Привет, Синичка!

Почему-то на этот раз звонок мобильника вонзился в понимание Маши так внезапно и резко, что она даже вздрогнула. Оторвавшись от окна, судорожно зашарила по карманам, про себя отмечая, что совершенно не помнит, куда положила телефон, и одновременно удивляясь своей реакции. И почему она испугалась, в самом-то деле? Ведь этот звонок, звонок от Толика Ковалёва, она-то как раз и поджидала. - Так, ребята, - коснулось её уха с лёгким укором, - я же просила на время урока мобильные выключать. Или хотя бы переводить их в беззвучный режим. Кто этого ещё не понял? - Как кто? - отозвался другой голос, переполненный едкой насмешкой. - Синица, конечно! Синица?! Уроки?! По нервам Маши словно хлестнули звонким бичом. Где она? Что происходит? Так и не найдя трезвонящее средство связи, она вскинула голову и оторопело огляделась. Парты, учебники, стены класса, вокруг - одноклассники, с любопытством таращившиеся на неё. На соседнем ряду - физиономия Барсукова, явно гадающая, получит Маша выволочку или нет. Впереди, у учительского стола, -Людмила Михайловна, прервавшая объяснение материала и тоже с интересом глазевшая на неё. - Маш, - заметив оторопь на лице Марии, как-то осторожно произнесла она, - тебе звонят. Маша вновь зашарила по карманам - неосознанно, чисто машинально, - не прекращая попыток понять, что же на самом деле произошло. Ведь она только-что была в парке, разговаривала с загадочной незнакомкой и вдруг она - в классе! Невероятно! - Маш, ты в порядке? - настороженно вглядывалась в неё учительница. В порядке? Какое там! Как можно быть в порядке при таком-то раскладе? - Может, нужна помощь? Да! Очень нужна! Жизненно необходима! Объяснить всё, что происходит. Вот только... кто это сможет сделать? Маша всё же выудила телефон, который, не дождавшись общения, обиженно умолк в кармане, и огляделась по сторонам. Любимый ею кабинет литературы, привычные портреты писателей-классиков на стенах и физиономии однокашников вокруг - заинтересованные, вопросительные, удивлённые. Поглядывая на неё со стороны, они ожидали логической развязки, а нагловато раскинувшийся на стуле Барсук даже насмешливо присвистнул: - Кажется, кто-то рухнул с дуба. - Барсуков! - тут же осекла его учительница, а затем посмотрела на Марию - и взгляд её смягчился. - Маш, что с тобой? Соберись. А то ты отвлеклась что-то. - И стала похожа на укуренного гуманоида, - снова подкинул Вадим, на что Людмила Михайловна отреагировала уже строже: - А ты, я смотрю, всё у нас знаешь! Даже то, как выглядит укуренный гуманоид! Ну, коль так, то марш к доске! Такого Барсук не ожидал, отчего насмешливое выражение лица сменилось удивлённым, а похабная улыбка - кривой гримасой, увядающей каждый миг. - Чего? - вырвалось у него непроизвольно. - Если твои знания так многогранны, то, стало быть, и в правописании ты сможешь себя проявить. А мы с удовольствием на это посмотрим. Верно, ребята? - Но я... - Марш к доске, я сказала! Зная строгий нрав Людмилы Михайловны, Барсуков не отважился спорить и обречённо поплёлся к доске. И, глядя ему в спину, Маша пыталась собрать воедино разметавшиеся мысли. Что же всё-таки случилось? Совсем недавно она видела этого горемыку взрослым грузным мужчиной с отвисшим животом и лоснящимся от пота лицом, а вот сейчас ему опять пятнадцать. И он невероятно гонорится, считая себя непревзойдённым красавцем и выставляясь напоказ. Наверное, именно эта уверенность в собственном превосходстве и станет для него губительной во всех отношениях - и физическом, и моральном, - до неузнаваемости обезобразив внешность и превратив его в беспринципного брюзгу. Если он не изменится. А пока... Пока она - в школе. А это значит, что желание, загаданное у Аскольдовой могилы, каким-то образом всё же сбылось. Именно его она там загадала. Ведь единственный