Хотя всё уже было сказано – Остался лишь пустой словарь – Я постараюсь изменить мир одним словом.
В тот момент, когда Сакура присела обратно за стол, Саске почувствовал, что час расплаты за грехи близок. Он нащупал помятый листок в кармане, но не стал его доставать. В своей жизни Саске хоть и предпочитал поддерживать образ молчаливого и хладнокровного человека, время от времени позволял себе бросаться громкими словами, но чаще в узком кругу близких для него людей, ограничивающийся его братом и членами Седьмой команды. Поэтому редкий человек мог припомнить последнего из Учиха, говорящего больше одного предложения за раз. Сегодня и вправду был особенный день. – Ну как я выступила? – взволнованный голос отвёл Саске от размышлений о предстоящем мучении. – А? – он повернулся к Сакуре, которая выжидающе смотрела на него. – Спрашиваю, как я выступила. Или ты не слушал? – она с подозрением посмотрела на парня. – Честно говоря, я задумался. Девушка понуро опустила голову, но затем, словно догадавшись о чём-то, подняла глаза на Саске и заботливо произнесла: – Не волнуйся ты так. Здесь все свои. Свои? Саске незаметно окинул зал взглядом. Свои для кого? Если от товарищей он не чувствовал никакой враждебности, то вот от клана Хьюга исходила далеко не доброжелательная аура. А ещё напротив сидел Кира Би, и, хотя сам джинчурики простил Саске и даже посвятил ему несколько строчек из своей реп-композиции «На вершине мира – я сижу красиво», для Учиха младший брат Райкаге оставался живым напоминанием былых деяний. И хорошо, что живым. – Саске, вставай. Кажется, твоя очередь, – вновь вывела его из размышлений Сакура, подбадривающе улыбаясь напоследок. Учиха встал. Кажется, даже битва с Кагуей меркла на фоне этого мероприятия. Все взгляды устремились на него, шум приборов утих и лишь редкий шёпот нарушал выжидающую тишину. Саске потерялся. Он начал утопать во всём этом безумии направленных на него глаз, теряя равновесие, балансируя на грани в попытке удержаться на плаву, и тогда в этом бушующем тёмном море он, как и не раз прежде, выцепил свет маяка – голубые глаза, что смотрели с надеждой и пониманием. И Саске откинул всю реальность, что окружала его, оставаясь один-на-один с этим взглядом. Наруто хотел услышать эту речь, понимая, что другого шанса узнать искренние чувства лучшего друга у него не будет. Он воспользовался случаем, но Учиха ведь добровольно пошёл на это. Потому что тоже понимал, что другого раза не будет, чтоб рассказать о своих искренних чувствах. Пусть это станет первым и последним разом, когда он будет столь откровенен. Пусть это будет его самым ценным подарком Наруто. – Наруто, – Саске произнёс его имя спокойно, привычно сурово, но при этом черты его лица были мягкими и расслабленными, выражая те тёплые чувства по отношению к другу, что так редко обретали форму слов. – с самого детства мы были детьми, лишёнными любви. Мы не понимали, в чём наша вина и почему мы должны страдать, – на мгновение Саске замолк, с начала первого предложения его речь отличалась от той, что он заготовил. Но именно сейчас он говорил то, что действительно хотел сказать, а не заготовку, максимально близкую к канонам торжественных речей. – Я всегда считал себя достаточно сильным, но именно ты был тем, кто не сломился под весом этого бремени, что мы несли. Ты держал всю боль, всю ненависть, держал за нас обоих, за всех таких же потерянных и разбитых, как и мы. И пока многие из нас погружались во тьму, ты не давал ей захватить себя, рассеивая её своей верой в людей. Ты пришёл в этот мир как спаситель и продолжал спасать мир на протяжении многих лет, – Саске безотрывно смотрел на друга, его речь звучала словно исповедь, что давно ждала своего часа. Он криво усмехнулся, вспоминая далёкие времена, и уже тише, словно стыдясь тех событий, продолжил: – Однажды я сказал тебе, что ты никогда не сможешь понять меня, потому что у тебя не было семьи… Я ошибался. Я не мог признать это долгие годы, но ты доказал, что хоть и вырос без семьи, но научился ценить её как никто другой. Ты обрёл её в лице Ируки, Джирайи, Какаши, Сакуры и… меня, – глаза Наруто расширились, его губы невольно приоткрылись в немом удивлении. – Семь