Шах Чёрной королеве

Дыхание сбивалось, и ноги скользили по скользким барханам, но она не останавливалась. Это была свобода… Жаркий воздух пустыни обвевал её лицо, лёгкие раскалились, и горло саднило, тело дрожало, болели ступни, и ногти на руках впились глубоко в кожу ладоней… Но это была свобода, и Люси Эшли никому её не отдаст. Однако в голове билось понимание, что в скорости ей не тягаться с мобилем розововолосого, а тот уже нагонял. Что ж, в таком случае она будет драться с ним хоть голыми руками. И как только она подумала об этом — что-то словно крюком подцепило её за живот и бросило на песок. Из груди вырвалось сдавленное ругательство, лёгкие взбунтовались, не получив очередной глоток столь желанного воздуха… Левая рука перестала чувствоваться. На секунду бьющейся в панике Эшли показалось, что она превращается в камень. Колени сами собой подтянулись к животу, спина прогнулась... Теперь она чувствовала себя марионеточной куклой, которую будто пронзали электрические разряды. Она вскрикнула. А затем и песок, и чистое небо без единого облака, и сухие ветра — всё это испарилось вместе с её сознанием. Где-то далеко раздался угасающий вопль: «Чёртова идиотка!»

* * *

Она очнулась оттого, что кто-то звал её по имени. Её уже давно никто не звал по имени. Временами девушке хотелось его забыть. «Люси». Что-то очень милое и забавное, даже немного пушистое… Жуть. Колючке Эшли больше подходило мрачное имя. Вызывающее, яркое... Но сейчас её имя звучало по-особенному. Может, ей и почудилось, но за неё… волновались, переживали. За неё боролись и хотели, чтобы она вернулась. В полубреду девушка не понимала, кто это… и чьи руки сейчас трясут её за плечи… Это уже надоедало, но как было приятно… Тогда она собралась с силами и открыла глаза. Чьё-то лицо склонилось к её лицу так близко... Мелькнул испуганный серебристо-пепельный взгляд, затем тот же голос, что звал её, произнёс: — Ну ты даёшь… Цела? Учти, ты сама виновата! Окончание фразы не успело повиснуть в воздухе, как Люси поняла: этот Нацу ценил её. В самом буквальном смысле. Она стоила десять лямов. И как только она это поняла — тут же выпуталась из рук гонщика и откинулась головой на спинку сиденья. И вдруг заплакала. Плакала она последний раз давно, она и сама не могла вспомнить, как давно, поэтому сейчас неумело всхлипывала, пряча лицо в ладонях. Но рыдания, рвавшиеся из глубин её души, здорово напугали Нацу. — Тебе больно? Слёзы кончились так же резко, как выступили на глазах. — Н-нет… — Это было правдой; от той боли, что Люси пришлось испытать, не осталось и следа, только слабо ныли пальцы рук и ног, будто их держали в заморозке. Внезапно Люси опомнилась и… …отвесила Нацу крепкий подзатыльник. Парень отшатнулся от неё, будто она была ядовитой змеёй и могла укусить. Судя по исказившемуся лицу, рука у Эшли была тяжёлая. «За что?!» — протестующее завопил серый взгляд. — Это за то, что видел мои слёзы, — отчеканила она, вытирая щёки. — Да ты ненормальная… Ты… ты чокнутая! — выпалил он, потирая затылок. — Какая есть! — огрызнулась она. — Это вы больные, надели на меня эту штуку… Так ведь и убить можно! — разъярилась она вконец. — Мы тебя сразу предупредили, что если сбежишь — хуже будет! — мгновенно заспорил он. — Но не предупредили, что случится! — Всё равно испытала на собственной шкуре! Всё оттого, что ты такая упрямая! — Всё оттого, что мой отец — круглый идиот! А вы рискуете ради его глупой прихоти жизнями! — Мы рискуем не ради него, а ради денег! — А вы уверены, что вы их получите, эти деньги?! Повисла тишина. Люси тяжело дышала, их взгляды — цвета тёмного дерева и цвета пепла — скрестились, как клинки соперников, которые в поединке готовы умереть. — Мой отец — чудовище, — выплюнула она. — И обвести вас вокруг пальца ему ничего не стоит. Я ему никогда не доверяла и вам не советую. Брови Нацу ринулись к переносице. — Не тебе решать, — ответил он, пересаживаясь на переднее сиденье. В отдалении внезапно показалась тёмная фигурка: Лисана наконец-то нашла их. — Аха-ах… Что… что произошло? — устав от бега, она прислонилась к боку машины. — Эшли, я же ведь… — Лисана, едем, — отрезал Нацу. Девушка