Бесконечная игра

POV Китнисс

- Эй, проснись! Просыпайся! Ну же! Крепкие руки аккуратно трясут меня, вырывая из цепких лап ночных страхов. Разлепив веки, я вижу перед собой знакомые голубые глаза, светлые волосы. Сердце радостно ускоряет бег. Щёлкает кнопка ночника, и сноп света освещает сидящего на корточках у кровати Кита. Я улыбаюсь сыну, чувствуя, как в глубине души шевелится разочарование. Мысленно ругаю себя: так не должно быть. Кит мой сын, но вся проблема в том, что я надеюсь однажды увидеть перед собой его отца. - Я сильно кричала? – опустив глаза вниз, тихо спрашиваю я. Парень держит мои ладони в своих руках, согревая их своим дыханием. - Сильно. Тебе снилась Джин? – вдруг спрашивает он. Его вопрос заставляет меня вздрогнуть. - Нет, - честно отвечаю я. – Я не помню, что мне снилось. Сколько сейчас времени? - Три, - оглянувшись на часы, отвечает он. – Тебе нужно ещё поспать, - Кит поднимается, собираясь уйти, но я останавливаю его, схватив за запястье. - Останься со мной. Пожалуйста… Он поджимает губы, размышляя, и на мгновение я думаю, что он не согласится. Почему я не могу сделать ничего, кроме как беспомощно наблюдать, как единственный сын всё больше отдаляется от меня? После недолгого молчания Кит всё-таки забирается на постель, сворачиваясь калачиком под одеялом. Не удержавшись, я протягиваю руку и убираю пряди светлых волос у него со лба. Когда он был маленьким, частенько приходил к нам с Питом, когда ему снились плохие сны, и его кошмары всегда уходили. Кит засыпает быстро, а я всё не могу сомкнуть глаз, рассматривая черты дорогого лица. Иногда я злюсь на Пита: он сделал меня слабой. Я точно знаю, что, если бы не имя Прим на той злосчастной бумажке, я никогда не сблизилась бы с Питом. Я вряд ли бы нашла в себе силы, чтобы поблагодарить его за тот хлеб, что не дал погибнуть мне и моей семье. Возможно, однажды я бы вышла замуж за Гейла, но никогда бы не родила ребёнка. Просто не смогла бы, что бы там не думал Гейл. С Питом же всё было по-другому: мне хотелось сделать его счастливым, хотелось подарить ему детей. Мои дети стали моей слабостью, а я ненавидела быть слабой. Заснуть мне удаётся лишь под утро, когда первые солнечные лучи касаются светлых волос сына. Не знаю, сколько времени я проспала, но ощущение, что за мной наблюдают, будит меня. Открыв глаза, я замечаю на себе пристальный взгляд Кита. - Доброе утро, мам. - Доброе, - я улыбаюсь ему. Он касается моей щеки невесомым поцелуем. Я хочу обнять его за шею, но парень изворачивается, ускользая из моих рук, и встаёт с кровати. - Я приготовлю завтрак. Быстрым шагом он выходит из спальни, а я вновь ощущаю себя безмерно одинокой. Лучи тёплого весеннего солнца проникают в распахнутое окно – с некоторых пор я не могу спать с закрытыми окнами – но меня всё равно трясёт от холода, сковавшего мою душу. Сама виновата, повторяю себе, как мантру, вот только это больше не помогает. Да и, в сущности, никогда не помогало. Плотнее запахиваю тёплый халат и шлёпаю в ванную. Холодная вода обжигает лицо, немного приводя меня в чувство. Я не должна опускать руки. Ради Джин, ради Кита, ради памяти Коры. Когда я спускаюсь вниз, меня уже ждёт кофе и тёплые булочки. Невольно улыбаюсь: в нашей семье готовка лучше всего давалась мужчинам. Не обращая внимания на меня, Кит выкладывает на блюдо последние булочки и снимает с себя фартук. Сердце падает вниз, когда я замечаю, что чашка и тарелка на только одна. - А ты завтракать не будешь? – голос предательски дрожит. - Я не голоден. Кит неотрывно смотрит на меня, переминаясь с ноги на ногу. Словно хочет что-то сказать. И я, кажется, уже догадываюсь, что. - Ты побудешь со мной сегодня? – быстро выпаливаю я, опережая его. Сын вздыхает, отводит взгляд. - Ладно. Я сама ставлю ему чашку и тарелку, наливаю чай. Стараюсь не думать о крепко сжатых губах Кита, о плохо скрываемом недовольстве в его взгляде. Со мной ему неуютно, не то, что с Питом. Но я всё-таки его мать, и отказать мне он пока не может. Сажусь напротив Кита, начинаю завтракать. Булочки, приготовленные по фирменному рецепту Пита, тают во рту. Ненужные воспоминания накрывают меня, но я отмахиваюсь от них. Тишина давит на уши. Если Кит собирается весь день вести себя так, легче мне не будет, только наоборот. - Кит… - зову я. Он поднимает глаза от тарелки. Ждёт, что я скажу ему