Осколки

      Медицинский центр располагался в тихом месте, подальше от городской суеты. За высокими кованными воротами находились на восстановительном лечении после травм многие спортсмены. Мать Сейджуро слишком любила наблюдать, как рушатся жизни тех, кто отдал спорту все, что имел. Этот центр был самым большим в Японии и находился недалеко от Токио. Этим объяснялась охрана, которая не позволяла репортерам досаждать пациентам. Кого попало внутрь не пускали. Перед тем, как отправить своим ходом свою команду, Акаши сообщил, чтобы их встретили. Поэтому он даже почти не удивился, увидев перед воротами Сето Кентаро. Тот спокойно облокотился на ограждение и бесстрастно пялился в сероватое небо, словно просто устал от прогулки и решил передохнуть. Видимо, решил узнать, как дела у Макото. Сейджуро, отпустив такси, быстро сократил расстояние. Сето Сейджуро тоже знал не первый год: семья состоятельная, все норовит залезть в международный бизнес. Знал он таких: родители подлизываются к таким людям, как его отец, а детишки крутятся рядом с таким, как Макото или он сам. Сейджуро подобный контингент отсекал сразу. Ему не нравилось, когда за ним таскаются хвосты, а у Макото, видимо, был свой взгляд. Впрочем, похоже, Кентаро действительно интересуется. Сето, приметив Сейджуро, выпрямился.       — Скажи, чтобы меня пропустили.       — Думаешь, Макото будет рад тебя видеть?       — Ханамия на твоем месте выразился бы более едко.       — Не равняй меня с ним.       — Ну да, — усмехнулся Сето, впрочем совсем не едко. — Ханамия по крайней мере не выпустил бы на площадку травмированного игрока.       — Порой приходится принимать необходимые меры.       — Выиграть у Ханамии важнее, чем сохранить игрока? — Сейджуро обратился во слух. О чем бы Кентаро не болтал, он явно был уверен в том, что говорил. Сейджуро видел, как морщился Шинтаро от боли, но решил, что он просто перетрудил плечо. Будь у него серьезное повреждение, он бы отказался играть. Акаши даже возражать бы не стал, ему ни к чему травмированные игроки. На восстановление может уйти много времени, а без атакующего в защите останется брешь. Проще в конкретной игре обойтись более агрессивной защитой, тем более, у них всегда есть Дайки.       — То есть то, что расчеты Макото могут быть не верными, ты не рассматриваешь?       — Ямазаки безмозглый, но работу свою знает. Выбить плечо атакующему при блоке — детский прием, но работает в десяти из десяти. После такого удара ни один медик его на площадку не выпустит без снимка. Значит — обезболивающее. После заморозки есть шанс никогда не восстановиться.       Акаши остановился в приоткрытых охранником воротах, пытаясь не сорваться с места. Каким. Нужно. Быть. Кретином. Чтобы так. Рисковать?! Подойдя к стойке регистратуры, Сейджуро выяснил, где закрыли его зоопарк, и «одолжил» у медсестры ножницы. Просто так, для душевного равновесия.       — Зачем тебе ножницы? — спросил подозрительно Кентаро ему в спину, мертвая зона Акаши обещала убить любого, кто к нему сунется.       — Коллекционирую, — бросил он и нырнул в закрывающийся лифт.

***

      Ближе к вечеру в коридоре третьего этажа медцентра все стихло. Пока Акаши воспитывал Шинтаро, Куроко тихонько отсиживался в палате Дайки. Он был хорошо знаком с методами доведения Акаши до белого каления, и в особо запущенных случаях под раздачу попадают все. Аомине с Тецуей демонстративно не разговаривал. Из-за того, что друг сдал его попытки избежать медобслуживания, Акаши попросил врача поставить на ногу фиксатор. А потом, когда крики в коридоре стихли, тоже куда-то сбежал.       — Как самочувствие? — Сейджуро зашел в палату к Дайки. Комната была не большая, как большинство других в центре, но Акаши решил, что им с Рётой и этого хватит.       — Хреново, — отшвырнув журнал, пожаловался ас, ткнув пальцем в конструкцию на лодыжке. — Нафига на меня эти железки нацепили?       — Я попросил. Тецуя сказал, что ты два раза пытался сбежать. Сам ты фиксатор не снимешь, а значит ближайшие три дня нога у тебя будет в покое. Не хочешь лечить повреждения нормально, придется восстанавливать тебя в принудительном порядке. — Дайки на Сейджуро посмотрел так, словно мысленно уже перемалывал его позвонки. Сейджуро легко улыбнулся и ответил: — Можешь не благодарить.       — Сволочь ты, — плюнул на него Аомине и отстал. Сейджуро выглядел уставшим. Не так, как бывает после тяжелой игры, а так, словно на него все проблемы мира скинули в одночасье. По-хорошему, ему же что-то подбадривающее надо сказать. Только, во-первых, Аомине не мастер в этом плане, а во-вторых, кто знает, как Акаши отреагирует. Да и вид у капитана совсем не свойственный: на лбу компресс, уже пыльный после игры; закатанные рукава рубашки открывали вид на разбитые локти; ссадина на подбородке и лохматый больше обычного. Кто бы его сейчас принял за всегда уравновешенного наследника какой-то там фирмы? Дайки усмехнулся своим мыслям, ему нравилось вытряхивать Акаши — да и Куроко тоже — из его состояния а-ля: «Я пай-мальчик, никуда не ввязываюсь и соблюдаю правила!»       — Что вам сказал Макото?       — Что их уговорила прийти Сацуки. Нахрена ей это нужно бы… Акаши, это не ты ей идею подкинул?       — Нет, как ни странно. Атсуши решил остаться в Йосен. — Аомине удивленно вскинулся от новости. — Пока не поквитается с Кирисаки Даичи за команду. Вот ей чудесная идея в голову и пришла: взять судьбу в свои руки. Самодостаточный у нас менеджер, не придерешься.       Дайки промычал сквозь ладони что-то нечленораздельное и, убрав руки от лица, как-то скучающе уточнил:       — И что теперь думает Мурасакибара?       — Я с ним еще на эту тему не разговаривал. Другие дела были.       — Дальше что?       — Что мы будем делать с ней?       Акаши от ответа отвлек шорох у двери.       — Ой, да впусти ты их.       Сейджуро открыл дверь. Перед ним тут же рухнул на колени Куроко и, едва не перекувырнувшись через Фантома, ввалился Мидорима. Атсуши постоял в дверях, подождал, пока Куроко поможет Мидориме подняться, вошел и закрыл дверь.       — Я кому сказал, Шинтаро: дуй на рентген!       — Я уже его сделал. Меня осмотрели и отправили ждать результата до завтра. Не обязательно на меня так смотреть.       — Я смотрю на вас так, как вы того заслуживаете: стадо цирковых баранов.       — Я не собираюсь извиняться за то, что меня травмировали.       — Тебе стоило подумать не об этом, а о том, что с травмой ты поперся играть!       Препирания Акаши и Мидоримы Аомине не интересовали, ему больше было интересно, что там напридумывал себе Мурасакибара. Если даже он сам согласился перебраться в школу для богатеев, Мурасакибира вообще не имеет права отказываться.       — Мурасакибара! — Аомине пошуршал пакетом с зефиром, который притащил ранее Куроко, привлекая внимание Атсуши. — Пока тут мама с папой разбираются, кто сегодня сверху, что ты там решил?       Над головой Аомине просвистели ножницы и врезались в стену аккурат над его головой. Он осторожно съехал на подушках пониже. Подумаешь, ножницы по комнате летают, ничего необычного.       — Хана-чин теперь играть не будет, я с вами.       — Нет, Акаши, ты слышал, как Мурасакибара этого клопа назвал?       — Не клопа, а паука, — поправил Куроко.       — А с тобой-то что? — Аомине бесцеремонно задрал футболку Тецуи, гематома еще пару часов назад не была такой большой. — С тобой точно все норм?       — Да, просто синяк. Я даже не помню, откуда.       — Об тебя Ханамия запнулся, — цыкнул Мидорима. Понятно, что в состоянии Зоны восприятие внешнего мира несколько сужается, но не до такой же степени! — Как можно не запомнить, как вы с ним пролетели через полплощадки.       — Этот идиот правда об Тецу запнулся? — Аомине заржал, запрокинув голову.       — Ты вылетел перед ним перед его атакой, — пояснил на удивление Тецуи Акаши. — При такой динамике это не удивительно. За твоим мерцающим даже мне сложно уследить.       — Ха-ха, я, блин, должен это увидеть! Сацуки видео уже смонтировала?       — Аомине-кун, имей совесть.       Под обсуждение игры в палату постучали и зашли два медбрата, вкатившие в палату еще одну больничную койку. Кисе был под сильным обезболивающим, ему вправляли сустав, так что он спал, и Акаши выгнал всех ходящих из палаты, чтобы не мешали ему отдыхать.

