! Отличная мысль, миссис Дейвис! Скажите, в какую сторону нужно бить — и я помогу вам! — Чего? И вы посмеете поднять руку на хозяина этого дома? — шутя огрызался Лето, на всякий случай ретируясь ближе к двери. — Не на хозяина дома, а на бесстыжего поганца, нагло прячущегося за спиной у бедной незрячей девушки. — И голенькой, к тому же. Эта фраза, высказанная самым игривым тоном, меня обдала лавиной жаркого снега и переполнила чашу мнимого возмущения миссис Дейвис. И она, выдохнув короткое: "Ах, вы...!", бросилась в бой. Я не видела, что происходит, только слышала вокруг себя топот, взмахи в воздухе полотенцем, норовившим достать провинившегося прохвоста, и отдающие иронией голоса: — Одумайтесь, миссис Дейвис! Вы не можете намылить мне шею: я всё-таки ваш работодатель — неприкосновенное лицо! — А я к вашему лицу и не прикасаюсь! Меня больше интересует место пониже спины. Похоже, повлиять на вас можно только через него. — О-о, а как же словесные аргументы? — Я их исчерпала! Остались лишь тумаки! — и я опять услыхала взмах полотенцем. — Ай-яй-яй! Миссис Дейвис, имейте совесть! — Ага, вот когда вы это понятие упомянули! Что ж вы не думали о нём, когда к бедной девочке в ванную врывались? Думали, её некому защитить? — Я не врывался! Я лишь хотел справиться о её самочувствии. Но в комнате её не оказалось, а дверь в ванную была приоткрыта. Вот я и вошёл. — А вы не подумали, изворотливый некумека, что девушка может быть обнажённой? Маленькая пауза сказала мне о том, что дядюшка Ау пытается сдержать улыбку. — Ну, почему же? Как раз об этом я и подумал. И не такой уж я некумека: я даже надеялся на это. Нет, ну как вам нравится такое? Хоть бы постеснялся в этом сознаваться! Ну, просто прожженный прохиндей! — Так вы ещё и дразнитесь, паршивец?! Ну, получайте! — А-а! Спасите! Убивают! Я обвиняю вас в посягательстве на свою пятую точку, миссис Дейвис! — Если она вам дорога, выметайтесь отсюда! — Но мне нужно поговорить со Стейси. — Обойдётесь! Сделаете это позже! Если выживете, конечно. Новая беготня, очередные взмахи, характерные звуки ткани, бьющей по чему-то, и наигранно жалобный крик: — Ой-ой! Смилуйтесь! Я больше не буду! Обещаю, что... ай!... ой!... Я вас уволю-у! — Ой, страшно-то как! Ну-ка, проваливайте отсюда! Прилипли, как к заднице банный лист! Непрекращающаяся возня, шутливые шлепки, новые удары. Вся воинственная потасовка переместилась ближе к двери, а затем и вовсе перекочевала за её пределы, откуда через минуту донеслось деланно жалобное: — Вот это дожил! Меня отдубасили в собственном доме! — а дальше — наигранный всхлип и страдальческий писк вперемешку со смехом: — Я буду жаловаться-а! Всё ещё обескураженная происшедшим, стыдливо вжимающаяся в зеркала, притискивающая к груди руки и дымящаяся от прожигающих щёки румянцев, я заметила, что улыбаюсь. Разыгранная предо мной сцена была настолько мила, что остужала мой страх и скрашивала неловкость. А кроме того, порождала в душе умилительную ласку и служила поводом для восхищений. Ведь, думаю, не так много можно было найти домов, где хозяев и обслуживающий персонал связывали бы такие крепкие узы. "Я люблю его как сына", — вспомнилось мне. Видимо, Джаред платил миссис Дейвис тем же. И если бы мне когда-нибудь довелось быть домработницей у кого-то, свои отношения с хозяевами я хотела бы видеть именно такими — доверительными, тёплыми, почти родственными. — Девочка моя, — подошла ко мне Дора, — вы в порядке? — Да. Если не считать, что я предстала пред мужчиной в таком неприглядном виде. — Ну, с этим я готова поспорить, — заговорщически проронила она, понижая голос. — Вы бы видели, какие у него были глаза! Горящие, словно угли, и переполненные восхищением. Слова женщины снова смутили