Привет, Синичка!

На следующее утро Маша открыла глаза, когда у неё на щеке надёжно обосновался яркий луч солнца. Слегка прищурившись, вздохнула и, повернувшись на спину, обвела комнату взглядом. Спокойное утро дарило ощущение торжества, однако на сердце у Маши царили потёмки. И, лёжа в постели, она впервые поняла, что ощущение счастья не зависит ни от даты в календаре, ни от чарующих красок дня, а лишь от внутреннего равновесия человека. Приподнявшись на локтях, Мария повертелась по сторонам. В кровати, как и в комнате в целом, она была одна. Только смятая подушка рядом да красовавшаяся на ней маленькая записка свидетельствовали о том, что ночью Шеннон был рядом. Взяв её в руки, Маша развернула листок и пробежала глазами по строчкам: "Отправились на саундчек. А ты отдыхай. Набирайся сил для завтрашнего концерта. Если что-то случится, звони. Я тотчас всё брошу и приеду. Шеннон. Маша откинулась на подушки и прикрыла глаза. Как это, чёрт возьми, мило! Звони... Я приеду.... Всё же как важно чувствовать и знать, что кто-то волнуется о тебе, кому-то ты небезразлична, кого-то твоя боль тоже тревожит и тяготит. Какой это поистине неоценимый клад иметь того, кто по первому же зову бросится на помощь! Эх, Шеннон, Шеннон! Если бы тогда, много лет назад, в ту роковую минуту ты был рядом, всё бы иначе произошло! Где-то на тумбочке проснулся телефон, вторгаясь электронной мелодией в эти раздумья, и, потянувшись к нему, Маша взглянула на дисплей. Барсук. Снова? Ну, что он за человек? Она же просила его не трезвонить! Почему он так властно себя с ней ведёт, если всё, что могло связывать их, давно безвозвратно погибло? Всё ещё не может поверить, что не нужен ей? Не хочет с этим смириться? Маша решительно нажала на кнопку отбоя. Ему придётся это принять! Насильно ведь мил не будешь. Она отбросила телефон и, выскользнув из постели, шмыгнула в ванную. Утренний душ дарил живительное тепло, водные струйки мягко катились по телу, расслабляюще действуя на нервы, и после такой процедуры Маше стало легче. Вернувшись в комнату, она обнаружила, что оставленный телефон снова обиженно пыхтит в подушку, а его светящийся дисплей красноречиво выдаёт имя мамы. - Я слушаю, мам! - Маша? Ну, наконец-то! Не знаю, в какой ты находишься дыре, но связь в ней никуда не годится! Вчера я весь вечер набирала тебя, но... Легче уж так докричаться! - Самое интересное, что эта дыра - в нескольких километрах от столицы. - Да уж. Ну, да ладно. Как ты там, Маш? Я видела по телевизору тебя и ребят. Ты была бесподобна. Но твой вчерашний звонок встревожил меня. Что там у тебя происходит? - Ничего, мама. Всё хорошо. Правда. Теперь ужё всё в порядке. Господи, что она несёт? Порядком тут и не пахнет! Но стоит ли маму этим грузить? Тем более, что всё уже в прошлом и изменить ничего невозможно. - Маш, вчера ты что-то говорила, но я не поняла. Ты что, ждешь ребёнка? От кареглазого красавца? Бог мой, неужели у меня наконец появятся внуки? Что? У Маши даже вырвалась улыбка в ответ. Ничего себе поворотик! - О, мама, ну и воображение у тебя! Пожалуйста, не фантазируй! Я не говорила, что беременна сейчас. Я спрашивала, было ли это в прошлом. - Это когда ты училась? На последнем курсе? - Да. И я уже поняла, что это действительно было так. - Так-то оно так, да только не совсем было. - Что?! - Машу словно огрели по голове. - О чём ты говоришь, мама?! - О том, что беременной ты тогда так и не была. Внезапная оторопь прошибла Машу насквозь. Ей показалось, что мобильный играет с ней какую-то лихую шутку, отчего она даже посмотрела на его монитор. Но он не подмигивал, не показывал язык, не ухмылялся с лукавым коварством. И она опять поднесла его к уху. - Как это не была?! - Да очень просто: ты лишь подозревала беременность - гормональный сбой на почве стрессового переутомления и плохое самочувствие дали повод так думать. Но твои подозрения не оправдались. Что?!! Маша даже вскочила на ноги. Её истерзанный за последние сутки мозг ещё не осознал услышанную новость до конца, но уже успел поразиться, вызывая бессознательные реакции тела. И Маше внезапно не хватило воздуха, дыхание остановилось, и сердце непонимающе замерло на миг. Ей это не мерещится?! Может ли это быть правдой?! - Мамочка, что ты говоришь?! Повтори!!! - Маш, ты меня плохо слышишь? Нет, это не связь а настоящая