Привет, Синичка!

- Ну, чего вы столпились, в самом-то деле? Никогда не видели, как человеку становится плохо? Ничего интересного! Нечего рты разевать! А если уж прибежали, так не стойте столбами, а поддержите её! Чьи-то крепкие руки тут же легли Маше на плечи, а всё тот же негромкий женский голос продолжал отдавать команды: - Вот так! Хорошо. Расстегните ей ворот блузки. А вы принесите воды... Вон там - питьевой фонтанчик. У кого-нибудь есть пластиковый стакан?... Отлично!... И, пожалуйста, побыстрей! Послышались шаги, уносящиеся куда-то, какая-то суета где-то рядом, кто-то, стоявший неподалёку, заметно вздохнул. Окружающая возня стала проникать в Марию настырней, с каждой секундой становясь отчётливей и ясней. - Маша, ты меня слышишь? Маша! Кто её зовёт? Что происходит? И почему всё - как во мраке? Чьи-то ладони стали слегка похлопывать её по щекам. Да что всё это значит? - О, вода?! - вздрогнул всё тот же голос. - Прекрасно! Давайте сюда! Раздался звук падающих на асфальт капель, затем - прикосновение к лицу холодной влаги, и Маша встрепенулась, оживая. Сделала глубокий вдох, слегка шевельнулась и, судорожно выдохнув, открыла глаза. Сквозь рассеивающуюся пелену проступили очертания парка, а солнечный свет проник в помутившееся сознание, возвращая его в реальность. Какие-то люди толпились вокруг Марии, приступив полукольцом к скамейке, на которой она сидела, и лица их излучали волнение, сочувствие и просто праздный интерес. Приземистый мужчина, сидевший рядом, удерживал её за плечи, а другой неуклюже мялся напротив с пластиковым стаканом в руках. И женщина - та самая, что искала что-то в своей сумке, - склонялась над Машей, обеспокоенно оглядывая её большими голубыми глазами. - Выпей водички, - шепнула она, поднося к её губам стакан. Маша послушно сделала глоток, ощущая, как прохладная жидкость оживляет онемевшие внутренности. Только голова по-прежнему оставалась больной и тяжёлой, словно в неё впихнули пудовую гирю. - Ну как? Лучше? - не прекращала заботливых проявлений женщина. - А... что произошло? - Ты отключилась. Достала из сумочки конверт, вскрыла. И тебе стало плохо. Плохо? Это не то слово! Совершенно не то. В тот момент у Маши оборвалось сердце, обдав тело мощным болевым спазмом; и сейчас, когда ожила память, он кровоточащей раной отзывался в душе. И Маша задохнулась от острого отчаяния, навалившегося с новой силой. Вздрогнула от его немыслимой мощи и, стараясь сдержать рвущийся наружу стон, зажала рот дрожащей ладонью. Видя всё это, женщина стала спроваживать зевак: - Ну, чего встали? Всё уже нормально. Девушка жива и здорова, так что нечего таращиться на неё. Расходитесь. Вспомните, кто, куда и зачем бежал, и - счастливого пути... Спасибо всем, кто пришёл на помощь... И вам - тоже. Только оставьте стакан... Подхлестнутые подобными понуканиями, ротозеи стали испаряться. Кто-то ушёл сразу, кто-то ещё задержался, кто-то нерешительно оглядывался, раздумывая, уходить или нет. Поддерживающий Машу мужчина ушёл последним, но перед этим положил ей на колени конверт со словами: - Вот. Он выпал у вас из рук. И удалился. И только женщина осталась на месте и даже подсела на скамейку, давая понять, что не уйдёт. - Маш, что-то случилось? Мария не могла говорить. Боль всё ещё когтила ей сердце, норовя оборвать его тонкие струны и намотать себе на кулак; едкий спазм настойчиво забивал горло, удушливыми конвульсиями врываясь в дыханье; и по телу катилась неистовая дрожь. Поэтому она лишь кивнула. Сначала - соглашаясь, затем - отрицая. - Плохие новости? - кивнула женщина на конверт. Дрожа всем телом, Маша подняла на неё взгляд - измученный, горестный, безутешный, - и, поняв, что ответа не дождётся, та сочувственно похлопала Марию по плечу: - Может, ещё водички? Маша кивнула. Нет, пить она вовсе не хотела, - когда человеку плохо, выпить-съесть ему хочется меньше всего, - но до умопомрачения желала сейчас остаться одна и видела в этом деликатный способ избавиться от незнакомки. - Хорошо, я принесу. Взяв пустой стакан, женщина поднялась