Бесконечная игра

POV Китнисс Утро встречает меня холодной яичницей, остывающим кофе и Прим, сидящей на нашей кухне. Зеваю, зябко кутаясь в халат, наливаю в чашку напиток и морщусь от противного вкуса почти холодного кофе. Сестра внимательно наблюдает за мной, сжимая в руках дымящуюся чашку. -Ты проспала завтрак, - Прим всматривается в моё лицо. - Плохо спала? Бросаю взгляд на своё отражение в стекле шкафчика: бледная кожа, круги под глазами. Мой вид говорит обо всём лучше любых слов. С тех пор, как ушёл Пит, я осталась наедине со своими ночными страхами. Спальни детей находятся в другом конце коридора, и Кит приходит ко мне, только когда я кричу слишком уж сильно. Поэтому я понемногу учусь справляться с кошмарами сама. Только пока не очень-то получается. - А где Кит? - В пекарне, - пожимает плечами Прим, словно это что-то само собой разумеющееся. Я злюсь, хоть понимаю, что не имею на это права. Пит обожал девчонок, но между ним и нашим сыном всегда существовала какая-то особая связь, возникшая в тот самый момент, когда Пит впервые взял Кита на руки. Я – мать, и моя любовь к детям естественна, при каких бы обстоятельствах они ни появились на свет, но Пит… Я никогда не могла подумать, что он сможет так сильно полюбить ребёнка, который появился не от любви, а лишь как защита для нас и наших родных. Заметив что-то на моём лице, Прим хмурится. В её голубых глазах я с лёгкостью читаю осуждение. - Ты несправедлива к ним, Китнисс. У Пита никого нет, кроме него. А ему сейчас не легче, чем тебе. С горечью осознаю, что она права. У меня есть Прим. Есть Гейл. Есть Хеймитч, хотя, кажется, он старается держаться подальше от нас обоих. У Пита же нет никого, кроме холодной, словно неживой, матери с тех пор, как мистер Мелларк умер, Рей и Кевин уехали из дистрикта, а мы разошлись. Но я ревную. Ревную сына к бывшему мужу, завидую Питу потому, что Кит сейчас с ним, а не со мной. Я знаю, что сама виновата в этом, но ничего не могу поделать с обуревающими меня чувствами. - Ладно. Ладно. Я неправа, - через силу глотаю кофе и жую яичницу, в глубине души радуясь, что сын не перестаёт заботиться обо мне несмотря ни на что. Сердце противно колотится от страха, когда я вижу две крошечных синих полосочки, говорящих мне, что я больше никогда не буду принадлежать себе. Две синих полосочки – оковы тяжелее всех, какие сковывали меня до этого. Глубоко вдыхаю. Никто не должен видеть, насколько мне страшно и горько. Никто – особенно, Пит. Он не заслужил ничего из этого. Я должна быть храброй хотя бы ради него. И его ребёнка. Три пары глаз пытливо смотрят на меня, стоит мне переступить порог гостиной. Обвожу взглядом Хеймитча и Эффи, боясь смотреть на мужа. Боюсь выдать себя. - Я беременна… - мой голос слишком тихий и пустой для такой радостной новости. - О, милая, поздравляю… - начинает было Бряк, но тут же стушёвывается. За пределами этого роскошного пентхауса в самом сердце столицы мы будем улыбаться и смущённо принимать поздравления, но в этой комнате все знают, что всё происходящее – фарс, единственной целью которого является сохранение наших жизней. Взгляд Пита на несколько секунд останавливается на мне, и я вижу радостный огонёк, вспыхнувший в тёплой синеве его глаз, но вот он снова низко опускает голову, обхватив её обеими руками. Ментор смотрит на него с жалостью, и я знаю, что в этот момент он осуждает меня, как никогда раньше. Почему я не могу радоваться, как любая другая женщина? Почему я не могу уверить Пита в том, что хочу этого ребёнка не меньше, чем он? Почему я – такая хорошая лгунья перед всеми остальными – всякий раз бросаю неприглядную правду прямо Питу в лицо? Он заслужил хотя бы сладкую ложь, если настоящей любви я дать ему не могу. Хотя, лжи он тоже не заслужил. Не произнося больше ни слова, я снова скрываюсь в спальне. Ладони сами собой смыкаются на плоском ещё животе, а я стараюсь привыкнуть к мысли, что через каких-то девять месяцев стану матерью. И это – правда, от которой не сбежать. Тихие шаги за спиной. Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, кто сейчас стоит позади. Пит настолько любит меня, что забывает о боли, которую я снова и снова причиняю ему. Я не заслужила его, а он – такую, как я. - Прости меня, - тихо произносит муж, а мне хочется закричать – настолько мне стыдно и противно от самой себя. – Я должен был придумать что-то…что-то другое. Я ведь… - слова явно даются ему с трудом, - я ведь знал, что ты не хочешь иметь детей. Вздрагиваю. Я никогда не говорила об этом с ним. Я бы просто не смогла сказать ему…такое. Не после всего, что он сделал для меня. - С чего ты взял? – пытаюсь придать голосу оскорблённый оттенок. Пит ни в коем случае не должен узнать, что это на самом деле так. Отчего-то он смеётся, и я, не выдержав, поворачиваюсь к нему. Под моим взглядом он замолкает, но на его губах играет грустная улыбка. - Прим как-то проговорилась… Не вини её, - он жестом останавливает меня, - я предполагал что-то подобное. Прости, что из-за меня тебе придётся пройти через…всё это. В горле стоит ком. Пит ни в чём не винит меня, но почему же я чувствую себя так гадко? Из глаз