Бесконечная игра

POV Китнисс

Дождавшись, пока дыхание Пита выровняется, я осторожно выскальзываю из кольца его рук. На цыпочках пробираюсь в детскую, осторожно, чтобы не потревожить детей, прикрываю за собой дверь. Ночную тишину разбивает мерное дыхание детей, и сердце сжимается от неусыпной тревоги за них. Мои дети, как и я, находятся под пристальным вниманием Капитолия и лично президента Сноу – слишком пристальным, чтобы за их жизни можно было не опасаться. Киту уже восемь, а это значит, что всего через четыре года имя моего мальчика напишут на одной из смертоносных бумажек и положат в стеклянный шар рядом с именами других мальчишек Двенадцатого. А потом наступит черёд Джин, а затем и Коры… И каждый год моё сердце будет снова и снова рваться на части, пока однажды, не выдержав этой муки, остановится. Я никогда не видела себя матерью, я была уверена, что не рожу ребёнка просто из страха отдать его ненасытному Капитолию. Но вот я стою перед тремя маленькими кроватками и прислушиваюсь к дыханию маленьких носиков. А утром на меня взглянут три пары одинаково любимых голубых глаз, и три пары детских ручек будут поочерёдно стискивать меня в объятиях. Я никогда не думала, что буду хорошей матерью, но дети любят меня больше всего на свете – я ежедневно читаю это в их маленьких сердцах. А разве хорошая мать сможет отдать своего ребёнка на смерть? Запутавшись в собственных невесёлых мыслях, как в липкой паутине, я чувствую, как к глазам подступают слёзы. Я не должна плакать: я разбужу детей, а утром Пит непременно заметит следы слёз на моём лице и расстроится. Он слишком остро реагирует на каждую мою эмоцию: его глаза лучатся неподдельным счастьем, когда я радуюсь, а когда я расстроена, муж не находит себе места. Я знаю, что даже по прошествии стольких лет его ещё гложет та ложь о свадьбе и моей беременности. Пит ещё винит себя, хотя не должен, ведь теперь всё совсем по-другому. Лёгкие шаги за спиной вырывают меня из пучины отчаяния. Сильные руки Пита обнимают меня, скрывая от внешнего мира, и я позволяю себе выдохнуть и расслабиться. С ним всегда так спокойно и просто, он – моё единственное убежище в этом жестоком мире. Разворачиваюсь к нему лицом, цепляюсь за шею, тихонько всхлипываю, уткнувшись носом мужу в плечо. - Ну, Китнисс, что такое? – едва слышно шепчет Пит. - Мне страшно… - Почему? - Я боюсь за них. Пит, Капитолий обязательно попробует отнять их у нас! Он гладит меня по спине, успокаивая, и это действительно помогает: дыхание выравнивается, истерика отступает. - Это будет не сейчас и не завтра. Пока что они мирно спят в своих кроватках… - Пит! – шиплю я, возмущённая его равнодушием. Нет, я не верю, Пит слишком любит детей, чтобы говорить такие страшные вещи. -…а потом мы обязательно что-нибудь придумаем. Я обещаю. Немного отстраняюсь от Пита, заглядываю в его глаза. Даже в темноте вижу, как он приподнимает светлые брови и криво улыбается, желая подбодрить меня. - Обещаешь? – выдыхаю я, хотя в этом нет никакого смысла. Я и так ему верю. - Обещаю. Но сейчас тебе надо поспать. С этими словами он подхватывает меня на руки и выносит из детской. Убаюканная его прикосновениями, я засыпаю прежде, чем мы добираемся до спальни. Крепче зажмуриваю глаза: не желаю видеть последние мгновения жизни Джин, хочу запомнить её такой, как сейчас – живой, готовой к битве, решительной. Ни один звук не проникает сквозь плотную пелену страха, застлавшую моё сознание. Я не боялась так никогда в жизни, но самое худшее то, что я ничего не могу сделать для дочери, ничем не могу помочь ей. Противные слезинки просачиваются из-под закрытых век, и