***

      Разумеется, вход в чужие школы обычно закрыт и студентам других школ, а тем более без пяти минут студенту на школьный двор не проникнуть, но в Сейрин сегодня был какой-то то ли праздник, то ли фестиваль, так что двери были открыты для всех желающих. Ученики носились по двору, коридорам. Отлавливали приятелей через открытые окна и радостно кричали кто на что горазд. Окна верхних этажей были плотно прикрыты, точно для того, чтобы не мешать студентам, которым не повезло застрять на уроках — жертвы спортивных клубов или просто отстающие, которые в попытке наверстать годовой материал усердно закапываются в учебном материале. Шузо прогуливался по школьным коридорам с таким видом, словно имел право находится тут. Он искал главный стенд с информацией. Рейтинг учеников в конце каждого семестра висит в каждой школе. Вконец заблудившись, Шузо свернул в коридор, из которого было меньше всего шума. Рядом с рядами одинаковых шкафчиков для личных вещей, озираясь, появилась девушка. Девушка выдохнула, как будто уговаривала себя, и, быстро подскочив к одному из шкафчиков, сунула туда записку, после чего сбежала с места преступления. Ниджимура решил ей не мешать и поискать кого-нибудь еще для навигации по школе. Он шаг сделать не успел, как услышал тихую ругань. Кого конкретно ругали Шузо не разобрал — слишком тихо. А вот скрежет взламываемого замка — разобрал отчетливо. Парень приблизился, чтобы напугать взломщицу, но, сделав пару шагов к девушке, приостановился. На шкафчике было знакомое имя.       — Ты всегда взламываешь свои двери? — проговорил он, склонившись над ее плечом. Девушка вскрикнула, даже подпрыгнула от неожиданности, резко обернулась.       — Нет! Да! Бли-ин… это… это… Это мой шкафчик!       — Покажи свою карту ученика, — подсказал ей парень, чтобы разобраться в ситуации. Девушка поджала тонкие губки. — Нет? Отлично идем к завучу.       Брюнет схватил второгодку за предплечье и потащил за собой, рандомно выбрав направление. Ой-ей, если бы девица только знала, чего ему стоит сохранять хладнокровие. Девица протестующее пискнула и попыталась вырваться из хватки, а сообразив, что не получится, «разнылась». Вот так взял Ниджимура ей и поверил. Парень обернулся на свою жертву.       — Не надо к завучу!       — Где Куроко?       — А зачем он тебе?       — Ты не в том положении, чтобы вопросы задавать.       — Он набрал себе дополнительных лекций. Хотя у него все в порядке с успеваемостью. Наверное, потому что хочет отвлечься от грустных мыслей. С тех пор как его вынудили бросить клуб, он сам не свой.       — Кто заставил его бросить клуб?

***

      Зал школы Сейрин не особо отличался от десятка других школ из тех, что посещал с командой Ниджимура, когда еще учился в средней школе. Это Тейко скорее была исключением. Зал в Сейрин небольшой, напротив входа надстройка для сцены и скромные скамейки вдоль стен — ничего здесь не бросалось в глаза. Кроме, разве что, самой команды. Невысокая девчонка-тренерша кричала на игроков, здоровые лбы бегали приставной шаг по свистку. Тот самый ас, за которого беспокоится Химуро, отбегал ровно половину, ему это надоело и он отправился к скамейке. Шузо, прислонившись к косяку на входе в зал, наблюдал за баскетболистами. Вообще-то он не собирался приходить до середины апреля, к моменту, когда в клуб понабегут новички. Он, конечно, мог бы сказать, что оказался здесь случайно, но не перед собой же оправдываться. На самом деле, Шузо было интересно. Давно он не приобщался к этой нескончаемой спортивной суете. Бесконечные тренировки, отработки навыков, шлифовка техник. Когда большую часть суток разные люди проводят вместе, через какое-то время начинают понимать: это больше, чем клуб, это одна семья, когда у вас одинаковые цели и планы. За пределами команды мало на что остается времени. Ниджимура, не удержавшись, усмехнулся своим мыслям, вот именно по этому он скучал куда сильнее, чем по самой игре. На аса сорвался парень в очках, и «центральный» игрок, взбрыкнув, пошел к выходу. Шузо против воли растянул губы в улыбке, предвкушая веселье. Может, ну его, этот экономический, и податься в дрессировщики? Выбивать дурь из охамевших баскетболистов куда веселее, чем перемножать цифры. Тяжелый форвард Сейрин был выше, но, приблизившись ко входу, немало удивился, когда брюнет с хитрой миной с места не сдвинулся.       — Дай пройти! — бросил он невежливо и попытался пройти, не дожидаясь нерасторопного зрителя. В планы Кагами, несомненно, не входило получать по лбу от случайных прохожих, внезапный щелбан Ниджимуры, казалось, ему все мозги встряхнул.       — Тренировка еще не закончилась, тигренок*, — пояснил Ниджимура почти заботливо. — Обратно в зал!       Тайга от неожиданности, что услышал обращение на английском, растерялся, и Шузо с легкостью оттолкнул Кагами обратно в зал и закрыл у себя за спиной двери. Помимо игроков и тренера в зале были только две девчонки-менеджера: одна блондинистая особа, с ужасом в глазах уставившаяся на вторженца, а вторая с бордовыми пушистыми хвостами — с живым интересом. Ей Шузо улыбнулся, слишком уж знакомо блестели ее глаза. Все заинтересованно поглядывали на Шузо. Тренерша, поджав в неудовольствии тонкие губки, сложила руки на груди.       — Эй, — бросил вспыльчивый брюнет. Шузо хмыкнул про себя. Надо было хотя бы поинтересоваться кто есть кто в команде. — У нас тренировка.       — Серьезно? — Ниджимура подтянув рукава футболки, подхватил свободный мяч из корзины. — И что вы тренируете? Я здесь уже тридцать минут торчу, так и не понял. Пинбол?       — Ты вроде сказал, что заявишься в апреле только, — напомнила Айда. В ее голосе так и сквозило недовольство.       — О, я надеялся, что моя консультация раньше не понадобится. Как вижу, ошибся.       Кагами, попытавшийся снова встать и свалить из зала, был отловлен за шкирку, как тот же котенок, и повален на спину уже перед наглым гостем.       — Жить надоело? — огрызнулся Тайга на обнаглевшего брюнета.       — Я не понятно выразился? — уточнил он, глядя сверху вниз на сатанеющего Тайгу. — Ты останешься здесь, пока я не разрешу уйти.       Шузо, убедившись, что все обратили на него внимание, заговорил.       — Мое имя Ниджимура Шузо. Я научу вас выигрывать. Так что, котятки, я ваш новый папочка и буду жить с вами.       — Ниджимура? — переспросил, нахмурившись, Хьюга. — Кажется, это имя я где-то слышал.       — Для начала: третий год — свалите с игровой зоны. Здесь вы только мешаетесь. Детишки все еще уверены, что могут на вас положиться.       — Это все еще так, — мягко улыбнулся здоровяк со взглядом матери-настоятельницы. Шузо едва подавил желание зевнуть. Какие же они все скучные!       — Имя?       — Киеши Теппей.       — Киеши, — повторил Ниджимура, прокатив имя на языке. — Центровой. Заноза в заднице шавок Некоронованного Ханамии. Всегда готовый прикрыть команду свой спиной. Впечатляет. Но сюрприз: ты третьегодка и больше прикрывать их не сможешь. Не мешай детишкам совершенствоваться. Кажется, здесь кто-то не догоняет. Я хочу вывести вас в финал Национальных. Для этого я отсеку весь балласт.       — У нас в команде нет балласта.       — Шутишь? У тебя его тут столько, — он обвел взглядом присутствующих, — что даже удивляет, как вы еще вашу команду не потопили.       — Я не буду играть с кем попало, — рявкнул Кагами, но в миг осекся. Во взгляде Ниджимуры проскользнула какая-то знакомая искра. Где и у кого ее видел, Кагами, разумеется, не вспомнил.       — Я сказал: отсекается весь балласт. Ты в основе играть не будешь. И насчет скамейки запасных я еще подумаю. Хочешь что-то сказать?       — …       — Давай же, тигренок, поясни. Я не умею читать мысли.       — Да я единственный, кто здесь играет.       — Оп-па, то, что доктор прописал! Люблю безмозглых асов, — со знанием кивнул Шузо, обращая внимание Тайги на команду. — Все слышали? Вы мусор, с его точки зрения. Вы ему мешаете. Проигрывать в основном, конечно, но тем не менее.       — Я не позволю, — выкрикнула Айда, глядя на это самоуправство.       Ниджимура выбросил мяч в толпу баскетболистов и потащил возмущенную донельзя девушку в тренерскую. Капитан было подорвался за ними, но потом отстал. Скорее всего девчонка подала знак, что все в порядке. Ниджимура не стал бы на это спорить.       — Я тебе сказала, что это моя команда! — сразу же бросилась в атаку Айда, стоило двери тренерской захлопнуться.       — «Плевать!» — вот что я тебе сказал, когда мы встретились. Твоя команда — кучка разбалованных вниманием котят. Национальные соревнования — это не только сильная натренированная команда. Это еще невообразимое давление и последствия. Выиграли вы красиво — молодая команда дорвалась до вершины и побила пятерку королей. Небольшое уточнение: вы выиграли благодаря нечеловеческой силе воли и упорства отдельно взятого игрока, максимум двух. Которые были готовы буквально сдохнуть на том паркете. И ошибок соперников. Ты, тренер, кажется, о последнем факте забываешь напрочь. Ты надрессировала их на красивую командную игру. Я могу научить их выигрывать! Для этого мне требуется лишь, чтобы мне не мешали. Или… я сейчас уйду и твоя команда загнется на одном асе, которого ты сдерживать не можешь. Он угробит тебе всю дисциплину и завалит сезон в первой же игре. Я успел посмотреть все записи ваших игр с зимнего турнира. Трудные были игры, не так ли? Особенно для молодой команды. Могу поспорить, что команде ты дала отдохнуть и расслабиться после игр, чего делать было нельзя. Они не готовы к летнему турниру! Хочешь, чтобы о вас написали в спортивном вестнике в ключе удачливых новичков и грандиозном провале? Тогда можешь выводить команду на игры.       Ниджимура глянул на Айду ровно столько, чтобы закрепить свою мысль, и, развернувшись, чтобы уйти, отрыл дверь. Рико тут же подлезла под руку, захлопнула ее обратно. Пальцы вдруг сжались в кулаки, голову она так и не подняла. Уязвленное самолюбие не позволяло просто так согласиться с тем, что она ошиблась. Ниджимура все еще держал руку на рукоятке, но ничего не предпринимал.       «Самоуверенный засранец», — это все, что Рико могла сказать о парне. Он даже не пытался показаться чуть более вежливым, так, словно Сейрин должны были быть благодарны, что он вообще явился.       — Если Кагами уйдет из команды…       — Заменишь его другим, — звучал голос резко, словно обрубал лишние сомнения. — Нет ни одного игрока, которого нельзя заменить. Акаши Сейджуро это доказал всем, собрав свою команду из некоронованных после распада Золотого Состава Тейко. Возможно, они и слабее, но, натренировав их в достаточной степени, он смог вывести Ракудзан на совершенно иной уровень. Достаточно подобрать способных игроков и работать с ними в соответствии с их способностями.       — Если я позволю… мы сможем участвовать в Летнем Турнире.       — Возможно. В любом случае, я не отправлю на соревнования неподготовленную команду.       — Ладно, — кивнула она, но как будто сама себе и, сняв с шеи свисток, передала его Ниджимуре. — Делай что хочешь.       — Еще кое-что, — припомнил он. — Я тебе сказал вернуть Фантома в команду. Где он? — Айда нахмурилась, и Шузо в ответ только хмыкнул. — Боже, ты бесполезна.       Открыв дверь, Шузо вышел в зал. Сначала следовало что-нибудь сделать с Кагами. Капитан злобно сверкнул линзами очков, тренерша коротко кивнула, и он отошел подальше, решив пока не вмешиваться. Шузо усмехнулся. Защитничек.       — На сегодня вы все представитесь, а я посмотрю, кто из вас может быть хотя бы полезен.       — Вали отсюда, ты никому не нравишься, — посоветовал Тайга, справившись с унижением.       — Забавное дело. Я с тобой знаком меньше часа, а ты меня уже раздражаешь. Давай так, тигренок, забьешь хоть один мяч против моих десяти — и ты выиграл. Я уйду.       Тайга оскалился. Он, в конце концов, выиграл национальные. Что ему какой-то левый придурок?       Эта игра мало походила на обычный спортивный спор. Ниджимура Тайгу даже не блокировал. Уводил мячи, делал подсечки, обманывал. Баскетбол — это не только сила. Это еще и стратегические навыки. Шузо нисколько не надеялся на большой перевес, Кагами хороший игрок, но выполнить все броски идеально Ниджимура ему не позволил. А после финального десятого заброшенного мяча подошел и ударил его в солнечное сплетение, заставив парня рухнуть на колени.       — Это прививка. От борзоты, — оглянулся на притихших спортсменов. О, у Айды будет много работы. — Свободны.       На улице, у ворот школы Ниджимура столкнулся с девицей-менеджером из зала. Яркая девушка — захочешь не забудешь. Кадры порой приходится выискивать в самых неожиданных закоулках.       — Эй, уголовница! Если скажешь, где поймать Куроко, я отдам тебе мой альбом из средней школы. Там много его фотографий.       — А откуда они у тебя?       — Я был капитаном в Тейко, когда он только пришел в команду.       — Так ты должен знать его парня.       — Кого? Стоп. Что?       — Ну, высокий такой. С хмурой рожей. Какой-то он подозрительный. Вдруг он обижает Куроко-куна.       — С недовольной рожей вечно ходил Мидорима, насколько я знаю.       — Аомине, кажется.       Тут Ниджимура не сдержался и засмеялся в голос. Он достаточно прожил в Америке, чтобы его не смущали подобные пары, но представить вместе своих бывших кохаев… Тем более этих двух он не мог. Отсмеявшись, он утер выступившие слезы и выровнял дыхание.       — Прости-прости, — все еще подхихикивая, проговорил Ниджимура. — Просто интересно. Откуда ты это взяла?       — Они сами сказали.       — О? Сказали?       — Да, и почти поцеловались. Честное слово, если бы не эта Момои, точно бы поцеловались.       — Ах, так там еще и Момои была. Ну, тогда все в порядке.       — Я его потом поцеловала. Куроко-куна, — зачем-то пояснила она. — Он даже никак не отреагировал. Как можно не отреагировать, когда тебя целует красивая девушка?       — Ума не приложу, — подтвердил Ниджимура, стараясь позорно не рассмеяться снова. — О Куроко можешь не волноваться. Его просто так не обидишь. Теперь по делу. Где он?       — У него последние два урока — японская литература и самоподготовка. Но в последние три недели он стал часто подготовку пропускать, но только если он первый или последний. Зато успеваемость только взлетела, поэтому учителя не ругают. Домой он уходит через задние ворота и сразу идет на станцию.       — Твоя осведомленность пугает, — признался парень, все еще улыбаясь. Ниджимура глянул на часы на здании школы. Третий послеобеденный урок скоро должен был закончиться.

