Привет, Синичка!

-Итак, кто у нас хочет выполнить это задание? -Людмила Михайловна, учительница родного языка, с деловой решительностью склонилась над журналом, выискивая очередную жертву. Класс боязливо притих, что случалось всякий раз, когда начинались подобные пытки. Кое-кто при этом буквально вжался в парту, едва ли не прилипнув к ней носом; кто-то прятался за учебником, поставленным на ребро; кто-то растерянно шарил глазами по классу, заранее продумывая план эвакуации в критический момент. Естественно, идти грудью на амбразуру не хотел никто. И становиться безбашенным камикадзе желанием тоже никто не горел. Это на переменах ученики несказанно гонорились, подличали, скабрезничали и старались возвыситься за счёт унижения других. А в такие минуты с них слетала всякая спесь, заставляя дрожать от страха. Причём, самых ярых смельчаков -больше всех. И инстинкт самосохранения заставлял их прятаться за чужими спинами, искать под столом вчерашний день или ручку, которая якобы упала, или же выискивать козла отпущения, которого без зазрения совести можно было бы отдать на растерзание. Вот и сейчас Барсуков, обычно нахраписто-смелый, выдвинул предположение: -Вон Синица хочет. Маша оторвалась от окна и многозначительно на него посмотрела -с непониманием, претензией, лёгкой обидой и давящим укором. Синица -это она. Вернее, она была Сенецкой, но глупые одноклассники, не упускающие повода придумать кому-либо прозвище, называли её именно так. За годы, проведённые в школе, она к такому обращению привыкла и вовсе не считала его обидным. К тому же в их классе преобладали фамилии животного происхождения: Баранов, Волкова, Барсуков, Гусев... Не класс, а сплошной зоопарк! Но слышать его из уст Вадима ей было не по себе: он нравился ей. Правда, вёл он себя непонятно. Особенно после того, как Маша имела неосторожность признаться ему в своих чувствах. Он напустил на себя важный вид, как если бы стал президентом всемирно известного банка, раздулся от гордости, словно индюк, и высокомерно вздёрнул нос кверху. По отношению к Маше он держался неоднозначно: то принимал заботливый вид, то рассыпался в любезностях, давая понять, что она самое милое создание в классе, то вдруг отворачивался от неё, упорно не замечал и становился холодно-отрешённым, как айсберг. Такие разительные перемены сбивали Машу с толку и заставляли гадать, что же чувствовал к ней Вадим на самом деле. И Лена Волкова, её лучшая подруга, советовала плюнуть на него. Выбросить из головы, вымести из сердца... Да вот только если бы это было возможно. -Она не Синица, а Сенецкая, Барсуков! -отозвалась Людмила Михайловна. -Пора бы уже и запомнить. Чай, не первый год учишься с Машей. А коль уж ты такой умный, тогда иди к доске. -Я?! -удивлённое возмущение захлестнуло Вадима, отчего он даже подскочил. -Ну да. Ты же, как я погляжу, всё знаешь -даже кто чего хочет. Следовательно, разобраться с парочкой предложений тебе не составит труда. -А может, пусть лучше это сделает Машка? -Маша это сделает с закрытыми глазами, я знаю. А вот ты -сомневаюсь. Поэтому марш к доске! Последняя фраза была произнесена довольно категорично, и, поняв, что никакие препирательства не помогут, Барсуков поплёлся на эшафот. Маша отвернулась к окну, у которого сидела, и глубоко вздохнула. Она любила уроки Людмилы Михайловны: литературу и родной язык. Ей нравилось изведывать по книгам новые места, где она никогда не бывала, писать сочинения на различные темы и грамотно излагать свои мысли. В её понимании это было хорошей тренировкой для осуществления ещё одной своей мечты. А Маша мечтала стать тележурналистом -ездить по разным уголкам страны, собирая информацию для интересных репортажей. Правда, мама это пристрастие не одобряла, ссылаясь на то, что такая профессия предусматривала командировки, а для женщины это недопустимо. Возможно, она говорила так потому, что хотела видеть дочь переводчиком, отчего создавала все условия для того, чтобы та учила английский. Маша его учила, однако о профессии переводчика не помышляла. Куда уж лучше журналистика. Или быть ассистентом какой-нибудь известной личности -вот где непреходящий интерес. Хотя, чтобы быть им -Маша отдавала себе в этом отчёт -нужно было иметь немалую смелость. А её порой донимала робость. Она не