моргнула, но ничего не сказав и ни о чём не спросив, забралась в мобиль. Люси же уставилась в окно. Однообразный пейзаж начинал утомлять. Наступала ночь. Выглянула светлоликая луна. Эшли любила луну — такую же одинокую, как и она сама, — поэтому затаив дыхание любовалась её молочно-золотистым светом. Лисана давно спала. Нацу за весь путь не произнёс ни слова, чему его напарница удивлялась вслух, но пару раз наткнувшись на его каменный взгляд, замолчала. Честно говоря, урок Люси усвоила верно и больше попытки к побегу не предпринимала. На Нацу она обиделась. Нет, не так, обижаются лишь на друзей, а он её другом ни в коем случае не был. Да и не нужны ей друзья, тем более такие, ведь Люси привыкла всего в жизни добиваться самой. Не криком, так угрозами. Не угрозами, так кулаком. Но только не мольбами. Чёрт!.. Просить она ненавидела и потом ненавидела себя за просьбы, которые её попросту унижали. Так вот, на Нацу она не обиделась, но что-то её беспокоило. Ссора не ссора, спор не спор, но то, с каким наплевательством он отнесся к её словам, почему-то покоробило. С одной стороны — станет он её слушать, и правильно делает, что не слушает! Ведь ей нельзя было доверять ни капли. А с другой — будет сам же виноват, если что-нибудь случится… Лисана — дело другое, Лисану она уже раскусила. Милая девочка с лицом зайчика и душой цепного пса, который сомкнёт зубы на добыче и ни за что не отпустит. Правда, пёс до поры до времени очень умело прикидывался пуделем. Волновал её этот парень. Что-то почти неощутимое, но тёплое почувствовала она, когда услышала своё имя, произнесённое Нацу. И из-за этого чувства она готова была выть и стонать, так непривычно было и противно. Она не должна себя сковывать никакими цепями! Только не она! Только не он!.. Сверкая тёмными глазами и время от времени прикусывая губы, Люси беззастенчиво пялилась в затылок Нацу, беззвучным шёпотом ругая себя за это. Глаза Нацу вдруг посмотрели на неё из зеркала заднего вида. — Сегодня ты сказала, что… мы рискуем своими жизнями… — проговорил он, и Эшли застыла, ничего не ответив. — А ты не думала, что у нас нет другого выбора? Что для нас это — единственный способ выжить? — Для меня тоже, — пробормотала она. Нацу помолчал, затем спросил: — А что ты делала с момента… побега? Люси обняла руками колени, для чего ей пришлось поставить ноги на сиденье. — Многое. Путешествовала. Когда надо — подрабатывала с помощью магии… Иногда, правда, приходилось воровать. Пару месяцев назад обо мне прослышали в отряде по борьбе с магами, и жизнь стала совсем несладкой. И всё-таки тогда она была в тысячи раз счастливее, чем в доме, который Люси даже в мыслях не называла «своим». — С чего это тебя понесло расспрашивать? — нахмурилась она. Нацу внезапно обернулся через плечо, несмотря на то, что его нога упиралась в педаль газа. — Ты смелая, — просто сказал он. — Хоть и чокнутая слегка. У нас в гильдии все такие же. Комплиментом это явно не было, но Люси отчего-то почувствовала гордость. — Что-то ты сильно ко мне подобрел. Не напрягайся так, — Люси закинула руки за голову. — Завтра сдашь меня папаше и можешь даже забыть моё имя. То, что он сказал вслед за этим, ей пришлось осмысливать долго. — Вы такие разные, ты и Лисана. В этом простом сравнении слышалась и горечь, и интерес, и простота. — Тебе ведь она нравится, верно? — отмерев, спросила она, чуть улыбнувшись. — Ну… — глаза Нацу вновь уставились на дорогу. — Скажи! Ею завладела странная лёгкость, будто она разговаривала не со своим тюремщиком, а со своим… — Ну да, — и Нацу ухмыльнулся уголками губ. …со своим другом. Теперь, получив устное подтверждение того, на что ещё вчера обратила внимание, она наконец поняла, что её мучает. И мысленно выругалась на себя так, что даже щёки покраснели. А не краснела она почти никогда. Дурацкая, идиотская, невероятная глупость! Как она посмела открыться настолько, чтобы… …чтобы… Цепи затягивались вокруг горла. — Только она… — вдруг добавил Нацу, — она этого не хочет. И металлические объятия внезапно немного расслабились. А ещё — Люси показалась, что Лисана засопела немного старательнее. Утром уже показались дома её родного