Fake Empire

Вокруг полно людей, и у меня нет слов, Я не могу найти свое дыханье, мы можем сказать остальное без звука? И я знаю, что этого не достаточно, я все еще не тот кто нужен, Я не готов, извини, что меня никогда нет рядом, когда я нужен. Marianas Trench — Good To You

Неделя перешла в другую, и Блэр начала привыкать к жизни без Чака. Первые 48 часов были трудными, следующие 72 часа мучительными, а в последующие 12 наступило принятие. Серена сказала ей, что она проходит стадии скорби, с чем Блэр, в общем-то, была согласна. Гнев был преобладающим чувством, но была и печаль. Блэр поняла, почему Чак уехал, и даже оценила этот его поступок, потому что она знала, если бы он остался, они бы не смогли держаться друг от друга подальше. Между ними существовало такое постоянное притяжение, что даже сейчас, когда он, вероятно, находился через океан от нее, Блэр время от времени тосковала по нему. Она подавляла эти чувства, проводя с Маркусом так много времени, как только могла. Выяснилось, что Маркус на самом деле довольно приятный парень. Его престижное происхождение привело Элеонор в счастливый трепет. И Гарольду он, кажется, настолько понравился, что тот даже несколько раз приглашал Маркуса на обеды, и Маркус уверял Блэр, что встречи ему понравились. Блэр ему не верила, но высоко ценила усилия, которые Маркус прилагал, ухаживая за ней. Так это называл Маркус — ухаживание. Он сказал что она достойна таких усилий, и после года запутанных отношений с Чаком для нее это было свежо. Маркус не был ее настоящей любовью. Когда после установленного срока в пять свиданий она позволила Маркусу поцеловать ее на прощанье, между ними не пролетело ни искры. С Чаком это всегда был фейерверк, но за эйфорией неизбежно следовало падение. С Маркусом она никогда не чувствовало этого подъема, поэтому и падать не приходилось, и на самом деле такая безопасность была своего рода наградой. Кому нужна настоящая любовь? Любовь — это всего лишь глупая фантазия, а Блэр была выше этого. Полночь своего восемнадцатого дня рождения Блэр проводила в компании Серены и Маркуса в апартаментах лучшей подруги. Маркус принес лучшее шампанское, а Серена клубнику в шоколаде. Они смотрели фильмы с Одри Хепберн всю ночь напролет, Маркус держал Блэр за руку и смеялся на тех же моментах, что и она. Это была идеальная ночь. Она игнорировала слабые намеки своего сердца, которое думало о другом ее дне рождения, о другом мужчине и времени, когда чудеса казались такими возможными. Она сделала свой лучший выстрел и проиграла. И все что ей теперь оставалось — это идти дальше… Этим она и занималась. — Еще шампанского? — У Серены вырвался пьяный смешок, и она опустошила бутылку в бокал Блэр. – Упс. Закончилось. Я принесу еще бутылку, — Серена выбежала из комнаты в поисках бутылки чего-нибудь спиртного и Блэр прижалась ближе к Маркусу. Он наклонился и прошептал ей в ухо. — О чем ты думаешь, именинница? — Его акцент был непривычен ее уху, и она слегка вздрогнула. — Я счастлива, — прошептала она, прижимаясь к его руке. От него приятно пахло и на мгновенье она наклонилась, чтобы поцеловать его. Их отношения не были страстными, но по большей части это было ее виной. Маркус пытался несколько раз намекнуть на что-то более серьезное, но она не чувствовала себя готовой к этому. Какая-то часть Блэр сдерживала ее, и как бы она не ненавидела это, она так же знала, что не может просто заставить себя. — Я рад, — он наклонился и оставил деликатный поцелуй на щеке Блэр. Она повернулась, позволяя поцеловать себя в губы, и как только он приблизился к ее губам, на столе зазвонил ее телефон. Он отстранился и кивнул сторону телефона. — Давай, ответь. Блэр потянулась за телефоном, полагая, что это кто-нибудь из ее друзей хочет пожелать ей счастливого дня рождения. А учитывая, насколько пьяна Серена, это вполне могла быть и она с кухни. Блэр посмотрела на номер, но не узнала его. Это обеспокоило ее и, извинившись перед Маркусом, она ушла в спальню Серены, чтобы ответить на звонок. Блэр хотелось, чтобы это был Чак, но она ненавидела даже мысль об этом. Он сказал ей что не позвонит и с тех пор прошло шесть недель…Он не звонил…Он не писал писем…Не присылал сообщений. Черт возьми, он мог бы быть мертв, хотя она знала, что не сделала ничего, чтобы исправить это. — Алло, — ответила задыхаясь и садясь на кровать Серены. Она чувствовала себя немного глупо от возбуждения, ведь это просто кто-то мог ошибиться номером. Однако, какое-то чувство подсказывало ей, что это был он. Это был ее 18-й день рождения. Он бы не пропустил его… он не мог. — Эй, — его знакомый и любимый голос громко и ясно прозвучал в трубке, и Блэр, не желая того, улыбнулась. Слышать его голос по-прежнему было немного больно, но чувство облегчения было гораздо сильнее. — Блэр? — Его голос был взволнованным, и ее улыбка стала еще шире. — Да, — ответила