обладала нахрапистостью нахала, сторонилась развязности и в разговорах с людьми обычно бывала застенчива. И этим отличалась от своих одноклассниц, державшихся, как правило, расхлябанно и вызывающе. Дети -вообще народ жестокий, поэтому всякий, кто хоть как-то отличается от большинства, обязательно становится объектом насмешек. Вот и Маша в какой-то степени попадала в это число. Нет, её не считали изгоем, не называли убогой, не старались унизить и без причины оскорбить, однако не упускали случая перемыть ей косточки за спиной и посмеяться. Что это, мол, за редкое ископаемое, которое в свои-то годы ни по дискотекам не шастает, ни по барам? Которое не пьёт и не курит, а книжки читает? Да ещё и музыку слушает не такую, как все: группу "Thirty Seconds to Mars", к примеру. Безобразие да и только! Но что поделать, внутренние потребности одинаковы не у всех. Равно как и ценности души. Говорят, чем глубже душа, тем больше ценностей в неё вмещалось. Если это так, то души у её однокашников были мелкими, как плошки. Поэтому они интересовались лишь праздной гульбой да увеселительными развлечениями. А Машу никогда это не волновало. Будучи от природы любознательной и пытливой, она находила удовольствие в другом: в шуме дождя за окном, в шёпоте листвы у забора, в тихом разговоре с интересным человеком, в захватывающей книге, попавшей в руки. И, конечно же, в музыке, как и каждая творческая натура. И вот сейчас, когда её физическое тело сидело на опостылевших уроках, внутренняя творческая натура изнывала от жажды насыщения и подпитки и образно умирала от того, что и на сей раз это было недостижимо. Завтра, уже завтра Марсы будут здесь, в её городе. А она их не увидит. Через несколько дней в Центральном Спорткомплексе они дадут грандиозный концерт, и все на нём будут ловить драйв, подпевать, танцевать и заряжаться энергией. А она будет так же уныло выглядывать дома в окно, безнадёжно вздыхать и от нечего делать тыкать воробьям фиги. Как же это несправедливо! Кто бы всё изменил? Чудо? Какое? Обещанное Юркой? Где оно? Прошло уже почти полдня, а ни малейшего намёка на него Маша так и не дождалась. За окном, как и прежде, пробегали по тротуару прохожие, уносясь в самую гущу интересной жизни, а она сидела в стенах класса, в которых всё так же уныло тянулись приевшиеся уроки, и скептически посмеивалась в душе. Ну, где же вы, загаданные перемены? -Маша, ты меня слышишь? Голос Людмилы Михайловны, словно игла, вонзился в разум, отрывая её от раздумий. -Что? -Мне тут сказали, что ты сегодня дежурная. Это так? -А... да. -Тогда будь добра, сходи за мелом. А то Барсуков разошёлся не на шутку: исписал полдоски. Если так пойдёт и дальше, он переместится на пол, а выводить свои каракули будет пальцем. Да пусть пишет хоть носом, лишь бы не мешал! Однако деваться было некуда: Маша действительно дежурила сегодня. И это был ещё один довод в пользу того, что чудес на свете не бывает. Поэтому она поднялась и послушно растворилась за дверью. Кабинет технического работника, у которого обычно хранился мел, находился на первом этаже у самого входа, поэтому Маше предстояло спуститься вниз. Но едва она подошла к лестнице, как до неё долетели высказывания её одноклассниц, любивших просачковать урок, в одном из которых Мария узнала голос Волковой, своей подруги. -Я вот чего-то не пойму, -говорила одна, -а Сенецкая сюда как вписалась? -Ты что, слепая? -удивлялась другая. -Она же втюрилась в Вадима, как лохушка. -Кто? Синица? Эта замухрышка? Да ей собой на огороде только ворон пугать, а не за парнями бегать. -Ну, почему же? -вступилась Елена. -Маша недурна собой. Пусть и не писаная красавица, но и не уродка. -Да, но она странная какая-то, -возразил первый голос. -Отстранённая вся, словно неживая. Не красится, с компанией не тусит, вся в себе всегда, слова лишнего не скажет. -Вот-вот, -снова поддержала другая. -Я ей постоянно твержу: "Изменись. Стань как все". А она -знай своё. -Как же при таком раскладе она надеется заполучить такого красавца, как Вадим? -Да нужна она ему, как щуке ковыль. Ему просто льстит, что он нравится кому-то. А вот кому -это уже дело третье. -Ну, Вадим -парень видный, -вела дальше первая. -Он нравится многим. -Поэтому у Синицы шансов нет. Он просто держит её возле себя, как игрушку. С