способ заполнить жизненный пробел - это прожить его заново. На столе снова ожил мобильный, и, заметив вновь обратившиеся к ней взгляды, Маша торопливо нажала кнопку "тихо". А затем подняла на учительницу глаза. - Простите, можно мне выйти? - Важный звонок? - Похоже на то. - Конечно, иди. И заодно сходи за мелом. А то, чувствую, нам с Барсуковым понадобится целый карьер. Маша согласно кивнула и опрометью выскочила за дверь, а в коридоре нажала кнопку приёма и поднесла к уху телефон. - Алло? - О, сестрёнка! Почему не берёшь трубку? Я уже устал тебе звонить. Знаю, что у тебя - уроки, но и у меня времени в обрез. - Что, жена и детишки занимают львиную его долю? - Чё? - тот несказанно удивился. - Какая жена? Ты чего? - Красавица-жена и двое милых карапузов. - Э-э... сестра, ты там чё, уже празднуешь днюху? - Днюху? - и Маша широко улыбнулась. - У меня сегодня - день рождения? Который по счёту? Пятнадцатый? - Ни черта себе! Машенция, что ты там пьёшь-то? Кажется, тебе уже хватит. - Юрка, я - серьёзно! - Ну да, пятнадцатый. По документам. Но, коль уж ты стала страдать склерозом, у меня есть причина им не доверять. - Дело не в склерозе. Просто со мной случилась такая переделка, что я до сих пор ничего не пойму. - Переделка? Что, всё же подействовал мой подарок? - Подарок? - Ага. Амулет от вождя из подземного перехода, обладающий волшебством. Ах, вот как? А Маша-то диву давалась, почему с ней творятся такие чудеса! Заглянув в висящее на стене зеркало, она провела рукой по кулону. Быть может, и в самом деле всё - из-за него? - Юр, он, кажется, и в самом деле волшебный. - Ха! А ты сомневалась? Я же тебе говорил! - Да, но... ты бы знал, где я побывала. А главное, с кем! - Об этом ты мне расскажешь, когда вернёшься. А сейчас я поведаю, с кем ты можешь провести самый лучший день в своей жизни. Если, конечно, повезёт. - Ты - о Марсах? О том, что они объявили в нашем городе конкурс? - О-у! - Юрий опять удивился, на этот раз - больше, отчего красноречивая пауза повисла на том конце. - А ты уже это знаешь? Меня кто-то опередил? Маша вновь улыбнулась. Глупый Юрка! Знал бы он, как на самом деле всё было! - Можно и так сказать. И я даже знаю, что ты звонишь, чтобы сбросить мне ссылку сайта, на который следует присылать на конкурс вопросы. Так ведь? - Маш, ты меня пугаешь. Ты что, провидица? - В какой-то степени - да. И я точно знаю, что выиграю этот конкурс и встреча с Марсами полностью изменит меня. - Вау! Мне хочется тебе верить! - Тогда сбрось мне ссылку - и скоро убедишься. - О'кей. Я перешлю её SMS-кой. - Ладно. Маша спрятала телефон и ещё раз скользнула ладонью по кулону. Неужели именно из-за него всё это произошло? И произошло ли на самом деле? Или было лишь в её воображении - чувствительном и очень живом? "Хозяин амулета изведает на себе силу волшебства и поймёт важные истины", - всплыло в её памяти. Что ж, в этом плане всё так и случилось: Маша окунулась в круговерть загадочных мистификаций и осознала достоверность взрослой жизни. И пусть переосмыслить всё ей ещё предстояло, но одно она знала точно: больше никакого волшебства! Пусть всё идёт своим ходом! И случается так, как ему и надлежит! Не раздумывая, Маша решительно сдёрнула с шеи кулон и отбросила на подоконник. Вот так! В кармане снова ожил мобильный, коротким сигналом известив о поступлении нового сообщения, и, достав его, Маша взглянула на дисплей. Электронный адрес сайта, на который Марсы принимали вопросы. Маленький ключик, способный отпереть дверь к мечте. Единственная возможность вновь увидеться с Шенном и наконец сделать реальностью встречу, которую он так отчаянно ждал. Что же Маше написать ему? О чём спросить? "Спроси о том, что затронет сердце", -всплыли в памяти слова женщины-техработницы. И Маша встрепенулась. Техничка! А её-то как раз