она, не в состоянии удержать волнение в голосе. Она должна сердиться на него. Она должна была сделать этот разговор трудным для него, но она не хочет этого делать. Ей просто хотелось услышать его голос, поговорить с ним и насладиться всем, что он может ей предложить. — Ты позвонил, — вырвалось у нее, и Блэр покоробило. От этих слов несло отчаяньем, и она ненавидела это. — Нормально, что я позвонил? — Его голос все еще звучал неуверенно и она немного успокоилась. Он был растерян так же, как и она. В кои-то веки они были наравне. — Я не был уверен, что ты хотела слышать меня, но это твой день рождения и… Мне хотелось поговорить с тобой, — его голос казался по-мальчишечьи довольным, и Блэр могла представить его ухмылку. Ее будто что-то отпустило внутри, она откинулась на подушку и плотнее прижала трубку к уху. — Я рада, что ты позвонил. Я не была уверена, что хочу этого, пока не услышала твой голос… хорошо, что ты позвонил, — призналась она. Он тихо рассмеялся на другом конце, и Блэр рассмеялась в ответ. Вместе им всегда удавалось преодолеть неловкость. — Где ты? — Она решила удовлетворить свое любопытство. — Сейчас в Будапеште. Выбор Нейта. Не спрашивай, — он засмеялся и она знала что за этим стоит целая история. В конце концов, когда она снова увидит его, она попросит рассказать. Увидит его… она снова улыбнулась и не могла злиться на себя за это. Она чувствовала, что это правильно. — Как насчет тебя? Какое невероятное приключение Серена подготовила для тебя в этом году? Какие-нибудь вечеринки в твою честь? — Тон его голоса был нежным и навевающим воспоминания.. Она вспоминала. Босые ноги. Общий диван. Невозможность дышать. — На самом деле у нас ночные посиделки. Только я, Серена и Маркус… — она остановилась, как только произнесла его имя и тут же об этом пожалела. На линии между ними повисло напряжение, сильное и глубокое. Она совершила серьезную оплошность и больше всего на свете она хотела бы забрать слова обратно. Делать ему больно было последним, что она хотела. – Ну, это просто тихий, уютный вечер, — она была в растерянности и не знала что сказать. — Понятно, — его тон был напряженным, но не злым. Теплота, что была в нем, быстро исчезла и Блэр знала, что он скоро найдет предлог закончить разговор. — Я рад, что ты хорошо проводишь время. Тишина повисла между ними и Блэр пыталась придумать, что еще сказать. — Ну … — начала она, но не знала, что сказать дальше. Она хотела спросить как у него дела, но знала что это не даст того результата, которого ей хотелось бы. Он воспримет это как жалость или просто оттолкнет ее еще дальше. Наконец, она решила быть честной — Мне жаль, что я упомянула его. Я не подумала. — Вы теперь встречаетесь? — Вопрос был задан без энтузиазма. — Полагаю, — она чувствовала себя идиоткой, пытаясь обойти вопрос. Это не должно было быть трудным, но правда была в том, что она не была уверена, сколько ей хотелось бы, чтобы Чак знал. Если она скажет ему что встречается с Маркусом, и у них все серьезно, и у нее действительно есть настоящие чувства к нему, Чак может возненавидеть ее – или, что еще хуже, может никогда не вернуться. Она не могла представить, что может прожить всю оставшуюся жизнь без него, хотя бы в качестве друга. Потому что правда была в том, что Чак стал ее лучшим другом. Не таким, конечно, как Серена. Он понимал ее. Он поддерживал ее так, как Серена не могла. Она нуждалась в нем, но больше всего она скучала по нему. — Это не сложный вопрос, — он звучал раздраженно, но она проигнорировала это, чтобы не начинать ссору. — Послушай, я … —, но она становила его, прежде чем он мог высказать ей все. — Пожалуйста, не делай этого. Я была счастлива, что ты позвонил, и я не хочу ругаться с тобой или заканчивать разговор вот так. Можем мы просто… я хочу поговорить с тобой. Я хочу знать, чем ты занимался и рассказать как я и… я хочу сказать тебе, что я скучала по тебе, потому что это действительно так. Я действительно скучаю по своему другу, — настоящий комок эмоций рос в ней, и она не заботилась о том, чтобы заглушить его. Она знала, что он может злобно бросить ей все это обратно в лицо, но она была готова рискнуть. — Ты скучаешь по мне? — Его голос стал дразнящим, и она поняла, что смягчила его. — Ты всегда можешь приехать к нам. Ты ведь знаешь, — это было поспешно сделанное предложение, но оно заставило ее сердце биться быстрее. — Ты можешь спать с Нейтом, — пошутил он. — Нейт?! — воскликнула Блэр, имитируя обиду. — Ну что ж, полагаю, это лучше чем Картер. Но в таком случае я должна поинтересоваться, не приберег ли ты его для себя? — Чак засмеялся в трубку. — Я хотела бы приехать — призналась она. — Ты можешь, — настаивал он. — Одно твое слово. Я не думаю, что Барт будет возражать против того, чтобы прислать для тебя самолет. Ты знаешь, он думает что ты мой единственный шанс на спасенье, — он