лет назад ты назвал меня братом. Я признаю. Признаю, что тоже считаю тебя братом. И мы, твоя названая семья, всегда останемся рядом. Но с сегодняшнего дня у тебя будет и настоящая семья. С сегодняшнего дня мир наконец вернул тебе долг. Саске замолк, но не спешил садиться. В его глазах продолжали отражаться голубые глаза Наруто, невольно заблестевшие от услышанных слов. Речь была намного короче, чем можно было ожидать, но Узумаки большего и не надо было. Всё, что он хотел услышать, всё, что он неосознанно желал узнать, всё это Учиха вложил в те недолгие несколько минут, что он говорил. «Ты что, плачешь, добе?» – подумал Саске и удивлённо изогнул бровь, после чего насмешливо улыбнулся. «Я не плачу, теме!» – насупился Наруто, заметив усмехающееся выражение лица друга. «Это потому что я назвал тебя братом?» «Ты назвал меня братом…» Саске откинулся на стул, переводя дыхание. Ему казалось, что говорить будет намного сложнее, но, обращаясь напрямую к Наруто, он перестал ощущать направленные на себя взгляды, словно они были вдвоём и никто больше не слышал монолог Учиха. Но все слышали. И на какое-то время после того, как Саске сел обратно за стол, в зале сохранялась тишина. Казалось, многие пребывали в изумлении от слов человека, который невольно продолжал представать для них в образе мстителя и нукенина, хоть и искупал свою вину, старательно пытаясь разрушить эти ассоциации. Но перед большинством он впервые предстал таким, каким друзья видели его на протяжении их жизненного пути: искренним, признательным, но сломленным. И когда для всех он был сгустком зла в мире шиноби, товарищи знали, что истинное лицо Саске, не оттенённое местью и болью, мягкое и с лёгкой ухмылкой. И поэтому, на удивление всем, верили, что однажды Учиха сможет справиться с захватившей его тьмой. Потому что на смену ночи всегда приходит день. Постепенно шум приборов и звон отёко вновь наполнили зал. Громкий смех Гая-сенсея и крепкий удар по столу окончательно разрядили обстановку, и праздник вернулся в привычное русло. – Это была сильная речь, Саске, – прошептала Сакура, слегка повернувшись в сторону парня. Тот кивнул, не видя необходимости что-то ещё добавлять к ответу. Из-за стола напротив поднялся Кира Би и, словно всю жизнь шёл к этому моменту, торжественно встал посреди зала и начал зачитывать свой поздравительный рэп. «Возможно, чья-то речь будет ещё сильнее», – подумал Саске, заметив, как Наруто воодушевлённо кивает в такт речитативу. Отведя взгляд от друга, он невольно задержался на профиле Сакуры. Она с улыбкой наблюдала за происходящим, её глаза радостно сияли, и, в целом, было видно, что праздник ей по душе. Нельзя было не заметить, с каким интересом она следила за церемонией в храме, как увлечённо подмечала после традиционные моменты, что могли ускользнуть от глаз обывателя, как восхищалась изяществом кимоно Хинаты и её естественной благородной красотой. И сейчас Сакура не раз отпускала хвалебные комментарии в сторону того или иного аспекта проведения торжества. Кажется, она буквально всем своим естеством наслаждалась этим событием, в самые эмоциональные моменты сжимая кулаки и обнажая белоснежные зубы в широкой улыбке. Она была так счастлива на этой церемонии. Но… – Сакура, нам надо выйти, – наклонился к ней Саске, когда официальная часть была завершена, но гости ещё продолжали наслаждаться обществом друг друга, едой и выпивкой. – А? Не дожидаясь дальнейших вопросов, он взял её за руку и повёл за собой под взгляды их соседей по столику, которые, впрочем, уже старались воспринимать их внезапные совместные уходы без излишнего изумления. Сакура не понимала, что нашло на Саске, но противиться не стала и лишь сжала его руку, ощущая, как через секунду замешательства, он уже крепче обхватил её пальцы. Они вышли во двор, когда на Коноху уже опускались сумерки. Тёмно-синими продолговатыми мазками покрылось посеревшее небо, но месяц пока был лишь блеклым диском, притаившимся в ожидании тотальной темноты, чтобы засиять во всю мощь. На веранде позади остался слабо тлеющий огонёк – Шикамару курил, прогоняя стресс от общения с Гаарой, которое больше походило на допрос, но, судя по одобрительному взгляду