***

      Из школы Куроко буквально вылетел на первой космической, а все потому, что в начале коридора увидел Кагари. Он перевел дух у старых ворот, оглянувшись перекинул школьную сумку через забор, а сам аккуратно протиснулся между прутьев, что успели покрыться коррозией от дождей и потерять половину перекрытий. Покинув территорию школы Куроко наклонился за сумкой, но ее быстро перехватила рука в разноцветном напульснике.       — Приглашаю тебя на свидание. — За веселой улыбкой Ниджимуры всегда что-то крылось. Насколько помнил Куроко: глаза у него никогда не улыбались.       — Что, прости? — хлопнул глазами Тецуя. Он посмотрел на улыбающегося Ниджимуру, который кивнул в сторону станции.       — Можешь позвонить своему бойфренду и предупредить, что задержишься. — Куроко на это вымученно простонал.       — Кто тебе сказал?       — Новый менеджер баскетбольной команды. Представляешь, в вашей школе есть баскетбольный клуб.       — Потрясающая новость, — без тени эмоций поразился Тецуя. — С тех пор, как меня оттуда выгнали, я почти об этом забыл.

***

      — Новая команда. Новый свет. Не желаешь поучаствовать? — Ниджимура привел Куроко в ближайшее кафе, решив, что здесь можно будет поговорить в спокойной обстановке.       — У меня есть свой Свет. Личный. Остальные до моего уровня не дотягивают.       Ниджимура барабанил пальцами по своей чашке. Когда Куроко смотрит снизу вверх на своих рослых товарищей по площадке своими честнейшими глазами, никому в голову не приходит мысль, что он может выдать что-нибудь эгоистичное. Ниджимура знал, но всякий раз подобное вызывало у него в мыслях диссонанс.       — Неблагодарное яйцо. — Забрал коктейль. — Курица в тебе разочаровалась.       — Я не твое яйцо, — тон как и весь его вид был до смешного серьезен. — Я яйцо Акаши-куна.       — Ты яйцо моего яйца. Яйцо во втором поколении.       — Верни. Все-равно же не будешь пить, у тебя непереносимость лактозы.       — Да откуда?..       — Момои-сан, — Куроко улыбнулся, присасываясь снова к соломинке, а глянув мельком куда-то за спину Шузо, предупредил: — Мне правда надо идти, Ниджимура-сан. Если ты думаешь, что сможешь справиться с Кагами-куном…       — Я справлялся со всей вашей шайкой, — уязвленно заметил тот.       — …я с удовольствием посмотрю на ваши попытки выиграть.       — Подожди, я еще не закончил… — Отвлекся на возглас от двери «Фантом-кун» и появившуюся вслед за Кагари Момои Сацуки собственной персоной, а подняв голову, Куроко уже не обнаружил. — Долбанное приведение!