меня, отчего я опустила голову, пролепетав себе под нос: — Миссис Дейвис, прошу вас. — Да что же вы так стесняетесь, в самом-то деле? Вы вызываете живой интерес у мужчин. Это повод для гордости, а не для смущений. — Возможно. Но... я комплексую из-за фигуры. — Чего? — в голосе Доры отразилось и удивление, и уверенность в том, что свалившаяся барная стойка повредила мне мозг. — Помните, я говорила, что не всегда была такой изящной? Так вот я была полненькой когда-то. Не то, чтобы настоящей слонихой, но достаточно упитанной — с отвисшими боками, лишними складками на талии и со щеками, как у хомяка. И я терпеть не могла смотреться в зеркало, потому что, делая это, видела лишь жировую прослойку. — Да ну? Глядя на вас, я не могу в это поверить. — И тем не менее это так. Просто однажды я решила, что с меня довольно, и всерьёз занялась собой: подружилась со здоровым питанием, занялась спортом и похудела. Но былые комплексы не так-то просто искоренить. — Ах, вот оно что! Понимаю. Но хочу уверить, что напрягаетесь вы напрасно. Мистер Джаред, поди, до сих пор там, за дверью, отвалившуюся челюсть подбирает. А ведь он, надо заметить, в этом плане весьма переборчив. Я не особо поверила этим словам, хотя они и были мне приятны. И вдруг у меня, как и у каждой женщины, возник вопрос, от которого я не смогла отмахнуться: а какой же он меня увидал? — Миссис Дейвис, а какого цвета на мне бельё? — Бело-розовое. С ажурным рисунком. Очень красивое и сексуальное. — А..., — и я умолкла на полуслове, не решаясь спрашивать дальше. Однако женщина всё поняла и тепло улыбнулась: — Не волнуйтесь, Стейси, оно ничуть не вызывающее. Напротив, достаточно скромное и сидит на вас просто прекрасно... А теперь давайте всё же оденемся и пойдём обедать. Признаться, такие заверения немного успокоили, хотя истребить осаждающую меня неуверенность отнюдь не сумели. И, направляясь во двор, где было решено провести великий ритуал трапезы, я продолжала ощущать внутри неуютный трепет. И, надо сказать, в дальнейшем он усилился ещё больше, поскольку есть из чужих рук, да ещё и не видя, когда подносят ко рту ложку, казалось мне очень диким. Настолько, что поначалу я наотрез отказывалась это делать. Но дядюшка Ау оказался хитёр и изворотлив. Он попросил миссис Дейвис присоединиться к нам, а затем с помощью шуток-прибауток они стали меня кормить вдвоём. Лёгкий непринуждённый разговор, который они вели при этом, ослаблял напряжение, и моя неуверенность немного сбавила обороты. — Так о чём вы хотели поговорить, мистер Джаред? — спросила домработница как бы между прочим. — Или это была лишь шутка? — Ах, да! — спохватился тот, аккуратно кладя мне в рот ягоду клубники. — Я хотел уведомить Стейси, что она больше не работает в кафе Бертрана. Я как сидела, так удивлённо и выпрямилась, держа клубнику губами. — Шего? — проскользнуло мимо неё. — Я был у Линчера. Утром. Сказал, чтоб он не смел приближаться к тебе на пушечный выстрел, иначе будет иметь дело со мной. — Ты на это не имел никакого права, потому как не можешь за меня что-то решать. Я сама уйду от Берта, когда расплачусь с долгами, а до тех пор... — Кстати, никаких долгов у тебя тоже нет. Ни за парашюты, ни ещё за что-либо. Что? Да что он себе позволяет? Это называется вторжением в личное пространство! — Ты встречался с хозяином водных аттракционов? — Угу. И он оказался отличным парнем: понял всё без лишних слов. Знала я этого "отличного парня"! Он всё понимал, лишь когда у его носа шуршали купюры! А это значило, что дядюшка Ау оплатил мой долг. Ну, и как я должна реагировать на это? Странное я всё-таки создание. Противоречивое. В начале нашего знакомства я хотела, чтобы он это сделал. И даже пыталась заставить. А вот сейчас... Сейчас я