пытка! Мало того, что невозможно дозвониться, так ещё и не удаётся как следует поговорить! - Нет-нет, я прекрасно слышу тебя! Просто... не могу поверить! - Почему? Я сказала что-то не то? - Нет. Ты сказала именно то, что надо. Но... Ты уверена, что всё было именно так? - Уверена ли я? Ты меня удивляешь, дочка! А кто в то время был свидетелем всех твоих необдуманных поступков? Кто без конца журил тебя за них? Кто, наконец, утирал тебе слёзы раскаяния, когда ты поняла, что бросила учёбу напрасно? - Я сделала это с подачи Барсукова? Прежде, чем ответить, мама помолчала минуту, по чему Маша догадалась, что разговор на эту тему давался ей нелегко. - Да, - шепнула она затем чуть слышно. - С чьей же ещё? Теперь замолчала Мария, опустив голову и закрыв глаза. Похоже, в своё время она наделала много ошибок, которые повлияли не только на неё, но также и на тех, кто искренне её любил. Но как бы там ни было, а такого греха как убийство ребёнка не было в её арсенале. И после всего, что Маше пришлось пережить, это казалось ей настоящей удачей, тем маленьким чудом, о котором вчера говорил Шеннон. - Мамочка, - выдохнула она облегчённо, - если б ты знала, как здорово, что я не ждала ребёнка от Барсукова! - О, да, понимаю тебя! Этот Барсуков - настоящий огрызок. И я всегда тебе это говорила, но ты и ухом не вела. А между тем за тобой такие парни упадали! Толик Ковалёв, к примеру. Толик? Маша даже слегка улыбнулась. Мама у неё что, телепат? - Я помню. Кстати, я виделась с ним вчера. - Виделась? - Да. В "Останкино", где он работает. И он теперь такой... солидный и красивый. - Он всегда был таким, дочка. Да только ты не замечала. Не замечала никого и ничего из-за Барсука-проходимца. И пока ты гонялась за ним, вся жизнь прошла мимо тебя. - Я знаю, мама. Теперь знаю. Но, как сказал один разумный человек, пока мы живы, мы можем всё изменить. - Что? - даже удивилась мама. - Хм, это действительно разумно! Уж не собираешься ли ты так и поступить? - Вполне возможно. Я ещё не определилась, что предпринять, но одно знаю точно: отныне я никому не позволю играть с собой. - О! - притихший мамин голос посвидетельствовал о том, что она такого не ожидала. - Это что-то новенькое! Раньше ты никогда не думала так. Я начинаю верить, что теперь всё действительно будет по-другому. - Даже не сомневайся. В жизни каждого человека происходит период осознания ошибок. Вот и у меня он наступил. - Это кареглазый шатен стал тому причиной? Я расцелую его, если так! Маша не удержалась и зашлась от смеха - весело, искренне, от души. Почему-то от этих слов мамы, высказанных полушутливым тоном, веяло сладостным спокойствием и уютным теплом. - Думаю, он не поймёт, если ты сделаешь это, - заметила она в той же манере. - А и правда! Тогда знаешь что? Расцелуй его сама! - Ма-ама! - протянула Маша с ироничным укором. - А что? Он парень видный, и, думаю, твои поцелуи будут ему куда приятнее моих. Всё ещё улыбаясь, Маша прикрыла глаза ладонью. Вот такая у неё мама - добрая, чуткая, юморная. Любящая, поддерживающая, готовая помочь. А ведь когда-то, ещё будучи подростком, Маша по глупости считала, что она даже понять её не способна. Да и могла ли она считать по-другому, если все Машины идеи тогда неизменно вызывали у неё критику, а поступки - осуждение? Только сейчас, став уже взрослой, Мария отчётливо уяснила, что это были вовсе не критика и осуждение, а предостережения из желания защитить и помочь. Ведь у мамы был намного больший опыт, и на тот момент, когда Маша только вступала во взрослую жизнь, она уже знала реальность и хотела оградить дочь от её горьких ударов. О, если бы Маша тогда вняла этим советам! Насколько бы легче оказалась её жизнь! - Мамочка, - шепнула она еле слышно, - спасибо тебе. Спасибо за всё! Прости, что я была бестолковой и не видела, что ты - самый искренний мой друг. Немая пауза на том конце сказала Маше о многом: о том, что собеседница явно не ожидала такого, о том, что услышанное оказалось для неё лёгким шоком, о том что, возможно, тронуло до глубины души. И прозвучавший затем ответ, высказанный очень тихим тоном, только подтвердил эти догадки: - Вижу, ты и вправду повзрослела, дочка. Надеюсь, обретённое здравомыслие отныне защитит тебя от бед. - У тебя это получится куда лучше. Ты же не оставишь меня и впредь без твоих разумных