***

      Теперь в коридоре третьего этажа реабилитационного центра о тишине могли только мечтать. Юные пациенты создавали хаос одним только своим присутствием. В отличие от обычных больниц народа здесь было мало, и персонал изображал из себя призраков, не мельтеша и появляясь только по рабочим моментам, либо по вызову. Аомине по настоянию Акаши была прописана трехдневная госпитализация. Кисе еще выписывать никто не собирался. Ушибы и растяжения из-за того, что на него упали почти девяносто килограмм, ведущему врачу не нравились. Рёта был счастлив, что сюда никого лишнего не впускали, Харука честно пыталась пробиться. Остальным членам команды просто выдали разрешение на постоянное посещение.       Так, появившаяся на следующий день Сацуки увидела картину маслом: друзья устраивали гонки на креслах. За спиной Аомине был Куроко, Рёту направлял Атсуши, а Мидорима ворчал на балбесов, пытаясь отговорить от дурацкой идеи. При таком раскладе, если кто-нибудь упадет, нахватают еще травм.       — Привет! — Шинтаро ей кивнул и махнул рукой на парней: хотят они убиться — их проблемы. — Ты тоже со мной не разговариваешь?       — Никто на тебя не злится, Мурасакибара даже довольный весь, — буркнул Мидорима. — Но мы бы турнир пережили и без Ханамии.       — Со мной Дай-чан не разговаривает, — надула она щеки.       — Тоже мне проблема. Перепсихуется и успокоится. Как тебе вообще в голову пришло связаться с Ханамией?       — Долго объяснять, — вздохнула она. — Был уже у врача?       — Как раз собирался, — поправив очки, Мидорима чуть поморщился. Бондаж на левом плече неприятно стеснял движения.       — Хочешь, пойду с тобой? — заглянув ему в лицо снизу вверх, уточнила девушка.       — Что? Мне не три года, Момои!       — О, уже ругаешься, значит все не так плохо, — улыбнулась она, хлопнув его по здоровому плечу. — Я, кстати, видела машину Акаши-куна на стоянке. Он здесь?       — Надеюсь, что нет. Я вчера с ним наобщался на год вперед.       — Он тебя отругал за то, что ты повреждение заморозил? А я тебе говорила!       — Ты Акаши не знаешь? Он сначала без предупреждения ножницами швыряется, а уже потом рассказывает, что именно его не устраивает. — Он, посмотрев на часы, направился к лифту. — Лучше за этими недоумками присмотри, пока они не убились.       — Ага, — кивнула Сацуки и, пожелав приятелю удачи, подошла к гонщикам.       — Момои-чи! Объяви старт!       Шинтаро оглянулся, когда она начала отсчет. Ему ничего не оставалось, как покачать головой и пойти по делам. Нет, на самом деле он мог бы еще на них поругаться и отодвинуть визит к врачу еще на пару минут. Шинтаро был почти уверен в том, что услышит. Он всю ночь уговаривал себя, что полностью осознавал последствия с первой минуты. В конце концов, возможно то, что он не будет играть, не так страшно… Рука с силой, до побледневших пальцев, сжала перила лестницы. Не страшно же.       В коридорах было до безобразия пусто. Родители Шинтаро владели небольшой клиникой, и даже там персонал постоянно куда-то бегал, зачем-то путался под ногами. А здесь все врачи и медсестры словно испарялись, стоило им покинуть палату. Дорогая отделка коридоров создавала впечатление не медицинского учреждения, а спецсанатория. Наверное, чтобы лечение здесь казалось привилегией. Он остановился перед нужной дверью и уже занес руку, чтобы постучаться, как услышал приглушенный дверью знакомый голос. Акаши был чем-то жутко недоволен. Шинтаро потихоньку повернул ручку, стараясь, чтобы она не щелкнула.       — …Меня не это интересует.       — Медицинские данные не подлежат разглашению.       — Моя семья платит за лечение этих пациентов, так что не бесите меня, сенсей, и озвучьте уже прогнозы. Мне нужно знать, когда Мидорима Шинтаро полностью восстановится и сможет играть на должном уровне.       Мужчина некоторое время молчал, и Мидорима даже представил, как Акаши сверлит его своим жутким взглядом.       — Снимки неутешительные, — сдался врач через долгих две минуты. — Молодому человеку повезло, что нагрузка при обезболивании была снижена по максимуму. Боюсь, восстановиться не удастся…       Шинтаро отпрянул от двери, словно она неожиданно раскалилась. Он мог бы поклясться что слышал треск стекла. Все шло трещинами, разваливаясь под ногами трухой. Как же так?! Он же был готов услышать что-то подобное, почему же сейчас ком горечи застрял в горле? Ужасная дверь удалялась с каждым биение сердца, выбивая из рамок реальности. Это же всего лишь ушиб! Он осознавал риски, но вариант без возможности вылечить травму занимал каких-то тридцать процентов! Как он мог под него попасть?       — О, Мидорин! Ты все еще здесь? — Сацуки выпорхнула из-за угла, яркой бабочкой кружилась вокруг сопровождающей женщины. — Смотри, кто к нам заглянул! Акаши-кун еще там?.. — Заглянув ему в лицо, Момои осеклась на мгновение. Наверное, все мысли отразились у него на лице, если уж Сацуки так переменилась. — Мидорин?       Шинтаро, бросив извинения, стремительно завернул в соседний коридор, игнорируя призывы девушки. Он нырнул в уборную и, вырубив свет, захлопнул дверь. Его едва на изнанку не выворачивало. Кому нужен был этот риск? Ведь Аомине вернулся, и можно было не играть. В глазах щипало, а дыхание с ритма срывалось, как на той первой игре с проклятущими сейриновцам. Очки оправой звякнули о кафель, холодный пол должен был уже давно провалиться куда-нибудь в ад. Пол в уборной осветился полоской света, кажется, Шинтаро услышал чью-то ругань, а уже потом почувствовал чужие теплые руки.       — Все будет хорошо, Мидорин, вот увидишь! — Момои упала на пол рядом с ним и обняла, осторожно, но крепко, то ли чтобы не вырвался, то ли чтобы самой не упасть в панику. В глупом бормотании слышалась улыбка и неубиваемый энтузиазм. У Момои как будто был неиссякаемый запас подбадривающих речей на все случаи жизни. Шинтаро даже толком не слышал, что она говорила, только ее тон и чувствовал теплые руки. — Акаши-кун там на доктора ругается. Он найдет выход, врачей или что-нибудь в этом роде. Ты же его знаешь, он ад с раем местами поменяет, но решение найдет. К тому же, кто так карьеру заканчивает, а? Ты сделал потрясающий завершающий бросок! Вообще-то, ты личный рекорд поставил: забросил чистейший трехочковый почти с шести метров! Но, знаешь, это не самый лучший бросок! Самый-самый лучший ты еще не сделал, слышишь? А Ки-кун, знаешь, что выдал? Попросил ему талисманы на официальные матчи покупать, представляешь?       Шинтаро просто обнял ее покрепче. Очень хотелось, чтобы ее уверенность и ему передалась, хоть немного.

***

      — Меня это не устраивает, — остановил бессмысленную лекцию Акаши. Ему ни к чему сейчас было знать о рисках и вероятностях. — Есть шансы на восстановление?       — Шансы всегда есть, но…       — Так назначьте лечение, боже.       — Уважаемый, я понимаю ваше беспокойства за друга. Просто будьте немного терпеливей и проявите к нему максимум участия…       Стул Акаши, проехав по полу, хлопнулся о стеклянный шкафчик с сертификатами. Мужчина от растерянности отодвинул от своего лица снимок и удивленно воззрился на посетителя. Он не привык, чтобы в его кабинете чинили разгром. Сейджуро приблизился неслышно и уперся руками в подлокотник. Врач, не ожидавший такой близости, не нашелся, что сказать, а перехватив недобрый взгляд парня, вовсе захотел сделаться немым. Ледяной взгляд пробирал до костей.       — Участия? — тихо и медленно повторил Сейджуро, словно пробуя слово на вкус, тем самым пробирая мужчину до холодного пота. — Вы хоть осознаете с кем сейчас разговариваете? — Судя по выражению лица медработника, он только что понял, что даже не спросил имя посетителя. Он даже возможности такой не дал, а теперь мужчина пожалел о своей оплошности. — Мидорима Шинтаро лучший атакующий защитник в Японии в юношеском классе. А я привык иметь самое лучшее. Поскольку я отдаю себе отчет, что лечение займет некоторое время, я не прошу вас прыгнуть выше головы. Через два месяца начнется новый игровой сезон. Пусть он и пропустит отборочные, на открытии сезона он должен войти в основной состав. И вы даже не представляете, как мне плевать, что вы для этого сделаете: запрете в клинику, воскресите Цельса или клонируете мне игрока! Он должен играть, ясно?! Иначе вылетите из этого кресла с аннулированной лицензией. Я понятно изъясняюсь, сенсей?       — Д-да, — заикаясь, выдал врач. Несчастный прижал к себе историю болезни Шинтаро, как единственный щит от Акаши.       Сейджуро убедившись, что его действительно правильно поняли, и пожелав удачи, вышел из кабинета. Ладно, он предполагал, что прогноз будет не самым приятным, но так безалаберно относиться к пациентам без громкой фамилии было ошибкой со стороны врача. Сейджуро и так был на нервах последние два дня, а тут его еще выводил из себя какой-то медик. Особенно громко о его плохом настроении говорило то, что Сейджуро опустился до откровенного запугивания. Ну и ладно, его все равно каждый второй дальней дорогой обходит. Кстати, вечером у него еще занятие с каким-то преподавателем запланировано. Сейджуро даже не помнил, кто это сегодня, и успел ли он выполнить предыдущее задание.       Но это была не самая веселая часть его дня. Стоило закрыть за собой дверь кабинета, Сейджуро задумался: как же он не почувствовал запах серы и тлена, раз в этой клинике разверзлись адские врата? Перед ним, сложив когтистые лапы на груди, ехидно скалилась главная гарпия ада.       — Новая прическа, мама? — спросил он у Шиори. Ох и не нравилась ему ее улыбка. Последний раз она так улыбалась, когда заставила его с Макото на пару весь вечер развлекать старую мумию, которая им обоим приходилась двоюродной бабушкой. Наверное, думала, что они вдвоем доведут старушку наконец-то до инфаркта.       — Нравится? — Она оттолкнулась от стены и, взяв сына за предплечья, предложила пройтись. — «Вы знаете, кто я такой?» Боги, Сей-чан, ты пользуешься влиянием семьи. Мама тобой так гордится! Пойдем расскажем об этом Мако-тяну.       — Что?