послали за мелом! Сорвавшись с места, она опрометью бросилась вниз и, за минуту преодолев длинный коридор, буквально ворвалась в кабинет техработника. Однако голубоглазой женщины в нём не оказалось, а вместо неё на диванчике с чашкой в руках мирно восседала привычная глазу Лидия Андреевна. - Маша? - едва не поперхнулась она. - Ты ко мне? - Да... я... Меня послали за мелом. - Возьми вон там, в коробке. Маша послушно ступила внутрь, непонимающе поглядывая на техничку, с завидным энтузиазмом таращившуюся в маленький переносной телевизор, стоявший на столе. Она всё никак не могла понять, не играют ли глаза с ней злую шутку, и старалась отыскать в пышногрудой работнице хоть какую-то схожесть с загадочной незнакомкой. Ощутив на себе этот взгляд, Лидия Андреевна оглянулась. - Маш, что-то ещё? - А... где женщина? - Какая женщина? - Симпатичная такая. Русоволосая с голубыми глазами. Которая была здесь в прошлый раз. - Ты что-то путаешь, девочка. У нас не работает такая. Да как же так? Что за бред? - Ну, как же? Я же видела её здесь. И мы общались. И она давала мне мел. И даже... В это время на экране телевизора как раз сменился кадр, и, обратив на него внимание, Маша вдруг встрепенулась: - Ой! Вот она! - Где? - Лилия Андреевна недоуменно похлопала глазами. - Да вот же! В телевизоре! Техничка вперила в него взгляд и с минуту молча изучала. А на нём молодая женщина вела репортаж. Причём, так лихо, что Мария даже распахнула рот, ловя каждое слово. Тот самый приятный голос, превосходная дикция, мягкие манеры. Знакомая фигура, деловой костюм, волосы собраны во "французскую ракушку". И глаза в половину лица - добрые, большие, голубые. Такие знакомые, такие родные. Нет, Маша не могла ошибиться: это действительно она! - Ты хочешь сказать, что вот эта красотка работала у нас техничкой? - в голосе Лидии Андреевны послышалось сомнение, в своём ли Маша уме. - Не знаю, работала ли, но она была здесь. Это точно. - Когда? Маша даже рот раскрыла, да так и застыла на месте. А действительно когда? Сегодня? Двадцать лет назад? Вряд ли она могла сказать такое без страха быть отправленной в психушку. Тем более, что сама не знала, было ли это наяву. Поэтому она уклончиво проронила: - В прошлый мой приход. - Ты что-то путаешь, девочка. Она не могла быть здесь ни в прошлый приход, ни в этот. Это признанная тележурналистка, ведущая программу "Известные иностранцы". И её выпуски всегда захватывающе интересны. - Тележурналистка? - теперь удивлять пришёл черёд Маши. - Ну да. Я слышала, что она, ещё учась в школе, как-то взяла интервью у зарубежных рок-музыкантов. С этого её карьера и началась. Так что никакая она не техничка. Да это и по ней видать. Маша вновь прикипела к экрану, не в силах избавиться от неясного чувства, назойливо вторгающегося в пытливый разум. Так значит, эта женщина - журналист? Вот почему ещё при первой встрече Мария обратила внимание на её способность легко выражать свои мысли, на изысканные манеры, на развитой интеллект. И даже в киевском парке, когда она предстала намного старше, Маша говорила с ней на равных, понимая всё с полуслова и думая на один манер. Так кто же эта женщина? Откуда она всё знала о Маше - даже больше, чем она сама? Кого она ей напоминает? И почему она чувствовала себя с ней так легко и свободно? Отзвук какого-то воспоминания пронёсся в мозгу Марии, и неугомонная память неожиданно выдала фразу, произнесённую когда-то Шенном: "Тебе ни с кем не будет так комфортно, как с собой". И Маша вздрогнула от внезапной догадки. Так это же...! Это...! - А..., - недоверчивый разум всё ещё хотел во всём убедиться. - Вы сказали, что она известна. А как её имя? - О! - на миг застыла техничка, оттопырив губы. - Настоящего имени я не знаю. Но у неё очень красивый псевдоним: Мэри Синичка. Волна прозрения окончательно