Кит аккуратно стирает их с лица, а затем хорошенько встряхивает меня, заставляя открыть глаза. Не хочу. Я слишком слаба, чтобы видеть, как Капитолий прямо сейчас отнимает… - Мам! – его голос всё-таки пробивается в мой мозг, и я вздрагиваю, понимая, что от реальности сбежать теперь мне не удастся. – Мама, открой глаза! Мама, Джин победила! Мгновенно распахиваю глаза, но всё-таки избегаю смотреть на экран, концентрируя внимание на лице сына. Его голубые глаза сияют, довольная, горделивая улыбка раздвигает его губы. - Что ты сказал? Повтори… - слабым голосом прошу я. Всё ещё боюсь верить. Улыбка Кита становится ещё шире. - Джин победила! У неё получилось! У них получилось! - Что?! У них? – выдыхаю я, вспоминая о союзнике дочери. Либо Сноу потерял бдительность, либо нас всех ждёт кое-что похуже Голодных Игр. - Капитолий поверил в их историю любви, мам! – подмигивает мне Кит. Снова. Видимо, способность искусно лгать Джин унаследовала от своих родителей. Я заставляю себя не думать о том, что ждёт её и этого паренька дальше, концентрируюсь на самой главной мысли: дочь жива, и прямо сейчас она шаг за шагом приближается к Двенадцатому и ко мне. Тревога, сковавшая сердце, душу и мысли, начинает потихоньку выходить из меня мелкой дрожью, а в следующий миг я чувствую слёзы, катящиеся по щекам. Кит привлекает меня к себе, обнимает, укачивает, как маленькую. В эту секунду все прежние размолвки и обиды отходят на второй план, и я хочу, чтобы этот момент продлился как можно дольше. Ведь сейчас я действительно счастлива. Триумфальный гимн смолкает, картинка Арены сменяется капитолийской студией, где Цезарь и Клавдий на все лады расхваливают пару влюблённых из Дистрикта-12. Они снова напоминают телезрителям о нашей с Питом истории, проводя параллели с ложью Джин и Ивена. Хеймитч был прав, когда много лет назад предостерегал: о нас никогда не забудут. Но я слушаю их болтовню краем уха, наслаждаясь близостью сына и небывалой лёгкостью на сердце. Хочу подольше продлить эти сладостные мгновения, чтобы, когда им придёт конец, прокручивать их в память снова и снова, подпитывая ими свою истерзанную душу. Но резкий, как гром, стук в дверь вырывает меня из объятий Кита, заставляя вздрогнуть. Ноги дрожат, когда я медленно осторожно выбираюсь в коридор. Сердце трусливо трепещет в груди, я медлю, надеясь, что незваный гость уйдёт и оставит меня с моей безумной радостью. Но Капитолий не даёт шанса даже на короткую передышку; напротив, поманив счастьем, он ударяет в самое незащищённое место. Нервно сглатываю, понимая, что мне не удастся избежать назначенной Сноу кары, а больше всего мне хочется убежать подальше от двери, забиться в самый укромный уголок дома и сидеть там, пока угроза не минует. Стук в дверь повторяется, теперь он звучит настойчивее, словно кто-то по ту сторону двери теряет терпение. Это подстёгивает меня и, втянув носом воздух, я делаю последний шаг и поворачиваю ключ в замке. Вздох облегчения невольно срывается с губ: за дверью стоит Пит, глаза его лихорадочно блестят, волосы взъерошены, а грудь тяжело вздымается, словно он бежал. Отступаю на шаг, оглядываю бывшего мужа и чувствую, как коленки становятся ватными от пережитого напряжения. Но с ним я могу быть слабой. - Джин… Ты видела? – он делает шаг вперёд, сокращая расстояние между нами. - Да… - губы растягиваются в улыбке. - Она смогла, Китнисс… Смогла! – восклицает Пит и вдруг заключает меня в крепкие объятия. Медлю доли секунды, а затем нерешительно смыкаю ладони на его шее. Я чувствую, как часто и неровно бьётся его сердце, но этот стук всё ещё вселяет в меня уверенность. Столько