Второй шанс

      Трое.       Локи смотрел на лица, освещенные рассеянными лучами, и прикидывал. Вернее, сам-то Локи пребывал в царском дворце – тело его, обмякнув, словно тряпичная кукла, сидело за рабочим столом. На потрескавшихся плитах старого, много тысяч лет назад заброшенного акведука воплотилась ментальная проекция. На вид ничем не отличимая от реального аса. На ощупь же...       Трое. Должно хватить.       Гаррад и Пруто отвечали за силовую часть операции, и особых вопросов у Локи не вызывали. Правда, поначалу хрупкая фигура Гаррада заставила его призадуматься, но бойцы устроили показательный спарринг, и Локи убедился, что имеет дело с профессионалами высокого уровня.       Шади — другое дело. Он был ощутимо моложе соратников: на глаз - не больше пятисот лет. Тощий, белокожий. Светло-русые волосы на висках выбриты, а посредине забраны в тугую косу. Парень явно чувствовал себя не в своей тарелке: сидел, вытянувшись в струну, крепко переплетя перед собой пальцы.       Откровенно говоря, Локи предпочел бы кого-то поопытней, но Юркий только руками развел.       - Я знаю уйму магов, которые из штанов выпрыгнут, чтобы оказать вам услугу, - сказал он. - Да только Шади - единственный из них, чей почерк не числится в архиве асгардской гвардии.       Локи невесело усмехнулся и подумал, что почерк мальчишки чист просто потому, что тот еще не успел поработать ни в одном серьезном деле. Хорошо еще, если школу закончил!       - Ты из Врацграда? - спросил он, указывая на парнишкину косу.       - Маменька говорит, что мой отец был оттуда родом, - мотнул головой Шади. - Да только, по правде, особой веры ей нет. Когда дело доходит до выпивки и мужиков, маменька не знает меры.       - Врацградцы - славные асы, - вкрадчиво произнес Локи. - Их обычаи, быть может, немного старомодны, но их доблесть воспета в легендах...       - А их традиционная прическа очень мне идет и здорово прибавляет лет, когда нужно заказать выпивку, - фыркнул мальчишка. - Полно, Ваше Высочество. Не нужно ходить вокруг меня, словно вокруг пригожей девки.       - Это называется вежливость, - мягко заметил Локи.       - В делах важнее прямота.       - Тогда не избегай моего взгляда.       Мальчишка неохотно поднял на него глаза. На худом лице играли желваки, под тонкой кожей выбритого виска лихорадочно билась жилка.       - Ты меня боишься, - резюмировал Локи.       Только этого не хватало. Он собирался построить вокруг мага всю операцию, а не менять ему пеленки...       - Нет, - Шади упрямо выпятил вперед подбородок. - Совсем не боюсь. Просто чувствую, что не нравлюсь вам. Что вы мне не доверяете. Мол, слишком молод. А я, между прочим, побольше иных умею!       - Да ну? - Локи приподнял брови в притворном удивлении. Горячность мальчишки позабавила, но и обрадовала его. Удаль может быть и неразумной, и излишней, но она всегда лучше бестолкового страха. – Тогда расскажи, что знаешь и где такому научился.       - Известно, где, - пробурчал Шади. - Однажды - я тогда еще совсем малой был - спуталась маменька с магом. Он-то во мне и разглядел способности. Приказал матери найти учителя. Она, понятное дело, воспротивилась: мол, денег и так не хватает. Но мужик уперся рогом. "Ищи, сказал, мастера, если не хочешь, чтобы сын умом тронулся." Хоть и поганый был ас, если честно, а законы магии уважал. Пришлось мамаше вести меня к мастеру Онгару. Не сказать, чтобы он числился среди великих колдунов, да и выпить, признаться, любил. А по пьяному делу мог три шкуры спустить ни за что… Но с магией научил управляться, и на том спасибо. А дальше я сам – по книгам.       - По книгам – да ещё и без учителя - многому не научишься. В Академию тебе надо. Сколько тебе? Пятьсот?       - Пятьсот двадцать.       - Тем более. Сверстники скоро тебя перегонят.       - Спорный вопрос, - слабо улыбнулся мальчишка. – Едва ли кто из моих сверстников уже изучал «Уравнения тонкой магии» Раиля Хойксона или «Физические основы» Берика из Лиира.       Локи почувствовал интерес. Означенные труды, ввиду сложности и глубокой научной направленности, вообще не значились в университетской программе. Строго говоря, с ними не давали себе труда знакомиться и большинство практикующих магов. Но теория, пусть даже подкрепленная учебными упражнениями, далеко не все…       - Какой у тебя практический опыт?       Шади нарочито медленно спустил с плеч холщовый мешок и вытащил три грубо выполненных медальона на длинной цепочке.       - Это из Соммерхейда.       Локи не переменился в лице, но внутренне брезгливо скривился. Соммерхейд находился в предместье столицы, всего лишь в трех лигах от царского дворца. Номинально он считался «веселым» районом, где можно ночь напролет пить, резаться в карты и кидать кости. В действительности означенные развлечения играли всего лишь роль закуски к главному блюду, ради которого, собственно, в Соммерхейд и съезжались со всего мира — бойцовым ямам. Коих в районе содержалось огромное количество — с самыми разными правилами, требованиями к участникам и размерами ставок. Были «несерьезные» - до первой крови, были те, где сражались только на смерть, а были и специфические — исключительно для магов.       Высокие сановники якобы не догадывались о творящемся Соммерхейде, но Локи подозревал, что эта удивительная слепота обусловлена, главным образом, колоссальными налогами, которые платили владельцы тамошних заведений. Кроме того в правящих кругах царило убеждение, что любовь к демонстрации воинской доблести — историческая черта асов, и народ имеет право выражать её, как хочет. Локи не мог с этим согласиться. Он, конечно, был асом только наполовину и, вполне возможно, чего-то не понимал, но считал, что убивать и умирать на потеху толпе — полный идиотизм. Больше того, как представитель Династии, он не мог со спокойной душой смотреть, как молодые и весьма способные асы десятками гибнут в угоду изжившей себя традиции (ну, и ради денег, конечно).       Ничего, подумал Локи. Через несколько лет он будет сидеть в Совете и сможет стереть это и другие пятна с асгардской цивилизации. А пока приходилось признавать, что три медальона — это знак недюжинного магического таланта. А ещё — ловкости и смекалки.       - Прекрасно, - сказал Локи. - Вы все мне подходите. Думаю, настало время обсудить детали.       Рекруты устроились на камнях вокруг и устремили на него взгляды. Шади был спокоен, но Локи ощущал, что внутри мальчишка напряжен, словно сжатая пружина. Лица Гаррада и Пруто не выражали ничего, только вежливую скуку профессионалов, вынужденных слушать азбучные истины.       - Успех операции строится всего лишь на двух вещах: скорости и неожиданности. Их будет семеро, а вас — трое. В бой вступать только в случае самой крайней необходимости. По плану вам вообще не придется применять силу. Но если уж так повернется... Постарайтесь обойтись без лишней крови. Городская Гвардия — это, фактически, братство. Гвардейцы стоят друг за друга горой и, поверьте, будут куда настойчивей искать тех, кто покалечил их товарищей, чем обыкновенных воров.       Пруто прищурился.       - Мы с Гаррадом, - степенно сказал он, - вообще-то не любители махать кулаками попусту. Бой для нас — это прежде всего работа, а свободное время мы предпочитаем занимать иными вещами. Потому, Ваше Величество, ваши слова нас только радуют. Но позвольте спросить, какой же от нас тогда толк?       - В случае чего вы будете защищать Шади. А кроме того... Думаю, у меня найдется для вас пара ролей.       - Ролей? - похоже, Локи все-таки удалось прошибить невозмутимость бойца. На круглом, как монета, лице Пруто проступило удивление. - Вот что-что, Ваше Высочество, а на подмостках мы никогда не бывали. Не наше это дело.       - Не надо себя недооценивать, - тонко улыбнулся принц.