захлестнула Марию - так настойчиво и беспощадно, что на какой-то миг она испытала парализующую беспомощность и поражённо таращилась на экран. И, словно почувствовав это, женщина по ту сторону объектива посмотрела ей прямо в глаза, провела рукой по голубому шарфику, красующемуся на шее и, слегка улыбнувшись, чуть заметно подмигнула. И Маша напрочь задохнулась. Стараясь удержать в груди вырывающееся сердце, вылетела в коридор, бросилась к зеркалу у входа. Те же глаза, те же волосы, те же губы, тот же овал лица... Господи, так не бывает! Как же Маша раньше не догадалась? Как же она сразу не сообразила, что ей удалось повстречаться со своей судьбой? И она явилась к ней из более старшего возраста, чтобы уберечь от возможных ошибок, защитить от пустых иллюзий и дать возможность сделать правильный выбор. Именно сегодня. Потому, что будущее, ожидающее Машу, строилось ею уже сейчас. Какой-то топот за спиной вторгся в её раздумия. Маша слегка оглянулась и заметила того самого третьеклассника, который когда-то вгрызался в пирожное во время урока. Сейчас он был без лакомства, зато, несясь со всех ног к входным дверям, размахивал Машиным кулоном, хвастаясь спешащим за ним друзьям: - Смотрите, чё я нашёл! - Дай! Дай посмотреть! - Не-е! Это моё-о! Дёрнулась ручка, скрипнула дверь - и оживлённая суматоха перенеслась во двор, растворившись на ступенях крыльца. А Маша продолжала стоять, всё ещё не в силах пошевелиться и еле вдыхая от сдавливающей грудь тесноты. Чьё-то прикосновение к плечу вывело её из транса. Вздрогнув от неожиданности, она повернулась и увидела Ковалёва. - Я напугал тебя? Прости, - его взгляд, скользнувший по её лицу вдруг встревожился и напрягся. - Маш, ты что, плачешь? - и, протянув руку, он смахнул с её щеки катящуюся слезинку. - Нет, я... Просто у меня сегодня невероятный день. - Да, день твоего рождения. Я знаю, - он выудил из-за борта пиджака маленький букетик фрезий и протянул его Маше. - Поздравляю! Этот милый жест сделал своё дело, и слёзы из глаз хлынули с удвоенной силой. - Эй, ну, ты чего? - Анатолий мягко её приобнял. - Неужели я тебя этим обидел? Глупый! Глупый Толик! Знал бы он, что и как! - Нет. Просто я думала, что о моём маленьком празднике никто не знает. - Я знаю. И постоянно о нём помню. Вот только не решаюсь сказать. Подняв голову, Маша взглянула на него снизу вверх. Проникновенные глаза - тёмные и загадочные, как у Шенна. В них так же мягко отражалась теплота. И в памяти Маши воскресли слова, обронённые Ковалёвым в останкинском телецентре: "Если бы я говорил о своих чувствах, возможно, все было бы иначе". Ну, что же, сейчас у неё был шанс всё изменить. - А зря, - произнесла она серьёзно. - Всегда говори то, что чувствуешь, Толя. Ведь люди не телепаты и не умеют читать чужих мыслей. А недосказанности затем разрушают судьбы и разбивают сердца. Ты же не хочешь, чтобы с тобой так случилось? Взгляд карих глаз до самих пят пронизал Марию, и от неё не ускользнула пронёсшаяся в них удивлённая заинтересованность. Похоже, Анатолий не думал, что она так считала, и такое её мнение пришлось ему по душе. - Нет, ну вы посмотрите на них! - раздалось совсем рядом. - Урок в самом разгаре, а они тут любезничают! Маша с Анатолием оглянулись. У лестницы стоял Барсуков и, опираясь о стену, наблюдал за ними с заметным ехидством на лице. - Барсук, какого дьявола тебе нужно? - Машин голос прозвучал довольно резко. - Как это "какого"? Меня за тобой послали, Синица. Тебя ведь невозможно дождаться. Ни тебя, ни мела. - Забирай мел и проваливай! Я сейчас приду. - Ну, ничего себе! - возмутился тот, подходя ближе. - Мне, значит, мел таскай, а она здесь шашни крутит! Так что ли? - Эй, недоумок! - строго отреагировал Толик. - Подбирай выражения! Всё-таки с дамой говоришь! - Ха! - из глаз Барсукова так и