сказал это с легкой горечью и ее сердце сжалось в ответ. Она могла только представить тираду, что прочитал Барт, когда Чак снова покинул город. — Ты не нуждаешься в спасении. А вот твой отец, вероятно да, — проворчала она, расстраиваясь за него. — И твоя мать — безнадежный случай. С тех пор как ты уехал, стало немного лучше, кажется, она удовлетворена тем, что я не украду тебя у нее. Тем не менее, ее великая кампания — выкинуть меня из комитета, и твоей жизни, — Блэр пыталась сохранит хорошее настроение, но она знала, что вспоминать про Эвелин было ошибкой. Чак никогда не любил говорить о своей матери-драконе. — Держу пари это так, — он снова замолчал. — Поговори с отцом, если она начнет переходить границы. Блэр посмеялась над идеей, но решила сменить тему. — Как там Нейт? Серена ничего не слышала о нем, и хотя она бы не призналась, я знаю, ее это беспокоит. Знаешь, он мог бы ей позвонить, — сказала ему Блэр немного раздраженно. Ей нравился Нейт, правда нравился, но она не могла видеть Серену такой подавленной. Ее подруга даже не пыталась скрывать этого, с тех пор как Нейт исчез, не сказав ни слова. — Нейт это Нейт, — Блэр услышала конец разговора в его голосе, и поняла — он больше ничего не скажет на эту тему. — Я рад, что у тебя все хорошо. Я действительно рад, — искренность его голоса вызвала жжение в глазах, и Блэр моргнула, чтобы сдержать слезы. Она обещала себе — больше никаких слез. — А у тебя все в порядке? — Не удержалась она. Сильнее чем все, что она чувствовала после его отъезда, самым сильным было ее беспокойство за него. Когда она входила в лифт, он был раздавленным, и меньше всего, она хотела быть тем человеком, кто сделал это с ним. Она знала, что это был неизбежный результат решений их обоих, но это все еще беспокоило ее. Она была счастлива и она отчаянно хотела того же для него. — Я в порядке, — она почти слышала его ухмылку. Он всегда говорил, что ее беспокойство за него кажется ему забавным. Он называл это псевдо материнством. Она называла это заботой. — Обещаешь? — Ей хотелось, чтобы сейчас он был прямо перед ней, чтобы она могла увидеть правду ли он говорит. Она волновалась, что Картер может втянуть его во что-нибудь, особенно сейчас, когда он не в лучшей форме. — Я убью Картера если он… — его смех перебил ее. — Блэр, я правда в порядке. Хотя я скучаю по тебе, — признался он, и она могла почувствовать нежность его слов. Они согревали ее, и теперь она была еще более благодарна, что он позвонил. Это был идеальный подарок на день рождения. — Обещаешь? — Снова спросила она, на этот раз может немного кокетливо. Блэр могла простить себе это, в конце концов, она весь вечер пила шампанское. — Обещаю, — поклялся он, и глубина момента перенесла все на совершенно новый уровень. Он должно быть тоже почувствовал это, так как тут же начал отступать. — Картер ворчит, что я долго говорю по телефону, так что я должен… Мы поговорим еще позже, хорошо? — Она думала, что он тут же повесит трубку, но он ждал ее ответа. — Хорошо, — согласилась она, и улыбка снова появилась на ее лице. Он отключился, а она продолжала лежать на кровати Серены, сжимая телефонную трубку, еще несколько минут. Она не была готова к тому, чтобы вернуться к Маркусу, Серене и празднованию ее дня рождения. Она хотела дать себе еще немного времени подумать о Чаке, и улыбаться той особенной улыбкой, которой достоин только он. Дверь спальни открылась, и до того как Блэр поняла кто это, Серена плюхнулась на кровать рядом с ней. Блондинка принесла полупустую бутылку шампанского и передала ее Блэр. Она тут же сделала большой глоток и вернула бутылку. — Чак, — это был не вопрос. Серена просто знала, и Блэр снова потянулась к бутылке. — Угу, — кивнула она, и снова вернула бутылку Серене. — Я спросила о Нейте, — она сообщила об этом подруге, потому что знала, что Серена хотела бы знать. — Он сказал, что Нейт в порядке. Он не упоминал никаких девушек или чего-то еще, — добавила Блэр. Серена ответила ей полуулыбкой. — Я ценю твои усилия, Би, но мы обе знаем, что Чак бы ничего не сказал, даже если было бы что говорить. Кроме того, Нейт свободный мужчина. Он может делать все, что пожелает, — Серена рассмеялась, так как будто это было смешно, но смех был вымученным, и Блэр сжала ее руку. — Я не была уверена, что он позвонит мне, — призналась она вслух. То, что она говорила с ним, все еще казалось ей сюрреалистичным. Чувства были не такими как раньше, как она привыкла, будто чего еще нужно было подождать, как будто что-то осталось недосказанным. Блэр смирилась с тем, кем они не могли быть, но к ее облегчению, даже за теми пределами между ними что-то оставалось — связь, которую она так берегла последний год была реальной, и он так же глубоко чувствовал это, как и она. Какое-то время она не была в этом уверена, но сегодня она осознала правду. — Разумеется, он позвонил