Бесконечная игра

POV Китнисс

Пекарня встречает меня мелодичным звоном колокольчиков и ароматами корицы и ванили. Я не была здесь со смерти Коры, и теперь каждый шаг для меня – словно первый. Немногочисленные посетители останавливают свои взгляды на мне и тут же отворачиваются, словно подсмотрев что-то нежелательное. Снова начинаю злиться, желание убраться прочь отсюда становится всё сильнее, но, сцепив зубы, я всё же делаю шаг вперед. Для того чтобы лелеять свою уязвлённую гордость, у меня есть большой пустой и холодный дом. Здесь же не время и не место. Девушка, стоящая за стойкой, во все глаза смотрит на меня. У неё русые вьющиеся волосы и румяные щёчки, на вид ей не больше двадцати пяти лет, и уж наверняка её не мучают кошмары по ночам. - Мисс…миссис… - она краснеет и замолкает. Криво усмехаюсь: в представлении я не нуждаюсь, но как называть меня в пекарне Пита, не знаю даже я сама. Мисс Эвердин? Миссис Мелларк? Всё верно, но, в то же время, абсолютно неправильно. У Огненной Девушки, сгоревшей дотла, нет имени. - Позови мистера Мелларка. Она поспешно кивает и скрывается за дверью сбоку от прилавка. Когда она возвращается, я слышу голос Пита, дающий поручения Киту. - Не шумите. Бабушка с дедушкой отдыхают, - кивнув, дети убегают вглубь погружённой в сумрак кухни. - Тебе совсем необязательно делать это, - пошарив рукой по стенке, Пит щёлкает выключателем. Жёлтый свет заливает комнату с начищенной до блеска утварью. Муж перенимает у меня спящую Кору. - Но я хочу… Мне надоело целыми днями бесцельно сидеть дома, а твоя мать уже слишком слаба, чтобы стоять за прилавком. - Я могу нанять кого-нибудь, Китнисс. К тому же, ты не бесцельно сидишь дома – ты воспитываешь наших детей, - он улыбается, и я тоже не могу сдержать улыбку. Я обожаю вечера, подобные этому, когда тепло связывает нас ласковыми нитями. - Хеймитч с ними справится. Пит насмешливо приподнимает бровь. - Уверена, что Хеймитч будет хорошей нянькой? - Дети в нём души не чают, а он – в них. К тому же, - аккуратно, чтобы не потревожить дочку, обнимаю Пита за талию, заглядывая ему в лицо, - что, если я просто хочу проводить больше времени со своим мужем? Он улыбается и тянется к моим губам, но громкий звон заставляет нас отпрянуть друг от друга. Обернувшись, я вижу Джин и Кита, уставившихся на нас. У их ног валяется металлическая миска, пол припорошен мукой. - А что это вы делаете? – прикусив кончик указательного пальца, спрашивает Джин. Голубые глаза дочери так и светятся лукавством. Кит прыскает в кулачок, а Пит косится на меня, закусив губу, чтобы не рассмеяться. Чувствую, что краснею, и хмурюсь больше, чем требуется. - А что вы делаете? Видели, какая здесь была чистота? - Папа обещал, что научит меня готовить, - говорит сын. - Уже слишком поздно, милый. Пора домой и спать, - мягко отвечаю я. Кит хмурится подобно мне и надувает губы. - Сейчас! Я сейчас хочу! - Кит… - Китнисс, всё нормально, - Пит слегка подбрасывает вверх проснувшуюся Кору, и девочка заливается звонким смехом. – Кит, ты ещё маленький, поэтому сейчас я покажу тебе кое-что простенькое, ладно? Подумав несколько мгновений, мальчик утвердительно кивает. Пит сажает Кору на краешек огромного стола , а сам идёт к полкам и холодильнику. Мне не слишком нравится эта идея, но, глядя, как светятся глаза сына, стоит надеть на него фартук, который волочется по полу, и слишком большой для него поварской колпак, я смягчаюсь. Кора что-то лепечет, выстукивая пухлыми ручками по деревянной столешнице одной ей понятную мелодию. Джин устраивается на высоком стуле рядом со мной, зачарованно глядя на действия брата и отца. Глядя на свою семью, я радуюсь, что в тот день додумалась вытащить морник на Арене. Стоило рисковать жизнью, чтобы получить всё это. - Привет, - голос Пита звучит прямо надо мной, и я резко вскидываю взгляд. - Привет. Как ты? Он неопределённо поводит плечами, сложив руки на груди. - Нормально. Не решаюсь остановить взгляд