***

      Каждая мышца в теле Стива была напряжена. Слух обострился до предела, улавливая малейшие шорохи, пальцы крепко сжимали орудие, ноги были широко расставлены, чтобы обеспечить телу максимальную устойчивость. Дыхание стало резким и прерывистым. «Пять минут,- думал Роджерс, - мне нужно всего пять минут, и дело будет сделано. Пять минут, о большем не прошу».       Тихо скрипнула дверь. Стив молниеносно крутанулся на пятках и замер, лихорадочно соображая, как выкрутиться из создавшейся ситуации.       В дверном проеме показалась стройная женская фигура. Сердце Роджерса ухнуло вниз. Ну почему, почему это должна быть именно она?       - Так-так-так, - весело произнесла Фахрие, заходя в курилку. - Чем это Стивен Роджерс — величайший борец против табакозависимости во всех штатах — у нас тут занимается?       Стив молчал, словно язык проглотил. Ему было стыдно.       Фахрие подошла (ноздри Стива невольно затрепетали, втягивая приятный цветочный аромат, смешанный с менее приятным, но безусловно дразнящим ароматом табака), заглянула за его спину. Брови женщины удивленно поползли наверх.       - Ты что списываешь?       Роджерс мучительно покраснел.       - Не успел сделать проклятое задание! - выдавил он. - Вчера был... очень занят, вот и пришлось… Найти готовый ответ в интернете, - с тяжелым вздохом признался он.       - «Проклятое»? - с иронией переспросила женщина.       Стив покраснел пуще прежнего.       - Прости, совсем голову потерял. С языка сорвалось... Не следует так выражаться в присутствии леди.       - А в курилке-то почему? - искренне недоумевала Фахрие. - Рань ведь несусветная, полно пустых аудиторий.       - Здесь бы никому не пришло в голову меня искать, - Стив не знал, куда девать руки. Разложенные на подоконнике письменные принадлежности смотрели на него с немым укором.       - Ясно, - губы Фахрие подрагивали. - Идеальное преступление.       - Мне очень стыдно, - промямлил Роджерс. - Обычно-то я не списываю...       Он не знал, куда деваться от смущения. Не столько из-за того, что оказался нерадивым студентом (хотя обещал себе учиться прилежно), сколько из-за того, что снова выставил себя в глазах Фахрие клиническим идиотом, не способным двух слов связать.       «Давай, - подбодрил внутренний голос. - Расскажи ей, что не успел толком подготовить право, потому что минувшим вечером вы с Тором экстренно вылетели в Центральную Америку — помогать бороться с последствиями урагана. Расскажи, как растаскивал завалы, как спасал уже простившихся с жизнью людей, как трижды прочесывал полностью разрушенную деревушку, потому что тебе чудилось детское хныканье, и как в конце концов ты все-таки нашел того ребенка...»       - А-а-а... Ты что тут делаешь? - перевел тему Стив. - Так рано?       Фахрие запрыгнула на подоконник и достала из бумажного пакета стакан с эмблемой «Старбакс».       - Кофе с сигаретой с утра. Что может быть лучше?- лукаво улыбнулась она.       «Зеленый чай без сахара, - подумал Стив. - Апельсиновый сок. Яичница и тосты. Пробежка в парке.» Вслух он, однако, ничего не сказал, опасаясь показаться занудой. Ещё меньше он хотел навязываться.       - Я тогда, наверное, пойду. Чтобы не мешать.       Фахрие прикурила от изящной дамской зажигалки и глубоко затянулась.       - Ты ни в коем случае не мешаешь. И уходить не должен. Это ведь я ворвалась в твоё убежище. Так что, - она сделала неопределенный жест рукой, - продолжай свои темные делишки. Если, конечно, дым тебя не сильно раздражает.       Несколько минут они молчали. Стив снова корпел над правом, но сосредоточиться уже не удавалось, и он списывал бездумно, механически. Терпкий табачный дым лез в ноздри, но куда больше его отвлекали стройные, обтянутые светло-голубыми джинсами ноги Фахрие, находящиеся всего в нескольких сантиметрах от его планшета. И стакан. Всякий раз, сделав глоток, Фахрие ставила стакан рядом с бедром, и на глянцево-белой крышке успел отпечататься слабый розовый контур её губ. Даже усовершенствованное обоняние Роджерса не могло справиться с запахом сигарет, но ему все равно — на грани фантазии — казалось, что блеск Фахрие имеет аромат винограда.       Стив пытался придумать, о чем бы таком завести беседу, но в голову, как назло, ничего не лезло. Он учился с женщиной уже две недели, и уже две недели не мог оторвать от неё глаз. В аудитории его взгляд неизменно устремлялся к знакомой темноволосой макушке. В деканате он исподволь узнал её телефонный номер, но позвонить так и не решился. Стив даже попытался найти профиль Фахрие в социальных сетях, но там не было никого с таким именем, отчего он даже испытал облегчение. В противном случае Роджерс совершенно точно прилип бы к постановочным фотографиям и бессмысленным статусам — недостойное занятие для тридцатилетнего — пардон, девяносто пятилетнего — мужчины.       - Зря ты всё же куришь, - наконец выпалил Роджерс.       «Молодец, - поздравил он сам себя. - Ничто больше не заводит девушку, чем порция критики с утра пораньше.»       Фахрие, впрочем, совсем не обиделась. Прищурила темно-карие глаза — в уголках собрались смешливые морщинки — и протянула:       - Никотин и кофеин — две мои главные слабости. А слабостям нужно потворствовать, не так ли?       - Потворствовать? – механически повторил Стив. – Слабостям? Да ты же смеешься надо мной, - с досадой заметил он.       - Не смеюсь, - лукаво подмигнула Фахрие. – Подтруниваю. Это принципиально разные вещи. Мне просто нравится смотреть, как ты читаешь нотации. Тебе никто не говорил, что ты очаровательно морализируешь?       - Нет. Обычно в таких случаях мне говорят: «Отвали чувак, это не твоё дело».       - Грубо.       - Ещё как. Да и значение слова «чувак» я узнал всего полтора года назад... Давно, кстати, хотел у тебя спросить: откуда так хорошо знаешь английский. «Морализировать,» - даже мне трудно выговорить. А я, между прочим, коренной американец. Родился в Нью-Йорке.       - Ох уж эти янки… У тебя произношение американское, а у меня – кембриджское. В прямом смысле. Моим первым учителем был профессор из Кембриджа.       - Не слабо, - покачал головой Стив. – Не знал, однако, что женщина в Ираке может получить такое блестящее образование.       - Ещё недавно могла. Не каждая, конечно.       - У тебя, должно быть, хорошая семья.       - Да, хорошая… Богатая.       В голосе Фахрие зазвучала горечь, и Стив счел за лучшее не расспрашивать, хотя история ее семьи интересовала Роджерса очень сильно. Особенно – в части касающейся мужа, жениха или просто парня. Хотя, вроде бы, «просто парней» у мусульманок быть не может. Не принято.       Стив снова перевел взгляд на планшет. В этом, собственно, и заключалась проблема — у него не получалось вести себя с Фахрие раскованно. Как, например, в штабе, когда они с Тором болтали с двумя хорошенькими медсестричками. Вот тогда он показал себя во всей красе — разговаривал и острил, словно душа компании. До уровня Старка, быть может, Стив и не дотягивал, но его шутки нравились девушкам явно больше, чем перегруженные архаизмами сентенции Тора. И самое главное — ему не приходилось затрачивать для этого никаких усилий.       Рядом с Фахрие он почему-то превращался в лепечущего ерунду увальня с влажными ладонями. Ощущение было полузабытым, хотя и знакомым — ровно так он ощущал себя, когда разговаривал с красивыми женщинами много лет назад, ещё для экспериментов. Тогда-то это было понятно: тщедушный застенчивый юноша просто не мог чувствовать себя иначе. Но почему он проснулся теперь, внутри мужчины, ставшего идолом для миллионов сограждан?       «Потому что она тебе действительно нравится. Так же сильно, как когда-то Пегги, при том, что на Пегги она вовсе не похожа.»       Собственно, Фахрие не была похожа ни на одну из знакомых ему женщин. Помимо красоты (очень, впрочем своеобразной), она сочетала в себе спокойствие и сдержанность восточной женщины с осязаемым чувством собственного достоинства. Стив уважал права противоположного пола и, в принципе, поддерживал идеалы феминизма, но все же он родился в начале века, когда мужчина был однозначным главой семьи, а привитые в детстве установки изжить почти невозможно.       - Постой... - Фахрие наклонилась к его конспекту. - Что это?       Стив позволил женщине открыть блокнот на последних страницах, где он, бывало, что-то небрежно набрасывал, слушая лектора.       - Это ты нарисовал?       Роджерс кивнул. На взгляд любителя, может быть, и правда ничего, но сам-то он понимал, что откровенно халтурил. Какие-то здания с колоннами — на праве его неизменно тянуло на архитектуру и классицизм — галереи и анфилады с кое-как выровненными пропорциями и грубо положенными тенями.       - Это потрясающе!       - У меня ещё есть, - отмер Стив. - Показать?       - Спрашиваешь!       Роджерс достал папку, в которой носил незаконченные работы. Фахрие вытащила пачку листов и принялась перебирать, закусив губу. Забытая ею сигарета медленно тлела в пепельнице.       Стив перевел взгляд за окно, где хлестал косой дождь. Мелкие капли зигзагами ложились на стекло.       - Ну как? - глухо спросил он. В том, что женщина, которая так его волнует, рассматривает работы, рожденные где-то в потаенных уголках его сознания, было нечто невероятно интимное.       - Шутишь?       Стив резко обернулся. Фахрие неотрывно смотрела на портрет мистера Дженкинса — их преподавателя по праву. Повинуясь наитию, Роджерс обрядил пожилого юриста в некое подобие римской тоги, а в руки вложил раритетный револьвер и Конституцию. «Вооруженное правосудие,» - так он это, кажется, подписал.       - Это просто нереально, - раздельно сказала Фахрие. - Ты... очень талантлив. Моя мать много лет работала в багдадской галерее искусств. Чего я там только не насмотрелась — и поневоле научилась разбираться. Да тут и не нужно особых знаний. Все и так видно, - она снова посмотрела на портрет. - Он живой. Нет, даже не так — он лучше живого. Дженкинс, в общем-то, для своих лет неплохо выглядит, но сильно сутулится, да ещё и эта привычка морщить нос... А у тебя он — воплощенное достоинство, хотя вроде бы и вовсе не приукрашен. Да тога ему к лицу — кто бы мог подумать...       - Хочешь, я тебя нарисую? - удивляя самого себя, спросил Стив.       Фахрие приподняла брови, отчего высокий лоб прорезали тонкие морщинки, а и без того большие глаза стали просто огромными.       - Честно говоря... Было бы здорово.       - Тогда решено, - улыбнулся Роджерс. - Но это займет время. Умеешь сидеть неподвижно?       - Спроси змею, умеет ли ползать, - хмыкнула женщина. - Я росла на востоке, а там, знаешь ли, очень строгое воспитание...       Главное, мелькнуло в голове у Стива, чтобы Фахрие никогда не узнала, о трех её портретах, которые он уже нарисовал. Как-то не хотелось превращаться из скромного, но, в общем-то, нормального одногруппника в потенциально одержимого преследователя.