тебе. Ты это ты, а он это он, — Серена все еще была пьяна, так что Блэр просто кивнула, будто это имело какой-то смысл. — Блэр! — Серена кинула в нее подушкой. — Я совершенно серьезно! Блэр старалась не засмеяться. — Я вижу, Серена. — Нет, послушай меня, — Серена повернулась так, чтобы смотреть прямо на Блэр, и взяла ее за щеки, удерживая на месте. Шатенка замерла. — Ты Блэр, а он Чак, и конечно он позвонил тебе. Он любит тебя. Сердце Блэр сжалось, и она быстро покачала головой. Пьяная или нет, это было жестоко со стороны Серены. Блэр попыталась отодвинуться и встать, но Серена удержала ее. — Подожди, подожди, подожди, — Серена удерживала ее всем телом. — Я говорю тебе правду, потому что ты должна услышать это. Как бы я к нему не относилась, одна вещь совершенно очевидна. Он любит тебя. Может, не так как тебе хотелось бы, но это настоящее чувство. Он звонит, ему не все равно и он любит тебя. Это прямо у тебя перед глазами, а ты не можешь этого увидеть или поверить… я просто… — Серена вздохнула и отвернулась. — Я просто думаю, что ты счастливица, ведь у тебя есть это, и ты должна это знать. Понимаешь? — Серена снова повернулась и посмотрела в глаза Блэр. Блэр ничего не понимала, но она знала, что просто кивок будет недостаточным для Серены. — Он заботится обо мне, и мы друзья, но… Я говорила тебе, что случилось. Я спросила, любит ли он меня, а он сказал, что не может. Это было яснее, чем день. А потом… — Блэр рассмеялась в голос. — А потом он покинул город. Я правильно поняла все знаки, Серена. Поверь мне. Серена снова замотала головой.  — Ты идиотка, — Блэр открыла было рот, чтобы возразить, но Серена подняла руку, чтобы заткнуть ее. — Ты как будто думаешь, что любовь это какая-то романтичная сказка, но это не так. Это не работает, я так думаю. Я думаю любовь, это какие-то маленькие вещи. Ну знаешь, моменты. Может быть, он не может сказать этого, может он никогда не станет тем парнем, каким ты хотела бы его видеть, но… Но эти моменты, эти детали… Он делает их правильно. Он любит тебя. Для Блэр было шоком слышать такое от Серены. Подруга никогда не была поклонницей Чака, и она делала все возможное, чтобы удержать Блэр как можно дальше от него, когда он был здесь. Это был разворот в противоположную сторону, и Блэр надеялась, что может списать это на алкоголь. Серена была совершенно искренней, хотя и не очень трезвой… Это было по-настоящему. — Он уехал. Он не любит. — Блэр замотала головой, и не могла смотреть Серене в глаза. Серена тихо рассмеялась. Смех не был горьким, но он был печальным и как будто всезнающим. — Тогда в Греции, Нейт сказал мне, что любит меня. Он сказал, что я девушка, созданная для него, и он хочет, чтобы у нас все было серьезно, — Серена улыбнулась сама себе, и когда Блэр посмотрела на нее, она увидела настоящее счастье, настоящую любовь. Но тут ее улыбка исчезла, а глаза наполнились слезами. — И я сказала ему, что не чувствую того же. Сердце Блэр екнуло от этого признания. — Почему? — спросила она ошеломленно, и теряя воздух. — Потому что, — Серена снова рассмеялась, на этот раз смехом полным сожаления. — Потому что я Серена Ван Дер Вудсен, и я не влюбляюсь. Потому что он Нейт Арчибальд, и он должен ждать меня… потому что я думала, он всегда будет рядом…, но он не был. Я сделала ему больно, Блэр. Я действительно причинила ему боль, и теперь, чтобы я ни сказала, чтобы ни сделала, уже ничего не исправить. Так что, я знаю, каково это быть по другую сторону. Я знаю, каково это быть таким напуганным, что хочется сбежать. И знаю, какое сожаление чувствуешь, когда однажды просыпаешься и понимаешь, что тот единственный человек во всем мире, без которого ты не можешь жить — тот самый человек, которого ты сломала и разрушила, — Серена опустила голову и Блэр увидела, как крупные слезы скатываются по ее лицу и падают на одеяло. — Ты ни когда не говорила мне… — Блэр потеряла дар речи. Серена снова подняла голову и вытерла слезы. — Мне было стыдно. Блэр кивнула, но только потому, что не знала, что еще можно сделать, она наклонилась и обняла Серену. Она не была уверена что ситуация Серены и ее одинаковые, но она знала, что ее подруга страдала, и больше всего она желала, чтобы это состояние ушло. — Ты можешь поехать в Будапешт, — предложила Блэр несколько минут спустя, когда слезы, наконец, высохли и они разорвали объятья. — Они там, ты можешь сказать Нейту все то, что только что сказала мне и тогда… Серена начала мотать головой еще до того, как Блэр договорила. — Я уже сказала ему. Он знает. Блэр казалось это невероятным, и она начала злиться. — Но тогда почему… — казалось, в этом нет никакого смысла. Если Нейт любил Серену, он должен простить ее и начать все сначала. Ведь это и есть любовь… Должна быть такой. — Я все испортила, Блэр. Действительно разрушила все. И теперь мне придется жить с этим… и я смирилась, — Серена