1 глава
Около шести вечера Дакота уснула, но если её спросить об этом сейчас, она даже не вспомнит, когда успела прикрыть глаза. После часового молчания в обществе Малфоя всё произошло как-то само собой. Глаза медленно закрылись, а сердцебиение замедлилось. Но потом Дакота открыла глаза. Так легко, будто и не спала вовсе, а только моргнула. Говорят, что так просто просыпаешься, если на тебя кто-то смотрит. В камере была непросветная тьма и мертвенный холод. Даже не видно, что находится в футе от тебя. Дакоту охватил страх, а ещё пара таких минут – появится и паника. — Ты спишь? — прошептала она. — А ты? — Почему за-за нами не пришли? Мы же должны быть в Азкабане. — Без понятия. — Его голос в темноте звучал как-то по-особенному. — А почему настолько темно? Так не было никогда, — она вытянула перед собой руку. Было непривычно. Глаза вроде бы и открыты, а вроде и нет. — Кто-то закрыл наш источник света. Невесело, когда окно находится почти у земли. Она прислонилась затылком к стене и вздохнула. Сон отбило полностью. — Не молчи. Давай поговорим. — О чём? Нас связывает только это место, но вряд ли мы станем о нём разговаривать. Дакота потёрла глаза. В голове пронеслась мысль покинуть это место и пройти к Драко, но холод отогнал подобную чепуху прочь. — За эти два дня моё отношение к тебе несколько раз ка-кардинально менялось. — Я заметил. — Тюрьма — не место, где стоит заводить друзей, — она содрогнулась, и зубы застучали. — Но иногда не остаётся другого выхода. — Скажу больше: сама жизнь вообще не место для такого понятия как дружба. Заводить друзей слишком рискованно. Но иногда нужно быть заодно. Например, сейчас, чтобы выбраться. — Ты что-то говорил о побеге. Вчера. Драко заметно оживился. Жаль, что Дакота не могла этого видеть. Возможно, она бы насторожилась. Но Драко всё равно хоть и знал, что его не видно, пытался подавить в себе эту радость. — То есть ты согласна со мной сбежать? — Да. Не хочу познать запах собственного поджаренного тела. — Её лицо так и перекосило, а Драко улыбнулся. — Однажды в детстве я у себя дома в камине сжёг птиц. Сначала было так весело. Я даже стих написал. — Ты пишешь стихи? — В детстве все их пишут. — Я не писала. — Камерой овладело десятисекундное молчание. — А что за стих? Можешь прочитать? — Нет. — Почему? — Настоящие поэты стесняются своих стихов. — Не думала, что у тебя есть комплексы. — Не думал, что кто-то посчитает меня настоящим поэтом. — Так прочтёшь или нет? — Нет.♥
Гермиона проснулась с первыми лучами солнца. Свет лился из маленького растянутого вширь окна почти у потолка. Однажды Чак поставил под ним кровать, дабы вдохнуть свежего зимнего воздуха и поглядеть, что творилось вне этого уже заученного до дюйма пространства. Улыбка на его лице была такой счастливой, что Гермиона невольно улыбнулась сама, а потом последовала его примеру. Росту ей не хватило, сколько она ни пыталась встать на носочки. Тогда Чак обхватил её ноги и поднял. Гермиона вжалась пальцами в решётку и смотрела, хоть и было видно только заснеженную землю. Вдалеке открылись ворота в форме змеиной головы, и через них внутрь вошёл кто-то в чёрном. По фигуре и походке — какой-то парень, по скорости шага — он спешил. А через двадцать секунд появился ещё один. Походка более вальяжная, пальто расстёгнуто, а ветер то и дело треплет его волосы. Белые. — Малфой? — сказала она одними губами. А тот будто услышал её. Поднял голову, устремив взгляд в её сторону. И упал. Гермиона открыла глаза. Воспоминание закончилось, точнее она его остановила. Чак мирно спал, отвернувшись к стене. А она уставилась в потолок, перекручивая одно и то же. Сама не знала зачем, но казалось, что так было нужно. Ей. Она задавала себе вопросы. Что было бы, если б он не упал? Увидел бы он её? В маленьком окошке почти у земли. Её измученное лицо, пальцы, которые вжались в прутья. Увидел или нет?♥
В восемь утра все камеры уже были пусты, а душевая — полной. Интересно, дадут ли им умыться завтра? Наверное, да. Чтобы никто не выглядел мерзко. Дабы все, кто их видели, понимали, что предатели могут скрываться среди обычных волшебников. Когда Дакота покинула душевую, Долохов сразу же отправил её в одиннадцатую камеру. Прямиком к Кайлу Констеблю. Мимо поворота направо, как покидает это место Долохов, мимо тринадцатой и двенадцатой камер. В камеру Дакота зашла одна. Кайла в ней не было. Чёрное полотно разорвано. Она прошла к стулу, который стоял справа от неё рядом со столом. А на столе находилась прозрачная глубокая тарелка, наполненная конфетами в разноцветных фантиках. Жёлтые, зелёные, красные, синие. Какие угодно. — Будешь? — Кайл вышел из разреза в чёрном полотне, но Дакота точно помнила, что за ним никого не было. Выходит, он был внутри. В полотне минувшего выбора. — Что буду? — она положила руки на деревянную поверхность стола, устремившись взглядом к Кайлу. — Конфеты. Я специально с утра пораньше сходил в магазин, — он остановился напротив, тоже положив руки на стол. Его зелёные глаза смотрели на неё. — Для