***

      Тот вечер Бродд запомнил надолго. Да и мудрено ли? В Гвардейском Управлении его заставили повторить все, как минимум, три раза. А потом он рассказывал дружкам, знакомым, да и вообще всем, кто готов был слушать.       Поначалу-то дела шли, как обычно. Он немного посидел в одном славном местном кабачке (порядочно набрался, честно признаться), а потом неспешно побрел домой. Улицы кружились перед глазами, как безумные, и в районе Площади Героев Бродд счел необходимым присесть на кстати подвернувшуюся лавку. Госпожа Ама, у который он арендовал половину чердака, уже не раз высказывала ему по поводу пьянства, и давать ей лишний повод для злословия не хотелось.       Прохожих на улочке почти не было, и Бродд позволил себе расслабиться. Мысли — вязкие от выпитого эля — потекли в привычном направлении. Когда же жизнь успела перевалить за половину, думал он. И почему он потратил её так бездарно? На трезвую голову (что случалось все реже и реже) эти вопросы повергали его в уныние, но после нескольких опустошенных кувшинов Бродда заполняло умиротворение, покорность судьбе и жалость. К себе, к окружающим, ко Вселенной — огромной и одинокой — и даже к бродящему по брусчатке всклокоченному городскому голубю.       Порывшись в карманах, Бродд наскреб несколько крошек и бросил их на мостовую перед птицей. Голубь скосил на него янтарный глаз и ещё больше распушил крылья. Как Бродду показалось — с презрением.       В сторону дворца промаршировала группа из нескольких гвардейцев, сопровождающих антигравитационную платформу. Что там было на платформе, Бродд не знал, но массивный сейф из темного металла выглядел внушительно.       Навстречу гвардейцам брела женщина средних лет с симпатичным, но уж больно изможденным лицом. Причина изнеможения была очевидна — спину бедняжки оттягивал огромный заплечный мешок, а за руки цеплялись двое мальчишек - на вид вертлявых и шкодливых до невозможности.       Поравнявшись с гвардейцами, мальчишки ловко вывернулись из материнской хватки и подбежали к воинам. Тот, что выглядел помладше, церемонно отдал честь, а старший тонким голосом прокричал:       - Приветствуем доблестных защитников Асгарда!       Женщина зарделась.       - Вы их простите, - смущенно произнесла она. - Они бредят армией...       - А чего? - улыбнулся один из гвардейцев. - Мы пополнению только рады будем. Ты, парень, приходи к нам лет через триста — найдем тебе работенку.       - Спасибо за вашу доброту, - поклонилась женщина. - А то я совсем извелась. Ращу их одна. Муж был пилотом «Беркута», но в одном из полетов разбился...       Женщина продолжила неспешно говорить. Гвардейцы внимательно слушали. Слушал и Бродд. Отчего-то рассказ абсолютно незнакомой асиньи показался ему самой важной вещью на свете. Только бы она не прервалась. Только бы не замолчала. А иначе... Что будет иначе, Бродд не слишком представлял, но не сомневался, что произойдёт нечто ужасное.       Мальчишки тем временем прекратили глазеть на гвардейцев и перенесли внимание на их груз. Пару мгновений они будто бы приценивались, а потом ухватили ящик с двух сторон, подняли и поставили у ног женщины.       Краешком сознания Бродд отметил невероятность происходящего: худенькие мальчишеские руки, несущие массивный сейф, остекленевшие глаза гвардейцев, собственное оцепенение. Но всё это было ничтожно по сравнению с речью, льющейся из уст женщины.       Младший мальчик потянулся к материнской сумке и достал оттуда нечто, сначала показавшееся бесформенным сгустком тьмы. Но стоило сгустку коснуться поверхности платформы, как он превратился в металлический сейф, неотличимый от предыдущего. Старший поднял первый ящик, собираясь, очевидно, совершить невозможное и затолкать его в материнский мешок. Вот исчез один угол, потом второй, вот скрылась уже половина...       - Именем закона! - пророкотало над улицей. - Именем Его Величества Одина! Вы арестованы за попытку ограбления!       Бродд судорожно потряс головой. Транс понемногу отступал, мысли прояснялись.       Гвардейцы перед ним больше не выглядели окаменелыми. Напротив, они резко приняли боевые стойки, а один — с руками, свободными от оружия — что-то ожесточенно шептал себе под нос. Он, конечно, мог быть только магом.       До того, как страсть к выпивке взяла верх, Бродд служил в армии и даже успел подняться по карьерной лестнице до звания подполковника. Солидный боевой опыт позволял ему с уверенностью судить о произошедшем. Гвардейцам (и ему, волею судьбы), без сомнения, пытались заморочить голову. Этот магический трюк только с первого взгляда выглядел ярмарочным. На деле он представлял грозное оружие. Бродду доводилось видеть, как отряды неприятеля, одураченные асгардскими магами, ровным строем шли в непролазные болота, убежденные, что перед ними хорошо нахоженный тракт, или сражались друг с другом, считая, что бьются с врагами.       Но чтобы такое произошло в самом центре столицы? Ну и наглая ведьма эта женщина! Наглая... и сильная. На памяти Бродда магам приходилось объединяться, чтобы одурманить нескольких человек.       Теперь, впрочем, удача изменила преступникам. Что-то пошло не так. Гвардейцы теснили их к стене. Мальчишки уворачивались от ударов и даже успевали наносить ответные, но главный бой шел между магами. Гвардейский колдун наступал на ведьму, заставляя пятиться. Женское лицо было бледно и напряжено. Бродд, конечно, не мог слышать заклинаний, но его мороз по коже продирал от ощущения колючего ветра. Странное ощущение, парадоксальное, но именно оно появлялось у него, когда колдуны применяли боевую магию.       Смотреть становилось всё тяжелее. Фигуры мелькали быстро, очертания расплывались. Мир перед глазами Бродда словно подернулся пеленой. Потом пелена пошла мелкой рябью, дробясь и рассыпаясь, и уже казалось, что против гвардейцев отчаянно сражаются не женщина с двумя маленькими детьми, а трое вполне взрослых мужчин.       «Это уж слишком, - подумал Бродд. - Я только присел отдохнуть. Я не хочу в этом участвовать.»       Прежде чем его глаза милосердно заволокла темнота, Бродд успел увидеть, как лохматый голубь исчез. Не сорвался с места и улетел, а именно исчез — растворился в воздухе, словно его никогда и не было.       Об этом Бродд на допросах помалкивал. Понимал, что спишут на пьяный бред.