тем, чтобы поиграть иногда, когда станет скучно. Маша даже воздухом поперхнулась от навалившегося возмущения. Да что эти клуши себе позволяют? Кто дал им право судачить о ней? Как они вообще могли говорить о них с Вадимом? Да к тому же -такое! У неё за спиной! И её лучшая подруга -тоже с ними! Возмущённая и уязвлённая, Маша не стала спускаться, а бросилась дальше по коридору, чтобы, пройдя его, выйти на другое лестничное крыло. Сердце гулко чеканило темп, в горле всё стянуло узлом, и к глазам мокрыми следами подкрадалась обида. Ну, почему всё в жизни так? Раньше, когда она была меньше, всё было по-другому: никто не втягивал её в пересуды, не пытался учить, не указывал, как себя вести и что делать. А сейчас её шпыняли без конца, высмеивали ошибки, во всё толкли носом. Что Маша делает не так? В чём виновата? В том, что ей нравится Вадим? Это преступление? И как эти глупые курицы пронюхали об этом, если этого не знал никто, кроме самого Барсукова? В кармане ожил мобильный, и, достав его, Маша резко нажала на кнопку: -Алло? -Машенция, -голос Юрки так и рассыпал весёлые нотки, -я тут нарыскал тебе ещё один подарок. -Не нужны мне подарки, -сдавленно шепнула она, -ты же знаешь. -О, а что с голосом? Почему он такой невесёлый? Маш, у тебя сегодня особенный день, поэтому ты должна радоваться каждую минуту. -А чему тут радоваться? Школа -днище, в котором учат лишь тому, что мы полный отстой, ничего не стоящий в жизни. Одноклассники -раздражители мозгов, от которых меня невыносимо мутит. А вся школьная жизнь похожа на очень удачный опыт на выносливость. -Что? -Юрий, казалось, удивился. -Почему такие мрачные мысли, сестрёнка? Ты мне это дело брось! Сейчас я перешлю тебе SMS-кой маленький, но большой подарок, от которого ты запрыгаешь до потолка. -Есть только один подарок, способный меня возродить. -Вот он-то как раз с этим и связан. -Чего? -Маша ощутила, как всё её естество против воли встрепенулось. -Связан с чем? -С твоими Марсами, вестимо. Сейчас я перешлю тебе ссылку и, войдя в интернет, ты всё поймёшь. -Нет, подожди! -её сердце застучало быстрее. -Вход в интернет с телефона -дело долгое, а у меня -уроки. Лучше скажи своими словами что там. -Ладно. Здесь говорится, что группа "Thirty Seconds to Mars" перед своим визитом огласила среди поклонников, живущих в нашем городе, конкурс на самый невероятный вопрос. Победитель не только получит возможность бесплатно попасть на концерт, но и проведёт с ними весь день... Я подумал, что тебя это заинтересует. Нет, Юрочка, ты ошибся! Это не просто заинтересовало её, а накрыло такой мощной лавиной, что у Маши сбилось дыхание, потемнело в глазах, а по телу прошлось скопище колючих иголок. -Вот это новость! -выдохнула она. -Как бы я хотела принять участие в этой затее! -Так в чём дело? Тут даётся электронный адрес, по которому можно присылать вопросы, и, если хочешь, я могу это сделать. О чём бы ты хотела их спросить? А действительно, о чём? И кого? Джареда? Шеннона? Томо? Всех вместе? Как создавалась группа? Кому первому в голову пришла подобная мысль? Как хорват вклинился в её состав? Все эти вопросы задавались тысячи раз и, конечно же, давно им приелись. А нужно было спросить что-то из ряда вон, чего ещё не спрашивал никто. Вот только что? -Юр, сейчас я не могу тебе сказать. Мне надо подумать. -О'кей. Думай. Потом позвонишь. Я -всегда на связи. Юрка отключился, и, пряча телефон в карман, Маша выдохнула с лёгкой полуулыбкой: -Грандиозно! Она уже видела себя в окружении музыкантов из "Thirty Seconds to Mars", которые с интересом разглядывали её как выигравшую этот конкурс, и даже ощутила на губах сладкое предвкушение проведённого с ними времени. Это было бы здорово, если бы ей удалось победить! Но для начала нужно было принять в нём участие. А в данную минуту её мысли были от этого так далеки, что ей не удавалось не то что напрячь их, но даже и поймать. За спиной раздались чьи-то шаги, и, оглянувшись, Маша увидела спешащего из буфета третьеклассника, на ходу вгрызавшегося в купленное пирожное. Жующая рожица, радостно горящие глазки, отражение мелкого собственничества на лице. Он едва ли не мурлыкал от удовольствия и всем своим видом безмолвно говорил: "А тебе я не дам! Можешь не пялиться". Маша даже улыбнулась. Как он мог есть в