сжала руку Блэр и попыталась улыбнуться. — Я просто…Я знаю, ты счастлива с Маркусом, и я думаю это здорово, я хочу, чтобы ты была счастлива. Я просто не хочу, чтобы ты жила с мыслью, что ты облажалась с Чаком, или что ты просто потратила время, или что-то в этом роде. Потому что это не так. Я знаю, что даже если ты не можешь сказать, ты можешь это чувствовать. Он чувствует это к тебе. И он позвонил сегодня, потому что это все еще так. И нет ни чего страшного, если ты тоже чувствуешь что-то к нему… — Серена пронзила Блэр понимающим взглядом. Блэр смущенно улыбнулась в ответ. Не было никакого смысла лгать. — Я люблю его. Это больше не пугающая мысль, я полагаю. Я больше не бегаю за ним, и мне действительно нравится Маркус. Я не думаю, что это навсегда или что это конец всего, но… — Блэр улыбнулась своим словам. — Но сейчас все хорошо. — Я знаю, — Серена ухмыльнулась в ответ. Блэр сделала глубокий выдох и снова легла на кровать. Серена последовала ее примеру. — Я думала, я распадусь на части, когда Чак уехал, но этого не случилось, — Блэр повернулась так, чтобы видеть лицо Серены. — Ты знаешь, что я имею ввиду? Серена снова кивнула. — Ты выжила. — Я больше чем просто выжила, я еще и преуспела. Я позволила себе сблизиться с Маркусом и заботиться о нем, и это было здорово. Он был прекрасным молодым человеком. И поначалу это меня испугало, я боялась, что заботиться о Маркусе значит терять чувства к Чаку, какими бы они ни были… Я не хотела этого, потому что, как бы время от времени мне не было плохо, все же это было прекрасно. Чак делал меня живой, я чувствовала себя желанной и просто… любимой. — Блэр выдохнула, она была удивлена собственными словами. — Я в порядке без него, но я думаю, я всегда буду скучать по нему, когда его нет рядом. Это имеет хоть какой-то смысл? — Конечно, — любезно согласилась Серена. — Ты можешь скучать по нему, ты можешь любить его, и ты все еще можешь двигаться вперед, и жить своей жизнью, и строить для себя замечательное будущее. Ты суперженщина, — поддразнила Серена и обе девушки рассмеялись. В дверь постучали, и они обе сели на кровати, когда Маркус заглянул в комнату. — Я принес подкрепление, — он держал в руках новую бутылку шампанского и еще один любимый фильм Блэр. Блэр вскочила с кровати и бросилась к нему. Она крепко обняла парня, чем на секунду удивила его, а потом она почувствовала его крепкие объятья. — Спасибо — прошептала она, уткнувшись ему в грудь. Прошел еще один месяц, и наступило Рождество. Блэр снова ничего не слышала о Чаке, да и сама не звонила ему. Было приятно знать, что он где-то есть, если он ей понадобится, но она так же знала, что должна отпустить некоторые вещи чтобы двигаться вперед с Маркусом. Их отношения начали развиваться, и она очень ценила то, насколько комфортно ей было рядом с ним. Он решил отказаться от празднования Рождества со своими родителями, чтобы провести его с Блэр и ее семьей, и она ждала этого дня с нетерпением. Она всегда хотела этих милых романтичных глупостей, что были у влюбленных парочек, и теперь у нее был для этого Маркус. С ним все казалось таким нормальным и простым. Она позволяла себе наслаждаться этим. Сегодня они весь день покупали подарки для ее семьи. Она провела его через «минное поле» выбора подарка для Элеонор, а с подарком Гарольда он справился сам. Он действительно удивил ее, когда настоял на покупке подарков для Дороты и Серены. Он был идеален, и она с гордостью прогуливалась с ним из одного магазина в другой. Они решили направиться в один из любимых маленьких баров выпить легкий алкогольный гоголь-моголь, перед тем как встретиться с Сереной и пойти на вечернику «последних мгновений» ее матери. Элеонор все утро брюзжала из-за этого, но вы все равно не можете пропустить вечеринку Лили Ван Дер Вудсен. Это просто немыслимо. Она держала Маркуса за руку, когда они вошли в бар, и попросили маленький столик в глубине. Их быстро проводили к нему, и Блэр была настолько поглощена мыслями о Маркусе и как прекрасно проходят праздники, что не заметила своего отца. Ее глаза безошибочно определили его портфель. Она выбрала его для него несколько лет назад на день рождения, и с тех пор, он с гордостью носил его с собой. Она резко остановилась чтобы поприветствовать его, но это было до того как Блэр заметила, что он делает и с кем он это делает. За столиком напротив него сидел привлекательный, темноволосый мужчина. Он наклонялся через стол, вторгаясь в личное пространство ее отца, и целовал его. Поцелуй не был страстным, но и на простое приветствие он не походил. От резкой остановки Блэр слегка занесло на высоких каблуках, и она почти упала. Спасибо всевышнему, рядом оказался Маркус, чтобы поддержать ее. Отец все еще не замечал ее, и желудок Блэр сжался, когда она наблюдала за тем, как он берет руку незнакомца и нежно гладит ее. Гарольд смотрел