городка — светлые, ухоженные и опостылевшие ей ещё в глубоком детстве. Нацу и Лисана были веселы и бодры, предвкушая солидное вознаграждение, Люси же замкнулась в себе. Нет, это плохо. Это ужасно. Она не хочет сюда возвращаться, под эти своды, под этот тяжёлый взгляд… Как только она переступит порог, то, вероятно, сразу же будет окольцована. Ещё через пару дней — выдана замуж. Ещё чуть-чуть, и этому нельзя будет помешать. В голове девушки роились самые разные идеи: от заговора с участием её гувернантки (которая хоть и подчинялась господину Эшли, но желала ей только добра) до самых изощрённых способов побега. Включая прыжок из окна комнаты, если уже совсем не будет выбора. Нет, оставаться она в этом доме не намерена. Лучше умереть. Мобиль затормозил перед воротами в поместье Эшли. — Выходить собираешься? — насмешливо спросила Лисана. Люси всё никак не могла заставить себя сделать шаг навстречу своей темнице. Темницей она будет недолго, ведь вскоре её переместят в другой дом, в другую темницу. На пожизненное заключение. Наконец, Люси выбралась из машины, и Лисана тут же сомкнула свои пальцы у неё на запястье. Она собирается вести меня, как маленькую девочку, мелькнула у Эшли мысль, заставившая её поморщиться от омерзения. — Я скоро буду, — кинула Лисана через плечо своему напарнику и пошла по направлению к дому, увлекая за собой Люси. На воротах останавливать её, как и в прошлый раз, не стали. Люси же обернулась и с каким-то странным сожалением посмотрела на Нацу. Он на неё не смотрел, глядел вперёд, но, словно почувствовав её взгляд на себе, улыбнулся. Его рука невольно поглаживала затылок. Дверь им открыла старая экономка. Разумеется, Люси она узнала с первого взгляда, но никак не отреагировала, будто всё это время воспитанница прогуливалась в саду. Эшли лишь крепче сжала губы: присутствие в этом доме оставляло на сердце неприятный осадок. Дорогу к кабинету отца Люси помнила, хотя всеми силами старалась забыть. А Лисана короткой фразой заставила её распахнуть дверь. — Господин Эшли? Лисана подтолкнула Люси вперёд, и та еле сдержалась, чтобы не стукнуть её по руке. — Ваша дочь прибыла. Это был он. Он совсем не изменился, мрачно заметила Люси, с ненавистью глядя на это породистое лицо, которое было так не похоже на ее. Её отец оставался холоден. Лишь окинул дочь с ног до головы равнодушным взглядом и отметил: — Вкус тебе так и не привили. Плечи Люси чуть задрожали, кулаки сжались… — Оте… Её перебили, не успела она и шагнуть вперёд. Лисана отступила, и на плечо Люси упала чья-то рука. — Идём, — прогундел тяжёлый низкий голос. Этот голос она помнила: он принадлежал личному телохранителю отца. — Проводи мою дочь до комнаты и закрой её там, — приказал господин Эшли, приподнимаясь с кресла. — Что же касается вас, Лисана, то приношу благодарность за проделанную работу… Телохранитель — крепкий, бравый и, к сожалению, умный мужчина — вывел её из комнаты. Все эти несколько секунд, пока не захлопнулась дверь за их спинами, Люси лихорадочно размышляла. Какая-то деталь не давала покоя… Какая? А когда дверь с тихим скрипом закрылась, она поняла. Её отец никогда не позволял себе остаться без охраны. Значит, в кабинете, кроме него и Лисаны, находится ещё кто-то. И Люси абсолютно точно представляла себе, кто это мог быть. — Стой! — рванулась она назад, но телохранитель мгновенно поймал её и потащил чуть ли не за шкирку в направлении жилых комнат. Девушка пыталась сопротивляться, но её хлыст остался у Лисаны. А ещё вернее — под сиденьем Лисаны в машине Нацу. Люси так и знала, что его ей не вернут… Её удары не приносили никакого результата — мужчина был практически непробиваемый и будто не замечал её попыток вырваться. Тогда она закричала: — Отпусти меня немедленно! Отпусти, ты, мерзкий… Но силы были неравны, и упирающуюся и брыкающуюся Эшли буквально зашвырнули в её детскую комнату и оставили там. Послышался звук задвинутого запора. — Чёрт! — Люси ударила кулаком по деревянной поверхности, затем ещё и ещё. Но это было всё равно, что плевать против ветра. Она была абсолютно беспомощна. Она вернулась домой… Из-за двери кабинета её отца доносились звуки борьбы.