дальше. А я вдруг теряюсь, с тоской вспоминая былые времена, когда мы могли болтать без умолку обо всём на свете. Сама виновата. - Ты решил, кем хочешь стать? Большинство парней в нашем дистрикте по достижении восемнадцати лет спускаются в шахты, но Киту эта участь не грозит. Он кивает сразу, почти не задумавшись. - Пекарем. - Пекарем? – я хмурюсь. Его ответ почти очевиден, но всё же я надеялась на что-то другое. – Мне казалось, ты хотел быть врачом. Прим могла бы… - Мам, - он мягко прерывает меня, но я чувствую исходящее от него едва сдерживаемое раздражение. Он думает, что может скрыть от меня свои чувства, но это не так: мы слишком похожи. – Кора хотела стать врачом. Не я. Я буду работать в пекарне с папой. - Подумай ещё. - Я всё решил, - Кит крепко стискивает челюсти, давая понять, что разговор окончен. Я вздыхаю. Совсем не таким я представляла наш разговор. Трель дверного звонка прерывает мои невесёлые мысли. Сын выходит в прихожую, и я слышу приглушённые голоса. Шаги приближаются к кухне, в дверном проёме мелькает лицо Кита, но он проходит в гостиную, а в следующую минуту оттуда доносятся звуки телепередачи. Только один человек вызывает подобную реакцию у моего сына. - Привет, Гейл, - произношу я, стоит другу появиться на пороге кухни. - Привет, Кискисс, - он подходит и привычно целует меня в щёку. От Гейла пахнет лесом, и я с наслаждением втягиваю носом знакомый аромат. Гейл садится рядом, даже не глядя на него, я знаю, что сейчас он смотрит на меня. - Сегодня её первый день на Арене? Шумно выдыхаю. Смотрю на циферблат часов: стрелка медленно подбирается к цифре «9». - Ещё час, - глухо произношу я. – Они всегда начинают в десять. Машинально прислушиваюсь к звукам, доносящимся из гостиной, хоть и знаю, что это бессмысленно: раньше вечера репортаж с Голодных Игр не покажут. Подумать только, Джин может погибнуть уже в первые минуты Игр, а я узнаю об этом не раньше, чем через двенадцать часов. Чувствуя себя беспомощной и никчёмной, как никогда, я утыкаюсь лбом в плечо Гейла, и тут же ощущаю его ладонь на своей спине. - С ней всё будет хорошо, слышишь? – шепчет он. - Спасибо, - тихо бормочу я, чувствуя горячую слезу на щеке. Ещё некоторое время мы сидим молча, а затем он отстраняется. - Мне пора, Кискисс, я заскочил перед работой. - Конечно, - коротко киваю я. - Я зайду вечером. - Конечно. Гейл улыбается и выходит из кухни. Я знаю, что сейчас он пожмёт руку Киту и уйдёт, тихо прикрыв за собой дверь. Так и происходит. - Можешь не провожать меня, - отрывисто говорит он парню. Я знаю, что Кит и не думал его провожать. Я слышу шаги Хоторна на крыльце и бросаю короткий взгляд на окно. Я знаю, что Гейл сделает для меня всё, стоит только попросить, стоит только намекнуть, что он нужен мне. Я знаю, что он ждёт этого уже много лет. Под ловкими пальцами Гейла рождаются смертоносные ловушки. Я, как заворожённая, наблюдаю за ними, сидя на зелёной опушке, скрестив ноги перед собой. - Гейл, я снова беременна, - он мой друг, один из самых близких мне людей. Он имеет право узнать об этом одним из первых. Пальцы охотника замирают в воздухе. По-прежнему не отрывая от них взгляд, я чувствую на себе испытывающий взгляд Гейла. - Это было… - его голос глухой и наполненный болью - …обязательно? От удивления вскидываю глаза. Мой друг напряжён, как зверь перед решающим прыжком. В его глазах я вижу что-то, что порождает во мне обиду. - Ты имеешь в виду… - я заливаюсь краской и замолкаю. - Да. Глубоко вдыхаю, втягивая носом прохладный осенний воздух. Гейл осторожно прикасается кончиками пальцев к моей щеке. У него грубые руки охотника и шахтёра, и я невольно вспоминаю руки мужа – мягкие, ласковые. Тесто не терпит грубости, тесто любит ласку. И я тоже. Я не понимаю вопроса Гейла. Я не знаю, что ответить ему. Пит – мой муж, я – его жена. Какие бы обстоятельства не свели нас вместе, этого ничто не отменит. - Гейл… Он шумно выдыхает и отстраняется. - Я думал, мы сможем убежать… Готовил побег на весну, - быстро, сбивчиво произносит он, поднимаясь. – Джин подросла… Мы могли бы уйти, когда сойдёт снег. Но теперь… - парень запускает пальцы в свои тёмные волосы. – Младенцу не место в лесу. Придётся ещё подождать… Удивлённо смотрю на него, силясь понять, о чём он говорит. Побег? Приподнимаюсь на коленях, ловлю его руки и тяну вниз, заставляя опуститься