Каприз

Он не верил. Дэвид просто не мог поверить, что весь его мир в одночасье рухнул. Скрипач отчаянно носился по всем полицейским участкам с просьбой найти его девушку. Гарретт даже не помнил, сколько заявлений он написал и сколько раз давал показания. Он не мог поверить, что его Кира ушла просто так, оставив один листок с холодными объяснениями. Первым об исчезновении Джей узнал Маркус. Он быстро приехал к Дэвиду, прочитал записку и впал в ступор. Вульф не знал что делать, как помочь другу. В итоге, оба пришли к выводу, что пора идти в полицию. Поиски начали, естественно, с родительского дома Киры. Но там осталась лишь домоправительница, которая сообщила, что хозяйка дала указание присматривать за домом и уехала, не оставив адреса. Дэвид ей не верил. Он считал, что Киру вынудили уехать или, еще хуже, похитили. В полиции скрипача равнодушно выслушали и дали совет подождать несколько дней: возможно беглянка вернется. Её записку считали главным доказательством добровольного бегства. Но она не вернулась ни через день, ни через два, ни через неделю. Вопреки уговорам родителей и друзей, Дэвид забросил работу, отменил все гастроли, наплевал на контракт и искал свою девушку. Но она не оставила никаких следов. Поскольку полиция не считала это похищением, никто не проверял аэропорты и вокзалы, а Дэвиду информацию о пассажирах никто не предоставлял. В Джульярде девушка тоже не появлялась. Никто из их общих знакомых не был в курсе того, куда делась Джей. Скрипач даже нашел мачеху девушки, но та только послала его подальше. Гарретт не отчаивался, стараясь найти хоть тонюсенькую ниточку, которая привела бы к его Кире. Полгода Дэвид искал свою ассистентку. Безрезультатно. Самые призрачные надежды рассыпались на глазах скрипача, и он смирился. Дэвид принял ту огромную черную дыру, которая осталась в его груди после ухода девушки. И Гарретт пустился во все тяжкие, пытаясь заполнить эту пустоту. Скрипач пропадал в барах и клубах, ночевал у девушек, с которыми был знаком пару часов, не отвечал на звонки родителей и друзей. Но ни алкоголь, ни секс, ни музыка — ничто не могло заполнить этот вырванный кусок души. О работе мужчина совершенно забыл, оставив скрипку пылиться в сейфе. За месяц Гарретт умудрился выбесить абсолютно всех, кроме Маркуса и своей матери. Вульф прилагал недюжинные усилия, чтобы вернуть друга в реальный мир. Но получалось не очень: днем Гарретт отсыпался, а ночью снова пускался в загул. И Маркус считал везением, если ему удавалось перехватить скрипача прежде, чем он отправится к очередной потаскухе. *** Вульф затащил Дэвида в квартиру и посадил на полку для обуви. Скрипач глупо улыбался. Маркус быстро стащил куртки с себя и друга, и повел его в ванную. В этот раз Гарретт наглотался какой-то гадости в очередном клубе, и его дико плющило. Скрипач ловил глюки пару раз в пять минут, а с его лица не сходила слабоумная улыбка. Маркус поставил Дэвида на колени перед ванной, опустил его голову и окатил холодной водой из душа. Скрипач никак не отреагировал. Вульф быстро сгонял на кухню, налил стакан воды и капнул в него пару капель йода. Напоив друга чудо-пойлом, гитарист перебазировал Гарретта к унитазу. Эффект не заставил себя ждать: скрипача выворачивало наизнанку минут десять. Снова ледяной душ. — Маркус, хватит! — голос Гарретта был слабым, но говорил он членораздельно. — Уверен? — Вульф еще раз направил на него поток воды. — Да! — Гарретт схватил руку друга и отвел в сторону. Вульф выдохнул, подал скрипачу полотенце и потопал на кухню ставить чайник. Дэвид сидел на диване в гостиной, стуча зубами от холода и вытирая голову полотенцем. Маркус принес поднос с чайником и чашками. Он заварил Гарретту крепкий чай и бросил туда несколько долек лимона. — Пей. Скрипач послушно взял чашку и сделал большой глоток. Жидкость приятно скатилась в желудок, согревая изнутри. Дэвид вздохнул и уставился в стену. Маркус сел рядом, сам он решил позволить себе виски. — Ну, и что ты творишь? Гарретт молча сверлил взглядом стену. Маркус никогда не учил его жизни, не читал нотаций и не лез в личную жизнь скрипача. Но сейчас тот явно перегнул палку. — Дэвид, может, пора завязывать? Ты уже два месяца кутишь, уверенно падая в пропасть! Сколько можно? Я понимаю, тебе больно, ты её любил, но Кира ушла. А твоя жизнь продолжается! — Мне не больно, Маркус, — тихо перебил скрипач, — мне никак. И я пытаюсь отделаться от этого чувства. — Ага, бухая. А сегодня вообще перешел все границы! Нажрался какой-то кислоты! Хватит, возьми себя в руки, Дэйв! Скрипач отвел взгляд от стены и посмотрел на друга. Его взгляд метал молнии, а губы скривились в отвращении. — Никогда не называй меня так! И остальным передай! Я — Дэвид. Маркус кивнул и сделал глоток виски. Гарретт посмотрел на бокал. — Дай мне. — Неа, — Вульф поставил бокал подальше от скрипача. — Хватит, Дэвид. Прошло восемь месяцев с её исчезновения, пора смириться. Скрипач молча достал из кармана джинс