Nightcall

      Посреди ночи меня будят звуки, нарушающие привычную мертвую тишину барака. Они тихие, едва различимые, похожие на шипение и треск, но все же лишние.       Глаза легко различают силуэты в темноте: койки, фигуры ребят на них и пустоту на месте новенькой. Я сажусь на своей кровати, и звук становится слышен отчетливее. Это вода.       Совсем с ума сошла! Больная девка! А если Резнику вдруг приспичит проверить бараки? А если устроят внеплановую тревогу? Она подведет всю чертову группу!       Я мигом поднимаюсь с койки и, стараясь не шуметь, прохожу в душевую, аккуратно закрыв за собой дверь. Меня тут же окутывает пар – горячей воды на базе достаточно, но это не значит, что она может потратить ее всю.       Полутьма, разбавляемая светом с улицы, проходящим сквозь небольшие окна под потолком, позволяет мне разглядеть помещение. Девчонки нигде нет – только струи воды льются из душа, поднимая клубы пара.       Ладно. Неважно, где она шляется.       Я быстро преодолеваю расстояние до кабинки, – перегородки здесь достаточно высокие, мне по грудь, – и останавливаюсь как вкопанный.       Она сидит на полу голая, обхватив здоровой рукой колени и уткнувшись в них носом. Горячие струи разбиваются о ее голову, плечи и спину, а затем, стекая вниз, колят мои холодные босые ноги. Я надеюсь, что она не плачет, потому что не хочу видеть, как она ломается.       – Что ты делаешь? – шепотом спрашиваю я и опускаюсь перед ней на корточки. Капли отлетают от нее и садятся на мою одежду. Когда выйду отсюда, вся эта влага не сыграет мне на руку – в бараке адский дубак.       Новенькая вздрагивает и поднимает голову. Ее глаза блестят в полутьме, а волосы липнут к лицу. Я стараюсь никуда не отводить взгляда от ее глаз... И, может, губ...       – Мне холодно... – у девчонки хриплый голос, как тогда, в строю.       – Не тебе одной, – отвечаю я. – У всех отбой, и ты не исключение...       – Мне холодно.       – Слушай, здесь всегда так. Ты привыкнешь...       – Нет, – надрывно шепчет она, стараясь не кричать, а ей этого хочется. Когда я оказался здесь впервые, мне тоже хотелось. – Я что-то потеряла... Вот здесь, – она пару раз стучит тонким пальцем по виску. – Что-то важное...       – Все мы что-то потеряли. Вставай, вытирайся, и в койку. Подъем через пару часов.       Я уже собираюсь подняться, как она хватает меня за руку.       – Подожди...       Из-за собственного резкого движения новенькая содрогается и, стиснув зубы, морщится от боли в другой руке. Несколько секунд она так и сидит, зажмурившись. Неприкрытая.       Черт возьми, Зомби, перестань глазеть!       – Можем посидеть здесь еще немного? – девчонку трясет, как при лихорадке. Кажется, она превращается в Дороти.       Я молча освобождаю руку из ее слабой хватки и ловлю на себе отчаянный взгляд блестящих глаз. Я вспоминаю глаза другой девочки, которую мне не удалось спасти. Тогда я мало что мог сделать, а сейчас у меня есть выбор.       – В первый и последний раз, – говорю я, и новенькая кивает, поджав губы.       Я выключаю воду, накидываю полотенце на ее плечи и присаживаюсь обратно, прямо напротив нее.       Мы молчим.       Новенькая кусает губы и морщит нос, борясь со слезами. А я борюсь с желанием обнять ее и успокоить. Мне не хочется считать ее слабой, но если я сделаю то, о чем думаю, мне придется принять это как факт.       Девчонка кутается в полотенце и совсем не смотрит в мою сторону. И это к лучшему. Это значит, что она не ищет у меня утешения. По крайней мере, мне хочется так думать.       Не знаю, сколько мы сидим так. Десять минут? Двадцать? Но кажется, что девчонка уже дрожит не от страха, а от холода. Не нарушая тишины, я обхватываю ее за плечи и ставлю на ноги. Новенькая вздрагивает и смотрит на меня, будто видит впервые.       – Где одежда?       Она указывать мне на соседнюю кабинку, где на плитках и правда лежит ее форма. Я выуживаю и протягиваю ей трусы и майку.       – Одевайся и выходи.       Разворачиваюсь и иду к двери, слыша, как шуршит ткань и как полотенце падает на пол.       – Спасибо, – ее голос похож на шепот ветра.       Я выхожу в барак, и меня тут же обдает холодным воздухом. И страннее всего то, что я думаю о девчонке. Думаю о том, что она может заболеть. Она. Не я.       Под одеялом так же холодно, как и без него. Я ложусь на бок, лицом к пустой койке с помятыми простынями, и подтягиваю колени к животу. Теплее не становится, но так почему-то спокойнее.       Через минуту выходит новенькая. Ее босые ноги шлепают по ледяному полу, и девчонка юркает в койку, которая противно скрипит под ней.       – Ты же не безнадежна? – тихо спрашиваю я, чтобы не разбудить никого.       Она оставляет меня без ответа, накрывшись одеялом с головой.