советов? - Нет, конечно. Вести своё дитя по жизни, пока хватает сил, пока дышишь - это тайная материнская миссия, в которой никогда не бывает выходных. И ты всегда можешь ко мне обратиться... До свидания, Маша! Береги себя! - Спасибо, мама. Маша отключилась и, отложив телефон, глубоко вздохнула. Всё-таки странно устроена жизнь: проблемы подкидывает в молодом возрасте, а понимание, как правильно их решить, - намного позже. Интересно, почему? Из желания научить человека определять жизнеутверждающие ценности? Расставлять приоритеты? Отделять главное от второстепенного? Выявлять искренних и надёжных друзей, на которых можно опереться? Прочувствовать важность и силу поддержки, пусть даже только словесной? А ведь она, эта поддержка, очень важна. Маша не придавала ей значения раньше, а вот теперь ей пришлось испытать на себе её силу. Когда прошлое негаданно-нежданно свалилось на неё, словно ком снега, рухнули самые стойкие ориентиры. Безжалостно. В один миг. И, ощутив себя неуверенно-беззащитной, как в невесомости, Маша опиралась лишь на поддержку. Благо, она у неё была. В лице Марсов. И Шенна. А что было бы, если бы на тот момент рядом никого не оказалось? Отчаяние просто убило бы её! Поднявшись с кровати, Маша подошла к окну и, распахнув створки, выглянула на улицу. Яркое солнце золотило простор, растущие во дворе деревья, казалось, нежились на нём, подставляя свои ветви-руки благодатному теплу. В воздухе всё ещё пахло сыростью, однако с каждым днём её отголоски становились всё менее заметны. Какое прекрасное утро! Утро, когда произошло маленькое чудо, о котором вчера заикался Шеннон. Всё-таки он был прав: иногда надо позволять жизни разруливать ситуацию самой. Подкидывая испытания, она порой сама же предоставляет и выход. И Шенн, очевидно, по личному опыту знает это. Маша ощутила, как после свалившейся с плеч огромной тяжести её наполняет невероятное облегчение, и желание снова стать беззаботной, как в детстве, проняло её до костей. Подойдя к шкафу и распахнув дверцы, она заинтересовано заскользила глазами по одежде, выискивая одеяние, соответствующее настроению. Давешняя школьная блузка, которую она очень любила, оказалась весьма подходящей, и, стянув халат, Маша быстро в неё облеклась. Какой-то сложенный лист выпал из нагрудного кармана, и, развернув его, она замерла на миг: это был рецепт кексов с банановым кремом, подаренный когда-то загадочной незнакомкой. "Он тебе ещё пригодится", - всплыло в её памяти - и на лице ожила тёплая улыбка. Кажется, сегодня именно этот случай и есть! Снова схватив телефон, она резво пробежалась по кнопкам, отметив, как затем на том конце довольно быстро сняли трубку. - Алло? Шеннон? - Мэри? Что-то случилось? - Нет-нет, всё хорошо! - Правда? - настороженность в его голосе сменилась надеждой, сквозь которую всё ещё просачивались нотки недоверия. - Да. Я в полном порядке. - Ну, слава Богу! - его волнение, подобно ветру, приостановилось и стало стихать. - А то я испугался, увидев на дисплее твоё имя. - Не стоит так волноваться. Я звоню, чтобы просто пригласить вас на ужин. - Чего? - вот теперь он искренне удивился, явно не ожидая такого. - У меня тут неожиданно возникла идея создать уютную домашнюю обстановку, в которой мы могли бы провести сегодняшний вечер. Все вместе. За дружеской беседой и чашечкой ароматного кофе. - Очень заманчиво, Синичка. И я от такого не откажусь. А вот ребята расстроятся, что не смогут прийти. - Не смогут? Почему? - Томо куда-то пригласили друзья, и он уже удрал, как заяц, а у Джареда на радио - вечерний эфир. Так что они отпадают. Ты не будешь против, если я приду сам? - Отлично! - даже засмеялась Мария. - Чем меньше за столом едоков-конкурентов, тем больше вкусняшек достанется нам. - Точно! Тогда я тем более их с собой не возьму. Я освобожусь часиков к семи и приеду. - Хорошо. Буду ждать. Она отложила трубку и вновь поднесла к лицу рецепт. Женщина-техничка утверждала, что по нему возможно сотворить настоящее чудо. Что ж, именно это Маше и надо. Ведь сегодня, похоже, день маленьких чудес. Ещё никогда она не готовила ужин с таким волнением. Ещё никогда не боялась сделать что-то не так и тем самым всё испортить. Однако приподнятое настроение придавало уверенности и силы, и вскоре она поняла, что волновалась напрасно. В обещанное время приехал Шенн