раз, лёжа на груди Пита, я слушала биение его сердца и понимала, что оно бьётся ради меня и наших детей, что оно бьётся для того, чтобы мы не боялись никого и ничего. И теперь меня охватывает то же ощущение безопасности, уже почти забытое, но такое тёплое и ласковое. Пит сжимает меня в своих руках так сильно, что становится больно дышать, но я не противлюсь, лишь ближе прижимаюсь к нему. Что бы ни происходило между нами раньше или потом, сейчас – миг нашего торжества, нашего единения. И я ни на что его не променяю. Лишь тогда мы неохотно разжимаем объятия, когда в коридоре показывается Кит. Взгляд его скользит с наших сцепленных рук на лица, но на лице сына я замечаю озабоченность. Он коротко кивает Питу, а тот, тоже заметив неладное, хмурится. - Кит? – вопросительно приподнимаю брови. - Там… - он кивает в сторону гостиной, подбирая нужные слова, и я отмечаю, что из телевизора больше не доносится беззаботная болтовня капитолийских ведущих. Тревога, усыплённая добрыми вестями и объятиями Пита, вновь поднимает голову в моей душе. – Я не знаю, что произошло, но только что трансляция прервалась. Перевожу взгляд с растерянного Кита на лицо бывшего мужа. Блеск в голубых глазах погас, брови сдвинуты к переносице, лицо напряжено. Он молчит, не находя слов, которыми можно было бы разогнать сгустившуюся, как грозовые тучи над головой, тревогу. И от этого становится ещё страшнее, чем от молчания телевизора, хотя Капитолий никогда не прервёт свою агитацию без веской на то причины. А я даже думать боюсь о причине, которая помешала этому химерному триумфу моей дочери и Двенадцатого. Тягостное молчание разбивается о стук в дверь. Теперь уже вздрагиваем все мы. Хочется верить, что это Прим, Гейл или Хеймитч пришли поздравить меня с победой Джин, но чутьё подсказывает, что гость за дверью куда менее желанный. Нет сил двинуться с места, а потому Пит, не выпуская моей руки из своей, распахивает дверь. Замираем, увидев на пороге незнакомца, одетого в привычную шахтёрскую робу. Парень, стоящий перед нами, худой и подтянутый, лицо его серо от угольной пыли, но что-то в его манере держаться напоминает выправку миротворцев. Прищуриваюсь, прикидывая, кто это и зачем явился, но тут нежданный гость уверенно шагает в дом, притворяет за собой дверь и достаёт из-за пазухи лист бумаги. - Рядовой Райс, - представляется он, легонько кивнув головой. Пит едва ощутимым движением заводит меня к себе за спину. Кит выступает вперёд, скрестив руки на груди. - Кто, простите? Парень не реагирует на холодный тон сына, вместо ответа разворачивая свою бумажку. - Мне приказано доставить вас, - он встряхивает лист, - по списку, в Дистрикт-13. - Вы смеётесь?! Или сумасшедший?! – вспыхивает Кит. – Не знаю, кто вы такой, но, пожалуйста, покиньте наш дом. Сейчас же! Воспоминания, почти стёртые долгими годами спокойной жизни, вновь вспыхивают во мне подобно тлеющим уголькам. Я вспоминаю лес и нашу с отцом хижину, двоих беглянок и их странный рассказ о сойке, которая ни разу не покинула своего места в углу экрана, и о подземном Дистрикте-13. По взгляду Пита, направленному на меня, я понимаю, что он тоже помнит, и верит сейчас этому странному гонцу. Кит же по-прежнему решительно настроен выпроводить его вон, но я останавливаю его лёгким прикосновением. - Подожди, - едва слышно шепчу я, отрицательно мотая головой. Сын хмурится, но не произносит больше ни слова. – Что у вас… Пит несильно сжимает мою руку, призывая замолчать. - Почему мы должны вам верить? – скользя взглядом по лицу рядового Райса, спрашивает он. С безразличием исполнительного солдата парень переводит