Голодные игры_ Из пепла

Если честно, мне становится немного страшно, когда наш поезд отходит от перрона. Мы с Питом стоим у открытого окна и наблюдаем, как на бешенной скорости мимо нас проносится, оставаясь далеко позади, Дистрикт-12. Я не думала, что эта наша поездка так напомнит мне другую – самую первую – поездку на «Голодные игры». Меня невольно берёт озноб. В отличие от меня, Прим и Мэтью в восторге от путешествия. Дети как угорелые носятся по вагону-ресторану от окна к окну. Сынишка старается не отставать от сестрёнки. Последнее время Мэтью не отходит от Прим ни на шаг, пытается во всём подражать ей. - Примроуз! Осторожнее! Не поцарапай это! Это же красное дерево! Оборачиваюсь на голос экстравагантной Эффи, которая наряду с Хэймитчем в этой поездке сама вызвалась выполняет роль няни-помощницы. Кстати, няня из неё вышла весьма заполошная. Она как тень следует за детьми. Правда, подозреваю, её больше беспокоит, чтобы наши маленькие хулиганы не разнесли в пух и прах кучу дико дорогих вещей, которыми буквально напичкан этот поезд. Надо признать: Хевенсби не поскупился. Специально прислал за нами самый шикарный поезд, чтобы никто из посторонних не докучал нам в поездке. Плутарх панически боится, что я передумаю и дам задний ход. Зря переживает. Решение уже принято. Я не передумаю. Поздно вечером, уложив ребятишек в смежном купе, мы, обнявшись, засыпаем с Питом под мерный стук колёс. Форточка слегка приоткрыта. Муж любит спать с открытыми окнами. Ловлю себя на мысли, что это редкий случай, когда я сплю в поезде, и меня не преследуют кошмары эпохи "Голодных игр". На следующий день на вокзале нас встречает шикарная тонированная машина с охраной. Мне это несколько непонятно. Если мы всё равно примем участие в передаче, которую увидит вся страна, то зачем вся эта таинственность? В Капитолии нас снова ждёт сюрприз. Нашей семье отводят верхний этаж того самого тренировочного центра, где нам с Питом приходилось останавливаться раньше во времена «Голодных игр». Странное ощущение. С одной стороны, жутко. Ведь когда-то это была хоть и супер-комфортабельная, но всё же наша тюрьма. С другой – невольно чувствую ностальгию, потому что именно здесь мы с Питом впервые сблизились друг с другом. Оглядываюсь. Надо же! Они даже постарались сохранить прежний интерьер. Мы с Питом останавливаемся в моей бывшей комнате. Слава Богу, хоть на этот раз нам не прислуживают безгласые. Невольно обращаю внимание на странную реакцию прислуги на нашу семью. Они реагируют на нас так, словно мы привидения! Или того хуже – божества. Про то, как они смотрят на наших с Питом детей, вообще молчу. Счастливые улыбки со слезами на глазах. Люди словно не могут поверить в то, что видят. Странная. Непонятная мне реакция. Не успеваю отвернуться, как обнаруживаю, что довольные Прим и Мэтью уже сидят на диване с кучей конфет и игрушек. И когда только прислуга успела тайком от нас притащить им всё это?! Передача состоится лишь завтра вечером, поэтому Плутарх, который не замедлил приехать к нам на обед, предлагает слетать с ним и посмотреть мемориал наших первых «Голодных игр». Это его гордость! Оказывается, по его задумке и с одобрения президента Пэйлор на месте арен были сделаны музеи-мемориалы, открытые для посещения всем желающим. - Надо, чтобы люди помнили, кто настоящий враг, - мимоходом бросает Плутарх во время обеда, со смаком доедая куриную ножку. Мы с Питом переглядываемся. Почему бы и нет? Уж коль мы всё равно уже здесь. Оставив детей на попечение Эффи и Хэймитча, отправляемся в путь. Да… Давно я не летала на планолётах. В какой-то момент даже немного укачивает. Впрочем, подташнивать меня может и из-за беременности. Оказывается, наша арена располагается не так уж и далеко от Капитолия. Всего около часа лёту. Приземляемся возле Рога