***

      Локи вскочил на ноги так резко, что чуть не опрокинул стол. Посетители кабачка начали оборачиваться.       Проклятье, проклятье, проклятье! Ну какого ётуна он явился в столь многолюдное место? Хотел, чтобы все прошло идеально, хотел обеспечить себе непробиваемое алиби. Мол, к ограблению никакого отношения не имею, ведь в это время тихо-мирно попивал брагу в известной пивнушке.       Можно, конечно, дать Шади приказ к отступлению... Но подвернется ли когда-нибудь ещё такой шанс?       Локи стремительно прошел в уборную. На хвосте у него висело не меньше трех шпионов, и каждого следовало отвлечь. Плотно притворив дверь, он прикрыл глаза и сосредоточился.

***

      Через тридцать секунд из уборной буквально выбежал младший асгардский принц и, ни на кого не оглядываясь, помчался по улице. Чуть помедлив, от стены в переулке отделилась фигура и на расстоянии последовала за ним.       Едва стук каблуков принца смолк вдали, дверь уборной снова приоткрылась и оттуда появился... ещё один опальный принц, на вид неотличимый от первого. Судя по всему, он спешил ничуть не меньше, но совершенно в другом направлении. В том же направлении неожиданно понадобилось пойти и нищему, униженно молящему о подаянии в нескольких шагах от входа. Вообще-то нищий был безногим калекой — так, во всяком случае, он голосил с самого утра. При виде принца, однако, произошло чудесное исцеление. Из-под серой хламиды появились весьма мускулистые ноги, и нищий, поднявшись на них, развил скорость, достойную атлета.       Удивленные завсегдатаи проводили взглядами второго принца и с робким предвкушением снова посмотрели на пресловутую дверь. Предчувствия их не обманули. Из уборной появился очередной царевич. Вопреки предыдущим двум, этот выглядел абсолютно спокойным. Он вернулся за стол, опустился на лавку и обхватил ладонями наполовину полную кружку.       - Желаете чего-нибудь, Ваше Высочество? - басом спросил любопытный подавальщик.       - Благодарю, нет, - ответил принц. Выражение лица у него было самое безмятежное. Один из посетителей, вроде бы мирно похрапывающий в углу, ещё ниже опустил голову.       На полноватого, богато одетого мужчину — с виду, торговца — который вышел из уборной через полминуты, никто не обратил внимания.

