♥
Сначала Малфоя хотели оставить в душевой одного. Но так он отмывал бы помещение до поздней ночи, и в Азкабане еле бродил бы между развалин как инфернал. По состоянию Джереми и Марти Долохов сделал вывод, что больше дебоширил Драко. Смешно и приятно — сначала почувствовал Малфой, а когда был вынесен вердикт: «Ты остаёшься генералить», стало совсем не смешно и далеко не приятно. — Пусть они тоже остаются. Хотя бы потому, что это их кровь. — А я хочу, чтобы остался ты. И твоё мнение против моего – ничто. В подмогу могу оставить… — Долохов осмотрел других участников потасовки. Практически все были не в надлежащем для уборки состоянии. Пожиратель на это не обратил бы никакого внимания, ему и сейчас всё равно, но так как в помощь Малфою всё-таки нашёлся абсолютно не искалеченный пленник, на других взваливать эту работу он не стал. — Вон её, — Долохов кивнул в сторону Гермионы, что сидела на полу рядом с Чаком, понемногу приходящим в себя. — Я могу отказаться? — Конечно. Будешь это мыть сам? — Нет. — Тогда она остаётся с тобой.Из работы Невилла Лонгботтома «Двенадцать», раздел «Допросы», Заголовок «О Гермионе Джин Грейнджер» (стр. 12—17):
Драко Люциус Малфой
НЛ: Мистер Малфой, в показаниях о Дакоте Девенпорт вы сказали, что ненавидите Гермиону Грейнджер. ДМ: Так и есть. НЛ: Могу я узнать почему? ДМ: Мне же придётся рассказать это в любом случае, да? НЛ: Вы правы. ДМ: Тогда к чему ваше «могу»? НЛ: Вежливость и попытка расположить ваше доверие. ДМ: Я же под сывороткой. НЛ: Радует ваш оптимизм. Начинайте. За что вы так ненавидите Гермиону Грейнджер? ДМ: У меня на это много причин. Спрашивайте, что вас интересует конкретно. НЛ: Это из-за её маггловского происхождения? ДМ: Хогвартс. С первого по начало четвёртого курса включительно. НЛ: Что это? ДМ: Промежуток, когда это было так. НЛ: А что случилось потом? Почему неприязнь ушла? ДМ: Из-за Турнира Трёх Волшебников. НЛ: Поподробнее. ДМ: Это вторжение в частную жизнь. Я не хочу этого говорить. Это не имеет никакой для вас важности. Зачем спрашивать такое? НЛ: Потому что я так хочу. ДМ: Это… НЛ: Да, я пользуюсь служебным положением в личных целях. И в отношении таких как вы, имею право. Продолжай… те. ДМ: Ублюдки. НЛ: Малфой. ДМ: Я же говорил, что это всё сыворотка. НЛ: Турнир Трёх Волшебников. ДМ: Турнир Трёх Волшебников… Я был поклонником Виктора Крама. НЛ: У вас были кумиры? ДМ: А что в этом удивительного? НЛ: Мне всегда казалось, что Драко Малфой сам себе кумир. ДМ: Я нарциссизмом не страдаю. НЛ: О'кей, продолжайте. ДМ: Турнир Трёх Волшебников… Я был поклонником Виктора Крама… НЛ: Хотелось бы продолжения. ДМ: Виктора Крама, который пригласил на Святочный бал Грейнджер. НЛ: И? ДМ: … НЛ: Малфой, не тяните время. Вам всё равно придётся мне это рассказать. ДМ: И не побрезговал… Меня это зацепило. НЛ: Неожиданно. ДМ: Всё? Я свободен? НЛ: Не спешите. Что было потом? Из-за каких причин в вас оставалась ненависть к ней последующие годы? ДМ: Просто бесила. Как привычка. НЛ: А потом? ДМ: Что, потом? Так и поныне она для меня просто привычка. НЛ: Я вам не верю. Расскажите мне правду. ДМ: Какую правду? Вот. Только что вы услышали её о меня. И как, по-вашему, я бы вам врал? НЛ: Действие сыворотки — час. Вы выпили её в… 2:53, сейчас уже 3:54. Примите стаканчик и поведайте всё как было. ДМ: Не буду. НЛ: Почему же? Мне позвать охрану?♥