на лице Пита. Я боюсь. Боюсь увидеть то равнодушие, что звучит сейчас в его голосе. Блуждающий взгляд останавливается на девушке за стойкой, которая внимательно смотрит на нас и, кажется, прислушивается. Не нужно быть провидцем, чтобы понять, что эта девчонка влюблена в Пита, как кошка. Но видит ли это он? Знает ли? А, может, он даже отвечает ей взаимностью? При одной мысли об этом мои щёки вспыхивают, а руки сами собой сжимаются в кулаки. Впрочем, почему этого не может быть? И почему меня это волнует? Если верить сыну, Пит не слишком задумывается, с кем я теперь. И я не должна. Пит дал мне свободу и освободился сам. Разве не о свободе я всегда мечтала? - Китнииисс… - протягивает он, и я понимаю, что молчу слишком долго. - Мы можем поговорить? Наедине? - Да, пожалуйста, - он указывает на дверь, ведущую в небольшой кабинет, в глубине пекарни. В комнате пахнет пылью и бумагой. В солнечных лучах, проникающих сквозь небольшое окно, танцуют блестящие пылинки. Сколько же здесь никто не прибирался? Конечно, мать Пита уже слишком больна для работы, и раньше это было моей заботой… Но, почему Джин не помогала отцу? Или эта девочка из-за прилавка? Чувствуя, как просыпается во мне раздражение, я спешу отвлечься. - Вот, - сунув руку в карман куртки, я высыпаю на письменный стол золотые безделушки. Цепкий взгляд Пита скользит по драгоценностям. Нет, моего кольца ты здесь не увидишь. Хочется сказать что-то ядовитое и обидное, показать, насколько мне больно от его поступка, но я прикусываю кончик языка, заставляя себяу молчать. Пит сделал это только потому, что хотел помочь нашей дочери, и я не могу его за это винить. Только почему виню? - Что это? – оторвав взгляд от золота, он переводит его на меня. - Отнеси к мэру… Продай…положи деньги на счёт Джин. Ты же знаешь, что делать, Пит! – каждое слово даётся мне с трудом, я закрываю лицо ладонями, чувствуя, что сейчас разрыдаюсь от целого коктейля чувств, навалившихся на меня. Но я не должна этого делать – я должна держаться с достоинством хотя бы перед бывшим мужем, раз уж все остальные давно считают меня съехавшей с катушек победительницей. Впрочем, Пит знает меня лучше всех других, притворяться перед ним нет никакого смысла. Но я всё равно притворяюсь. - А ты сама?.. Почему не отнесёшь? Осторожно убираю руки с лица, смаргиваю слезинки, которых Пит не замечает. Или делает вид, что не замечает. Почему ему должно быть дело до слёз бывшей жены, которая только и делала, что причиняла ему боль? Качаю головой. - Ты знаешь, что у нас с ним…ммм…натянутые отношения. - Да уж, - усмехается он. Я надеюсь, что Пит не станет развивать эту тему, но перед глазами всё равно стоит мэр, принесший нам весть о смерти Коры. Тогда я была готова убить его, и лишь Пит с Китом помешали мне выцарапать ему глаза. Но я точно знаю, что если в этом году он явится в мой дом с подобным известием, меня не удержит никто. - Точно? Сделаешь? – заглядываю Питу в лицо, машинально касаюсь его руки, прибавляя больший вес своим словам. Пит мгновенно отнимает руку, и я повторяю за ним, засовывая руки в задние карманы джинсов. Он смотрит на меня, прищурившись, и хмурится. - Обижаешь, Китнисс. Всё-таки речь сейчас идёт о моей дочери. Киваю, отвожу глаза. Смелости у меня хватает лишь на то, чтобы пролепетать нелепое «Прости». Пыльная тишина окутывает нас своей липкой паутиной, и этот кабинет кажется слишком маленьким для нас с Питом. Мы не смотрим друг на друга, не говорим, не прикасаемся друг к другу – чужие, совсем чужие люди. Две разбитые судьбы, две выпотрошенные души, два измученных человека. Спустя много лет мы, наконец, свободны: друг от друга, от обязательств, от навязанных правил игры, от лжи и притворства, от пристального внимания сотен поклонников. Даже всевидящее око Капитолия будто бы отвернулось от нас, едва гроб с телом Коры опустили в могилу. Мы свободны…но счастливы ли? Я уж точно нет. Мне не хватает тепла и заботы Пита, хоть я