Темари, он успешно справился и был принят на роль будущего свояка. Вскоре огонёк потух, отпуская в небо последний столп едкого дыма. Пара продвигалась в глубь дворика, и средь кустов и деревьев Сакура наконец заметила тот источник шума, что привлёк её внимание, когда они только подходили к кафе: небольшой фонтан-чаша рассеивал успокаивающее журчание по окрестностям. Мерные звуки воды, редкое стрекотание цикад и прохладный вечерний ветерок создавали умиротворяющую атмосферу, настраивающую на душевный покой. В каждой минуте таились гармония, естественность, которую хотелось запомнить, чтоб мысленно возвращаться к ней в минуты тревоги. Внезапно, отойдя насколько можно далеко по территории кафе, Саске остановился возле одной из скамеек и повернулся к Сакуре, которая по инерции продолжала движение и успела остановиться лишь в нескольких сантиметрах от него. Она подняла свой взгляд на замершего парня, понимая, что в этот раз она вправе ожидать объяснений, почему они покинули праздник. Саске не отпускал её руку, но смотрел куда-то мимо неё, его брови были слегка нахмурены, словно он ещё обдумывал необходимость начинать разговор. – Саске? – девушка попыталась вернуть его внимание. – Что случилось? Сакура чувствовала, что редкая нерешительность Саске вряд ли сулит что-то хорошее, скорее, было похоже, что он волновался, что дальнейший разговор может навредить ей или их отношениям. Неизвестность мучила её в затянувшемся ожидании, и она крепче сжала его руку, стараясь таким образом показать, что готова к любому повороту событий. Наконец Саске опустил на неё взгляд – виноватый, расстроенный – Сакура в плохом предчувствии невольно отступила на шаг. – Мне придётся скоро уйти, – его голос прозвучал как гром среди ясного неба. – Снова? – вопрос буквально слетел с языка, её пальцы разжались, больше не впиваясь в его кожу, и теперь лишь рука Саске продолжала сохранять их контакт. Единственное слово, но сколько в нём было отчаянья. Как же он не хотел снова её расстраивать, снова подводить, снова оставлять наедине со своими страхами, снова уходить… – Я узнал об этом неделю назад, когда мы вернулись с источников. Какаши вызвал в то утро, чтоб рассказать, что были обнаружены новые следы Ооцуцуки, – Саске почувствовал, как девушка дрогнула после услышанного. Старые страхи вновь всплывали в её памяти. – Всю эту неделю я изучал сведения и вернулся только из-за свадьбы Наруто и чтобы Какаши смог подготовить всю необходимую документацию. Через три дня я снова уйду. Он замолк в ожидании её реакции. Учиха боялся, что она заплачет, а он всегда терялся в такие моменты, совершенно не представляя, как поступать, но при этом не желая казаться равнодушным. Но лицо Сакуры не изменилось, и, хотя новость не могла её не расстроить, она стойко держалась, силой подавляя дрожь в голосе, и лишь глаза, что заблестели пуще обычного, выдавали её внутреннее смятение. Она сглотнула и спросила, насколько можно обыденным голосом: – Надолго? – Не знаю, но я не хочу лгать и обнадёживать. Саске ценил в людях честность, и сам старался следовать своим идеалам. Но почему-то в груди от этой правды щемило: кому она нужна, если приносит лишь страдания? Едкие сомнения серым полотном вновь опустились на его сознание – зачем он позволил их отношениям зайти так далеко? Неужели только ради того, чтобы сцена прощания повторилась в третий раз? Внезапно Сакура подошла к нему практически вплотную и приподнявшись на цыпочки, тихим шёпотом, борясь с неловкостью, но сражаясь за шанс, спросила: – И ты снова не возьмёшь меня с собой? Он боялся этого вопроса, потому что у него не было ответа. Оставить её вновь позади означало предать своё обещание, предать её саму и её чувства. Будет ли он после такого иметь право на прощение? Но взять с собой – вырвать её из обыденной жизни и погрузить в неопределённость. Разве заслужила она те тяготы, что могут поджидать в пути? – Сакура… – практически прошептал он, и интонация, с какой было произнесено её имя, не предвещала ничего хорошего. Девушка глубоко вдохнула, забыв выдохнуть от нависшего волнения в ожидании его решения. – Вся твоя жизнь в Конохе. Твоя семья, друзья, твои цели, мечты, всё, к чему ты