свернутый листок. Это была последняя записка Киры. Лист был смят, края кое-где оборвались, да и вообще, записка имела ужасно потрепанный вид. Дэвид развернул листок и пробежался по нему глазами в миллионный раз. Потом посмотрел на Маркуса. — Я не верю ни единому слову, написанному здесь. Знаешь, Маркус, я миллион раз прокручивал последнее время, что провел с Кирой, стараясь понять, где я накосячил. Позже, я снова прокручивал все дни, стараясь вспомнить хоть малейший намек на то, что был ей противен. И ничего не нашел. Просто этого не было. Она любила меня, Маркус. Я не просто знал, я это чувствовал каждым нервом. Я помню, что мне втирал отец, когда приезжал. Да, я был в доску пьяный, но помню, как он говорил, что Кира очередная аферистка, получившая от меня все, что ей было нужно и смотавшаяся. Помню, что наорал на него, утверждая, что Кира не такая. А теперь я начинаю сомневаться в этом, но пытаюсь это чувство оттолкнуть, ведь не верю в её корысть ни малейшей секунды. Она оставила скрипку, не пошла в Джульярд, вернула мне все деньги…жаль нельзя было отследить счет. И каждый день я задаю себе один и тот же вопрос: почему она ушла, если любила? Гарретт закрыл глаза и откинул голову на спинку дивана. Маркус молчал. У гитариста не было сомнений, что Кира любила его друга. Но был и другой вариант, который еще не обсуждался. — Что если она влюбилась в другого человека? — Вульф посмотрел на Дэвида. — Зачем тогда все это? Могли бы просто сесть и поговорить. — Ты себя слышишь? — Вульф усмехнулся. — Ты бы в первую очередь устроил скандал, разнес полдома и никуда её не отпустил. Кира просто испугалась, вот и ушла, оставив записку. Дэвид поднял голову и долго всматривался в лицо друга. Было не похоже, что Маркус шутит. Гарретт представил себе, как Кира говорит ему о любовнике и просит её отпустить. Скрипач признал, что Вульф прав: случился бы скандал. И тут в голове Гарретта все встало на свои места: он постоянно занят, его не было дома, в последний раз Кира разговаривала с ним как-то неохотно, да и записка: девушка специально нашла слова пообиднее, чтобы Дэвид её не искал. — Может, ты и прав, — медленно произнес скрипач. — Получается, я хороню себя из-за обычной потаскухи… сам виноват, — Дэвид встал с дивана, — поддался своему капризу. Ты прав, Маркус. Хватит. Я почти год потерял, убиваясь по той, которая променяла меня на какого-то мудака. Пора взяться за работу, — голос скрипача был полон злой решительности. — А вот это правильно! — Маркус улыбнулся. — Но не говори плохо о девушке, с которой ты был счастлив. Просто оставь лишь хорошие воспоминания. Гарретт ехидно посмотрел на него, но промолчал. Потом он поднял с дивана записку Киры и протянул её Маркусу. — Вот, возьми. Больше не хочу это видеть, а выкинуть не смогу… делай с ней что хочешь. Маркус взял листок, аккуратно сложил его и сунул в карман. Дэвид улыбнулся и посмотрел в окно. На улице постепенно становилось светло, и уже был слышен гул машин. Гарретт зевнул. — Давай вздремнем пару часиков и рванем в студию. Пора привести себя в порядок. — Узнаю своего друга, — Вульф усмехнулся. Дэвид улыбнулся и направился в спальню. Он знал, что друг сам разберется со своим спальным местом, ведь он жил тут, пока скрипач веселился. Гарретт рухнул в постель, не раздеваясь. Он снова прокрутил в памяти лучшие моменты, что провел с Кирой, отчего сердце предательски ёкнуло. А потом мужчина подумал, что сейчас она, возможно, спокойно спит в чужих объятиях, совершенно не думая о мучившемся скрипаче. Дэвид сжал зубы и, наконец, понял, какое чувство он пытался заглушить алкоголем, сексом и наркотиками целых два месяца — ненависть. Проснувшись со звонком будильника, Вульф почувствовал запах чего-то вкусного. Мужчина поднялся и прошел на кухню. Дэвид варил кофе и поджаривал яичницу с беконом. Услышав шаги, скрипач посмотрел на друга. — Здаров! Завтрак почти готов. — Ты же не ешь жаренное, — Маркус потянулся. — Плевать, учитывая, что я бухал два месяца, — Гарретт усмехнулся. Он разделил яичницу на двоих и уселся за стол, уплетая за обе щёки. Скрипач вдруг почувствовал себя страшно голодным, пытаясь вспомнить, когда он последний раз нормально завтракал. Дэвид вошел в студию, в которой не появлялся восемь месяцев. Там ничего не изменилось, кроме лиц его друзей. Они смотрели как-то подозрительно и не очень дружелюбно. Только Маркус улыбался во все тридцать два. — Ребят, знаю, я вел себя, как скотина. Простите меня. Обещаю, такого больше не повторится. Я протрезвел, оклимался и готов просто рвать всех зубами. Кто там перехватил мой контракт? Отобьём! Я верну себе прежнюю славу, имя, толпы поклонников и великолепную музыку в вашем исполнении! Я без вас не справлюсь, — Гарретт посмотрел на друзей. — Но если захотите уйти, я пойму. Музыканты переглянулись и улыбнулись друг другу, а потом и своему блудному скрипачу. — Конечно, мы с тобой, — сказал Джон. — Отлично, — Дэвид просиял. — Шоу должно продолжаться!