чего? Я не сладкоежка. Кайл улыбнулся и взял одну из конфет. Дакота не успела увидеть, какую именно. Действий за эти секунды было достаточно много, поэтому пренебречь цветом считалось вполне позволительно. Взяв конфету, он сжал её у себя в руке. — Раньше ты любила конфеты. — Раньше меня не держали в подобных местах. Кайл раскрыл ладонь с зажатой в ней конфетой. Фантик был красного цвета. Он кинул её на стол. — Поешь. Дакота поначалу опешила. — Нет. — Нет такое же, когда ты мне говоришь о бежавших? — Кайл, я не знаю ни о каких бежавших, — заученно говорила Дакота. — Признаюсь, что были попытки найти их. Но я не нашла. — Съешь конфету. Она вкусная. Дакота посмотрела на стол, потом на конфету. — Красная, — сказала она и потянулась за конфетой. — Помнишь? Кайл молча обогнул стол и застыл перед Дакотой. Возможно, ей всего лишь показалось, но она увидела в его глазах неприязнь к тому, что он сделал дальше, когда схватил её обеими ладонями за шею, отчего её повело назад. Она уж было подумала, что точно врежется в стену, поэтому зажмурилась. Но прошла секунда, потом вторая, а с ней так ничего и не произошло. Она потихоньку открыла глаза. Кайл смотрел на неё с пустым выражением. Как только их взгляды встретились, он со всей силы впечатал её головой в стену. Не избежать сотрясения. И это в лучшем случае. — Конечно, помню, — следующие слова он говорил неприятно-высоким голосом. — Тебе больно, Дакота… Чем я могу помочь… У меня только конфета… Вот, возьми, съешь… Она красная, а красная — от боли… Всё верно? Она схватилась руками за голову и начала съезжать по стене. В ушах стоял звон, перед глазами одно мерцание. Цвета становились то слишком яркими, то наоборот, почти теряли весь цвет. Всё это шло с периодичным постоянством. Сейчас ей было не до того, чтобы вспомнить слово «пульсация», потому как всё вокруг зашлось именно в ней. — Сегодня последний день, когда ты можешь что-нибудь изменить. Но ты этого не хочешь, так? — С чьих таких щедрот это путешествие в прошлое? — произнесла она, глядя в пол. К горлу подступала тошнота. — Это… полотно с воспоминаниями. Ты испортил мне детство. — Чем же? Я был твоим единственным другом. Ты должна быть благодарна мне. — Спасибо, — прошипела она сквозь зубы, — что сделал меня уродом. — Ты что, не понимаешь, что ты в самом деле можешь отсюда выбраться? — Кайл зверел на глазах. — Сядь, если плохо, и слушай. — Он дождался, пока Дакота сядет, а потом продолжил: — Тёмный Лорд сказал мне открыть тебе глаза, если вдруг не получится разговорить тебя так. — На что открыть? — Война закончилась почти два года назад. И победу одержало зло. Но в сказках такого не случается. В них справедливость. — Может, тогда твой Лорд вершит добро?Из работы Невилла Лонгботтома «Двенадцать» раздел «Мотивы» (стр. 48—53) Пэнси Паркинсон
Те дни были для нас очень тяжёлыми. Мы искали бежавших волшебников чуть ли не двадцать четыре часа в сутки. Мы перестали спать, есть. Если удавалось вздремнуть час-два — это было огромным везением. Эмоции для всех нас потеряли свою силу. Мы ходили как живые мертвецы. И Блейз был таким же. Но где-то в середине июля он уже не был похож на себя и на нас. Он будто бы ожил. До июня мы с ним встречались. Никто кроме нас двоих об этом не знал, даже Драко. Я не хотела его расстраивать и как-то вводить между нами тремя неудобство. Тем более я была ему нужна. Драко постоянно ссорился с родителями и чуть ли не через день уходил из дома, пока не переехал. Но и после его переезда я ему ничего сказала. Мы с Блейзом уже к тому времени разбежались. Драко переехал в новый дом где-то в июле. Он позвал на новоселье меня и Блейза. Мы посидели, а на следующий день Забини изменился. В первый день я думала, что из него ещё не выветрился алкоголь. Во второй я сослалась на инерцию. Но проходили недели, а он всё был беспричинно счастлив. Я могла бы это понять в то время, когда мы с ним были вместе, но нас как пары больше не существовало. Он отказывался приходить в гости, сразу после работы сбегал. У меня и сплетался в голове узор. Так вот, решила я его навестить. Ключи от его квартиры у меня были, я и пришла как бы под предлогом их вернуть. Сначала всё шло цивилизованно: я позвонила, ждала три минуты. В общем, дверь он мне не открыл и пришлось это сделать самостоятельно. А он был занят, как я узнала чуть позже. Развлекался с какой-то девицей. Мне это так опротивело. Нет, я не подглядывала за ними. Просто в начале, когда я вошла, то потеряла дар речи. Думаю, его в такой ситуации потерял бы любой. Я-то думала, что он подсел на антидепрессивную сыворотку, она как раз была в то время очень популярна. Я и побоялась за него. Тёмный Лорд поставил её вне закона, и каждый, кто её пил, нёс наказание. Но сомнением, что всё же оставалось во мне, был Драко. Он пил эту сыворотку постоянно, но улыбка на его лице появлялась редко. И не знаю, кто послужил ею больше: сыворотка или возобновление наших с ним отношений? Вот я и решила навестить Блейза с его ключами. Всё я ожидала, но не этого.