Записки из старинного трюмо.

Ей очень не хотелось просыпаться. На мягкой перине отдыхала затекшая ранее спина от постоянного сидения. Голова утонула в пуховой подушке. В доме было настолько тепло, что казалось, выглянешь в окно и увидишь вишни в цвету, сочную траву и букашек в воздухе, жужжащих о чем-то светлом. Так сладко ощущалось спокойствие, что мягкое янтарное вещество заливало живот тягучей смесью. — Доброе утро, — произнес голос в дверном проеме. Ирина повернула голову, встретившись глазами со Стасом. Она отозвалась эхом его слов и опустила ноги на пол. Закутала в одеяло плечи и похлопала рядом с собой. Мужчина повиновался такому уместному жесту и опустился на кровать возле рыжей. — Выспалась? — спросил ее Стас, окинув взглядом. — Не знаю даже… Не до конца, что ли. Они замолчали. Ирина прикрыла глаза, дремота еще держала ее у себя в плену. Голос был немного хриплым, но настроение предрасполагало к действиям. Такое пробуждение она искала уже давно, с тех самых пор, как ее ночи стали умещаться в несколько часов, а все остальное время требовало тяжелой работы. — Мы из машины же еще не забрали ничего. Когда пойдем? — Ирина зарылась руками в волосы и Стас невольно залюбовался. — Оденешься, тогда и пойдем. — Так странно… — почти прошептала женщина, сталкиваясь глазами с Карповым. — Что именно? — Я… Я почти не помню своего детства. Но я так боялась этой избы. А теперь бессовестно сплю в хозяйской комнате. — Нам нужна была нора, Ирина, — уверяет рыжую Стас. — Знаю. Улыбка на ее лице возникает только после нескольких секунд. Ей нравилось, что он сравнивает их с лесными жителями. И она точно знала, кем он видит ее и кем он видит себя. Голову пронзила только одна мысль. Ей не хватает сына. Это единственное, из-за чего она не могла отдаться убежищу. — Стас. Ее голос срывается против ее воли. Она меняется в лице. Одеяло, потеряв пальцы Ирины, как удерживающий элемент, сползает с плеч. Мужчина внимательно смотрит на нее. Просторные рукава просвечиваются солнечным светом, и он видит, какие у нее тонкие руки, какие острые локти. Молчание не воцаряется с неловкостью, оно воцаряется с напряжением. — Как долго Саше придется оставаться одному? Похолодевшую даже в таком тепле руку накрывает сухая мужская ладонь. — Не так долго, как может получиться. Обещаю. Она смотрит на него и боль в груди тухнет. Каким многозначительным взглядом награждает он ее сейчас. Впервые за всю свою жизнь она доверила право руководить кому-то другому. Чувствовать себя слабой оказывается, приятно. Только она все никак не может к этому привыкнуть и постоянно норовит принять участие в их спасении. Но Карпов строго ограждает ее от этого. В последний раз из-за ее инициативы, ей чуть не отбили внутренние органы. Твари, которым она попалась, не жалели детей, что уж тут до взрослой женщины. — Я должна его увидеть, — начинает Ирина, проницательным взглядом осматривая лицо Стаса. — Я же знаю, ты собираешься съездить в город. — Нет. — Его рука, все еще стискивающая ее пальцы до этого, отдернулась. — Ты остаешься… Ты не понимаешь… Ее взгляд перемещается с тем, как Стас встает с кровати и отходит в сторону. — Я понимаю все, — твердо отрезает Зимина. — И ты прекрасно знаешь, что я не успокоюсь. — Да? А ты помнишь, что произошло в последний раз? — голос мужчины ожесточился и наполнился весом. Но на Ирину это не подействовало. — Такого больше не повторится, — настаивает на своем. Если она не победит в этом противостоянии, она перестанет разговаривать с ним. Пока он не передумает. — Да ты… Ты не можешь этого знать, — повышает Стас голос, снова подходя ближе. — И я не могу. Или ты хочешь еще? Она молчит. Он стремительно приближается и резко задирает рукава ее ночной рубахи, открывая взору синие пятна на руках, возле кистей они почти рубиновые. С губ Зиминой срывается тихий стон. — Ты снова хочешь это пережить?! — Больно… отпусти, пожалуйста. Он пытается сохранять серьезность и невозмутимость, но пыл мгновенно затухает. Это была маленькая вспышка злости. На себя, потому что не успел приехать вовремя в тот самый «последний раз». Мужчина незаметно поглаживает самые болезненные синяки, прежде чем отпустить ее руки. Потому что чувствует вину. Она сидит с закрытыми глазами до этого, но когда он направляется к двери, обиженно косится на него. — Прости. — Стас медлит. – Я, наверное, разберу вещи сам. А ты оденься и подбрось еще дров в печь. Я скоро.