и, всё ещё опасливо оглядываясь, двинулась в сторону фонтанчика. А Маша, ощущая зябкий подкожный холод, склонилась над коленями, прижимая к груди конверт. Неужели именно с ней происходит всё это? В реальности? Не во сне? Быть может, она забыла проснуться и всё только снится? Каким-то невыносимо болезненным сном. Или, что более вероятно, просто умерла и пребывает где-то за гранью сознанья, где могут происходить подобные вещи? Если так, то ей и вправду не выжить. Ведь её судьба-злодейка однажды уже произвела выстрел. В голову. Но Маше от него каким-то чудом удалось устоять. Теперь же она прицелилась более метко: в самое сердце. И, кажется, сразила её наповал. С трудом удерживая судорожные всхлипы, Маша дрожащими руками достала мобильный, кое-как набрала номер и нетерпеливо вслушалась в глухую пустоту. А с губ непроизвольно срывалось: - Шеннон, возьми трубку!... Ну, пожалуйста возьми трубку! Но заветных гудков, характерных для установления запрашиваемого контакта, она не дождалась. Натомест раздался едва уловимый щелчок - и гулкая пустота сообщила голосом оператора: - Абонент находится в другой реальности, и вы не сможете с ним связаться! Нет, на самом деле он говорил что-то о зоне недосягаемости, коей вполне мог стать взмывший ввысь самолёт, однако Маше почудилось именно это. Быть может, потому, что так оно и есть? Смахнув со щеки предательски катящуюся слезинку, она опять извлекла содержимое конверта. На стандартном листе мелованной бумаги вверху красовалось несколько строчек, выведенных рукой Шенна: "Милая Мэри! Видит Бог, как много мне хочется сказать тебе в эту минуту. Но делать этого я не стану, потому что тогда эта записка превратится в целую бандероль. Думаю, изучив этот лист до конца, ты поймёшь всё и сама. Я же скажу лишь главное. Человек должен жить с теми данными, которые даны ему изначально, будь то имя, пол, национальность или даже время. Иначе у него обязательно возникнет ощущение чужой жизни, не своей. Вряд ли с этим он когда-нибудь сможет быть счастлив. Что же касается девушки-конкурсантки, то полностью устранить несоответствие между нами всё-таки не удастся. Но организовать нашу встречу возможно. Если она захочет. Поэтому я вверяю решение этого вопроса именно ей и полностью полагаюсь на её волю." Ниже приводился распечатанный снимок аккаунта загадочной девушки в электронной почте с ником и фотографией, и Маше хватило лишь беглого взгляда, чтобы без труда их узнать. Несколько букв, красовавшихся в никнэйме, были ей хорошо знакомы, а фото... Точно такое же фото - только настоящее, размером с открытку - покоилось здесь же, в этом конверте. И это была её, Машина фотография - та самая, которую Шеннон однажды попросил, будучи у неё в гостях. Это было за пределами боли. Выходит, девушка - та самая девушка, с которой Шеннон так ждал встречи, - именно она, Маша, и есть! И вся его благодарность, и бессонные ночи, и слова "я люблю её", и тот безумно нежный, пропитанный щемящей чувствительностью поцелуй адресовался ни кому иному, как ей. А она, глупая, даже не подозревала. У неё и мысли не возникало, что всё может быть именно так. К горлу подступил удушливый ком, и конвульсивное дыхание затрепыхалось ещё больше. И новая мысль, тяжёлая своей правотой, беспощадно навалилась на Марию. А ведь Шеннон всё знал. Он всё понял, когда увидел Машин снимок. А она ещё удивлялась, почему у него тогда были такие потрясённые глаза! Маша провела по фото дрожащей ладонью, инстинктивно его перевернула и на обратной стороне прочла: "И всё-таки твоими глазами смотрят ангелы на небесах" Приступ отчаяния накрыл её с головой, по венам по направлению к душе устремились жгучие потоки, и силы, помогавшие сдерживаться, вдруг дали сбой. Маша кинулась ничком на колени и разрыдалась - горько, безудержно, безутешно. О, Шеннон! Любящий деспот! Как же ты мог знать об этом и молчать?! Вернувшаяся женщина подсела на скамейку, её тёплые руки обхватили дрожащие плечи и привлекли плачущую Машу к груди. - Ну, полно тебе, девочка, полно, - послышался её