шла. Если я заберу тебя, лишая возможности жить полной жизнью, я не прощу себя. Лицо Сакуры на мгновение исказила гримаса боли, и, сдерживая себя, чтобы не перейти на крик, отчаянным голосом сказала: – Ты прав. Но не во всём. Часть моей жизни, действительно, в Конохе. Но другая важная часть моей жизни – здесь! – и она подняла свободную руку и решительно ткнула пальцем в грудь Саске. Ониксовые глаза расширились, он почувствовал, как кольнуло в груди, он растерялся перед ней, перед её словами, молчал, продолжая чувствовать её значимое прикосновение. Сакура, не дождавшись ответа, в жесте бессилия собрала ткань его рубашки в кулак и, сократив последнее разделявшее их расстояние, уткнулась головой ему в грудь. – За это я боролась со времён Академии. Как я могу сдаться теперь? Как я могу строить обычную жизнь, зная, что упускаю её столь важную часть? Ради чего всё будет, если по утрам я буду просыпаться с сожалениями? Если ты вновь оставишь меня позади, я больше не смогу поверить тебе. Я постоянно жду, Саске. Он опустил голову, утыкаясь носом в её макушку, чувствуя, как грудная клетка сжимается от её молящего голоса, от мучительной нежности, с какой она прильнула к нему, от натянувшейся ткани рубашки, свидетельствовавшей об отчаянье в попытке достучаться до него. Он снова ошибся? С благими намерениями решив всё за неё, вновь оказался не прав? Может, пора было перестать думать за других и для начала подумать, чего хотел бы сам? Но ведь для себя он всё решил. Решил ещё в ту ночь признания, когда она повторила свою клятву. Но чёртова миссия оказалась так некстати. – Я не планировал уходить так быстро, – тёплый голос коснулся макушки, вызывая лёгкие мурашки. – И что это меняет? – недоумевая от глупого оправдания, прошептала ему в грудь Сакура. – Что мешает тебе взять меня с собой? Мне хватит и трёх дней, чтоб собраться! На полгода или год, мне неважно! Шиноби всегда наготове! – она продолжала пытаться достучаться до него, не понимая, что его сдерживает. Неужели тот разговор неделю назад не имел никакого смысла, и они снова вернулись к началу? Снова лишь бывшие товарищи по команде и хорошие друзья? Неужели снова придётся ждать, когда он вернётся, чтоб добиться взаимных чувств? – Проблема не в этом, Сакура! – нехарактерно для себя Саске вдруг сорвался на крик и резко отстранил от себя девушку. Она в недоумении подняла на него взгляд, его рука продолжала сжимать её предплечье, он весь был напряжен, и таким она не ожидала его увидеть. Это был не привычный Саске: хладнокровный, сдержанный и уверенный в себе. Нет, сейчас он был вогнан в смятение, и даже в вечерних сумерках Сакура с удивлением заметила, как его лицо порозовело, а от былой уверенности не осталось и следа. – А в чём тогда? – Харуно знала, что у него есть ответ, на протяжении всего их диалога она чувствовала, что за его нежеланием брать её скрывается не только его беспокойство о её покинутой жизни в Конохе. Может ли быть… – Думаешь, я продолжу быть обузой? – молниеносная догадка пронзила разум Сакуры, и она смахнула его руку с себя, с яростью глядя ему в глаза, но там она не нашла подтверждения своим словам. – Я знаю, что ты можешь постоять за себя, – серьёзный, стальной тон не оставлял места догадкам в этом направлении. – Тогда почему?! – отчаянье Сакура добиться правды перешло в крик, и она больше не была в состоянии сдерживаться. Слёзы, которые она клялась не показывать, предательски покатились по щекам, доказывая её главную слабость в этом мире. И Саске на одном дыхании сказал то, чему не мог подобрать слова на протяжении их разговора: – Потому что если ты пойдёшь со мной, я хочу, чтобы ты покинула селение как Учиха! Сакура замерла в неверии, собирая воедино смысл сказанных слов. И когда спустя несколько секунд она всё же осознала сказанное, то, не сводя взгляда с тёмных глаз, тихо спросила: – Это что, предложение? – она слышала свой голос будто со стороны, чужой, взволнованный. Казалось, что происходящее – очередной привычный для неё сон, который развеется с восходом солнца и который она даже не запомнит, как и сотню других снов, что бесследно исчезали из её памяти. Но даже во сне она боялась услышать, что была обманута