катятся слёзы, и я рада, что вовремя отвернулась. Он не должен видеть, что я плачу из-за того, что беременна от него. Это разобьёт его бесценное сердце. - У нас нет выхода Пит, - произношу я, надеясь, что это звучит не слишком ужасно. – К тому же…к тому же… Что я хочу ему сказать? Что боюсь, безумно боюсь, но мне будет гораздо легче, если он будет со мной рядом. Что я не хотела становиться матерью, но, если мне всё-таки суждено родить ребёнка, я рада, что его отцом будет Пит. Что хочу сделать Пита счастливым. Что хочу, чтобы мы были счастливы. Мы трое… Все мысли вылетают из головы, едва я чувствую руки мужа на своих плечах. Он легонько сжимает меня в своих объятиях, словно защищая. И мне действительно становится спокойнее. Едва ощутимо Пит касается губами моих волос и отстраняется, но я не даю ему сделать этого. Ловлю его руку и кладу к себе на живот, туда, где бьётся крошечное сердце нашего ребёнка. Он слегка сжимает пальцы, и даже сквозь ткань свитера я чувствую жар от его прикосновений. Тепло струится по венам, заставляя все страхи отступить. Прижимаюсь к Питу как можно ближе, чувствую, как сбивается дыхание, обжигающее мою шею. - Я смогу, Пит, - с жаром шепчу я. – Смогу…если ты будешь со мной. Без тебя я бы никогда не решилась… Ты же будешь со мной? - Всегда… День клонится к обеду, а Кита всё нет. Прим ушла на работу, и я начинаю сходить с ума от одиночества в большом притихшем доме. Отсчитываю утекающие от меня минуты, надеясь, что вот-вот дверь распахнётся, впуская сына. Но этого не происходит, и я понимаю, что больше не могу оставаться одна. Сдёргиваю с крючка охотничью сумку и потёртую кожаную куртку, рука сама тянется к футляру с дорогим коллекционным луком – подарком одного из богатых поклонников – но я вовремя вспоминаю об осторожности. Давняя победа на Играх не сделала из меня привилегированную особу, и мне, как и всем в дистрикте, запрещено охотиться за заграждением. Мой старый самодельный лук ждёт меня в полом дупле знакомого дерева, а этот привлечёт слишком много нежелательного внимания. Выйдя из дома, я вижу Хеймитча, сидящего на ступенях своего крыльца в компании неизменной фляги. Ментор салютует мне фляжкой, поднимается и идёт навстречу, окидывая меня оценивающим взглядом. - А где парень? – на лице мужчины мелькает удивление: после гибели Коры Кит неизменно сопровождает меня на охоту. Лес – не его стихия, поэтому он просто садится у ограды и терпеливо ждёт моего возвращения, как когда-то в детстве, когда я сажала его на какой-нибудь поляне, а сама уходила вглубь леса. - У Пита, - стараюсь придать голосу как можно больше безразличия, надеясь, что нотки обиды не проскользнули в мои слова. – Ты бы сходил к нему… - я вспоминаю утренний разговор с Прим. - Да видел я его уже сегодня. Мои брови удивлённо ползут вверх. - Вот как? – сдерживаюсь, чтобы не спросить, как он, а ментор, похоже, только этого и ждёт. – Ты был в пекарне? - Я встретил его возле ратуши, Пит был у мэра. Отец Мадж был добродушным, снисходительным человеком, который закрывал глаза на многое в нашем дистрикте, но новый мэр имеет с ним мало общего, поэтому я не могу понять, какие дела могут быть с ним у Пита, кроме как… Судорожно вдыхаю, чувствуя, как сердце ускоряет ритм от дурного предчувствия. Когда Кора попала на Арену, Пит продавал через мэра кое-какие драгоценности, чтобы внести деньги на счёт дочери. Но я точно знаю, что, уходя, Пит ничего не забрал из нашего дома – все драгоценные безделицы, подаренные ему богатыми поклонниками, так и лежали в верхнем ящике стола в кабинете. Внезапная догадка болью отдаётся в моём сердце, начисто сбивает дыхание. - Кольцо, - еле слышно произношу я. Вспоминаю кружочек тёплого жёлто-оранжевого оттенка, хитро сплавленный из золота и неизвестного мне металла, который я надела на палец Пита много лет назад в день нашей свадьбы. Хеймитч отводит взгляд и кивает. - Он сказал, что так оно принесёт хоть какую-то пользу… - во взгляде ментора – смесь жалости и упрёка. Не знаю, чего он хотел добиться, но, похоже, он сам уже не рад, что затеял этот разговор. – Сама знаешь, обручальное кольцо Пита Мелларка какой-нибудь безумный капитолиец купит за любые деньги. Джин они пригодятся. Киваю. По-прежнему задыхаюсь от боли и обиды. Забыв про охоту, бегу в дом, а потом в свою спальню, на ходу сбрасывая сумку и куртку. Со стуком откидываю крышку деревянной шкатулки, без жалости выгребаю оттуда все украшения и нахожу на дне гладкий золотой кружочек. Хитрый сплав – задумка Цинны – переливается тёплыми оттенками оранжевого и жёлтого, как огонёк свечи. Я верчу обручальное кольцо в руке, стараясь вспомнить лицо Пита в тот момент, когда он надел мне его на палец, но ничего не выходит. Палец проскальзывает на внутреннюю сторону кольца, касаясь привычной шероховатости: там, спрятанное от любопытных глаз и надоедливых камер, слишком личное и интимное, выгравировано послание влюблённого жениха – «Всегда с тобой». Сгорбившись на полу, я плачу, прижимая кольцо к губам. Плачу от одиночества, от страха, от тоски, разъедающей моё сердце. Плачу от того, что собственными руками разрушила наше «Всегда».