и, войдя в дом, не без удовольствия повёл носом. - Вот это запах! - добрался до кухни он. - Чудные ароматы! Язык глотать сразу или отложить на потом? - Лучше повременить, - улыбнулась Мария. - Чтобы хотя бы запить его кофе. - А лучше - вином. У нас осталась в холодильнике бутылка, - он заинтересовано оглядел Машу и, слегка приобняв, легонько щёлкнул по носу. - Сегодня ты выглядишь лучше. - Да. Сегодня я узнала... Ах, Шенн, оказывается, я не совершала той глупости, о которой говорила. - Правда? - он даже повёл бровью. - Да. И, знаешь... это такое облегчение! - Вот что значит вовремя выпитый бокал вина! - игриво улыбнулся он. - О, да! Оно творит настоящие чудеса. - Тогда тем более нужно его уничтожить. - В таком случае прошу к столу. У меня уже всё готово. А затем они ужинали при свечах, и негромкие звуки музыки, звучавшие со стереосистемы, ненавязчиво вплетались в их разговор. Шеннон рассказывал о прошедшем дне, вовлекал в разговор Машу, шутил и смеялся. Но когда она подала десерт, вдруг стал неподдельно серьёзным, как если бы припомнил то, что давно бередило его разум. - Что это? - вскинул он настороженный взгляд на поднос в руках у Маши. - Выпечка, - поставила его на стол она. - Мои пресловутые кексы. - Я вижу. Но... Неужели ты сама печёшь их? - Угу. Я давно делаю это. Ещё со школы. Правда, такие, как эти, я ещё не готовила никогда. Сегодня я испекла их впервые. - Они особенные? - Конечно. Потому что приготовленные с особой любовью. Весело улыбнувшись, Шеннон стащил с подноса один из них, поднёс к губам, откусил. Медленно пожевал, неотрывно глядя на Машу, и по мере того, как восприятие всё больше реагировало на вкус, его лицо опять становилось всё более серьёзным. - О, Шеннон, неужели не вкусно? - ничего не понимая, озадаченно проронила Маша. - Или я сделала что-то не так? Он лишь молча покачал головой, впиваясь в неё многозначительным взглядом - долгим, изучающим, пронизывающим насквозь, прожигающим до костей и отчётливо поражённым. - Нет. Это просто изумительно! И ты сделала как раз то, что и должна была. Но если бы ты знала, Синичка, что для меня это значит! Что значит? Как значит? Почему значит? О чём он? Совершенно сбитая с толку, Маша бросила на него ошарашенный взгляд, а он вдруг поднялся и, подойдя ближе, протянул ей руку. - Потанцуй со мной! Она не посмела отказаться: что-то было в этом моменте - пусть непонятное для Марии, но очень важное для него. И она инстинктивно чувствовала это. К тому же глаза его так загадочно горели, в их тёмной глубине искрились отблески свечей, и она ощутила себя окутанной неведомой тайной силой, похожей на мистификацию. Что происходит? Она как будто не она. Или всё, что её окружает, по меньшей мере, нереально. Однако руки Шенна покоились выше её талии, Маша ощущала их тепло, и это убеждало её, что всё происходит на самом деле. Да и глаза его - тёмные, как тайна, наполненные ласковым теплом и непонятной сожалеющей грустью - неотрывно смотрели ей в глаза. Вот он неспешно наклонился, коснулся щекой её щеки и, словно боясь передумать, тут же накрыл губами её уста. Тёплые потоки побежали по спине Маши вслед за его руками, поднимающимися вверх. Ладони легли ей на плечи, властно, но осторожно прижали к себе; губы дарили пленительную ласку, незримыми импульсами достигавшую души. Крепость, мужественность, недюжинная сила. И вместе с тем - мягкая нежность, так чарующе вплетающаяся в этот тандем... Господи, так Машу ещё не целовали! Она ощутила, что сдаётся, что силы покидают её, превращая в безвольную невесомость с горящим пламенем внутри. И, боясь потеряться в покачнувшемся пространстве, боясь раствориться в нём без остатка, Маша сильнее прижалась к Шенну, обвивая руками его шею. Но он, словно опомнившись, вдруг отстранился, заглянул ей в глаза - обеспокоенно, настороженно, нервно - и, опустив голову, перевёл дыхание. - Прости меня, Мэри! Я не должен этого делать. - Почему, Шенн? - Потому, что я разгадал тебя. Я знаю, кто ты, Синичка. И не хочу, чтобы ты, когда тоже всё поймёшь, возненавидела меня. Он скользнул по её щеке губами - бегло, словно извиняясь - и, будто опасаясь не сдержаться, вышел в открытую дверь. А Маша посмотрела ему вслед с горьким сожалением и явственно осознала, что подкинутые жизненные загадки, которые так любила раньше, впервые не может разгадать.