собственными желаниями, увидев долгожданный шаг навстречу там, где они продолжали стоять на месте. Вместо ответа Саске подошёл к ней и, протянув пальцы к бледной шее, дотронулся до тонкой серебряной цепочки, скрывавшейся большей частью под лёгкой шифоновой тканью. Он провёл пальцами по ключице Сакуры, игнорируя то, как её кожа покрылась мурашками от этих прикосновений, и лёгким движением вытянул цепочку целиком, извлекая вместе с ней и знак клана Учиха. – Сам того не осознавая, я давно сделал тебе предложением. Ещё в тот момент, когда подарил этот кулон, – он держал серебряный веер, медленно обводя его границы кончиками пальцев и всматриваясь в него с лёгкой неискоренимой печалью. К сожалению, в его жизни знак клана долгие годы ассоциировался с болью и ненавистью. Изменится ли это однажды? Сакура завороженно следила за его движениями, с изумлением вслушиваясь в каждое слово, а затем со всем теплом, что могло быть в ней в этот прохладный вечер, накрыла его руку с кулоном своей. Она редко позволяла себе мечтать о моментах близости с Саске, но, когда воображение играло с её разумом, то её переполняли самые невероятные эмоции, она представляла, как будет ликовать и смеяться от счастья в тот час, когда их судьбы соединяться в одну, как подпрыгнет и бросится ему на шею, как радостно прокричит «шаннаро» и, может, он даже закружит её в объятиях. Но сейчас, в жизни, когда мечты воплотились в реальность, она ощущала лишь долгожданное умиротворение, словно всё это время она была незавершённой картиной, и финальные штрихи позволили ей наконец почувствовать совершенство полноценности. Сакура улыбнулась, и по щеке её невольно скатилась слеза. Она быстро смахнула её свободной рукой, разрушая чары оцепенения. Саске оторвал взгляд от кулона и перевёл его на Сакуру, пытаясь разгадать её реакцию. Но девушка лишь подняла голову к проявившейся чётче луне. Полнолуние. Как в тот день, когда Саске покинул Коноху. Как в тот день, когда Саске ушёл в путешествие-искупление. Как в тот день, когда Саске сделал ей предложение. Учиха начинал напрягаться: он не задавался целью предугадать реакцию Сакуры, но в его неосознанном представлении она должна была повести себя иначе, никак не впадать в безмолвие, теряясь взглядом в ночном небе. Непредсказуемость в поведении людей и невозможность предвидеть дальнейшие действия нервировали Саске. Однако он не желал признавать, что при других обстоятельствах, смирился бы с таким поведением Сакуры, сочтя его за приемлемое. Но сейчас, когда после его речи, она так ничего и не произнесла, его гложило неприятное чувство. – Сакура, – позвал он девушку, и, дождавшись, когда она посмотрит на него, продолжил: – Я не знаю, искупил ли я все свои прошлые грехи, заслуживаю ли я быть не один… – Саске… – девушка замотала головой, желая что-то сказать, но Учиха не позволил ей, показывая, что ещё не закончил, после чего коснулся её подбородка, придерживая его, чтобы она больше не могла спрятать взгляд, и ровным голосом, смотря прямо ей в глаза, произнёс: – Несмотря на это, я всё равно хочу спросить тебя: готова ли ты создать со мной семью? И ей не нужен был Шаринган, чтоб в мельчайших подробностях запомнить этот момент: каждое слово, каждое движение губ Саске, его взгляд и мимика буквально отпечатались в её памяти. Она была готова пойти за ним и в огонь, и в воду, неужели он может сомневаться, что её ответ… – Да. И он наклонился к ней, соединяя их губы в поцелуе. Нежном, мягком, словно их движения были замедлены. Саске отпустил кулон и обнял девушку, обвивая её талию, в тот момент, как его шеи коснулись тонкие пальцы, зарываясь в иссиня-чёрные волосы. Неторопливо они то обрывали поцелуй на мгновение, то вновь соприкасались губами. Их поцелуй служил выражением спокойных, уверенных чувств, которые воплотились в тот самый момент, когда было произнесено «да», и всё встало на свои места после долгих лет напряжения и непонимания. Рациональная часть Саске всегда требовала причин для тех или иных чувств, будь то ненависть или любовь, и поэтому, когда он смутно подозревал зарождение в себе ненужных чувств, он глушил их, отрицая их необходимость. Но с Сакурой он осознал, что порой следственная