По ту сторону

      Когда Том шагнул на территорию парка, Палмер уже ждала его на той самой скамейке, на которой они когда-то познакомились. Она, легко придерживая двумя пальцами сигарету, бездумно смотрела перед собой; сегодняшняя встреча нисколько не тревожила хладнокровную скандинавскую красавицу: рано или поздно актер узнал бы правду о пансионе святой Агнесс. Рано или поздно каждый сосед узнавал правду, но мало кто помнил ее. Большинство человеческих умов было просто не способно принять то, что им на долю выпало соседствовать с могущественной ведьмой, поэтому Бриджит просто стирала им память, даруя сладостное неведенье. Те немногие, кто помнил тайну школы, либо съезжали, либо обходили проклятое место стороной, боясь даже посмотреть в сторону тринадцатого дома по Ормонд-роуд. Хиддлстон оказался исключением из всех правил - он, оставшись при нетронутой памяти, возжелал не забыть о школе, а узнать все ее тайны. Еще в день весеннего равноденствия она знала, что сосед непременно обратится к ней за помощью, Том не заставил себя долго ждать. И теперь, когда до встречи оставались считанные минуты, Бриджит Палмер Бишоп восьмая была готова дать ответ на любой мужской вопрос.       Том совсем не разделял спокойствия Палмер. С трудом сдерживая волнение, мужчина, то сжимая, то разжимая кулаки в карманах пальто, медленно шел к месту встречи, пытаясь успокоить себя и упорядочить мысли. В этом трудно признаться, но с той самой ночи он так и не решился покинуть дом, страшась того, что может твориться за его пределами. Своими словами, произнесенными с ленцой и насмешкой, Бриджит до основания разрушила его мир, а после как ни в чем не бывало погрузилась в спокойный сон, в то время как Том в приступе паники мерил шагами гостиную словно загнанное в угол животное. Это было вполне в духе миссис Бишоп — унизить и, уничтожив все до основания, с надменной улыбкой наблюдать за мучениями очередной человеческой жертвы. Ведьме наверняка нравилось наблюдать за тем, как очередной бессильный человек испытывал страх перед ее могущественной персоной. Да и что для нее люди? Лишь забавные несведущие существа, которые не достойны находиться на одной ступени с представителями ее вида. Той ночью он бахвалился тем, что могущество Бриджит нисколько его не пугает, но уже на утро актер изменил свое мнение на противоположное. Он был напуган, он чувствовал себя маленькой мышью в мире, в котором властвуют кошки. Его пугала бескрайняя сила директрисы, его пугали ее ученицы… даже Палмер теперь его пугала. Кто знает, кем она является на самом деле. Что-то подсказывало ему, что в мире есть существа страшнее ведьм. Впрочем, отступать было поздно: до нужной скамейки оставалось лишь несколько метров; Палмер, выпустив тонкую струйку дыма, потушила сигарету. — Привет, мистер Хиддлстон, — не повернув головы, произнесла девушка. — Как дела? — Привет, Палмер. — Мужчина, обогнув скамью, встал к школьнице лицом; он больше не чувствовал радости, присущей их встречам. — Мне кажется, вы боитесь меня.       Девушка, склонив голову на бок, внимательно разглядывала мужчину, словно прикидывая, что же могло послужить причиной его прохладного отношения; ярко-алые ногти нетерпеливо постукивали по сиденью. Обычно она прибегала к яркому макияжу, подчеркивающему цвет глаз и полноту губ, но в этот раз мисс Бишоп предпочла натуральный макияж, выделив ярким цветом лишь губы. С ее девичьего лица пропала привычная детская беззаботность, уступив место проницательной серьезности. Раньше Том едва ли находил сходство между Палмер и ее матерью, но сегодня сходство женщин поразило его. Удивительно, как же он был слеп все это время! — Молчите. — Ее губ коснулась горькая усмешка. — Я знаю, что это так. — Скажи, Палмер, — он сел рядом с ней, — а стоит ли?       