изобилия. Невольно хватаюсь за руку мужа. Кажется, я переоценила свои возможности. Всё вокруг с пугающей точностью похоже на события двадцатилетней давности. Плутарх превзошел самого себя! Ему действительно удалось сохранить здесь атмосферу наших первых «Голодных игр». Даже оружие и сумки разбросаны примерно в той же дальности от Рога изобилия, как и в тот самый первый момент, когда мы с Питом только оказались на арене. - Хотите сами осмотреться? – предлагает Плутарх, жестом показывая на небольшой, но мощный квадроцикл. – Подозреваю, гид вам не нужен. Местность лучше меня знаете. Сообщите по рации, когда и где вас забрать. Если что, планолёт будет ждать здесь. На поляне. - Арена по-прежнему напичкана камерами? – интересуется Пит. - Нет. Да и зачем? Теперь это просто музей. А без гида и вовсе обыкновенный лес. Нам вполне хватает общего спутникового наблюдения. Впрочем, надо отдать должное посетителям. За все эти годы не было ни одного случая вандализма. Люди с трепетом относятся к памяти о вас. - Памяти о нас?! – меня передёргивает. – Звучит жутко. Мы что, покойники? - Нет. Вы легенды, - смеётся Плутарх, исчезая в планолёте. - Легенды! Скажет тоже! – фыркаю я, усаживаясь позади мужа на квадроцикл. Хорошо ещё хоть удобную одежду надеть додумалась. Невольно замечаю, что мой костюм чем-то похож на тот, в котором я была на первых «Голодных играх». - Ну что, Пересмешница, поехали в прошлое? – улыбается Пит. Обхватываю мужа руками за талию, посильнее прижимаюсь к нему. Квадроцикл едет быстро и на удивление мягко, абсолютно никакой тряски, и это, несмотря на то, что мы несёмся по лесу. Первой нашей остановкой становится поляна Руты. Пит, понимая, что мне надо побыть одной, остаётся чуть в стороне. Напряжённо наблюдая за мной, чтобы в случае чего, броситься ко мне в любую секунду. Я не сразу узнаю эту поляну, потому что за эти годы она вся заросла белыми полевыми цветами. Теми самыми, что я украшала мёртвое тельце моей маленькой подружки. На глазах – слёзы, на губах – лёгкая усмешка. Надо же! Как всё же природа отвоёвывает своё. Эта поляна так похожа на мою Луговину. Луговину - некогда уродливо перекопанную, превращённую в братский могильник, но затем вновь поросшую золотисто-зелёным ковром одуванчиков. Невзирая ни на что. Вопреки всему. Точно также, как и поляна Руты, которая сейчас утопает в её цветах. Не выдерживаю. Поднимаю голову и пою те самые ноты, которым научила меня Рута. Наш с ней опознавательный знак. Незамысловатую мелодию тут же подхватывают сойки-пересмешницы, разнося по всему лесу. И в этот момент мне кажется, что моя Рута жива. Я не сразу замечаю, что ко мне подходит Пит. Обнимает меня. Успокаивает. - Жизнь продолжается, Китнисс. Рута всегда будет жить в наших сердцах, - шепчет он. И я верю ему. Потому что для меня Рута всё ещё жива. Она в моём сердце. В моей памяти. Она – одна из тех, ради памяти которых я сейчас и нахожусь здесь. Пит ведёт меня к квадроциклу. Мы едем дальше. Подъезжаем к ручью. Тому самому, где я нашла раненного Пита. Поднимаю голову вверх – уже полдень. Ярко светит палящее солнце. На этот раз его не усиливают специалисты Капитолия. Солнце настоящее. Над ареной больше нет купола. Оставляем квадроцикл и дальше уже идём пешком вдоль ручья. Мы оба, не сговариваясь, прекрасно знаем, что направляемся к нашей пещере. На полпути делаем привал. Как раз неподалёку от того места, где я мыла раненного Пита. Пит останавливается, с деловым видом оглядывается, словно в поисках чего-то важного. - Что ищёшь? - Музейную табличку с надписью: «Здесь Китнисс Мелларк впервые постирала трусы своего мужа». Прыскаю от смеха. Всё-таки мой Пит неисправим. Он умудряется шутить даже в самой трагичной ситуации. Невольно вспоминаю, как тяжело раненный Пит, сидя на этом самом месте, предлагал мне, зелёной