такой момент? И, решительно отвернувшись, она сбежала по лестнице вниз. Техработница была у себя. Обычно её функции выполняла Лидия Андреевна, круглощёкая пышная тётенька средних лет, которую дети хорошо знали. Но сегодня, сейчас, вместо неё в кабинете пребывала стройная молодая женщина, которую Маша никогда не видела раньше. И это показалось ей странным. Приближаясь к подсобке, Маша ощутила нарастающую внутри настороженность, смешанную с неясной подозрительностью. Очень уж эта женщина не походила на техничку: и уложенные в причёску волосы, и минимальный, но очень искусно нанесённый макияж, и лёгкое платье -скромное, но чрезвычайно милое, -поверх которого был наброшен рабочий халат, говорили о том. Сидя на маленьком диванчике, она с завидной ловкостью выделывала спицами узоры из клубка небесных нитей и, когда Маша вошла, вскинула на неё глаза -голубые, чистые, лишённые лицемерия -и приветливо улыбнулась. И что-то знакомое почудилось Маше во всём этом, что-то близкое и родное. -Здравствуйте, -пролепетала она, стараясь отвлечься от подобных мыслей. -Здравствуй, Маша. Откуда эта женщина её знает? Однако выдавать своего удивления Маша не стала. Мало ли откуда. Быть может, эта тётенька работала здесь и раньше, а она просто не замечала. А за долгие месяцы работники школы успевают изучить всех детей. -Мне бы..., -начала было Мария. -Тебя послали за мелом. Я знаю. Маша даже вздрогнула, ощущая, как неясное наваждение, от которого она пыталась отмахнуться, всё же накрывает её с головой. И, не в силах ему противостоять, растерянно похлопала ресницами. -Вы телепат? -Я? -женщина искренне рассмеялась. -Нет, что ты! Я такая же, как все. -Тогда откуда вы знаете, за чем я пришла? -Логическое мышление. Метод исключения. Зачем ещё тебя могли ко мне прислать? Если не за этим, -и она указала на своё рукоделие, -то, стало быть, только за мелом. Она посмотрела на Машу с таким озорством, что они обе рассмеялись. Кем бы эта женщина не была, она, видимо, обладала не только острым умом, но и отменным чувством юмора. От этой мысли Машина настороженность сбавила обороты, внутреннее напряжение стало спадать, и, поддаваясь этому, Маша спросила то, что при других обстоятельствах не посмела бы: -А что вы вяжете? -Одну очень дорогую мне вещь, которую я обязательно тебе покажу, если ты дашь мне минутку: ровно столько нужно мне, чтобы её закончить. -Но..., -растерялась Маша. -Я не знаю. Меня могут хватиться. -Поверь мне, ни для кого твоё пребывание здесь не сыграет большой роли. Это важно лишь для тебя. О чём это она? Смысл этой фразы остался для Маши до конца не понят, но неясное наваждение окутало её сильней. И, видя это, женщина тихо добавила: -Не бойся, твоего отсутствия никто даже не заметит. Так что проходи и садись. И пока ты ждёшь, я угощу тебя кое-чем, что уж точно тебе будет интересно. С этими словами она налила из термоса чай и подсунула Маше кулёк с домашними кексами. -Вы тоже их печёте? -от удивления Маша даже втянула в себя воздух. Откуда эта женщина могла знать, что она тоже любит делать это? -И такие красивые? А у меня они не выходят, как я ни стараюсь. -Мне они тоже долго не удавались. Но кто упорен и целеустремлён, тот непременно добьётся успеха. Да ты бери, не стесняйся. Эти особенные: с банановым кремом внутри. Их я научилась печь совсем недавно. И они не только стали венцом моих усилий, но и подарили мне счастье. А что, так бывает? Интересно, что же в них такого особенного? Маша послушно взяла кекс и осторожно откусила. Ароматный, воздушный, с нежным банановым вкусом, он мягкой ватой таял во рту, оставляя приятное послевкусие. -Это изумительно, -заметила Маша, откусывая новый кусочек. -Нравится? -Очень. -Хочешь, дам рецепт? -Конечно! -и она ещё спрашивала? Это были не просто кексы, а предел кондитерских мечтаний. Незнакомка выудила из сумочки небольшой аккуратно сложенный лист и протянула Маше, проронив при этом вроде бы обычную фразу, которая, однако, показалась Маше не совсем обычной: -Держи. И смотри, не потеряй: он тебе пригодится. Ты ещё будешь мне за него благодарна. -Спасибо. Я вообще выпечку очень люблю, -она спрятала бумагу в нагрудный карман блузки и застегнула на нём замочек. -Вернее, не столько её, сколько сам процесс. Поэтому часто балуюсь им в выходные. -И как