***

      Тони никогда не сомневался, что Нью-Йорк - самый лучший город на свете. Равно как и в том, что самое лучшее в Нью-Йорке принадлежит Старкам. Жизнь словно подписалась под этими словами: у него самый высокий дом, самый большой банковский счет, самая быстрая машина, самая интересная работа, самая громкая слава и самая красивая женщина.       Женщина, которой он с минуты на минуту намеревается сделать предложение.       Тони в последний раз проверяет, все ли в порядке. Перфекционизм совершенно не в его стиле, но сегодня — особенный день. Все не просто в порядке, все - идеально. Свежий вечерний воздух (на такой-то высоте), умопомрачительный закат над небоскребами, ледяное и баснословно дорогое шампанское. Сам Тони не стал особенно наряжаться: простые светлые брюки и белоснежная рубашка. В конце концов, не корона ведь делает короля королем.       - Мисс Поттс прибыла, - негромко произносит Джарвис.       - Пригласи её наверх, - голос звучит хрипловато. Он неосознанно проводит рукой по губам и думает, что хорошо бы опрокинуть стаканчик.       Чуть позже у него будет повод.       Пеппер в черном платье с квадратным вырезом красива настолько, что у него сосет под ложечкой. Или это от волнения? Глупости — ничто не способно заставить Тони Старка потерять уверенность в себе.       Он смотрит, как она идет к нему, любуется стройными ногами и естественной грацией, с которой она откидывает волосы за плечи.       Черт побери. Кажется, он все-таки волнуется. Немного.       - Привет, - говорит Пеппер.       - Привет, - отзывается Тони.       Они долго смотрят друг другу в глаза. Губы Тони дрожат, готовые сложиться в дурацкую неуместную улыбку. Пеппер серьезна.       - Красивый закат, - Тони бестолково тычет пальцем куда-то в небо, а другой рукой тащит из кармана бархатный футляр.       Пеппер мельком смотрит на объятое пламенем небо.       - Ты сказал, нам нужно поговорить.       - Верно.       - Я... согласна. Накопилось очень много вопросов. Но прежде всего...       О нет, думает Тони. Только не это. Сейчас она начнет отчитывать его за очередную пропущенную встречу или что-то вроде того. Нельзя этого допустить.       Тони бухается на колени и раскрывает ладонь. Солнечный свет отражается от граней.       - Пеппер Вирджиния Поттс! Согласны ли вы, в присутствии всего этого города, - «моего города», - оказать мне небывалую честь и стать миссис...       «Соберись, - твердит он себе, - ты хотел быть романтичным и внимательным. Никакого паясничанья. Пеппер его не любит.»       -... миссис Железный Человек.       Но немного пошутить можно.       Пеппер делает неуверенный шаг, словно вмиг разучилась ходить на своих высоченных каблуках.       - Тони, - придушенно говорит она. - Ох, Тони! Я не... ждала.       - Присядь. Выпей шампанского, - улыбается Старк. Что-что, а выбивать землю из-под женских ног, он всегда умел. - Только забери уже это кольцо, а то я начинаю чувствовать себя неловко.       Пеппер послушно опускается на обитый светлой кожей диван и судорожно мотает головой.       - Я не могу...       - Глупости, - смеется Тони. - Конечно, можешь! Оно как раз твоего размера.       - Нет, Тони. Я не могу выйти за тебя замуж.       - Ну, не надо, - Старк все-таки поднимается с колен (для одного вечера достаточно романтики, верно?) и присаживается рядом. Обнимает Пеппер за плечи. Она напряжена, как натянутая тетива. - Знаю, знаю... Нам давно стоило это сделать. И последние месяцы... Мы так мало виделись. Столько всего навалилось...       - Тони... - Пеппер набирает полную грудь воздуха. - Я не собираюсь за тебя замуж. Прости, но... Я считаю, что нам надо расстаться.       Старк ощущает, как уверенная улыбка сползает с его лица, а глаза округляются до размера кофейных блюдец.       - В смысле — расстаться? - слова Пеппер абсолютно лишены смысла.       - Тони, я... - она растеряно проводит ладонями по лицу. - Я давно планировала этот разговор. Все пыталась подобрать правильные фразы. Но их, видимо, не существует. Мы... У нас нет будущего.       - Мы же любим друг друга, - от изумления у него почти пропадает голос.       - Верно, - кивает Пеппер. - Любим. Я очень к тебе привязана. Вот только... Слишком много всего произошло за последние годы! - выпаливает она. - Все эти страшные люди, которые слетаются к тебе, как пчелы на мед... Я устала. Смертельно устала бояться — за тебя, за себя, за наших друзей. Я не могу жить в таком ритме — я просто-напросто не создана для этого. В сущности, я — домашняя девочка, которая — так уж получилась — кое-что смыслит в финансовом менеджменте. И все. Я никогда не мечтала о такой безумной жизни.       - Пеппер, - Старк успокаивающе сжимает её ладони, - послушай. Я обещаю тебе: такого больше не повторится...       - Черта с два! - лицо Пеппер искажается от ярости. - Да неужели ты не понимаешь, Тони? Ты же у нас гений! Все твои обещания ничего не стоят. Ты абсолютно не контролируешь свою жизнь! Ты просто-напросто не способен планировать больше, чем на два часа вперед. Да гороскопам из бульварной газетенки больше веры, чем тебе! Если бы я не нянчилась с тобой, как с трехлетним... Но больше я так не хочу.       Тони пристально смотрит на Пеппер и задает единственный имеющий значение вопрос.       - Кто он?       Пеппер вздрагивает всем телом.       - Он? Даже так? Великий Тони Старк не в состоянии поверить, что женщина просто может быть с ним несчастлива?       - Кто он? - в голосе прорезаются металлические нотки, но Тони этому даже рад. Ему хочется расколотить дорогущий стеклянный стол и перекинуть кресла через парапет. Во имя всего святого, впервые в жизни ему хочется ударить женщину!       Пеппер едва слышно говорит:       - Фил...       - Фи... В смысле — Фил Коулсон?       - Да, - шепчет Пеппер, и Тони разражается смехом. Он хохочет, пока на глазах не выступают слезы, а живот не сводит судорога.       - Ты совершенно права, дорогая. В это мне поверить непросто. И... давно?       - Пока ещё ничего не было, - огрызается Пеппер. - Мы просто много общаемся... Но сначала я хотела поговорить с тобой.       - Разумеется, - цедит Тони, - святая безгрешная Пеппер! Один вопрос: что ты в нем нашла? Он же пресный, как... Боже, да даже брокколи — это комплимент!       В глазах Пеппер бушует пламя.       - Он сильный и надежный. На него можно положиться. Если он что-то обещает, он всегда — представляешь, всегда, выполняет это.       - Я и говорю — скукотища. Полное отсутствие воображения!       - ...А ещё он чуткий, образованный, начитанный. Он интересуется моей жизнью, моими стремлениями и увлечениями. Он воспринимает меня, как личность, а не как куклу, с которой можно быстренько перепихнуться, а потом свалить на неё все обязанности по управлению корпорацией...       - Мне действительно обязательно это слушать? - перебивает Тони. Пеппер застывает с открытым ртом.       Несколько минут они молчат. Тони ощущает, как из глубины существа поднимается темная, удушливая волна гнева.       - Послушай... Мне правда очень жаль. Я сейчас наговорила лишнего — мы оба наговорили...       - Вон, - одними губами произносит он.       - Что?       - Вон! - удивительно, как быстро можно перейти от шепота к истерическому крику. - Пошла вон. Из моего дома, из моей жизни! И из моей компании.Ты уволена.       - Из твоей компании? - презрительно переспрашивает Пеппер. - Надо же, в кои-то веки ты о ней вспомнил. Тогда тебе интересно будет узнать, что просто так ты не можешь сместить финансового директора. Необходимо согласие совета директоров. Вот только я сомневаюсь, что тебе удастся его заполучить — ты и состав совета-то едва ли знаешь. А ведь я ещё и акционер...       - Вон! - Тони орет, что есть мочи, и видимо, есть в его лице что-то такое, что заставляет Пеппер вскочить на ноги и опрометью кинуться к выходу.       У двери она неловко подворачивает ногу и, кажется, ломает каблук. Тони ощущает злое удовлетворение. Обнаруживает, что ещё сжимает в руке проклятый футляр, и швыряет его через парапет. Повезет же сегодня какому-то прохожему. Тони плевать. Ему вообще на все плевать — его словно сковало льдом или парализовало каким-то чертовски мощным обезболивающим.       Он откупоривает бутылку с шампанским и пьёт прямо из горлышка, но шампанское слишком сладкое и шипучее. Ему нужно что-то покрепче. А ещё — ему, кажется, позарез нужна компания, нужно выговориться. Иначе эта мысль (Пеппер ушла от него к Коулсону. К Коулсону!) просто-напросто сведет его с ума.       - Джарвис, лифт!       Он спускается в лабораторию и уже оттуда по защищенному каналу звонит Тору.       - Дружище! - хрипит Старк в трубку. - Что скажешь, если мы с тобой сегодня напьёмся до поросячьего визга?       Тор мнется, а когда отвечает, в голосе его звучит извинение.       - Прости, Тони, но я обещал Джейн дождаться её с конференции... Вот прямо сейчас - не поверишь! - стою посреди кухни в переднике и готовлю так называемую... пасту. Ты знал, что нужно ошпарить помидоры, чтобы снять с них шкурку?       - Пеппер ушла от меня.       - Что? - поражается Тор, и в трубке раздается металлический звон, будто какой-то предмет из кухонной утвари катится по полу.       - Я сделал ей предложение, а она ушла от меня.       - Ясно, - вздыхает Тор. - Где и во сколько встречаемся?