***

      Мидорима тихо сидел за столом и никого не трогал. Аомине и Кисе каким-то образом умудрились не убиться во время своих гонок. Сейчас все сидели в больничном кафетерии и мешали своими воплями всем посетителям. Посетителей было немного, а у Шинтаро не было настроения кого-то воспитывать. Мурасакибара ел третью тарелку каши, в которой фруктов было больше, чем собственно самой каши. Аомине с Кисе играли в высокоинтеллектуальную игру: кто быстрее выпьет большой ледяной коктейль. Куроко только бросил им, что они идиоты, и что если Дайки простудит горло, он ему лекарства таскать не будет. Кофе здесь, кстати, был лучше, чем во многих кофейнях, но даже он в горло не лез. Шинтаро вообще не реагировал ни на один раздражающий фактор, пропуская его сквозь себя. Кроме одного. Стеклянные двери распахнулись и едва не хлопнули по носу неугомонного менеджера — открывались они в обе стороны.       — Вы должны это увидеть! — Сацуки что-то нашла, Сацуки должна до всех это донести.       — Что опять?       — Я не могу это объяснить! Поднимайтесь, живо!       Ребята переглянулись, Мидорима даже подкатил Кисе кресло, чтобы он лишних движений не делал: чем меньше он напрягается, тем быстрее восстановится. Так хоть от самого Мидоримы внимание будет уведено в сторону.       В большом светлом коридоре не было персонала. По стеночке здесь стояли только члены команды старшей Кирисаки Даичи: Хара, Ямазаки и Сето. На новоприбывших они даже не обернулись, что было вполне понятно. Представление впереди было куда любопытней. Облокотившись спиной о дверь потому, что на травмированную ногу наступить было невозможно, стоял Ханамия. Чуть вперед Акаши с непроницаемой маской вместо лица выслушивал нотации. Перед ними, пылая нечеловеческим гневом, ругалась на обоих госпожа Акаши.       — Позорища моей крови! Вы оба! Вас на одной планете нельзя вместе на пару минут оставить!       — Да подумаешь, пару царапин посадил на свою симпатичную мордашку, — повел плечом Ханамия, на удивление зрителей не стараясь показаться милым. — Переживет.       — Как я его фотографам покажу, умник?!       — Макото может допрыгать на прием вместо меня.       — Да сейчас, разбежался.       — Что тебя не устраивает, я не понимаю, — спросил Акаши, — ты сама просила, чтобы мы больше времени проводили вместе.       — Сей-чан, — сладко улыбнулась Шиори, — не зли маму. Я вам сейчас поясню, что мне не нравится, мои дорогие мальчики!       Ханамия неопределенно хмыкнул, но комментировать ничего не стал. Сейджуро, как ни странно, тоже на это ничего не ответил, только нахмурился.       — Так, мои милые бунтари. — Развернув газету в своих руках, Шиори продемонстрировала статью с не самым удачным фото, как раз тот момент, когда Матсумото схватил Акаши за футболку.       — Наследники двух самых влиятельных фамилий в Японии приняли участие в социальной программе: «Баскетбол — против наркотиков…» Вы совсем мозги растеряли?! — Она снова скрутила газету в трубку и прошлась ею по головам Макото и Сейджуро. — Бесполезная биомасса! Вы хоть представляете себе, что из этого пресса раздует?! Два кретина! Хотите переломать друг другу ребра — делайте это в стенах поместья! Для чего вам была выстроена площадка и зал? Вот за что мне такие проблемные дети? Боже! Один устраивает на площадке бои без правил, а другой не в состоянии выбить несколько очков у обезьян, которые только-только взяли в руки мяч!       — Это она про Сейрин, — тихо заметил Дайки, молча офигевая с разноса; Куроко его толкнул локтем, чтобы заткнулся.       — Вы злокачественное образование на теле баскетбола!       — Шиори… мама, может быть мы позже поговорим?       — Нет! Пусть ваши игроки смотрят, какие у них были тупоголовые капитаны!       — Почему «были»?       — Завтра же отправлю обоих в Уэльс!       — Ты не можешь, — воззвал к благоразумию Акаши. — Отец решил, что я буду учиться в Мидосужди.       — Мидосуджи? Ты не говорил, что переводишься в Мидосужди. Так, значит, дядюшку Масаоми ты наконец-то послал? — в голосе Макото даже горделивые нотки появились. — На то, чтобы тебя сбагрить в Мидо-карцер, нужна веская причина.       — Заткнись!       — Не затыкай меня! — прошипел в ответ Макото, после чего обратился к Шиори: — Шиори, я тут при чем?       — Ты, как старший брат, должен за этим балбесом присматривать!       — Я на это не подписывался! Ни таскаться за Сеем, ни слушаться тебя. Ты мне не мать! Отец не отправит меня за пределы страны.       — Ох, милый, — сладко улыбнулась женщина, даже прищурилась от удовольствия. — С момента моего рождения я не припомню дня, когда Шино мне в чем-то отказал. Проверим?       Ханамия только презрительно скривил тонкие губы, выдавая свое отношение к отцу и его мягкотелости.       — Вот и славно. А с Масаоми я поговорю. У вас гормоны играют? Прекрасно! Я депортирую вас в Англию, запру в мужском пансионе. Будет вам анархия в виде паршивого кофе вместо пяти-часового чая и крикета по выходным.       — Вы не можете забрать у нас капитана, у нас летний сезон скоро начинается, — возмутился Аомине.       — Молчать! — с непреклонной сталью в голосе оборвала госпожа Акаши парня.       — Простите, Акаши-сама! — обратилась Сацуки, пробираясь между рослых друзей.       — Не сейчас, Сацуки, — устало попросил Сейджуро.       — Прости, Акаши-кун, — она все же завлекла внимание Шиори. — У вас же есть влияние на прессу?       — Всех не заткнешь, девочка. Всегда найдется кто-нибудь не в меру смелый.       — Всех и не надо. Что если… — она стушевалась под изумленным вниманием Шиори. — Я хочу сказать, это же социальная программа, а не исправительная.       — Продолжай, — благосклонно позволила женщина.       — Я к тому, что Акаши-куна многие видят на высоких приемах. Если подобрать правильные кадры можно выдать эту игру за промо-акцию. Что-то вроде поддержки социальной программы. Если необходимо, у меня есть видео и немного фотографий. Качество не очень, но если обработать…       — Кстати о «царапинах», — Шиори обратилась к команде Ханамии. — Почему у моего сына пробита голова?       — Я приказал Матсумото его вышвырнуть с площадки, — быстро ответил Ханамия, пока никто из его игроков не успел открыть рта. Акаши было повел плечом, словно хотел обернуться, но передумал. Кажется, от этого в осадок выпали все. Чтобы Ханамия кого-то защищал? Даже собственная команда от него такого не ожидала.       — Ох, — Шиори коснулась подбородка Кисе, осматривая на предмет повреждений, заметив его состояние, но с рабочим материалом было все в порядке. Она обернулась на игроков Кирисаки.       — Кто это сделал?!       — Никто, — оскалился довольно Ямазаки, глядя на женщину с высоты своего роста. — Случайность.       Кентаро, скосив на сокомандника взгляд, следом прикрыл глаза от досады. Лично сам Сето вообще бы держался от этой женщины подальше. А Ямазаки, видимо, совсем не в курсе, с кем он разговаривает.       — Ямазаки, захлопни рот! — рявкнул Ханамия с явным раздражением в голосе; рыжий удивился, но все равно послушно замолчал.       — Ох, случайность? — Подошла к ребятам одаривая всех троих милой улыбочкой, от которой почему-то бежали мурашки по коже. — То есть, если я посмотрю видео, я не увижу, как кто-то из вас «помог» вашему товарищу упасть туда, куда нужно, так?       — Так вы, сволочи, специально… — вовремя сообразил Аомине. Если бы у него не была зафиксирована нога, тут же бы отпинал каждого.       — Тихо! — оборвала его Шиори, подтянув к себе за галстук Кентаро, и что-то проговорила ему тихо так, что он побледнел еще больше, а с лица слетело бессменно-расслабенное выражение лица.       — Он в больнице, — стараясь не делать резких движений, тихо проговорил Кентаро. — У него сломаны три лицевых кости и сотрясение. Этот, — кивок в сторону Мурасакибары, — ему локтем по лицу заехал.       Госпожа Акаши, получив то, что хотела, прошла мимо линейки баскетболистов, даже похлопала Мурасакибару по плечу со словами «хороший мальчик», а Сацуки за хвост повела за собой.       — Какая прелесть, — не без иронии в голосе пробормотал Макото. — Травма у меня, а Король Артур у нас как всегда Сей.       — И кто в этом виноват? — передернул плечом Сейджуро, переводя дух. Масаоми не позволит повлиять на его решение, даже если Шиори разобьет в его кабинете все бьющиеся вещи.       — Кстати, — она обернулась на парней, ткнув в их сторону указующий перст. — Вы наказаны. Оба. ***       Как только цокот каблуков Шиори затих, в коридоре повисла тишина. Игроки молча отходили от услышанного, а капитаны переваривали тот поток ругани, который на них вылила Шиори. Кажется, у этой женщины понятие «не выметать сор за порог» вообще отсутствует, что за японка из нее такая?       — Так ты поэтому врезал Матсумото? — лопнул пузырем Хара, припомнив, за что влетело товарищу по команде. — Так бы и сказал, что вы родственники.       Ханамия бросил взгляд на игрока, и тот, выдув пузырь, больше ни о чем не заикался.       — Да, Акаши, — отвис Аомине. — Отсюда поподробней. С каких пор он твой брат?       — Двоюродный, — уточнил Ханамия, чтобы никто не заподозрил их в более тесных связях. — С рождения, я так полагаю, а ты не знаешь, как это происходит?       — Захлопнись, Ханамия, я не с тобой разговариваю.       — Сей, научи свою шавку дворовую тявкать повежливее.       — Я тебе сейчас еще раз по роже тявкну, — Аомине даже поднялся для такого случая, но перед Макото встал Акаши, а Тецуя потянул Дайки на себя. — Хватит его защищать, Акаши.       — Я не его защищаю, а вас страхую от глупостей.       — Да что он мне сделает?       — Не капитан так я тебе пластику сделаю, — рыкнул не менее вспыльчивый Ямазаки, которого за шкирку придержал уже Сето.       — Ямазаки, мне на тебя намордник надеть? — спросил Ханамия. Тон его никакого неудовольствия не выражал, но смотрел он на своего игрока не отрываясь. Ямазаки на всякий случай шагнул и встал за спину Харе.       — Я дрожу весь от страха. А что твой собачник не может сам что-то сделать.       — Да нет, Аомине, — улыбнулся Сето. — Капитан имел ввиду, что его тетка имеет голос в баскетбольной ассоциации.       Аомине заткнул от удивления рот. Эти обнаглевшие Кирисаки даже не пытаются показаться нормальными людьми. Так открыто говорить о своей пакостной натуре — это сколько наглости вообще нужно иметь? Ханамия мрачно растянул губы в улыбке. Пусть боятся.       — Я бы на его месте об этом пока забыл. — Сейджуро глубоко вздохнул. Этот денек вымотал его похлеще трехнедельного летнего тренировочного лагеря. Еще и Шиори со своим наказанием. Не заставит же как обычных детей мыть машину целый месяц или что-то в этом роде. Придумает, как обычно что-нибудь в духе ее дьявольской натуры.       — Простите, пропустите врача, — располагающе улыбаясь, попросил один из врачей, высокий и светловолосый. Выглядел он очень миролюбиво.       — Не сейчас, Харума-сан, — попросил Акаши, заметив знакомое лицо. Психотерапевта ему для полного счастья не хватало. Сколько он там у психолога не был месяц, два, три? Отец не напоминал ему, пока Шиори не было, а врач сам не навязывался от греха подальше, зато Шиори всегда знает, как испортить людям настроение.       — Боюсь, Сейджуро-кун, выбора у тебя нет, — улыбаясь чуть сочувственно, проговорил врач. Он неплохой специалист и, к несчастью Сейджуро, действительно заинтересован в лечении, а не в сдирании денег с клиентов, так что заставить его просто оставить его в покое не получается. — Вас, молодой человек, это тоже касается. Макото-кун, верно? Госпожа Акаши очень обеспокоена вашим поведением и попросила меня с вами поработать.       — Не помню, чтобы позволял называть меня по имени, — припомнил Макото, но тон у него был уже слишком мягкий, чтобы уличить его в раздражении.       — Прошу меня простить,  мой кабинет на втором этаже, Сейджуро-кун знает. Жду вас через десять минут.       — Макото. — Сейджуро скучающе проводил врача взглядом. Нет, этот день никогда не закончится. — У тебя есть знакомый киллер?       — Заказ оплачиваешь ты. Старый индюк мне карту заблокировал.       — Договорились.       — Поговорить с психологом? — удивился Сето, подгоняя Ханамии кресло. Сам он еще не скоро преодолеет расстояние со своей травмой. — Это и есть наказание?       — Если бы.