результаты? -сидя на диване, женщина быстро вертела спицами. -Мои домашние рады. А вот одноклассницы постоянно твердят, что я занимаюсь полнейшей ерундой. -Одноклассницы? -техничка на миг оторвалась от работы и пристально изучила собеседницу. -Тебе несладко с ними, не так ли? Красивые голубые глаза пронзили Марию насквозь -мягко, серьёзно и вместе с тем скрупулёзно. И она вдруг поймала себя на том, что ей заглянули в самую душу. -Они считают меня белой вороной, -тихонько призналась она. -А сама ты себя кем считаешь? Этот вопрос застал Машу врасплох -никогда прежде она им не задавалась. И, впервые впустив в себя эту мысль, попыталась честно ответить: -Ну... они красивые, а я -нет. -Нет? -Не-а. Женщина задорно улыбнулась и подняла на Машу глаза -бездонные, чистые, украшенные живительным блеском. -Скажи, Маш, а меня ты находишь красивой? Интересный вопрос. Но та с готовностью закивала: -Да. -А почему? -Ну... вы симпатичная. И вся такая ладная. Женщина опять улыбнулась и, поднявшись, протянула Маше руку: -Иди сюда, -и она подвела её к зеркалу. -А теперь посмотри повнимательнее. Что ты видишь? На переднем плане Маша видела себя -худенькую девчушку с немного растерянным и даже чуть испуганным взглядом. А за её спиной стояла стройная особа -привлекательная, уверенная и от этого чрезвычайно эффектная. И было в ней что-то знакомое и близкое. Маша пристальнее к ней пригляделась. Такие же русые волосы, такие же правильные черты лица, такие же большие голубые глаза. Хм, а они, кажется, очень похожи. Но... -Я вижу видную ухоженную женщину и угловатую несуразицу, -проронила она. -Твоя несуразность развеется, подростковая угловатость перейдёт в женственные формы, и из гадкого утёнка ты превратишься в красивого лебедя. Причём совсем скоро. Так что в этом отношении своим одноклассницам ты составишь достойную конкуренцию. -Не думаю. Хотя, даже если и так, в остальном мне до них далековато. -Это в чём же? -Они смелые -ведут себя развязно, крутят шашни с парнями, гуляют направо-налево, а я, в основном, сижу дома. Они современные -одеваются с иголочки, покупают дорогую косметику и даже ездят в другой город, чтобы просто сделать причёску, а я не могу себе это позволить. -И это повод считать себя ниже их? -А вы думаете, легко, когда о тебе без конца судачат, -все, даже близкая подруга? -Быть может, не такая уж она и близкая? Может, нужно лучше к ней присмотреться? Знаешь, друзья проявляют себя именно в мелочах. И потом, Маш, люди чаще всего сплетничают из зависти. Может, одноклассницы просто завидуют тебе? -Да чему мне завидовать? -К примеру, тому, что они пустышки, увлекающиеся лишь гульнёй да разговорами ни о чём, а у тебя богатый внутренний мир, интересующийся книгами, музыкой и даже домашними кексами. Тому, что ты придаёшь значение дружбе и преданности -действительно ценным вещам, -тогда как они погрязли в лицемерии мира подростков. Тому, что на тебя обращают внимание мальчики, наконец. -Чушь! Этому-то они точно завидовать не могут, потому как пользуются куда большим вниманием, чем я, и запросто заполучают любого парня, какого захотят. А я... -А ты? -А я люблю издали, на расстоянии, потому что человек, который нравится мне, в мою сторону не смотрит. -Если ты -о Вадиме, то тебе же лучше, что не смотрит. Он мальчик красивый, но ветреный и недалёкий. И не твоя вина в том, что ему не нужны твои чувства. Просто он до них ещё не дорос. Странно было всё это: и столь откровенная тема разговора, и то, что Маша, застенчивая обычно, ничуть не смущаясь, отвечала на такие вопросы, и то, что эта женщина так уверенно орудовала фактами и именами. -Откуда вы это знаете? -подозрительно покосилась она на техничку. -Так ведь статистика подтверждает, что девочки по своему развитию опережают парней. -Я не о том. Откуда вы знаете обо мне и Вадиме? Она красноречиво заглянула Маше в глаза и многозначительно улыбнулась. -Милая Маша, я многое о тебе знаю. Даже то, что, пока ты симпатизируешь Барсукову, тобой искренне интересуется одиннадцатиклассник Толик Ковалёв. Это тоже было правдой. Ковалёв был весьма заметным парнем: высокий, плечистый, приятный на внешность, довольно не глупый и, к тому же, выходец из приличной семьи. Но при всех своих достоинствах имел большой недостаток: он не нравился Маше. Ей