вдруг ощутила что-то сродни унижению, отчего с губ моих слетело: — Ты не обязан был этого делать. Ты... должен позволить вернуть тебе деньги. — Ещё чего? Ни за что! — Но это нечестно! Ты и так купил мне одежду и... — И она тебе очень идёт. — Даже если и так, зачем ты это сделал? — Ты права, не надо было: без неё ты выглядишь привлекательней. Намного. Нет, это было слишком! Увидев меня полуобнажённой, этот человек заполучил выигрышный козырь и теперь умело манипулировал им. Ощутив, как неуверенность во мне поднимается с новой силой, я признала своё поражение и растерянно умолкла. — Мистер Джаред! — пожурила его Дора, становясь на мою защиту. — Ну, как вы можете так смущать бедную девочку? — Но я лишь сделал комплимент. Прости, Стес, если неудачный. Мне меньше всего хочется, чтобы ты чувствовала себя некомфортно. — Тогда не взваливай на себя мои проблемы. Как раз из-за этого я чувствую себя именно так. — Ха! Полюбуйтесь, миссис Дейвис! Это человек, вместо меня подлезший под стойку, говорит о чужих проблемах! Нет, Стейси, они также и мои. Уже хотя бы потому, что это я сейчас должен быть на твоём месте. Я не нашлась что ответить. Джаред, похоже, обладал всеми козырями сразу. Или же не имел ни одного, но так ловко имитировал их, что выигрывал любое сраженье. Новая ягода коснулась моих губ, и, послушно цепляя её зубами, я услыхала стук калитки. — Кто-то пришёл? Мне не ответили: чтобы сделать это, нужно было позволить вошедшему пересечь двор и завернуть за угол дома. Но через минуту моего слуха коснулся отдалённый голос Шенна: — Привет, Фрэнк! — Здравствуйте, сэр. — Мой брат дома? — Да. Обедает у бассейна с семьёй. Я чуть клубникой не подавилась. "С семьёй"? Это мы-то с миссис Дейвис её составляли? Или же Фрэнк обмолвился ненароком? Но, похоже, кроме меня эти слова не удивили никого, и, приняв их как должное, Шеннон направился дальше. — О! Кого я вижу! — обрадованно "вынырнул" из-за угла его голос. — Стес, ты уже поднялась? — почти тотчас его руки обняли меня сзади за плечи и его щека коснулась моей щеки. — Привет, малышка! Этот жулик, мой вздорный братец, тебя не обижает? — Ну, ты посмотри! — отозвался жулик. — Мало того, что мою девушку обнимает, так ещё и коварные вопросы задаёт! Ты чего припёрся, барыга? — А я не к тебе! Я — к Стейси. — А манго тоже ей принёс? — Ну, не тебе же, фруктовая плодожорка! Это именно ей сейчас витаминчики нужны. А для тебя я привёз кое-что другое. — И могу я узнать, что это? — Э-э..., — старший Лето тоже уселся за стол и, вытащив из-за пояса джинсов какую-то книжицу, положил возле брата. — Вот это. — А что это? — Каталог фирмы "Billy Rose Design". — О, нет! — Джаред даже отшатнулся. — Только не это! — Погоди, Джей... — Убери от меня эту ересь! — Да послушай же! Я вот уже столько дней ищу композицию для твоего грёбаного фонтана. Он мне уже словно кость в горле. Даже снится по ночам! А вот тут я нашёл пару-тройку идеек, которые, на мой взгляд, были бы тебе интересны. — Нет, нет и ещё раз нет! Без вариантов! — Вот упрямец! Ну что тебе стоит хотя бы взглянуть? Это же тебя ни к чему не обяжет. — Но настроеньице подпортит. — Откуда ты знаешь? По-моему, это достойные работы, — и я услыхала шелест страниц. — Вот эта, к примеру. — Даже смотреть не хочу! Ты же знаешь, название этой фирмы для меня сродни грому, а всё, что с ней связано, — не больше, чем мусор. — Вот зря ты так! В "Billy Rose Design" работает не только клуша Винклер, но и другие люди. Талантливые, к тому же. И они вон какую красотищу создают! Ты б хоть взглянул. Авось бы и передумал. — Шенн, не порть мне аппетит. У меня от одной только мысли об этом агентстве — несварение желудка. Всё это время я растерянно молчала, послушно таская кусочки творожной