от одного вида вытекающего из его раненной ноги гноя, поцеловаться. Явно же издевался, гад! Хотя сам при этом в прямом смысле умирал. В этом весь мой Пит. В отличие от меня, в нём всегда жизни было куда больше, чем смерти. - Если бы я знала, сколько раз мне в будущем придётся стирать твоё бельё, я бы, может, и не стала устраивать те постирушки раньше времени, - отшучиваюсь я. Идём дальше. Вот она. Наша пещера. Пещера, в которой мы с Питом впервые поцеловались. Где я впервые испытала неведомый до этого мне голод, утолить который смог лишь Пит. Сердце невольно сжимается, когда мы входим в пещеру. Это так странно: за двадцать лет здесь абсолютно ничего не изменилось. Сумрачно, сыро. На полу лежит наш спальный мешок. Либо точная копия старого, либо это он и есть. Как сейчас помню, мешок был сделан из сверхпрочного материала. Двадцать лет для него как двадцать дней. Чуть в стороне – посуда, оставшаяся от щедрого подарка спонсоров. Надо же! Музейные работники сохранили даже её. Я настолько погружена в воспоминания о том бледном болезненном мальчике, который фактически умирал в этой пещере у меня на руках, что не сразу замечаю, как сильные руки мужа – этого самого «оклемавшегося» мальчика - обнимают меня. Как его горячие губы нежно целуют меня в шею. - Здесь ты впервые меня поцеловала, - шепчет Пит. – Почему ты это сделала? Ведь в тот момент ты не любила меня. - Не знаю, - скрестив руки, обнимаю мужа ладошками. – Честно, не знаю. Тебе было так плохо, ты умирал, а я… Что я ещё могла сделать? - Наверное, не очень приятно целовать парня, к которому ничего не чувствуешь? – в голосе мужа звучит скрытая обида. Мы никогда раньше не разговаривали с Питом на эту тему. Оборачиваюсь, с нежностью целую мужа, словно компенсирую ему всю свою прошлую нелюбовь. Все свои прошлые сомнения, относительно моих чувств к нему. Какой же глупой я всё-таки была! Задумчиво улыбаюсь. - Ну… Я бы не сказала, что я к тебе уж совсем ничего не чувствовала. - Это как? – Пит явно заинтригован. - То есть, когда я поцеловала тебя в первый раз, единственное, что я действительно почувствовала, это твои горячие губы… Тебя так лихорадило в тот момент. Но зато потом, когда лихорадка прошла, и мы оба были почти здоровы… Вот тогда я впервые в жизни и почувствовала это… - Что «это»? Невольно смущаюсь. Вот будто он не понимает, о чём я говорю! - Я впервые почувствовала голод. Голод по тебе. Сейчас, спустя двадцать лет брака и три беременности, я понимаю, что это было желание… - смущённо смеюсь. – Кому скажи: Пит Мелларк, я умудрилась захотеть тебя прямо в этой пещере, когда вокруг царил такой ужас. Если честно, этот странный голод жутко выбил меня из колеи. Я не могла понять, что со мной происходит. Почему мне так хочется, чтобы ты не прекращал меня целовать. Знаешь, я даже немного разозлилась на тебя, когда ты внезапно отстранился. Мне так хотелось ещё, а ты… - Я помню тот поцелуй, - Пит как-то странно улыбается. – Мне крупно повезло, что как раз в тот момент у тебя из раны на лбу пошла кровь. - Почему повезло?! – не понимаю я, слова мужа меня обижают. – Тебе что, было неприятно меня целовать? Пит виновато вздыхает и смотри на меня как на маленькую глупенькую девочку своим ну очень говорящим взглядом. Нет! Я просто отказываюсь в это верить! Я слишком хорошо знаю этот взгляд! - Пит Мелларк! Уж не хочешь ли ты сказать, что ты меня в тот момент…?! - я просто взрываюсь от шока и возмущения. Муж смотрит на меня самыми невинными глазами, в которых я легко угадываю пляшущие смешинки. - Да как такое возможно?! Ты же был почти при смерти!!! – моему возмущению просто нет предела. - Я – да. Но он-то нет! – оправдывается муж, бросая мимолётный взгляд куда-то вниз. Чувствую, что краснею. Смеющийся муж обнимает меня, снова целует в шею. - А представляешь, если бы