на него так, как никогда раньше не смотрел на Элеонор, не видя ничего вокруг, и Блэр знала что это было. Ее желудок перевернулся, и она без оглядки побежала в дамскую комнату. Следующие тридцать минут она провела в кабинке, молясь, чтобы, когда она выйдет, все уже ушли. Она не сможет смотреть на своего отца, или Маркуса или…не дай бог — на того человека, что был с ее отцом. Ей нужно было, чтобы все они исчезли. Она достала телефон и быстро отправила Серене SOS. Ей необходимо спасение ее подругой, и пока Серена не приедет, Блэр не выйдет наружу. Все, о чем могла думать шатенка — ее отец, целующий другого мужчину, держащий его за руку, смотрящий на него влюбленными глазами. Он бисексуал. Или гей. Кто, черт побери, разберет, но что она знала точно, так это то, что он изменяет ее матери. Он изменял своей семье, и это вызвало в ней иррациональную ярость. Этого просто не может происходить. Сейчас Рождество. Она была счастлива, разрази вас гром. Она, наконец-то, была счастлива и … ее дыхание стало прерывистым, и она не могла больше сдерживать истерику. Она попыталась собраться, но к тому времени Серена, наконец, открыла дверь кабинки, у Блэр была паническая атака. — Дыши, — ее поймала Серена, подталкивая ногой. Серена практически донесла ее до раковины. Блэр едва могла возразить что-нибудь, когда Серена плеснула ей в лицо водой и начала вытирать его полотенцем. Все это было будто во сне, или кошмаре, или чьей-то чужой жизни. — Нет, нет, нет, — повторяла Блэр снова и снова, и слезы навернулись на глазах. Она должна рассказать матери. Она не может лгать о таком даже ради отца. Гарольд — лжец. Он обманщик и изменщик, и она ненавидит его. Она не могла верить ему. Как он мог быть таким беспечным? Таким глупым? Если он собирался это делать, он должен был делать это за закрытыми дверями. Он не должен был ставить ее в такую ситуацию. Он разрушил их всех. Блэр чувствовала, как мир вокруг нее рушится и не могла ничего сделать, чтобы остановить это. — Блэр, — Серена взяла Блэр за руки и приподняла ее, чтобы посмотреть на нее. Предметы по-прежнему казались размытыми и бессмысленными, но дыхание Блэр, наконец, восстановилось. — Я сказала Маркусу, чтобы он шел домой и ждал твоего звонка, но твой отец не уйдет. Он хочет поговорить с тобой, — Серена ожидала ответа от Блэр, но та просто стояла. — Скажи мне, чего ты хочешь. Если надо выгнать его, я выгоню, но он твой отец и я… Может тебе стоит позволить ему объясниться… Что бы не случилось… — Серена все еще была сконфужена. — Он кое-кого целовал, — выпалила Блэр, снова чувствуя тошноту. — У него интрижка? — Серена изменилась в лице. Как и Блэр, она не могла поверить, что идеальный Гарольд Уолдорф может так поступить. – Ну, женщина ушла. Ты можешь не беспокоиться, что встретишься с ней. Блэр громко рассмеялась. — Мужчину, — прошептала она. Серена просто уставилась на нее. Она не понимала, о чем говорит Блэр. — Он целовал парня, — повторила Блэр, не в состоянии сдержать смех. Она хохотала и Серена тоже рассмеялась, не желая того. Это звучало как самая абсурдная вещь на свете. — Мой отец гей. Я застала его целующимся с другим мужчиной. Боже мой, — Блэр наклонилась и опустила голову. Все вокруг кружилось. — Ладно, ладно, — Серена взяла ее за руку и потянула на пол, где они и уселись. — Я скажу ему, чтобы он ушел, — Блэр снова расплакалась, и Серена наклонилась, чтобы вытереть ее слезы. — Я все улажу, Блэр. Все будет хорошо, — Серена встала и направилась к выходу, чтобы заставить Гарольда уйти. — Нет, не будет, — прошептала Блэр сама себе, и она знала что права. Она, наконец, вернулась домой поздно ночью, потому что знала, что не может избегать этого дольше. Она услышала крик своей матери, как только вошла. Дорота пыталась направить ее сразу наверх, но Блэр не нуждалась в ее предупреждениях. Она направилась прямиком в кабинет отца, где ее мать била все, что ей попадалось из вещей Гарольда — она была в ярости. — Ты эгоистичный сукин сын! — взревела Элеонор и Гарольд, и Блэр вздрогнули. — Элеонор… — начал Гарольд тем безнадежным умиротворяющим тоном, который Блэр начинала действительно ненавидеть. — Даже не начинай. У нас была сделка, Гарольд. Мы договорились, что ты будешь держать это за закрытыми дверями. Что ты никогда так не опозоришь меня и нашу дочь! Нашу Блэр! Я не могу поверить, что ты сделал это, — весь гнев покинул голос Элеонор, и осталась только боль. Блэр должно быть произвела какой-то звук, так как оба родителя обернулись и уставились на нее. Гарольд вскочил, чтобы подойти к ней, но Блэр отпрянула и он замер на полпути. Элеонор стояла побежденная где-то между ними, и несколько мгновений каждый из них пытался смотреть куда угодно, только не друг на друга. Все кончено. Блэр это знала, чувствовала, и ненавидела всем нутром. Ее совершенно дисфункциональная семья рушилась, и она винила в этом