Хиддлстон с надеждой смотрел на девушку, ожидая от нее ответа; единственное слово, произнесенное Палмер, могло в корне изменить их отношения. Он был готов к любому ответу соседки, но не был готов принять ее магической сущности. — Нет, — тихо произнесла она, не скрывая сожаления. — Кто ты, Палмер? — Я не ведьма, — девушка опровергла самые страшные опасения мужчины, но спешно добавила: — Но и не человек. У меня нет таланта, я едва ли смогу связаться с потусторонним миром, но и к виду людей я не имею никакого отношения. Кем бы я ни была, я чужая и для людей, и для ведьм.       Слова Палмер одновременно порадовали его и огорчили: ему было радостно осознавать, что девушка не имеет никакого отношения к миру колдовства, но в то же время именно этот нюанс не давал ей шанса на нормальную жизнь. С этим признанием для Тома многое прояснилось: сложные отношения с матерью, причины конфликтов с ученицами пансиона и вечная печаль в зеленых глазах. — У тебя нет таланта? — она отрицательно покачала головой. — Но почему? — Я не знаю, мистер Хиддлстон. Такое случается, редко, но случается, — она говорила неестественно тихо, словно стыдясь себя. — Мне бы не хотелось об этом говорить, хватит с меня и разочарования матери. — Да, конечно, — спешно согласился Том, мысленно ругая себя за бестактность. — Палмер, твоя мать… она сильная колдунья? - Да, — не раздумывая, ответила девушка, — она одна из самых сильных ведьм наших дней. Женщины ее рода всегда славились своими талантами. Имя моей бабушки вошло в историю. — А чем знаменита твоя бабушка, Палмер? — О, Бриджит Палмер Бишоп шестая одна из самых известных ведьм, вы наверняка слышали о ней. — Признаюсь честно, я никогда не слышал о твоей бабушке.       Девушка неопределенно пожала плечами, выслушав ответ собеседника; ее зеленые глаза разглядывала детей, игравших неподалеку. Для Тома Палмер олицетворяла образ беспокойной девушки-хохотушки, которой не свойственны серьезность и грусть, но реальное положение дел оказалось несколько иным — мисс Бишоп были не чужды степенность и основательность. И если быть честным, настоящая Палмер нравилась мужчине чуть больше. — Как твоя мама узнала, что я должен был вернуться двадцать первого марта? — Анна Колдингс обладает даром предвиденья, но, к сожалению, ее предсказания точны далеко не всегда. Мама часто ругает Анну за то, что та мало практикуется. — Палмер улыбнулась. — А другие девочки, что они умеют? — У Каэль Мерри талант левитации, у Молл Дайер эмпатия, Анжела де ла Барте управляет временем, Алиса Кителер может становиться невидимой, Тэмсин Блайт лечит прикосновением руки, у Сары Осборн телекинез, Елена Куртенс анимаг, Петронилла де Митс генерирует яд, а моя соседка Марта Кори королева огня. С Мартой жизнь как на вулкане! — собственная шутка показалась ей такой смешной, что она залилась смехом. — Будь осторожна, Палмер! — Том подхватил шутку. — Как бы Марта не подожгла твои рассказы! — Однажды так и случилось, и это было совсем не смешно! Марта может быть опасна, — голос девушки стих, в нем не было и намека на прежнюю веселость. — Впрочем, как и большинство девочек, но я не жалуюсь.       Мисс Бишоп хоть и пыталась говорить бодро, но в ее голосе то и дело мелькали грустные нотки. Ее можно было понять — ей на роду было написано стать продолжательницей сильнейшего рода ведьм, но вместо этого она родилась обыкновенным ребенком, навлекшим на всю семью позор. Бриджит наверняка ждала, что ее дочь получит некий уникальный талант и прославит фамилию Бишоп на века... но этого не произошло, ее едва зародившиеся надежды рухнули. Бриджит обращалась с людьми надменно, пренебрежительно и грубо, пожалуй, ее родная дочь больше прочих страдала от материнского характера. — Не грусти, Палмер, — ласково произнес мужчина, приобняв девушку за плечи. — Твой писательский талант куда лучше, чем левитация и телекинез.       