зыркнуло глупое ехидство. - Тоже мне, нашёл даму! Это же Синица. Глупая клуша, которая примет за счастье, даже если я её обозву. - Только попробуй, мерзавец! И будешь иметь дело со мной! - Не веришь? А ты сам у неё спроси, по ком она без конца вздыхает, по ком замирает, чьих поцелуев жаждет больше всего. - Ах, ты, скотина! Ковалёв уже дёрнулся в сторону Барсукова, как вдруг ладонь Маши остановила его. - Погоди, Толя. Есть на свете второстепенные вещи, расходоваться на которые просто не стоит. Они абсолютно ничего не значат, а вот проблем могут придать. Поэтому лучше избегать их, - Маша перевела глаза на Барсукова и необычайно мудро улыбнулась. - Не тешь себя иллюзиями, Барсук. Я не мечтаю о твоих поцелуях. Ведь поцелуй - это проявление возвышенных чувств, а ты на них не способен. Это привилегия настоящих мужчин, коим ты, к сожалению, не являешься. - Чего? - ограниченный умишко Вадима, видимо, не постиг полного смысла этих слов. - Что ты хочешь сказать этим? - То, что, если я и позволю кому-то себя целовать, то это будет человек достойный. - Кто, например? - И Барсуков с насмешкой кивнул на Ковалёва: - Этот хлыщ, что ли? Маша взглянула на Анатолия. Высокий, видный, до чёртиков обаятельный. И умный, что немаловажно. В более старшем возрасте он станет настоящим красавцем, бередящим женские сердца и порождающим по себе томные вздохи. Но всем красавицам мира он предпочтёт лишь её. Потому, что любит. Уже сейчас. Искренне и нежно. Ничего не требуя взамен. Так, как многие мечтают. Неужели судьба сделала такой подарок именно ей? - Это как раз и не хлыщ, дурила, - проронила она, неотрывно глядя в глаза Ковалёву. - Это - именно тот мужчина, о котором я говорю. - Что? - не ожидая такого, тот на минуту опешил. - Можно я тебя поцелую? Его прошибла оторопь, глаза широко распахнулись придавая взгляду поражённый окрас. Но в следующий миг в его глубине полыхнуло жаркое пламя, прокатилось по лабиринтам сознания мощной волной и прорвалось наружу едва уловимой улыбкой. - Нет, - шепнул он чуть слышно. - Лучше - я. - Эй! Вы чего? Упоролись? - уже взволнованно запричитал Барсуков, видя, что Маша не шутит. - Вы... это... Стойте!... Машка!... Ковалёв!... Нет!... Не смей!... Но слушать его никто не собирался. Руки Анатолия обняли Машу - ласково, ненавязчиво, мягко, - властно, но осторожно прижали к себе, и тёплые уста накрыли её губы. Маша сомкнула ресницы и отдалась во власть охватившим её ощущениям - лёгким, волнующим, до тонкости нежным, - и на минуту ей показалось, что это Шеннон целует её. Голова закружилась, по венам покатились горячие потоки, ладони сомкнулись на мужской шее, и, охваченная сладкой негой, Маша ответила на поцелуй. Признав своё поражение, Барсуков раздулся от злобы, ехидная спесь с него слетела, уступая место нездоровой ревности и обиде. И, тяжело дыша, он вылетел во двор. Но Маше не было до него дела: отныне она была свободной, и всё, что касалось Барсукова, абсолютно не трогало её. - Ты сегодня какая-то другая, - шепнул Анатолий, с затаённым волнением затем заглядывая ей в глаза. - Нет. Другой я была всё это время. А сегодня... Сегодня я просто вернулась к себе. - Прости? - ничего не понял тот. - Не важно. Лучше скажи, чем собираешься заняться после школы? - Э-э..., вообще-то, подумываю податься в журналистику. - Здорово! - Правда? - Ещё бы! Я даже возьмусь предсказать тебе на этом поприще успех. И стремительный рост карьеры. - Наибольшим своим успехом я бы назвал сотрудничество с тобой. - Это я тоже тебе обещаю. Мы сможем работать вместе. В студии "Останкино", например. - Где? - тёмные глаза Анатолия округлились, как колёса. - А чего ты удивляешься? В достижении мечты я намерена идти до конца. И на этот раз предать её ничто меня не заставит! Так что ты тоже от неё не отвернись! Задорно улыбнувшись, Маша