взгляд на него. - Мисс Мелларк предвидела, что у вас могут возникнуть вопросы, и дала нам это, - золотая брошь Джин выскальзывает из его пальцев и ложится в протянутую ладонь Пита. Джин слишком дорожила брошью, чтобы расстаться с нею без причины. А, кроме того, я знаю, что для дочери сойка – всегда сигнал, как та нехитрая мелодия, которой я учила её в детстве. Нерешительно тяну руку к брошке. - Мы можем верить ему, - шепчу я, сжимая в ладони золотую сойку, которая ещё недавно, должно быть, грелась в руке Джин. – Что у вас за список? Отточенным движением, словно он всю жизнь только этим и занимался, парень разворачивает свою бумагу. - Мисс Китнисс Эвердин. - Это я, - под взглядом Пита я невольно краснею. - Мистер Пит Мелларк. Бывший муж молча поднимает руку. - Мистер Кит Мелларк. - Я, - откликается Кит. - Миссис Лаура Мелларк. Пит вздыхает. - Вычёркивайте – она умерла. Райс понимающе кивает и снова опускает глаза на листок. - Мисс Примроуз Эвердин. Мистер Хеймитч Эбернети, - он обводит нас взглядом в поисках Прим и ментора. - Они будут, - твёрдо отвечает Пит. Он не оставит Хеймитча, как я не оставлю Прим. Не знаю, что ждёт нас дальше, но чувствую, что мы должны подчиниться. Брошь Джин – словно маяк для меня, я пойду за нею на край света в надежде в конце пути встретить дочь. Даже если мне придётся проделать весь этот путь одной, я пойду. Но я не одна. Пит и Кит со мной, пусть не ради меня самой, но ради Джин. И Хеймитч. И Прим. Осознание бьёт под дых, вышибает воздух из лёгких: Джин назвала имена самых дорогих ей людей, а значит, нам всем грозит неминуемая опасность, от которой она хочет нас спасти. - Что от нас требуется? – не сумев скрыть дрожь в голосе, спрашиваю я. Парень бросает беглый взгляд на часы за моей спиной. - Найдите остальных…кто в списке… И через полчаса я буду ждать вас у ограды на западной окраине дистрикта. Справитесь? Я мог бы вызвать подмогу, но не хочу, чтобы нас заметили. - Мы справимся, - за нас всех отвечает Пит. Киваю, но вдруг чувствую боль, разлившуюся в груди. Гейл. Мы сбежим, а они доберутся до него и его маленькой дочери, и, кто знает, что сделают с ним! Я не могу оставить его, я должна попытаться его спасти. - Постойте! – выкрикиваю я, останавливая рядового Райса. – Прошу вас заменить одно из имён в списке Джин. Пит рядом со мной напрягается, Кит бросает хмурый взгляд на меня, но я стараюсь не замечать ничего из этого. Никогда не поверю, что они так плохо знают меня, что думают, что я могу бросить дорогого мне человека на растерзание псам Сноу. Парень оборачивается, недоумённо смотрит на меня, а затем на свой список. - Полагаю, можете, но… - Гейл Хоторн, - отрывисто говорю я. – И его маленькая дочь, Джейн! Прошу вас! - Хорошо, - пожимает плечами тот, вычёркивая имя матери Пита и вписывая туда имена Гейла и Джейн. – Но, помните: полчаса! Планолёт ждать не будет. От этих слов веет морозной безысходностью, но я только отмахиваюсь от неё. Я успею. Мы успеем. Джин ждёт нас на той стороне полёта. Как только за гонцом захлопывается дверь, я вырываю руку из ладони Пита и берусь за ручку двери. Твёрдое прикосновение к запястью останавливает меня. Выдохнув, поворачиваюсь к Питу, кусаю губы, заглядывая ему в глаза. Что бы он ни сказал сейчас, ему меня не разубедить. - Куда ты? - Я должна сказать Гейлу. Пит молча смотрит на меня в упор, но руку не убирает. И тогда я начинаю говорить, оправдываясь: - Он мой кузен, - это ложь, и каждый из нас знает об этом, но за нами могут следить, и они не получат правды, - а это значит, что, не найдя нас, капитолийцы вцепятся в него и в его дочку! Только представь, что