Хиддлстон, хоть и не видел лица девушки, знал, что та улыбается. Палмер нуждалась в поддержке, в обыкновенном человеческом участии, которого ни мать, ни сокурсницы, ни отец, ни подруги оказать не могли, но он мог. Он мог поддержать ее, разделить с ней тоску и боль — любая горечь, поделенная на двоих, уже не кажется столь безрадостной — и показать, что жизнь обычного человека не так уж и плоха. Да, Палмер не обладала колдовским талантом, но в глазах Тома это обстоятельство нисколько не делало ее хуже. Она была его подругой, а уж ведьма девушка или нет, не так уж и важно. — Спасибо, мистер Хиддлстон. — Школьница, подняв лицо, широко улыбалась; в ее глазах снова сияли задорные искры. — Если бы не вы… Я даже не знаю… Спасибо вам, — наконец спокойно вымолвила она, покончив со своими попытками произнести хоть сколько-нибудь грамотную благодарность. — Если я когда-то издам книгу, я в первую очередь отблагодарю именно вас. — Я польщен, — его губы тронула улыбка. — Уверен, так и будет. — А когда я стану знаменитой, все известные режиссеры будут драться за то, чтобы экранизировать мои книги. И вот тогда, — указательный палец взмыл вверх, — вам достанутся все-все главные роли в моих историях! — Не знаю, справлюсь ли я, — протянул мужчина, — но обещаю сделать все от меня зависящее. — Спасибо.       Том неотрывно смотрел на улыбающееся лицо Палмер, радуясь тому, что ему удалось хоть немного развеселить ее; в свете лучей весеннего солнца девушка была невероятно хороша собой. Мужчине хотелось, чтобы время остановилось, и школьнице не пришлось бы возвращаться в пансион вместе с девочками после молитвы. Ему хотелось смотреть в зеленые глаза и видеть себя в них героем. — Палмер, а сколько тебе лет? — Восемнадцать! — она рассмеялась. — Долголетие также обошло меня стороной! Катарине повезло больше — хоть она и не ведьма, но это не помешало прожить ей сто пятнадцать лет. — У вас с Катариной много общего? — Вовсе нет. Я не собираюсь потратить всю свою жизнь на обожествление Бриджит! — Том лишь улыбнулся, слушая «громкие» речи девушки; голос юношеского максимализма в ее душе звучал слишком громко. — Когда я окончу школу, я соберу чемодан и отправлюсь туда, где меня никто не найдет. — Я думал, ты хочешь поступать в университет. — Ничего подобного! Я буду путешествовать по всему миру и писать книги. — Немного похоже на авантюру. Ты так не считаешь, Палмер? — скептически произнес Том. — Считаю, но это именно то, чего я хочу. Я хочу засыпать под открытым небом, я хочу просыпаться, не зная того, что готовит мне новый день. Я хочу говорить на новых языках, идти теми дорогами, которыми никто никогда не ходил… Я хочу жить моментом, а не торчать в университете. — Поедешь в Камбоджу с бродячим цирком? — грустно произнес Хиддлстон, теперь шутка девушки вовсе не казалась ему смешной. — Ну да, вольеры сами собой не почистятся! — она рассмеялась. – Эй, вы что, расстроились? — девушка, ловко вывернувшись из теплых объятий, посмотрела актеру в глаза. — У меня есть одно хорошее качество — я всегда возвращаюсь к тем, кто мне… дорог, — с придыханием произнесла Палмер, опустив глаза; к щекам прилил румянец. — Спасибо. Тогда я обещаю тебя ждать.       