Я — Дакота Девенпорт. И я только что заглянула за чёрное, разрезанное Кайлом полотно. За которым нет ничего. Только мгла. Но даже это удивительно, ведь пять минут назад здесь было продолжение комнаты. Кайл сказал лезть внутрь, что я и сделала. Он последовал за мной. И вот мы стоим в полной темноте, только полоска света – наша дверь – служит ориентиром. — Дакота, твой разум закрыт. Это всё, что могло принять от тебя полотно. — И что мне теперь делать? — Попробуй открыться. Представь, что воспоминания имеют вес. Почувствуй их. Как они движутся у тебя в голове. Поделись ими. Я закрываю глаза. Пусть ничего и не изменилось, но мне стало легче. Думать. Воспоминания я представила как цветную субстанцию без определённой формы. Они плавали передо мной маленькими кучками, постоянно меняющими форму. Не знаю, делала ли я это правильно, но Кайл сказал: «Получилось». Хотя я ничего не выбирала. Я не знаю, какое воспоминание вырвалось из плена моих мыслей, но именно от этого и стало не по себе.♥
Долохов оставил их в душевой одних, напоследок сказав Малфою что-то приободряющее, мол, он это сделал только ради его же блага, чтобы наладилось общение с Гермионой. Драко на это даже не улыбнулся, так и остался с каменным выражением, наблюдая за тем, как выходят все остальные. Все, кроме него. Грейнджер среди них он не увидел. Даже когда вышел последний, и больше не было никакого шевеления около минуты, он всё ждал. Чего, наверное, и сам не понимал. Он хочет уйти со всеми. И что же ему мешает? Почему он всё продолжает смотреть на дверь, не двигаясь и не думая больше ни о чём, как о проблеме, которая именно сейчас стоит за его спиной и смотрит в пол на кровавые разводы? Так и не повернувшись к Гермионе лицом, будто той и не существует, он сделал несколько шагов к двери, быстрых и целенаправленных, схватился за ручку… — Ай! Что за… — мгновенно отпрянув от ручки, закричал он. Ладонь обожгло, точно он попытался схватить огонь в факеле, даже запах подпаленной кожи долетел до его носа. Руку неприятно пощипывало, пока неприятно пощипывало. Но уже это казалось ему ужасным недомоганием. А ручка не изменилась. Не покраснела от такой высокой температуры, не расплавилась, ничего. У Драко даже появилось желание схватиться за неё снова, дабы убедить себя, что всё это обман, мираж, но боль в руке не позволяла и говорила о том, что всё это было на самом деле. — Заклинание… Чтобы ты не ушёл… — Я уже в курсе, Грейнджер. Снова молчание. Лучше бы его не было. Лучше разговаривать, кричать, ругаться, чем просто молчать. — Тебе больно? Малфой провёл пальцем по ладони. Прикосновение порождало боль, даже такое лёгкое. — А ты как думаешь? Гермиона подошла к умывальнику и включила воду. Шум мог её заглушить, но, зная это, она ответила громко: — Думаю, да.♥
Сейчас мы идём по тёмному тоннелю или тут вообще нет границ, но мне почему-то кажется, что это тоннель. Наверное, потому, что Кайл находится слишком близко. Я почти задеваю его руку плечом, иногда слышно, как одежда шуршит от соприкосновения. Мы молчим, а где-то впереди проглядывается свет. Тонкая полоса белого света. Она очень далеко, и ближе, кажется, не становится. Вокруг полная темнота. Даже не видно своих рук, если поставить их в упор перед глазами. — Кайл? — Эхо. Его имя повторилось ещё раз пять. — Куда мы идём? — Ты должна сделать выбор, — а за ним ещё «выбор… выбор… выбор… выбор…». — Только так мы сможем что-то решить. И прости меня, если это покажется тебе… Слева возникло моё лицо. Воспоминание? Точно, это