понимаю, что не имела права и на сотую долю того, что он дал мне; мне не хватает смеха детей, их шалостей и дурацких затей, которые порой меня раздражали, их самовольных отлучек в лес, от которых я сходила с ума. Мне не хватает моей прежней жизни, но я не имею права жаловаться. - Я пойду, Пит. - Пойдём, провожу тебя. Одним движением Пит сгребает золото в верхний ящик стола и запирает его на ключ. Теперь я наконец-то могу вздохнуть чуть легче: с моей помощью Джин станет на шаг ближе к победе. Или на полшажочка. Но всё-таки ближе. Пекарня пуста – приближающаяся гроза разогнала покупателей по домам. Девушка за стойкой о чём-то оживлённо болтает с Китом, но, завидев меня, сын обрывает разговор и, бросив на меня долгий взгляд, скрывается на кухне. Сердце болезненно сжимается. Что я должна сделать, чтобы он перестал быть со мной таким холодным и поделился со мной хоть каплей того тепла, которое он так щедро дарит Питу? Я не умею быть нежной – и никогда не умела. Я не хотела становиться матерью, боялась, и теперь, глядя на сына, хорошо понимаю, что этот страх был оправдан. - Что у вас произошло? – от Пита не укрылся демарш парня. - Да ничего, - отмахиваюсь. Не хватало ещё, чтобы он мирил меня с сыном. – Пустяки. Отойдёт. - Как знаешь… Китнисс, - рука Пита ложится на мой локоть, останавливая меня у самой двери, - Джин, она… - он проводит рукой по волосам, ероша их. Улыбаюсь: никогда не видела, чтобы слова давались ему с трудом. – Она молодец. Думаю, у неё есть шансы. И не маленькие, - осторожно, внимательно следя за моей реакцией, произносит бывший муж. Перед глазами мелькают кадры недавнего эфира. Даже вспоминать не хочется, что я чувствовала в те моменты, когда Джин падала или могла сбиться с невидимой прямой линии. Едва заметно трясу головой, отгоняя тревожные видения. Она спаслась, но ведь это был лишь первый день. Теперь на Арене остались сильнейшие, которым моя дочь, увы, не ровня. Она одна, наверняка, она напугана, и ментор у неё даже в подмётки не годится Хеймитчу. А кроме того… - Она убила человека, - терзают ли её кошмарные видения теперь? Или страх за собственную жизнь пока отодвинул в сознании Джин чувство вины? Но оно придёт – я забыла сказать об этом ей – и навалится на неё худшим из кошмаров. - Это Игры, Китнисс. Ты же сама знаешь это не хуже меня. - Ты же сам не хотел убивать, - хмурюсь я, глядя на него. Он уже не тот мальчишка, что развлекал меня разговорами перед 74-ми Голодными Играми, но глаза его по-прежнему завораживают, а слова проникают в самую душу. – Помнишь? - Но я убил, - Пит сцепляет пальцы рук, сжимает их так, что костяшки пальцев белеют, и не сводит с них задумчивого взгляда. – Я говорил много хороших и дельных слов тогда, я сам искренне верил в то, что говорю, я хотел быть таким… Но Игры не оставили мне выбора. Мы с тобой оба… Я не знаю, что он хотел сказать дальше, потому что Пит замолкает, по-прежнему не сводя взгляда со своих рук. Я почти не помню того времени, когда его не было в моей жизни, но теперь всякий наш разговор разбивается об это «мы». Словно каждый из нас пытается забыть о том, что ещё не так давно существовали не Китнисс и Пит, а «мы». Словно каждый пытается меньше бередить раны, нанесённые мной. Мнусь у порога, понимая, что мне пора уходить отсюда. И, уже взявшись за ручку двери, вновь замечаю пристальный взгляд хорошенькой помощницы Пита. - Пит, - тихо зову его, - эта девушка… - Эви? – он слегка оборачивается. - Она любит тебя. - Что? – Пит удивлённо вскидывает брови. – Что за чушь? - Любит. Это даже невооружённым взглядом заметно. Вместо ответа Пит лишь раздражённо передёргивает плечами. - Ну…пока… - Пока. Распахиваю дверь, шагаю в надвигающийся вечер, пахнущий дождём и одиночеством. Крепко зажмуриваюсь, сдерживая подступающие злые слёзы. Пит заслужил девушку, которая будет любить его до потери пульса, заслуживает счастья, заслуживает свой второй шанс. Я же не заслужила ничего, кроме одиночества.