нравился Вадим. -И Толиком интересуются многие девчонки, -вела женщина дальше, -среди которых и твои одноклассницы. -Значит, мне завидуют из-за него? -И не только. Поверь мне, девочка, люди находят для зависти множество причин. Завидуют всем. И уже только потому, что мы разные. Поэтому свои возможности используем не одинаково. А следовательно, результаты трудов у всех разнятся и у кого-то кажутся лучше. Словом, сейчас ты меня поймёшь, но когда станешь старше... -Вот! -и Маша даже отставила на стол чашку. -Мы с вами подошли к самой сути. В этом мире всё для взрослых: понимание, открытые возможности, чувства, успех... Женщина тихонько рассмеялась, а затем бросила на Машу скептический взгляд. -Ты правда веришь в это? -И не просто верю. Я убеждаюсь в этом каждый день. -И ты, походу, хотела бы стать взрослой? -Да. Лет так на двадцать. -Почему ровно настолько? -Потому, что в этом возрасте человек уже достиг чего-то, а значит, стал полностью свободным. -Свободным? -брови собеседницы удивлённо взлетели. -Тебе не хватает свободы? -Ну..., не то, чтобы я была порабощена, но вот на концерт любимой группы меня не пускают. -Ты -о "Thirty Seconds to Mars"? -А вы и её знаете? -глаза Маши расширились, как два блюдца. Нет, всё -таки сейчас происходило что-то невообразимое! -Ещё бы! Это моя любимая группа. А братья Лето -мои добрые друзья. Обалдеть! Это не шутки? Так бывает? Что за мистика с Машей случилась? Ещё никогда ей не встречался человек -тем более взрослый, -который был бы поклонником Марсов. И уж тем более который мог бы похвастать личной дружбой с ними. Может быть, всё услышанное всего лишь игра посекундно усиливающегося загадочного наваждения? -Вы правда знаете их? -Как тебя. -Какие они? Расскажите! -Боюсь, если я стану делать это, нам не хватит целого дня. Скажу лишь, что это очень интересные ребята. Каждый по-своему. И ты ещё убедишься в этом. Как это? Что она имела в виду? Да что же всё это значит? Маша уже открыла было рот, но женщина её опередила: -А сейчас давай посмотрим, что у меня получилось. Она отложила спицы и, поднявшись, развернула связанную вещь, которой оказался небольшой голубой шарфик. Лёгкий, воздушный, с замысловатым ажурным узором и коротенькой бахромой на краях, он был таким нарядным и милым, что у Маши вырвалось: -Какая прелесть! -Ты находишь? -Да. Он очень мил. -Тогда носи на здоровье, -она накинула его Маше на шею. -Но я... -Не спорь. Я вязала его для тебя. Ко дню рождения. Как? Она и это знает? Да откуда же, чёрт возьми? Не позволяя опомниться, женщина взяла Машу за плечи и снова повернула к висящему на стене зеркалу. Небесного цвета шарфик так гармонировал к Машиным глазам, что она невольно улыбнулась. И только сейчас заметила на шее незнакомки выглядывавшее из-под халата такое же творение. А та смотрела с прежней теплотой, в её бездонных глазах светилась красившая её мудрость, и, растворяясь в них, Маша опять подумала о том, что кого-то она ей напоминает. Такого душевно близкого и очень знакомого. Вот только кого? -Кто вы? -вырвалось у неё еле слышно. -Когда-нибудь ты это поймёшь. А пока у меня есть для тебя ещё один подарок. -Нет-нет, не нужно ничего. Я всё равно не смогу его принять. -Этот сможешь. Тебя ведь прислали за мелом? Тогда держи, -она открыла маленькую жестяную коробочку, в которой лежал крохотный мелок. -Не отдавай его никому. Этот кусочек лишь для тебя. Он исполнит любое желание, которое ты им напишешь. Только мой тебе совет: хорошенько подумай, прежде чем сделать это. Маша оторопело таращила глаза, пытаясь понять, говорят ли ей правду или же просто разводят. Мел, умеющий исполнять желания? Мыслимое ли дело? По ком-то плачет психушка. То ли по женщине, то ли по Маше. Однако ещё утром Мария была нормальной. Да и собеседница, серьёзно глядящая на неё, впечатления сумасшедшей не создавала. Тогда что это за галиматья? И стоит ли ей верить? Ну, и денёк! Кажется, всё же повалили чудеса! Как бы от них не шибануться?! -А сейчас тебе пора возвращаться, -заметила женщина тихо, с улыбкой разгадывая по лицу мысли Маши. -И помни всё, что ты услыхала: оно тебе ещё пригодится. Зачем? Маша даже рот раскрыла. Да что, чёрт возьми, происходит? Что за непонятки? Кто эта женщина? Откуда она всё о ней знает? И... так ли уж и всё? -А можно