освободилась из его объятий и взлетела по лестнице вверх. Сердце гулко чеканило ритм, и в такт ему отзывалась пульсация где-то в венах. Странное это было чувство - чувство возвращения к себе. Казалось, она проснулась от длительной спячки, и сейчас в ней, обновлённой, пробуждалась настоящая жизнь. И вместе с ней оживала незнакомая раньше внутренняя сила, решительность в принятии решений, уверенность в поступках. Отныне ошибок она не допустит! Отныне она будет строить свою жизнь сама! Отныне она не позволит собой управлять! Ни одноклассникам, ни Барсукову, ни глупым иллюзиям, что где-то там, в мире взрослых, всё намного лучше и проще. Остановившись у окна, Маша выглянула на улицу. Несмотря на шедший урок, двор был наполнен учениками. Кто-то за кем-то гонялся, норовя вернуть шлепок "квача", кто-то размахивал линейкой, вообразив себя супер-героем, кто-то, поглядывая на здание школы, замышлял разнести её на куски. Тот самый третьеклассник носился с Машиным кулоном, как угорелый, хвастаясь им по всем углам. Его угораздило сделать это перед Барсуковым, и тот церемониться не стал. Отобрал у мальчишки вещицу, повертел в руках, разглядывая, а затем надел на шею. Что ж, на этот раз она попала по адресу. Ведь основополагающие истины этому прохиндею, как никому другому, нужно понять. Чуть поодаль на скамейке восседали две женщины и, окружённые ребятишками, радостно угощали их кексами. Маша улыбнулась, глядя на них. Кексы. Отныне они очень значимы в её жизни. Ведь вечер на подмосковной даче забыть невозможно. Интересно, был ли он в самом деле? Или всё ей лишь показалось? И конкурс, и встреча с Марсами, и тур по России? Скользнув по ремню джинсов, Маша извлекла игрушку-синичку. Но, если даже и так, но нежность и внимание Шенна показаться ей точно уж не могли! И он также должен их помнить! Достав телефон, она заскользила пальцами по кнопкам. На дисплее заплясали буквы, которые, связываясь в слова, составили коротенький текст с большим смыслом: "Дорогой Шеннон! Я знаю, что твоя жизнь суматошна и энергична и что среди бесконечных поездок и шумных концертов тебе редко удаётся побыть самим собой. Но среди этой круговерти должно найтись место для тихого спокойного вечерка, украшенного задушевной беседой, насыщенного ароматом кофе и наполненного вкусом свежеиспечённых кексов с банановым кремом. И я очень хочу пригласить тебя на него. Что ты мне ответишь?" Нажав кнопку "отправить", Маша вздохнула и тут же подумала о том, что ответа не дождётся. Ведь Шеннон всегда корил себя именно за то, что так и не ответил. Вот если только... Если только он действительно всё помнит. Ведь тогда у него будет возможность всё изменить. Маша спрятала телефон и снова выглянула на улицу. Женщины уже раздали все кексы из маленькой корзинки, и весёлая ребятня с аппетитом их уминала. И по их довольным рожицам можно было без труда догадаться, что это лакомство вызывало неподдельный восторг. Женщины были довольны тоже. Сидя вполоборота к Маше, они улыбались. А затем одна из них поднялась, повернулась к окну - и Маша оторопела. Это была та самая женщина-техничка, подарившая волшебный мелок! Та самая, которую сегодня искала Мария! Та самая, которую она видела на экране телевизора! Маша прикипела к окну, во все глаза пялясь на знакомую незнакомку, а с лавочки поднялась и другая женщина - та, что повстречалась у Аскольдовой могилы - и тоже повернулась к окну. Две женщины, похожие, как две капли. И третьей каплей была она, Маша. Даже голубые шарфики были идентичны. Различие составлял только возраст. И мудрость, горевшая в глазах каждой. Сердце отчего забилось быстрее, на глаза опять навернулись нежданные слёзы. Наверное, именно так и бывает, когда встречаешь свою судьбу и видишь, какой станешь в будущем. А женщины посмотрели на неё - тепло, ласково, нежно - и, подняв руки, почти одновременно ей помахали. И Маша машинально ответила им. - Кого ты там увидела? - неожиданно коснулось уха, и, бросив взгляд за спину, она заметила Волкову, ступившую в коридор. - Кого-то очень дорогого, - шепнула в ответ. - Дорогого? Но Вадима там нет: он давно зашёл в корпус. - А я не о нём говорю. У меня есть люди намного дороже. - Чего? - удивилась Елена. - Мне вот Барсуков тоже что-то талдычил, что ты, дескать, бросила его. Это правда? - Не совсем. Невозможно бросить того, кто никогда твоим-то и не был. Но верно то, что он больше не интересует меня. - Как так? Ты же была к нему неравнодушна. - Вам просто хотелось в это верить, вот вы и видели только это. Я же им всего лишь интересовалась. Как человеком. Но я его изучила. И он не понравился мне. - Как это? - на лице Волковой проступило глуповатое выражение, которое Маша почему-то не замечала раньше. - Что это значит? - Не важно. - Нет, ну, Маш, ну, ты что? Расскажи мне всё. Мы же подруги. - Для тебя мы лишь одноклассницы. Имей смелость признать это. А так, как друг - это значительно больше, то отныне тебя нет в списке моих друзей. - Что? - густо покраснела Елена, хотя всё ещё не хотела отступать. - Что ты имеешь в виду? - Что сегодня многое изменилось. И теперь всё будет по-другому. К примеру, я пересматриваю своё окружение, наполняя его более преданными и надёжными людьми. Елена покраснела ещё больше и, как-то виновато опустив голову, произнесла: - Ты всё знаешь, да? Обо мне и Вадиме. Тебе кто-то донёс? - Нет. Просто я не слепая. А кроме того, нет на свете ничего тайного, что не стало бы явным. - Но... он мне нравится. - Удачи! Хотя видит Бог, лучше бы тебе от него отстать. - В тебе говорит ревность. - Нет, - Мария даже улыбнулась. - Во мне говорит женская солидарность. Но ты в праве думать как захочешь. Вид у Маши был серьёзный, в глазах горела уверенность в правильности поступков, подкрашенная незнакомым ранее хладнокровием. Это было что-то новое для неё - принимать решения так решительно и рационально. И оказалось неожиданным и для Волковой - настолько, что, видя эту несгибаемость, она не сомневалась в твёрдости подруги. И потому не стала ни спорить, ни продолжать разговор, а молча скрылась за дверью класса, оставив Машу одну. И в этот момент короткий сигнал телефона оповестил её о пришедшем письме на электронный адрес. И её сознание мгновенно встрепенулось, а сердце опять замутузило барабанную дробь. Кто это мог быть в такую минуту? Разве только...? Несколько нехитрых манипуляций, парочка переходов по ссылкам - и Маше стало трудно дышать. Кровь в жилах застыла, по венам разлился терпкий холод, и сквозь проступающую в глазах рябь она прочла на экране ответ Шенна: "Привет, Синичка!" Два слова. Каких-то два коротеньких слова! А для Маши - будто весь мир! И как много они ей сказали! О том, что Шеннон её узнал. О том, что он о ней помнил. О том, что всё пережитое было не напрасно и он был готов исправить ошибки. О том, что она сделала правильный выбор и он его одобрял. О том, что теперь их долгожданная встреча, наконец, состоится. И кто знает, как распорядится судьба. Ведь теперь-то всё будет совершенно иначе. Оторвавшись от дисплея, Маша вновь бросила взгляд за окно. Однако женщин во дворе уже не было. Только весёлая ребятня восседала на скамье, доедая кексы. И где-то на задворках подсознания у Маши пронеслась мысль, что так и должно было случиться. Ведь отныне она творила свою судьбу сама. Своими руками. Одна из которых сжимала телефон, знаменуя долгожданную встречу с Шенном, а другая - игрушку-синичку, символ её будущего, в котором она - известный тележурналист. И впереди у неё - целая жизнь. - Теперь всё будет по-другому! - шепнула она, прижимая к груди эти ценности. - Теперь всё будет именно так, как и должно было быть!