***

      — Никогда бы не подумал, что Акаши-чи и Ханамия родственники, — делился впечатлениями Кисе. В кафетерии кроме них никого не было, обеденное время давно закончилось, а на ужин еще никто не собирался. Поскольку играть в баскетбол многим не позволяло здоровье, пока Акаши скучал в кабинете психолога, команда решила уничтожить все запасы фруктов в больнице. — Куроко-чи, почисти мне еще яблоко.       — У тебя у самого рук нет? — бросил Аомине немного грубее, чем собирался.       — Я не тебя попросил, Аомине-чи. Я травмирован! За мной ухаживает Куроко-чи. Не завидуй, это вредно для кожи, — отвращение, отразившееся на лице Аомине, следовало бы увековечить в камне. Кисе не удержался от смеха, но быстро замолчал. Ребрам не нравилось такая активность.       — Но это, по крайней мере, многое объясняет, — пожал плечами Куроко, принявшись за работу. Если задуматься у Ханамии и Акаши действительно много общего: оба талантливы, умны и умеют играть на публику, хотя Акаши редко этими навыками пользуется. Наверное, не считает достойным. — Хотя я все еще не пойму: почему они так не ладят. Аомине-кун, прекрати дуться.       — Я не дуюсь. Меня бесит, что Акаши ни разу даже об этом не заикнулся.       — И что бы это изменило? — спросил Мидорима, поблагодарив Куроко за угощение, которые он разделил для него и Кисе. Шинтаро в отличие от наглеющего Кисе действительно было не с руки чистить фрукты. — Что-то не похоже, что они особо счастливы находиться вместе.       — Да ладно вам, — Рета улыбался и вообще выглядел, как никогда счастливым. Его словно не волновало, что он вообще-то на лечении, а не на ранних каникулах. — Представьте, что мы бы все вместе в Тейко учились. Может быть, он даже не стал бы такой гадиной, и мы вместе могли бы пройти оборону Акаши-чи. А то он всегда выигрывает, должна же у него быть какая-нибудь брешь в защите. Может, мы ее просто не видим.       — Я тебе и так могу сказать какая в его защите брешь, — сказал Куроко. — Акаши-кун не защищается, а нападает.       — Боги, еще одного восторженного идиота мир просто не выдержит. — Куроко перебили совершенно наглым образом. Ханамия встал позади Кисе так, что ему было ни повернуться, ни оглянуться, не поморщившись от боли, пришлось развернуться всем корпусом. Было бы ради кого. — Красавица, не удивлюсь, что ты живешь в стране розовых пони и желаешь умереть в объятиях зефирного человечка. Но… сюрприз-сюрприз: этого не будет.       Честно говоря, его внешний вид несколько снижал уровень пафоса его речей. Ханамия, так же как и Акаши, предпочитал сдержанный полуофициальный стиль, а сейчас находясь на лечении, он в обычной футболке и шортах, забавно опираясь трость, уже не выглядел таким устрашающим. За их столом улыбался, глядя на Макото, только Рёта.       — Да нет, — ответил с улыбкой Кисе, чуть задумавшись. — Я хочу таинственно умереть в порту, под дождем. Играет саксофон, и на мое убийство выезжает детектив в плаще и шляпе, он устал и слишком стар для этого дерьма, от него пахнет сигарами и виски, а я мертв от того, что слишком много знал.       Ханамия что-то явно хотел сказать на это, но, пожалев свои нервы, передумал. Он прикрыл глаза и отвернулся под смех Аомине, Куроко и самого Кисе, переваривая чужую глупость. Взрывать мозг несведущим людям было весело особенно, если этот кто-то — Ханамия.       — Кстати, я на вас совсем не сержусь, так что можешь не извиняться за то, что твои приятели меня отправили в больницу.       — Извиняться? Ты всерьез решил, что я приду к тебе извиняться? Что за ветер у тебя в голове гуляет? Не удивительно, что Сей такой психованный, я с вами три минуты разговариваю, а у меня уже от вас голова разболелась, — в его тоне сквозила капелька тоталитарности и намек на приказ. Аомине, признавший Акаши, другу с легкостью это прощал. Больше никто не имел право с ним так разговаривать. — Где ваша девчонка?       — Держись подальше от Сацуки, — напрягся в момент Аомине, сдерживаться он не привык.       — Боишься, у тебя подружку уведу, — не мог не подколоть Макото.       — Момои-сан не его подружка, — зачем-то поправил его Куроко и спросил уже серьезно: — Зачем она тебе?       — Услуга за услугу, — хмыкнул Ханамия, ехидно усмехнувшись парням. — Я вроде как ей задолжал за приглашение. А я не люблю ходить в должниках.       — Ее в свое логово уволокла Шиори и уже должна доедать ее скелет. — Акаши подошел тихо. Команда на него оглянулась, выглядел он расслабленно, разве что глаза недобро сверкали.       — Тем лучше для девчонки, свои ее теперь не заклюют.       — И с чего бы ради нам это делать? Всерьез думаешь, что твое появление на игре на это сильно повлияет. К слову, я был удивлен: взял на себя ответственность за игрока. Так на тебя не похоже. Что случилось, Макото?       — Завались, Сей, будь добр. Меня от твоей семейки и без тебя тошнит.       — Мне напомнить, что мама по рождению, все-таки Ханамия? Что у тебя с травмой?       — Найдешь останки мотылька, скажи чтоб меня нашла. У нее хорошо это получается. — Он развернулся прихрамывая пошел подальше от неприятной компании и откровений с Акаши. — И выгони отсюда Сето.       — Он за тебя беспокоится.       — Ты так говоришь, будто бы мне не наплевать. Я в отличие от некоторых не завишу от отдельно взятых личностей в моем окружении.       Сейджуро, прищурившись, впился в родственничка взглядом, обычно ничего хорошего не обещавшим.       — Не похоже, что психолог тебе помог, Акаши-кун, — хитро улыбнувшись, заметил Куроко, отвлекая капитана от проявления агрессии.       — Ну что ты, Тецуя. Я вполне спокоен и уравновешен. Шинтаро, не знаешь, где в больницах хранятся мешки для трупов?       — С твоим чувством юмора, только покойников в морге и развлекать, — отметил Ханамия.       — Свали уже отсюда! — вякнул Аомине ему в спину, тот только вежливо махнул им рукой. — Акаши, твоя мать правда состоит в совете?       — Она же тебе говорила, когда вы были в моем поместье, она любит спортсменов. Если что-то в Токио связано со спортивной карьерой, скорее всего, она тоже там наследила. И нет, она может конечно пойти на поводу у Макото в отдельно взятой ситуации, но мелочиться она не любит. Тем более сейчас, когда мы ее взбесили, она нас скорее под каток пустит.       — Я вспомнил. — Куроко задумчиво всматривался в плод в своих руках. — Когда госпожа Акаши с нами играла на твоей площадке, Акаши-кун. Мне ее стиль игры показался знакомым. Я все не мог вспомнить, кто так же играет. Финты Ханамии-сана более жесткие, а у твоей мамы намного изящней. Судьи в упор бы не заметили подсечек, если бы она принимала участие в матче.       — Это вполне нормально. Нас играть Шиори учила. Еще какие-то вопросы остались? И, Тецуя, не обязательно ночевать в центре, ничего с Дайки не случится.       — Он нам не мешает, — надулся Кисе, испугавшись, что капитан запретит Куроко его навещать.       — Я не это имел в виду.       — Знаешь, какой трындец — ночевать в одной палате с Кисе?! — Аомине просто хотелось к чему-нибудь придраться, душа требовала.       — А ты храпишь! Не знаю как Куроко-чи тебя еще не придушил во сне.       — Куро-чин спал в вертолете, — напомнил Мурасакиба, по его мнению спать в таком шуме даже под транквилизаторами невозможно. — Ака-чин, у меня экзамены в школе начались. У нас еще тренировки будут?       — До конца года с вами не потренируешься. Сацуки уже экзамены все сдала. Мне сдать досрочно никто не запретит, так что следующие два дня меня не трогать ни по каким глупостям. Все смогут через неделю забрать документы?       — Успеем, — подтвердили Куроко и Аомине. Мурасакибара только кивнул, рот у него уже был занят.       — Акаши-чи! — от внезапной паники в голосе Реты у Акаши заочно заболела голова.       — Рёта, если следующие твои слова не будут содержать смысла: «все в порядке, я сам разберусь», то встретишь очень долгую и болезненную смерть.       Рета что-то плаксиво проскулил, явно не желая расстраивать Акаши, но выбора не было. Точнее был, но Акаши ведь все быстрее решит и без лишних жертв со стороны одного очень милого парня-модели.       — О, боже, что опять?!       — «Все в порядке, но я сам не разберусь». Не бей меня, я ранен. — Акаши выжидательно глянул на своего горе-игрока, ожидая пояснения с чем же у него там опять проблемы. — Во-первых, меня не хотят выписывать. Я не успею подготовиться.       — Шинтаро тебя подтянет, — нашелся без труда Акаши. Шинтаро, что интересно, даже ни словом против не обмолвился, что Акаши уже не понравилось. То есть согласиться он в любом случае согласился бы, но уж точно не молча. — Дальше.       — Касамацу-чи меня убьет, когда я ему скажу, что ухожу из клуба.       — Скажи, Ки-чин, что ты получил очень плохую травму, — подсказал Мурасакибара. Чашка Шинтаро звякнула о блюдце, и он отодвинул от себя кофе. Кажется, его уже мутило от этого запаха. Сколько он вообще уже выпил кофе? Он стащил очки, так всегда делал, когда не хотел показаться обеспокоенным или что-то его мучило. Все предметы и люди вблизи потеряли четкое изображение, заставляя напрягать зрение. Он не мог точно знать, но чувствовал подозрительный взгляд Акаши. Он всегда ощущался как что-то физическое. Как же так нужно смотреть, чтобы человек чувствовал будто с него сдирают кожу. — И больше не можешь играть.       — Или можешь сказать правду: Акаши-кун приказал вернуться.       — Это что, похоже на правду? — Сейджуро уже не удивлялся что и как говорит Тецуя. Смотрит при этом так, словно ничего странного не брякнул, и пойди разберись: действительно ли собеседник идиот или все-таки Фантом издевается.       — Да, — кивнул тот. — Я по крайней мере именно это Ниджимуре-сану и сказал, когда он попросил вернуться в клуб.       — Ниджимура Шузо? — уточнил Акаши удивленно, на миг выбросив из головы Шинтаро.       — Другого я не знаю.       — Это бывший капитан, да? — припомнил Кисе. — Вы с ним держите связь?       — Нет, — Куроко качнул головой. — Он меня у школьных ворот поймал.       — Когда он вернулся? — потребовал информации Акаши. У него по коже бежали нездоровые мурашки, а тон не скрылся от приятелей. — Почему он просил тебя вернуться в Сейрин?       — И почему я об этом не знаю? — влез Аомине.       — Разве Момои-сан ничего не сказала? — удивился он, Сацуки ведь была тогда с ним. — Ниджимура-сан будет тренировать Сейрин.       — Я хочу это увидеть! — оскалился злорадно Аомине. Видеть, как мучаются с таким же капитаном, как и у них, Сейрин было бы прекрасным зрелищем.       — Теперь мне жалко Сейрин, — задумался Мурасакибара.       — Да почему?! — спросил Рёта.       — У Шузо нет особых талантов, — пояснил Акаши, но перед глазами он явно видел не игроков. Его глаза как-то неприятно блестели. — Но он сможет составить конкуренцию любому некоронованному. Если он добьется от Сейрин соответствующих результатов, то эта команда будет очень проблемной.       — Акаши, выпей водички, а? — попросил Аомине, глядя, как улыбается Акаши. Если бы капитан так ему улыбнулся, то Аомине в срочном порядке помчался бы покупать билеты в Мексику. Теперь Сейрин будет растоптана в пыль уже не из-за какого-то там Зимнего Кубка и реванша, а ради того, чтобы доказать Шузо, что играть с Акаши на равных для его воспитанников нереально. — Ты сейчас вспыхнешь от ожидания.       — Я могу поклясться, что только что видел у него рога и хвост, — тихо проговорил Куроко, и Аомине, которому этот посыл и предназначался, засмеялся. О, его тоже переполняло чувство. Он словно гончий пес, который все не может дождаться, когда же его спустят с цепи. Теперь помимо надменного желания доказать противникам, что без Куроко они ни на что не способны, рождался дикий азарт. Эту энергию срочно нужно было куда-то выплеснуть.       — Ниджимура-сан выжмет из них все, что можно, — пояснял Куроко Рёте. Внешне он оставался все так же спокоен до равнодушия, но глаза его выдавали. Небесный лед переливался гранями, точно самоцвет в утренних лучах. Кисе едва ли когда-то видел, чтобы Куроко был так возбужден. — Я думаю, он добьется того, что они смогут составить нам конкуренцию.       — Но Куро-чин, в Сейрин нет игроков кроме Кага-чина и центрового, который может хорошо играть.       — Киеши-сан играть не будет в следующем году, он третьегодка.       — Это всего лишь значит, что Шузо заменит неподходящий шлак, — отмахнулся Акаши. Он в свое время многому научился у капитана, в том числе и изучил его методы. — Можешь даже не сомневаться, Тецуя. Сейрин будут конкурентоспособны. А у Сацуки я потом спрошу, почему о Шузо я узнаю от тебя.       — Кстати, о Сацуки, — вспомнил Аомине. Он на подругу все еще злился. — Что ты с ней будешь делать?       — Она же для нас старалась. Вы же не хотите ее наказывать? — попытался заступиться Тецуя. Физиономии у приятелей говорили об обратном. Вряд ли они хотели девушку именно наказать, скорее просто повеселиться за чужой счет, но Акаши ее всегда защищал от особо неприятных розыгрышей. В этот раз он лезть точно не будет и даст волю фантазии друзей. Тецуя поднял раскрытые ладони. Все, он пытался и сделал все что мог. Хорошо, не все, но этого хватит для оправдания перед высшими силами. Кроме того, идеи у него тоже были. Он переглянулся с Дайки, на его лице сначала застыло недоумение, а потом он оскалился в предвкушении шалости. — Акаши-кун, можешь сказать, что ты не берешь ее с нами на Окинаву?       — Сначала, гении хаоса, посвятите меня в то, что вы задумали. Как бы потом хуже не стало. ****       — Вы совсем рехнулись? — уточнил Акаши, поглядев поочередно на Куроко и Аомине. — Я не собираюсь в этом участвовать.       — Кто бы сомневался, — фыркнул Аомине. Он, покачиваясь на задних ножках стула, даже уговаривать капитана не стал. — Одолжи нам Рея.       — Только после того, как вы поговорите с родителями Сацуки. Тецуя, ты меня услышал? — Тецуя кивнул, заверяя Акаши, что ничего не выйдет из-под контроля. Сейджуро мысленно пообещал себе проследить за всем лично, после того как разберется с Мидоримой. Шинтаро молча выслушал бредовые идеи свето-теневого тандема и даже не отпустил ни одного комментария.       — Надо поговорить, Акаши, — поднялся со стула Шинтаро.       — О чем? — холодно осведомился Сейджуро, внимательно поглядывая на приятеля. На этом вопросе все замолкли. Акаши обычно молча кивал и отходил с вице-капитаном подальше, чтобы обсудить вопрос. Сегодня Акаши даже не двинулся с места. Мидорима оглядел всех приятелей, понял, что без скандала опять не обойдется.       — Я не могу пойти с вами в Мидосуджи, — смотрел он куда-то в сторону, но не на ребят.       — Да вы задрали! — вспылил Аомине, подскакивая на месте, но тут же сел обратно. Выкоблучиваться с фиксатором на ноге было неудобно. — Пойду-не пойду. Определитесь уже!       — Почему?! — Кисе вылупился, как только прозревшие котята.       — Еще как пойдешь, — ровно и четко произнес Акаши. Эта его способность изъясняться без каких-либо отличительных интонаций в голосе обычно отсекала все дальнейшие возражения.       — Я не могу больше играть! — вспылив, Шинтаро рявкнул на Акаши. Все замолкли и широко раскрывшимися глазами уставились на приятеля. — Моя травма…. Я — не восстановлюсь.       — Это тебе врач сказал?       — Я слышал, как ты с ним говорил.       — Подслушивал, — поправил его Акаши. — Это все? Ты переводишься в Мидосуджи. Станешь бесполезным на площадке — будешь помогать Сацуки выполнять обязанности менеджера.       То, что этот момент отразилось на лице Шинтаро, сложно передать словами. Удивление, злость и какая-то непонятная беспомощность. Зачем Акаши игрок, от которого не будет практической пользы на игре? Зачем тащить его с собой туда, где не будет ему места? Мидорима тяжело выдохнул. Срочно нужно было найти виноватого, чтобы самому стало легче дышать.       — Ты не заставишь меня переводиться! У меня есть собственное мнение!       — Шинтаро, ты меня недооцениваешь или плохо знаешь? — от будничного тона Сейджуро Мидориме показалось, что над ним насмехаются. — Ты поступишь в Мидосуджи и каждый день будешь смотреть, как твоя команда совершенствуется без тебя. Из-за твоей же собственной глупости.       — Акаши-кун, это уже …       — Замолчи, Тецуя. Я не с тобой разговариваю.       — Вот именно, — злился Мидорима. — Ты только приказы отдаешь.       — Я свои ошибки признаю, но не я тебя заставил выйти с травмой на площадку!       — Нахер ты вообще пошел на площадку с травмой? — влез Аомине. — Ты же постоянно трясешься над своими синяками!..       — Потому что ты свалил! — сорвался на него Шинтаро. — Нам нужно было выиграть этот матч!       — Да я… — начал было совсем ошарашнный Дайки, но Тецуя его прервал.       — Аомине-кун вышел на площадку, Мидорима-кун, — Тецуя посмотрел в глаза Мидориме. Равнодушный лед во взгляде и тон, словно он читает список покупок в магазине, заткнули Шинтаро рот. Голая констатация факта убивала все желание спорить или вообще что-либо говорить. Вот именно из-за этого Куроко ему не нравился. Он с небрежной легкостью говорил вещи, которые обычно люди из соображений такта держат за зубами. Озвучивал благоразумную мысль, которая мелькала в голове с первой же минуты, как Шинтаро понял, чем рискует, но из-за самомнения небрежно запнул в самый темный ящик подсознания. — Тебе не было необходимости играть.       — Акаши-кун!.. — в дверях показалась взбудораженная Сацуки в компании невысокой женщины.       — Что еще?! — капитан резко обернулся. Сацуки осеклась и на секунду замешкалась. Тогда как женщина, пришедшая с ней, прижалась к стене.       — На втором этаже тебя ждет репортер.       — Откуда он здесь? Этим шакалам сюда нельзя.       — Госпожа Шиори впустила. Вы с Ханамией–саном дадите интервью. Без фотоотчета. По поводу турнира.       Акаши, выдохнув, стремительно пересек столовую, толкнув обе стеклянные двери. Его раздражение ловили даже случайные работники проходившие мимо.       — Какой жуткий ребенок, — прошептала женщина, приходя в норму, и быстро, чтобы не упустить вверенное ей чудище, последовала за ним. За столом на некоторое время воцарилась тишина. Кисе все еще с ужасом на лице следил за каждым движением Мидоримы, словно опасался, что он развалится сейчас на части прямо на его глазах. Аомине, чертыхнувшись, натянул капюшон своей толстовки по самый нос, сложил руки на груди. Куроко молча крутил на столе свой чертов шейк, словно пытался просчитать в оставшейся пенке на стеклах судьбу их команды. Шинтаро, устав от этой давящей атмосферы, стянул со спинки стула свой пиджак и решил проветрить голову.       — А ты куда, Мидорин? — вскинулась Момои.       — Домой.       — Почему все так сложно?! — Она хлопнула папкой по столу, заставив подпрыгнуть посуду поблизости. Тецуя тихо встал, не потревожив стул, вышел вслед за Акаши и незнакомкой. Аомине только проводил его взглядом из-за олуопущеных век.       — Может не судьба? — пожал плечами Мидорима, прежде чем выйти из кафетерия, и поморщился от неприятно кольнувшем болью плече.       — Мине-чин, ты будешь это доедать? — кивнул Атсуши на плетенку с банановыми чипсами. Аомине пододвинул к парню лакомство, а после почти с восхищением смотрел, как друг грызет угощение.       — Что? — поднял голову здоровяк, оглядывая Сацуки, Аомине и Кисе.       — Мне бы твою стрессоустойчивость, Мурасакибара-чи, — покачал головой Кисе.