они могут сделать с ними! Пит молчит, и я не знаю, что он сейчас чувствует – его глаза не отражают теперь ровным счётом ничего. Спустя ещё несколько мгновений такой тягучей тишины, он отпускает меня. Разворачиваюсь, чтобы уйти, сердце бьётся чаще, подгоняя. - Только сделай так, чтобы мне не пришлось объяснять Джин, почему ты выбрала его вместо неё. Жестокие слова бьют прямо в сердце, раскалённым свинцом выжигая раны. Не этот человек обнимал меня ещё несколько минут назад. Я не знаю этого человека и не хочу знать. Хлопок двери разделяет меня и Пита, я втягиваю носом весенний воздух, собираюсь с мыслями. Полчаса – не слишком большой срок, а мне нужно успеть убедить Гейла, забрать из дома Джейн и добраться до места назначения у западной границы Двенадцатого. Я знаю, что Гейл будет спорить, говорить о своей семье, но я смогу его переубедить: несколько лет назад скандал расколол семейство Хоторнов, и Вик, Рори и Пози отвернулись от старшего брата. Теперь Гейла с ними не связывает почти ничего, кроме старых воспоминаний. Я смогу его убедить. За считанные минуты я добираюсь до дома Гейла в Шлаке. Джейн в передничке и косынке выглядит настоящей хозяйкой, она приветливо улыбается мне и машет рукой. Через силу натягиваю на лицо улыбку, чтобы не напугать девочку, Порывисто обнимаю её. Посланцы Капитолия слишком проворны, а наш глава миротворцев слишком исполнителен – я могла не успеть. Джейн отстраняется, непонимающе хмурится, ведь странно, что в день победы дочери я обнимаю чужого ребёнка. - Тётя Китнисс, что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает она. - Нет, милая, - пытаюсь успокоить её. Паника нам сейчас ни к чему. – Мы идём к папе. - Зачем? - Так нужно, - крепко перехватываю её ладошку, тяну за собой к выходу. - Но у меня суп… Тяну носом воздух, ощущаю аромат овощного бульона. После смерти Делли всё хозяйство маленького дома Хоторнов держится на Джейн. - Пойдём. Я тебе потом помогу, - стараясь подавить в себе растущее раздражение, я всё-таки вывожу её из дома. Взгляд останавливается на циферблате наручных часов. Двадцать минут. Нам приходится бежать, я неустанно подгоняю девочку, ощущая себя немилосердным надсмотрщиком. Но не время думать об усталости – мы отдохнём потом. Когда по левую руку от меня открывается вид на кладбище, скорбно раскинувшееся в низине, я останавливаюсь, будто споткнувшись. Я совсем забыла о ней. Мысль о том, что мне придётся оставить мою маленькую девочку совсем одну и теперь уже навсегда, невыносима, сердце рвётся к могиле младшей дочки, но я пересиливаю себя, ломаясь изнутри. Ты сошла с ума, Китнисс Эвердин! Кладбищенской земле не нужны слёзы и ласки, мёртвые никогда не поднимутся из своих могил, чтобы раскрыть объятия, и Кора уже никогда не узнает о том, что я оставила Двенадцатый, но почему же я чувствую себя гадкой предательницей, делая шаг за шагом? Взглядом, мыслью прощаюсь с Корой и прошу у неё прощения. Я не должна останавливаться. Я должна подумать о живых. Мне сегодня определённо везёт: в шахту я прихожу как раз к моменту окончания смены. Пробираюсь сквозь толпу шахтёров, тяну за собой Джейн, не обращая внимания на приветствия, поздравления или шуточки. Взглядом ищу Гейла, а он, едва взглянув на нас, выходит к нам навстречу. На его лице написано нескрываемое беспокойство. Не говоря ни слова, я хватаю его за руку, увлекаю в сторону, прочь от шумных мужчин. - Китнисс? – он пытливо смотрит на меня, сложив руки на груди. - Джейн, - отвожу девочку на пару метров от нас, - постоишь тут? Только никуда не уходи. Мне нужно поговорить с твоим папой. Она послушно кивает, и я вновь