спросить? -вырвалось у Маши. -Конечно. -Скажите, если бы вам предоставился случай задать Марсам необычный вопрос, о чём бы вы спросили? На лице женщины тотчас вспыхнула улыбка -мудрая, словно ожидающая этого вопроса и понимающая, куда Маша клонит. -Ты хочешь принять участие в объявленном ими конкурсе? -Н-нет, -пролепетала Маша, окончательно загнанная в угол таким прямым вопросом, -не просто принять участие, а непременно выиграть. Это мой единственный шанс попасть на их концерт. -Что ж, -женщина на минуту задумчиво опустила глаза. -Мне понятно твоё рвение сделать это. Вот только вопрос ты должна сформулировать сама. -Но я понятия не имею, о чём их спрашивать. -А ты подключи фантазию и желание души. Не задавай вопрос всем ребятам сразу, спроси кого-то одного. Вот кто из них тебе нравится больше? Это был сложный вопрос. Маша не раз себе его задавала, но ответить не могла. Да и как можно было сделать выбор среди троих музыкантов, одинаково упоротых и милых? Можно ли было не поддаться пленительности Джареда, не заметить таинственности Шенна или же обойти вниманием жизнерадостность Томо? Можно ли было воспринимать их поодиночке или же симпатизировать больше кому-то одному? Наверное, нет, но... -Знаете, мне очень нравятся барабаны, -тихонько призналась Маша. -Поэтому... наверное, всё-таки Шенну. -Вот и спроси у него о чём-то личном, что касается только его. И что обязательно затронет его сердце. -Но..., -ничего себе! Ну, и шарада! -Я ничего такого не знаю. -Думаешь? -взгляд из-под тёмных ресниц -чуть недоверчивый и ироничный -был более чем красноречивым. А что, это не так? Нет, что-то всё-таки происходит! Может, по дороге в школу Маша споткнулась и крепко стукнулась черепушкой? И теперь её ушибленный мозг выкидывает такие вот шутки? А может быть, она просто спит? Может, она ещё не проснулась? Выйдя от женщины, Маша даже ущипнула себя, дабы понять, так ли это на самом деле. Но боль в руке сказала о том, что всё происходящее было явью. С ума сойти! Что за сюрприз? И чего же ждать дальше? Вдруг кто-то схватил её за руку и поволок в фойе -с такой прытью, что она даже испугалась. Лишь когда он развернул её к себе лицом, прижав при этом спиной к стене, она увидела перед собой Барсукова. -Вадим! Ты напугал меня! -Боишься? -он как-то хищно улыбнулся. -Правильно делаешь. Какого дьявола? Что он несёт? -Почему ты здесь? Разве ты не у доски на уроке? -Что я, по-твоему, там прописаться должен? Я уже сделал задание, и училка послала меня за тобой. Тебя ведь, Сенецкая, не дождёшься. -Я уже иду. Маша оторвалась от стенки и сделала попытку двинуться вперёд, однако Барсуков преградил ей дорогу, прижав своим телом снова. -Вадим, дай пройти. -Обойдёшься, -ехидные чёртики зыркали из его глаз. Что это значит? Какого лешего происходит? Почему Барсук вдруг прицепился, тогда как чаще всего игнорировал её? -Меня ждут. -Подождут. Я, может, ждал значительно дольше. Ждал? Он? Её? Для чего? В голове пронеслась целая вереница мыслей, отчего щёки Маши вспыхнули, как маки. Что, если Вадим вдруг понял, что она для него что-то значит, и именно сейчас, в эту самую минуту, хочет сказать ей парочку очень важных слов? -Зачем? -Чтобы спросить: ты когда-нибудь целовалась? Чего? По Машиным венам прокатилась будоражащая нервы неуёмная терпкость. Ну, и дела! Это что, шутки? -Отстань от меня! Но он вдруг притиснул Машу посильнее, руки сжали её крепче, и губы скользнули по её лицу -грубо, мерзко, без намёка на нежность. О, небо! Это и есть поцелуй? Что же в нём хорошего? -Вадим, пусти! -Глупая, не вырывайся. Тебе понравится. Его тяжёлая ладонь бесстыдно скользнула по её шее, дерзостно зашарила по телу, до боли сжав грудь. И, возмущённая таким нахальством, Маша попыталась его отпихнуть. -Да пусти же! Мне только целоваться с кем попало не хватало! -А я ни кто попало. Я же нравлюсь тебе. А если будешь упираться, я расскажу об этом всем на свете. Ну, ничего себе! Это что, шантаж? Раззвонить по всей школе, что он нравится ей? Поступок, достойный уважения, ничего не скажешь! Однако Маша замешкалась, и, воспользовавшись этим, Барсуков навалился грузнее, губы перекрыли дыхание напрочь, а руки дерзко скользнули под юбку. Господи, что он творит?! Да он спятил! Маша изловчилась и всё же оттолкнула его что было сил. -Что ты