Мужчина, смущенно улыбнувшись, притянул школьницу к себе; его сердце затрепетало в груди подобно бабочке, бьющейся крыльями о стенки стеклянной банки. Он не должен был увлекаться своей юной соседкой, но сердце сделало выбор вразрез с его желаниями. Том слишком долго боролся со своими чувствами, считая их неуместными и дикими, но сейчас, позволив себе отступить от табу и моральных устоев, он чувствовал себя на удивление умиротворенным и счастливым. Его личное счастье пахло неистовым морем и табаком, говорило низким голосом, ярко красило губы и пекло подгорелую, но такую вкусную выпечку. Само имя девушки, казалось, означало «счастье».       И если подумать, то нет ничего зазорного в том, что Том любовался красотой юной соседки: созерцание отнюдь не подразумевало действий. — Спасибо. — А ты не боишься, что Бриджит найдет тебя, Палмер? — Нет, не боюсь. — Раздраженно отмахнулась она. — К моему счастью, телепатические способности моей матери на меня не действуют. — Актер с облегчением выдохнул: теперь можно было не бояться, что Бриджит-старашая узнает об их отношениях. — Знаешь, раньше я этого не замечал, но ты очень похожа на мать. — Едва ли, — с грустной усмешкой произнесла девушка. — Любая ученица школы святой Агнесс похожа на мою мать больше меня. — Но почему так? Когда я посещал пансион, мне показалось, что передо мной молодые клоны твоей матери. — Это колдовская кровь, ведьмы весьма похожи между собой. Я должна идти, — Палмер нехотя кивнула на здание церкви. — Еще увидимся. — Девушка, быстро шагнув к Тому, крепко его обняла. — Еще увидимся, — повторил мужчина вслед убегающей девушке.       Палмер, даже не пытаясь скрыть радостной улыбки, со всех ног бежала к церкви: служба подошла к концу, девочки и мисс Джиллис наверняка ждали ее. Однако юная красавица бежала так быстро не только потому, что боялась гнева классной дамы, но и потому, что хотела скрыть от Тома ярко-розовый румянец на своих щеках. Первая любовь, посетившая девичье сердце, стала для мисс Бишоп полнейшей неожиданностью; как и водится, она думала, что, благодаря фильмам и книгам, знает о чувствах абсолютно все, но, как оказалось, Палмер не знала о любви ровным счетом ничего. И сейчас, когда ее сердце только-только начало трепетать в предвкушении любви, девушка не знала, что ей делать. С одной стороны, она понимала, что теперь избежать влюбленности в актера было невозможно, но, с другой стороны, она понимала и то, что ее сердце обречено на боль: Том был взрослым мужчиной, которому не был нужен роман со школьницей. Что ни говори, а первая любовь стала для юной Палмер настоящим испытанием.       И пока Палмер пыталась разобраться со своими чувствами, Том пытался разобраться с родословной директрисы и ее дочери. Едва переступив порог дома, мужчина первым делом поднялся в кабинет и включил ноутбук; он лихорадочно потирал лоб, ожидая, когда же загрузится браузер. Набрав в поисковике «Бриджит Бишоп, он открыл первую же страницу. Бегло пробежав глазами по строчкам информационного сайта, актер в изумлении замер — Бриджит Бишоп была первой женщиной, которую казнили в городе Салем по обвинению в колдовстве. Конечно, когда он учился в школе, на уроках истории рассказывали о салемских ведьмах, но Том и подумать не мог, что среди жертв святой инквизиции могли оказаться настоящие колдуньи. Впрочем, сейчас, зная кое-что о природе ведьм, Том сильно сомневался в том, что повешенье могло лишить Бриджит жизни; женщина наверняка спаслась и покинула Салем навсегда. Как бы то ни было, история сложилась таким образом, что потомки этой женщины жили в престижном районе Лондона, не зная горестей и печали.       Очередной миф развеян: не каждая жертва салемской истерии оказалась человеком, не каждая жертва умерла. Том стал всерьез задумываться о том, что же в его жизни было правдой.