обоих ее родителей. Своего отца за предательство, а свою мать в первую очередь за то, что мирилась со все этим. — Ты знала? — Она сначала повернулась к матери. — Ты знала что он… — Блэр даже не могла произнести этого. Все еще не могла поверить. Ее отец был геем. Это звучало просто смешно. Она знала людей нетрадиционной ориентации. У нее были друзья геи. Она была очень лояльна, но ее отец… Ее отец не мог быть геем. Он был ее папочкой. Он должен был любить ее маму, ну или, по крайней мере, любить женщин. Но не любил. В тот момент она даже не была уверена, что он все еще любит ее. — Блэр-медвежонок, — начал Гарольд. — Не смей! — Блэр повернулась к нему, и ее голос дрожал от ярости. — Блэр, — голос ее матери был утешающим. Она взяла себя в руки и, чтобы она не чувствовала сейчас, это было тщательно скрыто как и раньше. — Мы поговорим об этом утром. Я думаю, нам всем нужно время успокоиться и… — Он целовал мужчину! — выкрикнула Блэр. Она не могла сейчас быть идеальной маленькой девочкой. Она не могла оставаться спокойной. Она не могла забыть то, что произошло и ее возмущало, что мать пытается успокоить ее. Может для Элеонор было нормальным жить в притворстве, но Блэр не переносила этого. — Он изменял тебе с мужчиной, мама. Боже, да проснись же ты! — Достаточно Блэр, — Элеонор пыталась отругать ее, но в голосе не было ни капли твердости. Она была так же разрушена, как и дочь, и Блэр тут же смягчилась по отношению к ней. — Милая, — попробовал снова Гарольд. — В этом нет вины твоей матери. В этом нет ни чьей вины, правда. Такие вещи просто случаются, и мне очень жаль, что тебе пришлось увидеть это. Я бы никогда… Блэр не могла продолжать его слушать. — Я знаю, что это не ее вина. Это твоя вина. Ты обманул нас. Ты разрушил эту семью. Ты солгал. Ты лгал все это время! — кричала Блэр, хотя все еще не могла поверить в то, что это происходит. Ей было не просто больно, а сердце не просто разбилось. Оно разрушилось, рассыпалось на мелкие кусочки. — Я даже больше не знаю кто ты такой. Папа, — ее голос сломался и она начала плакать. Элеонор быстро подошла к ней и, утешая, обняла ее. Блэр свернулась в объятьях матери и пыталась впитать так много утешения, как только могла. Хотя это было странным, обычно на месте Элеонор был ее отец. Он всегда был тем, кто помогал ее прийти в себя. Теперь он был тем, кто сломал ее. Она отстранилась от матери и посмотрела на отца. — Ты должен уйти, — она не могла смотреть ему в глаза. — Блэр-медвежонок… — начал он. — Не называй меня так! — она кричала на него, и ее голос практически искрился от ярости. Она никогда раньше не чувствовала такой злости, будто ей было некуда выйти раньше, так что она вся просто вырывалась из Блэр. — Не смей больше никогда называть меня так. Ты разрушил это. Ты разрушил все. Убирайся. Убирайся! — закричала она, указывая на дверь. Элеонор просто молча стояла, она была разбита и едва ли могла что-то добавить. — Вероятно, будет лучше, если ты переночуешь в отеле. Гарольд — Нет, — Гарольд покачал головой. — Мы все можем поговорить. Твоя мама и я, мы можем объяснить, Блэр. Я знаю, это трудно понять, но твоя мама смогла и… — Гарольд повернулся к Элеонор в поисках помощи. — Нет, я не смогла, — Элеонор покачала головой. Ее мать вышла из комнаты, и поднялась по лестнице, не сказав больше ни слова. Блэр смотрела, как она уходит, и чувствовала к ней больше симпатии, чем когда-либо раньше. — Блэр, пожалуйста, выслушай меня. Я делал это не потому, что хотел сделать больно тебе или твоей маме. Я пытался отгородить тебя от этого, но я… я люблю Романа, и… — Блэр подняла руку чтобы остановить его, и он, наконец, замолк. — Я ничего не хочу слышать о том, что ты любишь того мужчину, или не хочешь сделать больно мне или маме. Мне наплевать. Я просто хочу, чтобы ты убрался из этого дома, — ее голос дрожал, но она оставалась непоколебимой. Он не сдвинулся с места и она, наконец, подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. — Я не хочу видеть тебя здесь, папа. Она, наконец-то, достучалась до него, потому что на его лице отразилось поражение. Гарольд подошел к своему столу и сложил несколько вещей в портфель, которым она когда-то так гордилась. Он подошел и встал прямо перед ней. Отец простоял несколько мгновений, но когда она отказалась посмотреть на него или сказать что-нибудь, прошел мимо нее. Он не потрудился собрать какие-нибудь вещи из своей комнаты. Он был достаточно умен, чтобы понимать, что Элеонор не хотела бы, чтобы он поднимался. Дорота вызвала ему лифт, а Блэр задержалась в дверях, глядя ему вслед. Он повернулся в последнюю минуту, и она увидела настоящие слезы в его глазах. Его голос дрожал, когда он заговорил. — Я люблю тебя Блэр. Я люблю твою маму. Чтобы ты сейчас не думала обо мне, пожалуйста, помни это. Блэр ничего не сказала. Двери лифта открылись, и он вошел внутрь. Она