было именно оно. Той Дакоте не больше десяти, и она счастливо улыбается, глядя по сторонам. На ней белое платьице, я его помню. Оно было на мне в день моего восьмилетия. Звонкий смех, мама, папа. Наверное, ещё только начало. Но всё это резко прерывается. Вот я уже стою и принимаю подарки. Они лежат на диване у меня за спиной, почти все. Этот момент я запомнила на всю жизнь. Кайл сказал, что у него для меня есть отдельный подарок, который он приготовил самолично. И вот я стою и жду его. Родители перешёптываются, какая мы с ним, наверное, получимся красивая пара. Я слышу это и смущаюсь. И в это мгновение появляется Кайл. Он величественно идёт ко мне с алюминиевым накрытым подносом, идеально начищенным, и останавливается от меня в футах четырёх. — Сынок, так это ты взял поднос? Но почему… Миссис Констебль договорить не успела. Кайл поднял крышку, продемонстрировав свой подарок. За день до торжества в их доме пропал кот. Мистер Линкольн. Мне очень нравилось с ним играть, когда мы приходили к ним в гости. Рыжий, зеленоглазый. Жаль, что мама ненавидит животных. Если бы всё было иначе, тогда у меня мог бы быть свой кот или даже собака. — КАЙЛ! Голова мистера Линкольна лежит на подносе. Пока он её нёс, та, видимо, упала, потому что ровно посередине остался круглый кровавый отпечаток. И сейчас голова лежит на боку, и мистер Линкольн видит меня перевёрнутой. Воспоминание сразу же тает, и мы опять погружаемся в темноту. Наши шаги не слышны, мы словно летим, только шорох одежды напоминает нам друг о друге. — Зачем ты убил мистера Линкольна? Кайл очень долго молчал. Мне так, во всяком случае, показалось.♥
Тряпка быстро намокала, темнела и теряла форму, превращаясь в маленькую мокрую кучу. Драко её даже не выжимал, кинул на пол, всю наполненную водой. Тряпка с громким шлепком ударилась о плитку, и капли полетели во все стороны, оставив множество тёмных пятен на его штанине. — Мой, — бесстрастно сказал он Гермионе, которая стояла рядом; до её ног тоже долетели капли воды. — Вот сам и мой. Я тебе кто, рабыня? Драко опешил. Капли от воды стекали по его щекам, и крови теперь не было. Он наконец-таки её смыл. Немного помолчав и собравшись с мыслями, продолжил: — А что в таком случае будешь делать ты? — Найду занятие, — она осмотрелась. — Вон, ототру на стене кровь, — и указала пальцем на увиденное. Драко посмотрел назад. В том месте, где большую часть времени сидел Джереми, стена действительно была измазана кровью. Пальцы его рук отчётливыми мазками её окрасили. — А не до хера ли ты на себя работы водрузила? — снова повернувшись к Гермионе, произнёс он. — В самый раз, Малфой. Гермиона прошла мимо, а Драко повернулся за ней, теперь наблюдая, как она идёт. В этом уродском мешке, из-за которого не видно её фигуры. Он делает шаг, второй, сам не понимая того, что будет дальше. Времени, чтобы всё взвесить и прийти к чему-то рациональному, у него не было. Шаги были слишком большими, а расстояние сокращалось с каждым. Пятый шаг стал заключительным и самым длинным. Он дотянулся до джемпера Гермионы и потянул в сторону умывальника. Та ничего не поняла и подалась за ним, хотя эти первые секунды были для неё спасительными. Потом Драко взял её за шею и нагнул к умывальнику, её правая щека практически в него впечаталась, но она вовремя опомнилась и напрягла шею, не давая Драко нагибать себя ниже, хотя если бы он только захотел, её лоб мог вполне расколоть умывальник