себе позволяешь? -страх, обида, уязвлённая гордость переплелись в ней воедино, здравомыслие на миг уступило власть негодованию, и, поддавшись ему, Маша хлестнула его наотмашь по лицу. И тотчас его рука ответила тем же. Такого Маша не ожидала. Вообще не ожидала ничего. Но всё произошло так быстро, что она вряд ли что-либо сообразила. Лишь ощутила колючее жжение на щеке и почувствовала, как из глаз брызнули слёзы. -Ах, ты, мразь! -грозно раздалось совсем рядом, и чьи-то крепкие ладони в тот же миг оторвали от неё Вадима. -Я тебе, козлу, говорил, чтобы ты не лез к Маше? Говорил или нет?! Послышался удар, Вадим обмяк и сполз на пол, являя расплывающемуся взору Маши статную фигуру Ковалёва. Его только здесь не хватало! Откуда он взялся? -Почему же ты не послушал, огрызок? -прогремело с новой силой. В воздухе промелькнул кулак, затем -новый звук удара, приглушенные крики, борьба, возня... Где-то в коридоре скрипнули распахивающиеся двери, послышался топот, чьи-то приближающиеся шаги, и через секунду в фойе возник физрук. -Что здесь происходит? -Ребята, прекратите драку! -выглянула из-за его плеча химичка. Неизвестно откуда взялся учитель труда, вместе с физруком бросился разнимать мальчишек. В открывшуюся с улицы дверь тоже вбежал кто-то, тут же стал возмущаться, нервно жестикулировать и что-то причитать. Шум, гам, открывающиеся двери, грохот, крики, торопливые шаги. И в мгновение ока школьное фойе, ещё минуту назад довольно тихое и пустынное, превратилось в переполненную людьми рыночную площадь. -Это ещё что?! -грянул строгий голос директора. -Драка?! У нас в школе?! Как вы до этого опустились?! -А я видел, -пропищал неизвестно откуда взявшийся всё тот же третьеклассник. -Этот вот с этой целовались. А потом он ей под юбку полез. О, нет, мелочь пузатая, молчи! Кто тебя тянет за глупый язык? Чем пирожными давиться во время урока, лучше бы домашнее задание повторял! -Что делали? Целовались? Как?! Где?! Кто?! Они?!! -Ага. А потом вбежал вот этот и заехал вон тому в глаз. Вот недоросль ушастая! Пуголовок бесхвостый! Сейчас на всю школу раздует ЧП. С надоедливыми учительскими моралями, зудящими директорскими отчитываниями, записью в дневнике и с вызовом родителей. И никто -Маша прекрасно знала это -не станет разбираться в том, что же на самом деле произошло и кто во всём этом был виновен. -Сенецкая, так это из-за тебя всё, что ли? Ну? Что она говорила? Вот и начало "чудес"! Маша испуганно вжалась в стенку, ощущая стынущую в жилах кровь. Господи, что же теперь будет? Отныне она прогремит на всю школу в громких пересудах, которые будут вертеться на языках не один день. И каждый вставит в них что-то своё, приврёт и перекрутит, не позволяя им просто так стихнуть. И она, облитая грязью, прослывёт первой бесстыдницей, общедоступной особой и ярой любительницей похоти и разгула. И все, кому не лень, будут отпускать в её адрес ядовитые подколы, делать двусмысленные предложения и добивать едкими замечаниями. И тогда она уж точно станет для всех посмешищем. До самого выпуска. Ну, за что ей всё это? Мало ей без этого проблем? И почему всё это случилось именно сегодня, в такой знаменательный для неё день? И вдруг она встрепенулась. Мысли её так резко переменили свой ход, что даже слёзы в глазах застыли. У неё же есть спасительный подарок, который поможет ей избежать всех проблем! И хоть в его возможности она не очень-то верит, но почему бы не испробовать их, чёрт возьми? Почему бы не отважиться и, наконец, не сделать то, к чему она так давно тяготеет: освободиться? От надоевшей школы, от муторных однокашников, от ограниченных училок. От холодного лицемерия и безликого цинизма, к которому они приучают. Почему бы не сбросить с себя эти оковы, стянувшие горло крепким узлом, и не улизнуть туда, где можно глотнуть свежий воздух? Туда, где есть солнце и настоящая жизнь. "Хорошенько подумай, прежде чем сделать это", -тут же пронеслось в её голове. -Сенецкая, что ты молчишь? Язык проглотила?! Бесстыдница! Отвечай, когда тебя спрашивают! К чёрту раздумья! Некогда делать это! Торопливо достав из кармана крохотный мелок, Маша судорожно повертела его в дрожащей ладони, а затем отвернулась к стене и решительно написала: "Хочу стать взрослой!" И только она поставила точку, как раздался звонок...