направляюсь к Хоторну. - Что происходит? Что ты здесь делаешь? Я слышал, что Джин победила. Зачем ты привела Джейн? - Мы уходим из Двенадцатого, - едва слышно, но всё-таки твёрдо произношу я. Гейл смотрит на меня, как на сумасшедшую. Должно быть, я и есть сумасшедшая, если не боюсь вести подобные речи там, где столько людей. Мы всегда были осторожны даже в своих самых невинных разговорах, а для таких речей лучшего места, чем лес, не найти. Но сейчас всё иначе, сейчас у меня нет времени бояться и прятаться. Я должна дать Гейлу возможность спастись, прежде чем…уйти. - Китнисс, да что с тобой?! – шипит Гейл, затравленно оглядываясь по сторонам. – С ума сошла?! Придвигаюсь к нему ближе, губами почти касаюсь его уха. То, что я сейчас скажу, не должен слышать никто, кроме Гейла, ведь мы ещё не в безопасности. - Джин в Тринадцатом, и мы отправляемся туда же. Я не хочу, чтобы ты оставался здесь. Я… - стушёвываюсь под его пытливым взглядом, - …не хочу, чтобы ты попался к ним в руки. Как и Джейн. Уйдём с нами! Несмотря на удивление, искорки бессильной злобы зажигаются в серых глазах. - А как же моя семья? Думаешь, я смогу оставить их здесь, когда им грозит опасность? - Ты им не нужен! – я повышаю голос, пытаясь пробиться сквозь толщу его упрямства к здравому уму друга. – Они давно отвернулись от тебя! А я предлагаю тебе жизнь и…свободу. Разве не об этом ты всегда мечтал? Он молчит, раздумывает. С каждой секундой паузы обида разгорается в моём сердце: я бы могла быть с семьёй уже сейчас, но вместо этого я упрашиваю его спасти свою жизнь и жизнь его дочки, каждое мгновение рискуя опоздать. - Ты должен решить сейчас: идёшь со мной или остаёшься! – вспыхиваю я, не в силах больше считать уходящие минуты. – Прямо сейчас, Гейл! У меня нет времени, я не могу опоздать – мои дети ждут меня, они нуждаются во мне и никогда не простят, если я не приду! Гейл вздыхает, бросает взгляд на Джейн, покорно мнущуюся в сторонке. Гейл любит своих братьев и сестру, но дочь он любит больше. И меня. Эта мысль заставляет мои щёки вспыхнуть, когда я вижу ответ в его глазах. Со мной он пойдёт хоть на край света. - Идём, - он подкрепляет мою догадку словами. Протягивает руку Джейн, и та с готовностью вкладывает свою ладошку в грязную ладонь Гейла. Крадучись, мы выбираемся из конторы и ускоряем шаг. Сердце отсчитывает минуты, оставшиеся до отлёта планолёта. От страха опоздать подкашиваются ноги, но я заставляю себя идти вперёд. Наконец впереди виднеется граница дистрикта – смертоносная сеть из колючей проволоки. Я облегчённо выдыхаю, заметив около неё группу людей, а Прим, обернувшись и увидев меня, машет мне рукой. Мы подходим как раз вовремя: словно из ниоткуда перед нами появляется рядовой Райс. Гейл обменивается с Питом, Китом и Хеймитчем сухими рукопожатиями, но не смотрит никому из них в глаза. Напряжение так и витает в воздухе, но посланец Тринадцатого привлекает к себе всё наше внимание, отодвигая кусок проволоки и открывая проход. Едва уловимый рокот планолёта манит к себе, указывая правильный путь. Пит первым шагает за границу Двенадцатого, за ним следуют Кит и Прим, потом Хеймитч, Гейл с Джейн и я. Наш проводник замыкает наш маленький отряд и возвращает на место повреждённую проволоку. Гейл передаёт мне дочку и пропускает нас вперёд. Краем глаза я замечаю тоску в его взгляде, когда, замерев на месте, он оглядывается назад, туда, где виднеется хмурый силуэт Шлака. Не знаю, был ли Гейл когда-нибудь счастлив здесь, но ему жаль оставлять Двенадцатый. До моего слуха доносится его сдавленный вздох, когда он отворачивается и шагает вперёд. Я не оглядываюсь.