полушёпот. - Не стоит так убиваться. Не то тебе опять станет плохо. Ей было всё равно. И даже казалось, что было бы куда лучше сейчас тихонечко умереть. Но женщина продолжала, проронив странную на первый взгляд фразу: - И ты так и не сможешь ничего понять. - Понять что? Что я беспросветная дура? Я это уже поняла. - Прозреть однажды вовсе не значит быть глупой. Просто некоторые вещи закрыты для нашего понимания и открываются только в свой час. Оторвавшись от груди женщины, Маша сквозь слёзы на неё поглядела. - Что? - Я говорю, что вся ситуация с Шенном стала доступной для тебя именно тогда, когда ты, наконец, сможешь её осмыслить. И уяснить очень важную истину. - Какую? На добром лице женщины появилась улыбка - тёплая, понимающая, по-матерински снисходительная. - Это ты должна понять сама. - Я... сейчас... ничего не могу. - Хочешь, я помогу тебе? - Вы? - недоумение, опережая слёзы, выглянуло из глаз Марии. - Вряд ли. Для этого нужно знать всю эту историю. - А я её знаю. Маша даже всхлипывать перестала и, затаив дыхание, поражённо таращилась на непонятную собеседницу. - Вы знаете? Откуда? - Я знаю о тебе всё, Мэри Синичка. Даже больше, чем ты сама. Нет, всё-таки обморок - опасное дело: после него не сразу понимаешь, то ли ты сошёл с ума, то ли весь мир. Причём, непонятно, что на самом деле хуже. Судорожно переведя дыхание, Маша недоверчиво оглядела незнакомку. Стройная, привлекательная, в хорошей физической форме, облачённая в стильный брючный костюм. Русые волосы собраны в деловую причёску, на лице - лёгкий макияж. И глаза - большие, голубые, глядящие с особой нежностью и теплом. Было что-то знакомое во всём этом. Где-то Маша встречала этот взгляд. - Кто вы? - вырвалось у неё удивлённо. - А ты не узнала меня? Внезапная интрига оказалась действенной - настолько, что даже слёзы присмирели, а внутренняя боль отодвинулась на задний план. И прояснившийся разум лишь сейчас обратил внимание на обращения незнакомки. Ведь она не только называла Машу по имени, но и знала прозвище - Мэри Синичка. - А... мы знакомы? - Конечно. Мы виделись однажды. В твой пятнадцатый день рождения. В твоей школе. И у тебя даже есть мой подарок. Женщина легонько коснулась Машиного шарфика, словно указывая, о каком подарке шла речь, и, встрепенувшись, Мария ещё раз её оглядела. И, казалось, только теперь заметила красовавшееся на её шее точно такое же творение. - Так вы та самая школьная техничка? - Та самая. Неужели я так изменилась? - Э-э..., просто теперь вы выглядите... - ... старше? Ну, что поделать, решив стать взрослой, ты автоматически состарила всех нас - тех, кто играл важную роль в твоей жизни. Важную роль? Выходит, эта женщина тоже её играла? И вдруг мысли Маши сменили своё направление, коснувшись тех, кто действительно был ей дорог. И с губ сорвалось: - А Марсы? Почему они остались такими, как были? - Потому, что у каждого человека есть ценности, которые остаются неизменными. Поэтому время над ними не властно. - И они для меня - именно такая ценность? И вновь мудрая улыбка коснулась губ женщины. - Каждый определяет ценности для себя сам. Эти же ребята всегда тебя интересовали, а сейчас вы и вовсе стали добрыми друзьями. И они красной нитью пройдут через всю твою жизнь. Ты всегда будешь на них опираться - на их силу, выдержку, целеустремлённость. Ты всегда будешь помнить о них. Как и они о тебе, впрочем. - Помнить? - и Маша горько ухмыльнулась, приподняв в воздухе конверт Шенна. - Разве можно такое забыть? - Забыть - нет, а вот исправить попробовать стоит. Машу словно хлестнули по лицу, заставив непроизвольно вздрогнуть, и, размазав по щеке слезу, она с ещё большим удивлением уставилась на собеседницу. - Что? О чём вы? - О том, что у каждого человека есть право выбора, Маша. Его судьба не записана где-то на небесах и не выдаётся ему при рождении, как многие считают. Будь это так, в его волеизъявлении не было бы смысла. Но Создатель наградил нас свободой воли и выбора, чтобы мы сами могли строить свою судьбу. К примеру, когда я подарила тебе волшебный