я тогда не смог себя сдержать? Ты бы ведь из-за своей невинности сразу и не сообразила, что я делаю. Вот бы мы с тобой шоу устроили на весь Панем. Думаю, Гейлу бы понравилось, - не выдерживает, ехидно добавляет Пит. Жутко злюсь на мужа! - Даже представлять это не хочу! - пытаюсь осмыслить полученную информацию. – Подожди… Но мы же после этого поцелуя ещё спали с тобой в одном спальном мешке. Отодвигаюсь на шаг от Пита. Укоризненно смотрю на него. - Пит Мелларк! Успокой меня. Скажи, что это у тебя было сиюминутное желание, которое возникло лишь во время поцелуя. И что когда мы спали вместе в пещере… - смотрю на хитрое лицо мужа, который из последних сил пытается сохранить самое невинное выражение, и срываюсь, -… нет, лучше ничего не говори! Я не хочу этого знать! Я думать не желаю о том, что когда мы с тобой спали, обнявшись, ты в это время… - … я тебя хотел, - завершает мою мысль Пит, притягивает к себе, целует. – Китнисс, чему ты удивляешься? Мне было шестнадцать лет! Ты хоть представляешь, как у меня бурлили гормоны при виде тебя? Они, между прочим, до сих пор бурлят. Кстати, жена, как ты себя чувствуешь? Хороший скачок с темы на тему. Рука мужа лежит у меня на животе, то есть интересуется он преимущественно моей беременностью, а не моим эмоциональным состоянием. - Чувствую себя прекрасно. Поэтому не уходи от темы. - А я и не ухожу, - абсолютно серьёзно отвечает Пит. – Я тут подумал, может, мы с тобой… завершим начатое? У меня глаза на лоб лезут от наглости Пита, который уже пошел в атаку - нежно целует меня в шею. - Видеокамер здесь больше нет, - мурлычет он, - наш спальник на месте… Мы фактически ничем не рискуем. - Пит Мелларк, уж не предлагаешь ли ты мне прямо здесь осуществить твои подростковые фантазии насчёт меня…?! – от возмущения у меня просто перехватывает дыхание. - Ага, - с хитрой улыбкой отзывается Пит, сосредоточенно расстегивая мне куртку. – Именно это я и предлагаю. Нет! Безусловно, предложение Пита для меня неприемлемо, возмутительно, недопустимо! Да оно почти аморально! Нет! Никогда! Да ни за что! *** Мы возвращаемся в тренировочный центр ближе к вечеру. За ужином я то и дело поглядываю на Хэймитча, который из-за всех сил, глядя на нас с Питом, пытается не заржать за столом. - Хэймитч! Ну что ещё?! – не выдерживаю, взрываюсь я. - Да так… Ничего… - наш ментор продолжает ужинать, то и дело, с трудом сдерживая смешок. – С мемориала звонили… Настораживаюсь. Ох, не к добру! Выждав, когда Прим и Мэтью побегут играть, Хэймитч всё же не выдерживает и интересуется у меня с Питом. - Дети мои, скажите своему ментору, только честно, как на духу, чем вы таким… - пытается подобрать более точное нейтральное слово, - … увлекательным… занимались в вашей пещере, что подвыпивший сторож, который застукал вас сегодня там, теперь клянётся и божится, что больше никогда не будет пить? Он, кстати, был не в курсе, что вы должны были посетить мемориал. Чувствую, как краснею с головы до пят. Это всё Пит виноват, с его даром убалтывать кого угодно на что угодно. Да чтобы я ещё раз…! - Да ничем особенным, - тут же невозмутимо отзывается муж, - мы просто решили с Китнисс вспомнить, насколько удобно было лежать в спальном мешке. - А! Теперь это так у вас называется, - хмыкает развеселившийся Хэймитч. Пит не выдерживает, смеётся. Не смешно только мне. - Смейся, смейся, Пит Мелларк! – я встаю из-за стола, - только спать ты сегодня будешь тоже в спальном мешке, а не на кровати! - Договорились! – с готовностью отзывается Пит. – Но только учти, ты спишь в спальном мешке со мной! Ну, вот что с ним прикажете делать? Пит Мелларк неисправим! Обиженная на мужа и Хэймитча, иду спать. За день я жутко устала. А завтра уже передача. Надо как следует выспаться и набраться сил перед днём, от которого я даже не знаю, чего ждать.