отвернулась от него до того как двери закрылись и побежала вверх по лестнице. Она вошла в свою комнату и залезла в кровать. Было приблизительно два часа, а все чего она хотела — это уснуть. Она хотела забыть. Она хотела прекратить существовать хотя бы на какое-то время. Но ничто из этого не имело смысла. Она ненавидела своего отца, но она ужасно скучала по нему. Ее телефон зазвонил где-то рядом, и она знала, что это была Серена. — Ок? Блэр выключила телефон. Она не могла сейчас иметь дело с кем или чем-либо. Она просто хотела лежать в своей кровати и плакать, и стонать, и притворяться что это чья-то чужая жизнь. Она продолжала видеть ее отца и темноволосого мужчину в том баре, и ее мать кричащую и плачущую. Блэр всегда была там, стояла в углу и смотрела, как разрушается ее жизнь. Она просыпалась несколько раз, когда Дорота пыталась принести ей ужин или ее мама заглядывала, но она отсылала их всех. Она была опустошена и не знала, что с этим делать. Где-то около полуночи началась гроза, а Блэр, наконец, встала и переоделась в пижаму. Она наблюдала за непогодой и гадала, где сейчас ее отец. Может он плакал сейчас один в своем номере в отеле, ненавидя себя за то, что сделал? Или, что более вероятно, он был где-нибудь с Романом, которого он, очевидно, любил и желал бы избавиться от нее и ее матери. От этой мысли она снова начала плакать и поползла обратно под одеяло, моля о сне, который, в конце концов, пришел к ней. Некоторое время спустя она почувствовала на кровати рядом с собой движение и сквозь сон поняла, что кто-то кроме нее был на кровати. Она решила, что это либо Дорота, пришедшая насильно накормить ее, либо мать, пьяная и расстроенная, либо обеспокоенная Серена, которая не могла больше оставаться безучастной. Она повернулась к нарушителю и аккуратно начала вглядываться в темноту. Это был невероятный шок, когда она поняла, что это Чак. - Эй, это всего лишь я, — быстро сказал он, очевидно боясь, что она испугается незнакомца, который залез к ней в кровать. Эта мысль заставила ее улыбнуться, но реальность быстро вернулась, и слезы снова заполнили глаза. — Блэр? — прошептал он. — Что ты здесь делаешь? — Ее голос бы хриплым от долгих часов слез и сна. Она боялась, что ей это сниться, и он исчезнет, когда она проснется. То, что он был сейчас здесь рядом с ней, когда она больше всего в этом нуждалась, было слишком похоже на чудо. — Серена позвонила мне. Я прилетел первым рейсом, — объяснил он, и она услышала, как он снял обувь, прежде чем залезть к ней под одеяло. Чак не притронулся к ней, но она могла чувствовать его запах, тот самый всепроникающий запах, и тепло его тела согрело ее за секунды. — Ты летел коммерческим рейсом? — она выпалила это, не задумываясь, но ничего другого все равно не приходило ей в голову. Чак тихо рассмеялся. — Самолет был не доступен, — он потянулся к ее руке рядом с ним, и накрыл ее своей. Свежие слезы снова появились в ее глазах, и она начала плакать или, вернее, рыдать. События вечера в сочетании с тем фактом, что он прилетел, чтобы увидеть ее, наконец, накрыли ее. — Все будет хорошо, — пообещал он и полностью сжал в объятьях. Блэр свернулась калачиком в его руках и положила голову ему на грудь. Она не могла остановить ужасающие рыдания, вырывающиеся из груди, и с каждым новым его объятья становились все крепче. Он гладил ее по голове и спине, и снова и снова шептал, что все будет в порядке. Девушка не верила ему, но знала, что он верил, и она уцепилась за него, как за последний спасательный круг. — Больно, — плакала она, прижимаясь к нему. Он наклонился, поцеловал ее влажный лоб и вытер лицо. — Ты справишься. Я рядом. Я обещаю, я буду рядом. Что бы тебе ни было нужно, — он произнес все это по частям между ее рыданиями. — Все что угодно, — повторил он. — Я ненавижу его. Я так сильно ненавижу его! — Все ее тело сотрясалось от эмоций. — Почему он так со мной поступил? Я думала, он любит меня. Я думала, он любит нашу семью, но он любит Романа! Он любит этого долбанного Романа. Блэр вскочила с кровати и побежала в ванную. Ее начало тошнить в туалет. Чак вошел и опустился рядом с ней на колени. Он держал ее волосы и передал ей влажную салфетку. Шатенка, наконец, смогла посмотреть на него при свете и заметила грубую щетину, взъерошенные и слишком длинные волосы, и мятую одежду. Он выглядел ужасно и восхитительно одновременно, и она снова кинулась к нему в объятья. — Спасибо что приехал, — прошептала она ему в шею, так как он держал ее. — В любое время, — пообещал он. Он помог ей вернуться в кровать, и они оба забрались под одеяло. Как только он удобно устроился, она вернулась в его объятья, и он прижал ее так близко, как она того хотела, не возразив ни слова. Она чувствовала себя совершенно разбитой, но когда он держал ее в своих объятьях, она почти верила, что справиться, что Чак проведет ее через это.