***

      Куроко проследовал путем Акаши до самого кабинета, где его ждал репортер. Быстро поравнявшись с капитаном, спросил:       — Тебе не кажется, что это уже слишком?       Акаши, вздрогнув, обернулся, но не замедлил шаг.       — Нет. За свою глупость надо платить.       — Если бы Аомине-кун…       — Шинтаро не Дайки. Глупостей он не наделает, а как только перестанет желать мне всех казней, которые способен вообразить, то вспомнит, что иногда нужно мыслить рационально. Несмотря на ваше влияние. — Сейджуро остановился у дверей комнаты отдыха, взявшись за ручку, обернулся, глядя на Куроко. — Шинтаро назначена двухмесячная реабилитация под кураторством опытного физиотерапевта. И если бы он не подслушивал чужие разговоры… или хотя бы слушал тогда уж их до конца, а сам пошел на прием, то данной ситуации бы не возникло. Не находишь? И, Тецуя. — Он открыл дверь, пропуская впереди себя помощницу Шиори. — Не вздумай ему звонить.       Чуть вздрогнув, когда капитан громко хлопнул дверью, Тецуя еще с минуту стоял с раскрытым ртом и смотрел на дорогую отделку двери. С некоторыми вещами так просто примириться не получается. Как, например, меры вдалбливания разумных идей в головы своих игроков отдельно взятыми капитанами. Тецуя глянув в окно посмотрел вниз, там одинокая фигура Шинтаро стремительно семенила к воротам медцентра. Наверное, Акаши и прав, Мидорима обычно сначала думает, а потом делает, и все равно отпускать их гениального атакующего в таком состоянии было ужасно жестоко со стороны Сейджуро. Оглядевшись, в попытке вспомнить, как сюда дошел по извилистым коридорам центра, на глаза Тецуе попала лестница наверх. Ведомый каким-то инстинктом он преодолел подъем, вспомниная на ходу, где была палата Ханамии. Жалюзи на внутреннем окне палаты были приоткрыты. Хозяина внутри конечно же не оказалось. Хоть Куроко и подозревал, что Макото с ним говорить не будет, все же испытал слабый тычок вины. Если бы капитан Кирисаки заметил Фантома, то не получил бы травму. Из-за поворота тихо шествуя по коридору, вышла сестра в бледно-розовой униформе, раскладывая в прозрачные держатели рядом с палатами истории болезни. Тецуя прижался к стене рядом с раскидистым цветком в горшке, дождался, когда медработница пройдет мимо. Разумеется, она его не заметила. Куроко спешно утянул папку с показаниями, принялся выискивать там диагноз.       — Тецуя. Что ты там делаешь? — Куроко подпрыгнул на месте и рефлекторно спрятал папку за спину. Акаши выгнул бровь, словно говорил: серьезно? — Вставь ее на место. Что ты там выискиваешь? Не обнаружено ли у Макото при осмотре рогов и хвоста?       — Я хотел узнать насколько у него серьезная травма.       — Повреждение голеностопа. Если бы он тебя заметил, то упал бы более осторожно.       — Мне стоило бы извиниться, — нахмурился фантом.       — Думаешь, стоит? — Сейджуро ловко забрал карту из рук Куроко и вложил ее обратно в держатель. — Если кто-то не замечает даже намека на твой финт, не значит ли это, что ты лучший в этом?       Сейджуро пошел вперед приглашая с собой собеседника.       — Кроме того. Я планирую в будущем сезоне выстроить тебе персональный план тренировок. Думаю, будет отлично, если ты сможешь реализовывать подобные финты сознательно, а не находясь под влиянием Зоны.       — Для чего?       — Есть у меня некоторые соображения, — безлично отговорился Акаши.       — Но со мной ты ими не поделишься?       — Не сейчас. А тебе я бы посоветовал спустится в палату Дайки. Ему сейчас снимают фиксатор. Надо бы приглядеть, чтобы, прыгая от счастья по палате, он не вывалился в окно. Еще одного травмированного игрока наша команда не потянет.       Куроко фыркнул и тут же чуть не подпрыгнул от неожиданного шума. Одновременно случилось несколько вещей. Раскрылась дверь лифта, вспыхнула вспышка камеры и Тецуя получил по лицу розовым хвостом Сацуки.       — Никаких несанкционированных фото! — с радостной улыбкой пояснила она фотографу, успев выставить перед объективом свою папку, тем самым не позволяя запечатлеть капитана. — Официальное награждение кубком будет послезавтра на общественном стадионе, там и будете фотографировать.       Момои своей буквально убивающей жизнерадостностью затолкала фотокорреспондента обратно в лифт. Обернувшись к друзьям, она все так же светилась, словно лампочка.       — Мне срочно надо добраться до города, Акаши-кун! Можно мне сюда такси вызвать? Иначе я не успею, а у меня допуск в архив только до завтра!       — Если обещаешь забрать с собой Сето, могу одолжить своего водителя, — наблюдавший за представлением все это время у двери соседнего лифта, предложил Макото.       — Я рассчитывал, что репортер из кабинета не выйдет больше, — заметил Акаши, обратив на него внимание.       — Признаться, я думал об этом. Но вспомнил, что у меня изжога начинается, когда я делаю что-то, что тебе понравится, Сей.       — А твой водитель точно меня отвезет куда надо, а не выбросит мой труп в залив? — поинтересовалась Сацуки. Не очень-то ей улыбалось ездить по городу с человеком Ханамии.       — Как ты миришься с их идиотизмом? — Макото выгнул бровь на вопрос менеджера и на мгновение прикрыл глаза, переваривая бред. Это что такого нужно было наговорить, чтобы о нем сложилось подобное впечатление?       — Сила привычки, — Акаши пожал плечами, задумчиво поглядывая на девушку. После чего, придя к решению, обратился к кузену. — Где там твой Сето?