запеканки с клубникой, которыми меня потчевала миссис Дейвис. Наверное, реши она сейчас накормить меня хоть камнями, я бы не заметила этого. Всё моё внимание было приковано к разговору, от которого я ожидала лишь положительного исхода. Однако дядюшка Ау был настроен категорично и на удачу не было ни малейшего намёка. И вдруг я отчётливо осознала, что могу повлиять на ход беседы, используя своё состояние. Конечно, в какой-то степени это было нехорошо, но если у меня был перевес, то почему я не могла помочь своему союзнику Шеннону Лето? И себе заодно? — Джаред, — слегка повернулась я в его сторону, — а что там изображено? Мне просто интересно. Наступившая пауза сказала мне о многом: о том, что подобного интереса с моей стороны никто не ожидал, о том, что он всех немного озадачил, а кое-кого попросту загнал в тупик. Но этому кое-кому некуда было деваться — не мог же он проигнорировать вопрос незрячего человека, — а потому он лишь нахмурил брови и со вздохом подтянул к себе каталог. — Какой-то мужик, — стал комментировать он картинку. — Голый. С большим... носом, — и дальше — его ироничный смех: — Братишка, и это ты называешь идеей? —Э-э..., — послышался какой-то шорох. Видимо, Шеннон придвинулся ближе. — О-у! Я ошибся страницей! Это не та картинка, которую я хотел показать... Вот эта! И снова — пауза, в ходе которой младший Лето вперил глаза в каталог. Явно заинтересованный, он уже позабыл о моём вопросе, но ответ я и не ждала. Моей целью было заставить его взглянуть на картинки, и в этом я преуспела. Даже Шеннон, признав эту победу, благодарно похлопал меня под столом по коленке. — Хм, а это интересно! — мурлыкнул Лето-младший. — Ну? — тут же подхватил старший. — А я что говорил? В этой фирме работают неплохие специалисты. Но ты, редкий упрямец, верен своему предубежденью и меришь всех по одной шкале. — Но это же "Billy Rose Design", Шенн. Ты же знаешь... — Знаю, знаю: там работает глупая Винклер. Но это не значит, что ты не можешь посмотреть каталог. Джаред, похоже, с этим согласился, потому как снова сунул в него свой нос и зашелестел страницами. Все за столом вновь замолчали, и в этой тишине я уловила донёсшийся от калитки новый хлопок. — Добрый день, мистер Холланд! — послышался голос Фрэнка, на что сидящий рядом Шеннон улыбнулся: — Кажется, к кому-то приехал доктор. — Опять привёз свой противный кейс? — отозвался хозяин дома, не отрываясь от картинок. — Нет. Корзину красочных фруктов. Я даже ощутила, как Джаред поднял голову, удивлённо выпрямился и, оглядываясь на вход, заёрзал на месте. — И в самом деле, — шепнул затем, каким-то немыслимым образом всё же увидев гостя. — Яблоки, апельсины, авокадо... Хм... Тогда это уже не доктор, а друг. И я даже не знаю, как мне к этому относиться: радоваться или ревновать. Его тихий голос коснулся меня тайной интригой, взгляд — я ощутила это — охватил с ног до головы, а сказанное тёплым импульсом прошлось по моим нервам, внезапно порождая улыбку на лице. Почему-то в тот момент я сравнила его с зорким стражем, тщательно стерегущим моё окружение и тем самым охраняющим мой покой. А слово "ревновать" прозвучало как признанье. В том, что я для него что-то значу. Что ему хочется быть ко мне чуточку ближе. Что он небезразличен ко всему, что меня касалось. Что он намерен оберегать меня от всех. Для себя. Так ли это было на самом деле? Или всё это лишь бредни травмированной черепушки и проявления романтичной фантазии, пробудившейся в душе? Ответить на это я затруднялась, но всё же его слова отчего-то были очень приятны и ласкали меня изнутри. И, сидя в своём плетёном кресле, я неожиданно ощутила, как под действием этой силы державшая меня в оковах неуверенность окончательно отодвинулась на задний план.