связь меняет ход, и уже не для чувств нужны причины, а для причин – чувства. Касаясь её губ, он познавал нежность, способную утешить самое неспокойное сердце, в её руках таилась забота, исцеляющая от мук одиночества, а в самом этом хрупком теле хранилось столько выдержки и понимания, что хватило бы на несколько жизней вперёд. Он мысленно улыбается и думает, что им бы с одной жизнью разобраться… Внезапно Саске вспоминает слова Наруто: «Это потому что я хочу, чтобы она всегда была рядом» и осознаёт, что в тот день его друг ответил донельзя точно. Потому что после всего, что они пережили, после долгого пути навстречу друг другу, он не мог представить, что оставшийся жизненный путь он пройдёт с кем-то иным. Саске сжимает пальцы, пропуская сквозь них тонкую ткань, притягивает Сакуру сильнее, она лишь слабо выдыхает, проводит губами по его приоткрытому рту и снова целует его. Аккуратно, наслаждаясь моментом, без излишней страсти, наполнявшей всё их существование до. Оба они не понаслышке были знакомы с безумством, сносящим голову, поэтому в момент одного из важнейших решений в своей жизни хотели видеть друг друга спокойными, надёжными и нежными, зная, что даже в самый сильный шторм послужат друг другу крепкой опорой. Саске отрывается от её губ, ловит ласковый взгляд зелёных глаз и ощущает, как её рука перемещается на его щеку, он наклоняет лицо, сильнее прижимаясь к ней. Он буквально утопает в непривычной нежности, на мгновение все его страхи и грехи тонут в ярком тёплом свете, что она передаёт вместе с прикосновениями. Буквально на физическом уровне Саске ощущает, как его внутренний мир наполняется любовью, и клянется себе, что никогда не думал, что способен познать столь сильные чувства, противоположные ненависти. Он поворачивается губами к её руке и целует ладонь, не отрывая взгляда от смутившейся девушки, а затем наклоняется и касается губами сначала кончика её носа, а затем оставляет невесомый поцелуй на метке Бьякуго. – Саске, – интонация подразумевала вопрос, и Учиха немного отстранился. – Если ты готов пожениться, почему тогда не хочешь взять меня с собой? – Как я и говорил, я хочу, чтоб мы покинули деревню как Учиха. По многим причинам, – под его многозначительным взглядом Сакура покраснела, догадавшись какие именно причины могут скрываться среди «многих». – Но из-за непредвиденных обстоятельств всё случилось слишком быстро. Мы просто не успеем. – Не успеем расписаться? – скептично спросила Сакура, которой отговорка не показалась весомой. – Расписаться? – в голосе Саске слышится растерянность. – Мне казалось, ты хотела бы церемонию. И в этот момент для Сакуры всё складывается в общую картину, кроме одного: – Почему ты так решил? – Девушка уверена, что они никогда раньше с Учиха не обсуждали тему свадьбы, уж такое она бы запомнила, поэтому его невесть откуда взявшиеся выводы ввели её в ступор. Саске, похоже, теперь тоже не был уверен в том, к чему пришёл путём наблюдений и сопоставлений, но пути назад не было, и ему пришлось объясняться: – У тебя было такое радостное лицо, когда ты следила за церемонией Наруто, твои глаза светились. Я подумал, что ты впечатлена. Сакура мысленно хлопает себя по лбу, – от действий Учиха! – удивляясь одновременно, во-первых, тому, что Саске анализировал её эмоции во время церемонии, а во-вторых, тому, что он это сделал неправильно и в итоге пришёл совершенно не к тем выводам! – Я просто была счастлива за Наруто, – улыбается она, и в глазах Саске читается осознание. Одной лишь фразы было достаточно, чтоб всё объяснить. Он ведь и сам испытал подобное во время церемонии. – И мне всё равно, как пройдет моя свадьба. Ты – мой залог лучшей в мире церемонии. – девушка счастливо смеётся и, резко притягивая Саске за галстук, целует его в подтверждение своих слов. И когда они разрывают свой поцелуй, Саске онемевшими губами шепчет ей: – Значит, наступил другой раз.Love is deep as the road is long Live the day, do what you can This is only where it begins Nobody knows how the story ends Любовь так сильна, а дорога так длинна, Просто живи каждый день, делай то, что под силу, Сейчас всё только начинается, Никто не знает, как закончится эта история…