мелок, ты могла загадать что угодно - кучу сладостей, море достатка, красоту, успех, славу, даже целый мир... Но ты выбрала именно это. Почему? - Потому, что считала мир взрослых волшебным - захватывающим, радостным, свободным. И хотела уйти от юношеских проблем. - И что? Получилось? - Нет. Я ошиблась. - Мир взрослых разочаровал тебя? - Он оказался не таким, как я себе представляла. Он только кажется красивым. Со стороны. На самом же деле в нём много трудностей и боли, нелепых условностей и коварных несостыковок. В нём существует глупость и подлость и преобладает предательство. Да, у взрослых есть возможности и силы, которых не было в детстве, но расходуют они их на совершенно ненужные вещи. Они сами создают себе проблемы, а потом расшибают о них лбы. И только одно в нём поистине прекрасно: любовь. Но - лишь искренняя, настоящая, исходящая из самого сердца. Не такая, к какой привык этот извращённый мир. И обязательно взаимная. Поглядывая на Машу с материнской теплотой, женщина по-доброму улыбнулась. - А ведь ты познала именно такую любовь, Синичка. Любовь Шенна. Ты же не станешь отрицать, что он тебя любит? Нет. Конечно же, нет. Те чувства, которыми он с ней делился, никогда не вызывали у Маши сомнений. Вот только она всегда считала, что они принадлежали другой. - Но тогда почему он так поступил: всё рассказал уже после отъезда? - Как раз потому, что любил искренне, от всего сердца. - Что? - ничего не поняла Маша. - Ах, Мэри, неужели ты не поняла, какую сложную задачу задала Шенну? Ведь ты не просто ворвалась в его жизнь, как бывает обычно, а сделала это, нарушив привычный ход событий. Вспомни, к примеру, вашу первую встречу. Ведь она состоялась не без курьёзов. Верно? Что с ней было не так? Всё ещё стараясь совладать с внутренней дрожью, Маша напрягла память, мысленно уносясь в вечер первой встречи с Марсами. Гостиница в её родном городе, встреча с Джаредом и Томо, а затем - появление Шенна и его самые первые слова... - То, что я выдалась ему знакомой. Хоть мы и не виделись никогда. - Вот. А ты никогда не задумывалась, почему? - Приходилось. Но... не знаю. - А ответ-то очевиден: потому, что вы встречались раньше. - Мы встречались? - Машины глаза округлились ещё больше. - Где? - В том отрезке, о котором ты ничего не помнишь. Но зато помнил Шеннон. И он знал тебя как победительницу конкурса в твоём городе - пятнадцатилетнюю девчушку с пронзительными голубыми глазами, которыми смотрят ангелы на небесах. И недоумевал, как ты так вдруг стала старше. - Хотите сказать, - Маша напряжённо вглядывалась в непонятную собеседницу, - что для него во мне переплелись две реальности? - Именно. Одна - настоящая, где тебе - пятнадцать, другая - эта. Маша лишь выдохнула, стараясь вдуматься в услышанные слова как можно лучше. Значит, в то время, как она повстречала Марсов в отеле в качестве переводчика, они уже виделись с ней раньше как с победительницей конкурса, который объявили? Подобные казусы возможны разве что при киносъёмках, когда на одну отснятую киноплёнку накладывают другую. - А что, в жизни тоже такое возможно? - её голос был насыщен и удивлением, и потрясением, и недоверием разом. - Обычно - нет. Но, загадав такое непростое желание, ты нарушила привычный ход времени. Но - только своего. Окружающая же реальность осталась неизменной, и всё в ней происходило по привычному кругу. И с этой реальностью одинаково контактировали оба твои временные ответвления. Ах, вот как? Да, это казалось возможным, хоть и выдавалось невероятным. Но ведь то, что Маша совершила скачок во времени, тоже невероятно. Значит, по логике вещей всё вполне могло так и происходить. - И в каком же моём ответвлении был Шеннон? - В обоих. Но по-разному. - Поэтому-то он говорил о дежавю, охватившем его по приезду в наш город? А потом ещё - об ощущении, что мы знакомы? И что девушка победитель где-то рядом? - Да. Его ведь реальность была неизменной. А ты появлялась в ней в разных ипостасях. И он не сразу во всём разобрался. Сначала увидел твоё фото и понял, что ты - это ты. Потом ты выдала себя вопросом о том, решился бы он стать взрослым, выдайся такая возможность. Ну, и наконец, когда на тебя обрушилось прошлое и ты призналась, что хотела стать журналистом, он окончательно во всём убедился. - Но почему он ни словом не обмолвился об этом? Почему даже вида не подал? - А что бы это изменило? Расставило всё по своим местам? Вряд ли. А вот ударить по нервам могло бы. Примерно так, как сейчас. И он тебя от этого оберегал. Опустив голову, Маша глубоко вздохнула. Так вот как обстояло дело! А она тогда тщетно гадала о причинах странного поведения Шенна. Как, оказывается, всё просто: он знал, что на самом деле ей - всего пятнадцать, и именно это было той коварной преградой, которую невозможно было преодолеть. Вот почему она порой ловила на себе его загадочные взгляды - выжидательные, настороженные, изучающие. Вот почему он никогда не нарушал границ, крепко удерживая чувства в узде. Вот почему был с ней так сдержан. Он знал, что когда-нибудь Маше всё станет ясно. И что прозрение накроет её мощной лавиной. Поэтому и попросил вскрыть конверт в людном месте - там, где кто-то смог бы ей помочь. - А что же теперь? - спросила она еле слышно. - Что же мне делать со всем этим дальше? - Ну, это зависит от того, чего ты хочешь, Синичка. - Я хочу - к этому человеку. Он мне нужен. - Вы ещё увидитесь с ним, - и женщина с лёгкой задумчивостью поглядела на Машу. - И вообще Марсы путешествуют постоянно, поэтому вы будете часто встречаться в жизни. Но между тобой и Шенном всегда будет стоять эта правда. Он человек серьёзный и предпочтёт страдать и мучиться, но никогда не позволит себе переступить через неё. - Значит, Шеннон для меня недоступен? - новые слёзы опять побежали по её по щекам. - Из этого временного отрезка - нет. - Но я не хочу! Не хочу, чтобы он страдал! Пожалуйста! Можно же что-то придумать? Вы же намекнули, что есть способ всё изменить! Слегка улыбаясь сквозь блестевшие в глазах слёзы, женщина придвинулась к надрывно рыдающей Маше и вновь обхватила её руками. - Не плачь, Мэри Синичка, - проронила тихо. - Конечно же, изменить что-то возможно всегда. Человек меняет реальность ежедневно. Это и составляет суть его жизни. Но порой что-либо изменить не значит поступить так, как он хочет. - Что вы имеете в виду? - Что вариантов - обычно несколько, вот только правильный - чаще всего один. И он не всегда совпадает с желанием человека. - То есть, моя ситуация безнадёжна? - Я этого не сказала. Выход есть даже из лабиринта. Вот только сумеешь ли ты его отыскать, - и, открыто улыбнувшись, собеседница кивнула на цилиндрическое здание, красовавшееся неподалёку. - Видишь это сооружение? Это Аскольдова могила. Существует поверье, что, если загадать желание и обойти её, оно сбудется. Смысл этих слов достиг понимания Маши не сразу. Поглощённая едкой болью, она лишь через минуту уяснила, что женщина подсказывала способ - пусть и такой необычный - снова всё переменить, и, почти застигнутая врасплох, ощутила встрепенувшуюся бодрость духа. - Вы так считаете? - шепнула она с надёждой. - Так говорят. Только послушай меня, Синичка. Прежде, чем сделать это, хорошенько подумай. Не торопись. Чётко определи свои желания и цели. Осознай, что пути назад не будет. И выбери то решение, о котором не пожалеешь никогда. И помни: не всегда то, что нам хочется, и есть для нас самым лучшим, - женщина сделала небольшую паузу и, убедившись, что Маша поняла её, вдруг поднялась. - А я пока схожу за водой. - Но я не хочу пить, - пролепетала Мария. - Зато теперь хочу я. Это было неправдой - Маша отчётливо это уяснила, глядя удаляющейся собеседнице вслед, - ведь на скамейке всё ещё красовался принесённый ею стакан с водой. Просто женщина давала Маше возможность снова побыть одной. Чтобы как следует всё обдумать. И принять ещё одно решение в своей жизни. Быть может, самое трудное из всех. Ведь ей - всего-то пятнадцать. Или всё-таки тридцать пять? Что, в общем-то, одно и то же, потому как у души возраста нет. Ведь человеку столько лет, насколько