напротив меня. - Побег? Гейл, ты о чём? Какой побег? Моё непонимание отражается в его взгляде и смешивается со злостью. - Какой побег? Кискисс, ты серьёзно? Но ведь… - он стискивает мои пальцы в своих, а затем отпускает. Его глаза рассеянно бродят по моему лицу, - я столько раз говорил… Неужели ты не слушала меня никогда? Теперь я действительно припоминаю. Гейл много раз говорил о побеге, строил какие-то планы… Я всегда слушала его в пол-уха и никогда не разубеждала, ведь мне в голову никогда не приходила мысль, что он говорит серьёзно. А зря. - Ты действительно думал, что я смогу уйти от Пита? Убежать с тобой? Потащить детей в лес? - А почему нет? – с вызовом говорит он. – Мне всегда казалось, что тебя жизнь под колпаком у Капитолия не устраивает. - Не устраивает. - Тогда что мешает? Пожимаю плечами, хотя в действительности я знаю, что. - Ты правда думал, что я вот так брошу Пита? После всего, через что мы прошли? – сердце жжёт обида. - Ты же не любишь его, - прищурившись, говорит он. - Не люблю. Но и бросить не могу. Ты понимаешь, что это всё равно, что передать его в руки Сноу? – меня передёргивает при одной мысли об этом. - Понимаю, - в голосе Гейла холод. Пит для него никто, даже хуже – соперник, почти враг. Ему плевать, что будет с ним. Но мне нет. - Всё это глупости, Гейл. Побег… Это бессмысленно, - я встаю, устало потирая переносицу. Солнце клонится к закату. Пора домой. Там меня ждёт Пит, его крепкие объятия и тёплые сырные булочки. При одной мысли об этом в душе разливается блаженное тепло, отодвигая на задний план обиду, нанесённую Гейлом. - Это твоё окончательное решение, Кискисс? – тихо спрашивает охотник. - Да, - ещё тише отвечаю я. Не дожидаясь его, я иду к выходу из леса. Гейл идёт за мной, но я не останавливаюсь, чтобы подождать его, как делала раньше. Каждое моё действие, каждое моё слово рождает в сердце Гейла надежду, которой никогда не суждено сбыться. Когда-нибудь это нужно было прекратить. - Почему ты не с ним? От неожиданности я выпускаю из рук чашку, и, жалобно звякнув при соприкосновении с кафельным полом, осколки разлетаются по всей кухне. Кит стоит в дверях, прислонившись к дверному косяку, и внимательно наблюдает за мной. - Что? – осторожно переспрашиваю я. - Почему ты не с дядей Гейлом? Я думал, что после того, как вы с папой… - он замолкает и вздыхает. Несколько секунд, тянущихся слишком долго, я не слышу ничего, кроме собственного бешено бьющегося сердца. – В общем, я думал, что вы будете вместе. И не только я. Мне страшно подумать, чьи имена кроются под этим безликим «не только я». Чувствую, как краснею. Я знаю, что Пит никогда не стал бы очернять меня в глазах детей, но всё же вопрос срывается с моих губ: - Это папа тебе сказал? Брови Кита удивлённо взлетают вверх. - Папа? Нет, он вообще никогда не говорит об этом, - сын не смотрит на меня, рассматривая носки своих ботинок. Пит не говорит обо мне. Его не волнует, с Гейлом я или нет. Я не знаю, радоваться мне или грустить. - Тогда кто? Кит вскидывает голову. Его голубые глаза блестят. - А если никто? – отрывисто спрашивает он. Я слышу знакомые нотки в его голосе – порой я говорю так же. – Я мало понимаю в любви, это правда, но даже мне ясно, что дядя Гейл был бы не прочь стать нашим отчимом. Я начинаю злиться. Всерьёз, так, как не злилась уже давно. - Я не желаю обсуждать с тобой эти вещи. Оборачиваюсь к мойке, стараясь взять себя в руки. Это явно не та тема, на которую мать должна говорить с сыном. - Я так и думал, - голос сына сочится холодом. – Ты вообще никогда ничего не хочешь обсуждать. - Кит! – руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Мне больно и обидно так, как уже давно не было. Сама виновата. Это не помогает. Чёрт возьми, это никогда не помогало! – Ты говоришь со своей матерью! - Я знаю. Было бы неплохо, если бы ещё и ты помнила об этом. Мне становится трудно дышать, словно грудь сдавил стальной обруч. Из глаз катятся слёзы. За что он так со мной? Повисшее в кухне молчание – зловещее, напряжённое, готовое вот-вот взорваться новым витком ссоры – больно давит на уши. Но через миг эту тишину разрывает звук удаляющихся шагов Кита. Он не сдержал обещание, снова бросил меня. Медленно сползаю на пол по отполированному дереву шкафа. В ладони больно впиваются осколки разбитой чашки. Я снова осталась одна. Сама виновата?