надвое, или наоборот. В случае Гермионы скорее наоборот. Впившись руками в края умывальника, она в тщетных попытках пыталась подняться, в то время как Драко нагнулся к её голове и начал спокойно говорить: — Сделаем так, — начал он почти шёпотом. Гермиона на секунду замерла. — Ты спрячешь подальше своё никому не нужное мнение и послушаешь меня. — А не пойти ли тебе со своим также никому не нужным… — Значит тебе нужно остыть? — он открывает кран, и на её голову обрушивается поток ледяной воды. Гермиона начала что-то кричать, и вода попала в рот. Потом она резко вдохнула, и та полилась в её нос. Но она не останавливалась и пыталась освободиться, кашляя и задыхаясь, и Драко заломил ей сначала левую руку, а потом и правую, удерживая обе одной своей. — Какой накал, — сказал он безмятежно. Выпустив её руки, он тянется к крану. И Гермиона успевает ударить его кулаком в живот, отчего он слегка ослабляет хватку. Она резко дёргает головой и ударяется о кран затылком. — Ничего не можешь, — усмехается он, снова прижимая её к умывальнику. — Я бы на твоём месте благодарил этого парня, что научил тебя хоть чему-нибудь. — Что ты сказал? — Он уже не чувствует сопротивления. Она полностью ему подчинена. Тогда Драко поднимает её, опускает руки до плеч и начинает просто смотреть в глаза. — Что ты сказал? — повторяет она, также глядя на него. — На твоём месте я сказал бы тому парню «спасибо». Что научил тебя хоть чему-нибудь, — ответил он. — Какому парню? — Вот только не разыгрывай из себя безмозглую. Ты же с мозгами. В прошлом лучшая ученица факультета, да что факультета, школы, — он убрал ладони с её плеч и повернулся к умывальнику, глядя на её отражение. — Как же я тебя ненавижу. Ты принуждаешь меня возвращаться к ненужным воспоминаниям.Из работы Невилла Лонгботтома «Двенадцать», раздел «Допросы», заголовок «О Гермионе Джин Грейнджер» (стр. 31—33)
Джиневра Молли Уизли
НЛ: Мисс Уизли, как случилось, что ваша подруга Гермиона оказалась в Лондоне совсем одна? ДУ: Можно начать с войны? Точнее с первых дней после её окончания? Так просто станет понятнее. НЛ: Как вам удобно. ДУ: После поражения мы сразу же подались в бега, даже домой за вещами не возвращались. Это было бы бессмысленно. НЛ: Вы, это кто? ДУ: Всех перечислять? НЛ: Желательно. ДУ: Я, мои мать и отец, братья: Джордж, Рон, Билл, Чарли и Перси, Гермиона, Полумна Лавгуд и её отец, Дин Томас, Аберфорт Дамблдор… НЛ: Ладно, списки мы уточним чуть позже. Переходите к рассказу. ДУ: Хорошо. Мы ушли на северо-восток Англии и поселились на берегу реки Тис. НЛ: Вы пошли именно туда по каким-то определённым причинам? ДУ: Да, папа выстраивал там долгое время деревушку. Хотел, как достроит, иногда окунаться в маггловские заботы. НЛ: И много выстроил? ДУ: Один большой дом и три рядом раза в полтора меньше. Но нам хватило. Сразу же по прибытии мы наложили на нашу территорию чары, и вроде бы быт начал понемногу налаживаться. НЛ: Сколько вы там пробыли? ДУ: Год и пять месяцев. НЛ: Как раз время появления Гермионы в Лондоне. ДУ: Да, потом нам пришёл сигнал, что все бежавшие волшебники собираются на окраине Ливерпуля, мы и выдвинулись. А Гермиона сказала, что должна попасть в Лондон. НЛ: Какова была причина? ДУ: Не знаю. У неё, мне уже сейчас кажется, сорвало крышу. После смерти Фреда Гермиону ещё как-то удерживал в этом мире Джордж, но когда не стало и его, она совсем потеряла смысл жить. Она считала виноватой в их смерти себя.