он себя ощущает. А Маша ощущала себя именно так. Вытерев со щёк слёзы, она глубоко вздохнула. Как же ей сделать правильный выбор? Как не ошибиться? В прошлый раз в отношении Барсукова принять решение ей помог Шеннон. Что он тогда говорил? Нужно подумать о том, чего больше всего хотелось? А чего хотела Мария? Конечно же, быть собой, прежней - с радостью проживать день за днём, чувствовать каждую минуту, выстраивать свои мечты, преодолевать препятствия, достигать целей. Пресекать предательство и ложь, вовремя обезоружить Барсукова, не дать ему возможности управлять её жизнью. А ещё видеться с Марсами, ходить на концерты, шутить, смеяться, грызть орешки, брать у них интервью... И обязательно встретиться с Шенном. Без несоответствий. Без преград. Без всяких загадок. В одном временном измерении: в реальном. И сказать ему, как много он для неё значит! Могла ли она этого достичь? Глубоко вздохнув, Маша скользнула взглядом по письму, и глаза её наткнулись на строчку: "... организовать нашу встречу возможно. Если она захочет". Она хотела. Больше всего на свете. Вот только как это сделать? И вдруг неугомонная память выудила из закромов сказанное им при прощании: "Попроси её вспомнить то, что она мне написала. Это очень важно. Для неё". И сердце вздрогнуло с новой силой. Вспомнить. Ей необходимо вспомнить! Это очень важно! Для неё. Для них обоих. Быть может, именно в этом и кроется отгадка! Но... Маша проскочила этот период в своей жизни. Так как же можно вспомнить то, чего никогда не знал?! Разве только... Маша вновь скользнула взглядом по бумаге. "Человек должен жить своей жизнью... Полагаюсь на её волю...". А мысли отдавали гулким эхом: "Так, как и должно было случиться... Не всегда то, что хочется, и есть самым лучшим"... С ресниц Марии опять сорвалась предательская слеза. Конечно же! Вот он, единственно правильный выход! Только он может всё изменить! Шаги вернувшейся женщины раздались совсем рядом, и, оглянувшись, Маша перехватила её настороженно-выжидательный взгляд. - Ну что, Маша, ты приняла решение? - Приняла. - Уверена? - Да. Я знаю, что надо сделать. - Так почему же ты плачешь? - Потому, что... мне так хочется быть любимой! Незнакомка присела на скамейку и с покровительственной улыбкой заглянула Маше в глаза. - А ведь ты любима, Мэри Синичка. Искренне, горячо, нежно, чисто. Так, как многие мечтают. Человеком, который с минуты на минуту должен позвонить тебе на мобильный. И если эту любовь ты не упустишь, она останется с тобой навсегда. Маша поняла не только то, что женщина сказала, но и то, что звучало между строк. Ведь то же самое ей говорил и Шеннон. А ещё убеждал, что она не успеет и глазом моргнуть, как они увидятся снова. И кто знает, как при следующей встрече распорядится судьба! Больше не колеблясь, Маша поднялась со скамейки и направилась к Аскольдовой могиле. Но на полпути остановилась и оглянулась на незнакомку, с притаившимся одобрением глядящую ей вослед. - И всё-таки кто вы? - лёгкий ветерок подхватил её тихий голос. - Это ты узнаешь, когда вернёшься. Что ж, пусть будет и так. Маша слегка кивнула, вдохнула полной грудью и, развернувшись, решительно пошла вперёд. Тело почему-то дрожало, сердце взъерошенно трепыхалось, чеканя почти барабанную дробь. Но с каждым шагом Маша отмечала, как внутренняя боль в ней утихает, а на душе становится спокойно и легко. Что ж, видимо, она сделала правильный выбор. Шаг. Ещё шаг. Сантиметры каменной стены, проплывающей перед глазами. И окрыляющая надежда, возрастающая где-то внутри. Однако ничего, кажется, не изменилось; и, возвратившись, Маша застала ту же картину: яркий весенний день, ласково светящее солнце, всё те же прохожие прогуливались всё в том же парке. Вот только лавочка, где она раньше сидела, была почему-то пуста. Как же так? Что за шутки? А где же загадочная незнакомка? Маша вновь ощутила устремившийся по венам холод и совсем невпопад подумала о том, что имени женщины и на этот раз не спросила. И только она за это себя пожурила, как у неё в кармане раздался звонок...