***

      Через полчаса Тони, успевший выхлебать две рюмки марочного коньяка, немного нетвердо поднимается по лестнице.       - Джарвис! - язык миллионера заплетается. - Буду к утру. Присмотри тут за всем.       - Да, сэр, - звучит вечно спокойный голос.       Если бы Тони удосужился повернуться, он мог бы стать свидетелем зрелища, которое, вне всякого сомнения, его бы заинтересовало. У стоящего возле стены «Альтрона», про которого Старк сегодня и не вспоминал, загорается индикатор включения.       Тони не оборачивается.

***

      До нужной улицы Локи добрался бегом. В боку немилосердно кололо, а из легких будто выкачали весь воздух, заменив его едким обжигающим паром. Прежде такого никогда не случалось.       «Проклятый Алгрим», - мимоходом подумал он. Видимо, рана, нанесенная эльфом, относилась к числу тех повреждений, которые не проходят бесследно даже для могучего асовского организма.       Колдовать он, впрочем, был ещё способен, а большего и не требовалось. Дела у его команды обстояли не лучшим образом. Правая рука Гаррада повисла плетью, и он был способен только на самозащиту. Пруто ещё сражался, но его уверенно теснили сразу трое. Шади... Шади бился, как лев, однако силы его истекали, и гвардейский колдун с мгновения на мгновение должен был одержать верх.       Локи бросился в магический поединок. Шади, ощутив подмогу, воспрял духом. Но даже вдвоем им не удалось сразу одолеть гвардейца - тот был слишком силен.       Потому что никакой он не гвардеец. Локи словно окатило ледяной водой. У гвардии нет и никогда не было денег, чтобы держать в своих рядах профессионала такого уровня. Сначала он притворился, что купился на уловку Шади, а теперь сражается — умело, но чрезвычайно осторожно, словно... Тянет время.       Это ловушка.       - Берите сейф и бегите! - рявкнул Локи.       Шади, опьяненный азартом битвы, едва взглянул на него.       - Кому сказал? Прочь отсюда, немедленно! Сейчас здесь будет подкрепление.       Гвардейцы сообразили, что их уловка разгадана, и принялись сражаться с ожесточением отчаявшихся. Локи, вынужденный на секунду отвернуться, чтобы отвести удар от Гаррада, упустил противника из вида, но тот, похоже, и сам начал выдыхаться.       Локи изловчился и поразил мага заклинанием собственного сочинения, а остальных гвардейцев погрузил в транс.       - Бегите! Я их немного задержу.       Асы наконец послушались. Убедившись, что подельники скрылась за поворотом, Локи медленно попятился. Гвардейцы смотрели в пустоту остекленелыми глазами. Изо рта мага, рухнувшего навзничь, текла тонкая струйка крови.       Любопытно, кто он такой. Внешность гвардейца, безусловно, иллюзия. Как, собственно, и личина, которую принял сам принц. «Какая ирония, - подумал Локи. - Мы можем узнать друг друга по почерку, но все равно не любим показывать лиц.»       Подмога гвардейцев была уже близко — он чувствовал это. Придется выбираться отсюда с большой осторожностью — через иллюзии. Сначала наведет морок, например собаки, потом голубя, потом...       Лицо поверженного мага выражало странное торжество. Влекомый внезапным подозрением, Локи резко опустил голову и увидел крохотное существо медного окраса, быстро поднимающееся по его штанине. Свартальфхеймский скорпион. Яд вызывает временный паралич.       Хитрый противник не стал рассчитывать только на свои силы и подстраховался.       Локи попытался стряхнуть насекомое, но тварь, почуявшая неладное, вцепилась в ногу сквозь кожаную ткань. В ярости он раздавил скорпиона рукой, но было поздно - яд попал в кровь. Нога словно одеревенела. А через несколько минут все тело потеряет подвижность.       Локи заметался по улицам. Об осторожности пришлось забыть — лишь бы унести ноги, лишь бы не дать поймать себя на месте преступления. В голове жужжащей мухой билась навязчивая мысль: «На это они и рассчитывали». С самого начала.       Деньги изначально были всего лишь приманкой. У гвардейцев было другое задание — поймать его с поличным, и он, ётун побери, сделал все возможное, чтобы они с ним справились.       Ледяная бездна!       Даже информацию, если подумать, он получил от аса, которому никогда в жизни бы не поверил, если бы не был в отчаянии. Он хотел поверить — и купился. Повелся на примитивный развод, как наивный кретин. А все потому что ему были позарез нужны деньги... И прозорливый Один это учел. Недооценил он отца, недооценил. А себя — переоценил, как уже бывало.       Локи понял, что все кончено. Тело уже плохо повиновалось ему, а по улицам тут и там сновали гвардейцы. Их было очень много — настоящая облава. «Всерьез принимают,» - с некоторой гордостью подумал Локи.       Он кружил по центру, выбирая улицы поуже и потемнее. Тщетно — гвардейцы вели облаву грамотно, заглядывая в каждую щель. Скоро, совсем скоро они на него наткнутся. Больше всего на свете ему хотелось упасть и закрыть глаза, но он неумолимо гнал тело вперед, понимая, что очнется в кандалах. Или в ссылке.       Кольцо вокруг сжималась — он уже разбирал отдельные слова. В отчаянии Локи свернул в какой-то переулок и неожиданно для себя вышел на тихую, утопающую в зелени улочку. Первый же дом показался ему знакомым.       Локи обернулся. Голоса гвардейцев приближались. Очертя голову, он забарабанил в дверь.

***

      Дарси Льюис была занята делом важным, ответственным и требующим максимального сосредоточения. Делом, приступать к которому можно только на свежую голову, наметанный глаз и твердую руку. Делом, при одной только мысли о котором каждая женщина на Земле преисполняется серьезности, и даже в самых неопрятных представительницах прекрасного рода просыпаются ростки аккуратности.       Иными словами, Дарси Льюис красила ногти.       Как раз в тот момент, когда она идеальным образом завершила правую руку, и сидела, боясь вздохнуть, дабы ни единой пылинки не осело на свежую блестящую поверхность, зазвонил телефон. Дарси бросила взгляд на экран и скривилась. Первым побуждением было смалодушничать и не поднимать трубку, но совесть победила. Скрепя сердце и мысленно причислив себя к великомученикам, Дарси включила громкую связь.       - Привет, Джейн.       Пару минут они мило болтали, и Дарси даже позволила себе робкую надежду, что все так и продолжится, но Джейн, разумеется, скоро свернула на накатанные рельсы.       -... Он абсолютно невыносим.       -... Он совсем меня не любит!       -... Он не желает ничего делать по дому.       -... Он привык вести себя, как принц, и ждет, что все вокруг будут прислуживать!       - Опять поссорились? - обреченно спросила Дарси, сожалея, что не догадалась выбросить проклятый телефон в окно.       - Да! - со злостью ответила Джейн. - Я попросила его встретить меня с конференции. Один раз - один единственный раз - я о чем-то попросила. Несколько раз повторила, что там будет фуршет, придется выпить шампанского, и за руль я сесть никак не смогу. Но, Дарси, он так и не приехал. Я стояла и ждала, как дура, пока все остальные расходились и бросали на меня такие, знаешь, сочувственно-насмешливые взгляды. Звонила — он не брал трубку. Пришлось, в итоге, вызвать такси...       - Может, - очень осторожно предположила Дарси, - у него была уважительная причина? Ну, там — детей и стариков из горящего дома спасал?       - Как же! - высокий голос Джейн прямо-таки сочился ядом. - Уважительная! Напился со Старком до серебряных чертей... Знаешь, - Фостер явственно шмыгнула носом, - у него на всех хватает времени: на друзей, на человечество, на Асгард. А для меня ничего не остаётся. Я так больше не могу. Вселенная, безусловно, заслуживает, чтобы её спасали. Но и я тоже чего-то заслуживаю, верно?..       «А чего ты ждала, когда связывала свою жизнь с таким мужчиной?» - вертелось на языке у Дарси, но она, конечно, молчала. Джейн, впрочем, нуждалась не столько в совете, сколько в возможности выговориться.       Полчаса спустя — когда Льюис осторожненько дула на пальцы левой руки — телефон зазвонил снова. Дарси неохотно посмотрела на определившийся номер. Разумеется. Кто же ещё это мог быть...       - Здравствуй, Тор.       Громовержец, как и многие мужчины, любил похвалиться, поэтому Дарси попыталась отвлечь его расспросами о последних подвигах. Затея не вполне себя оправдала — Тор сначала долго и со вкусом поведал ей о сражениях и операциях, а потом уверенно оседлал любимого конька.       -... Она пытается превратить меня в смертного!       -... Она терпеть не может моих друзей.       -... Ей безразлично, как я тружусь на благо её мира...       Нет, решила Дарси. Выкидывать телефон в окно — это не зрело. Надо просто вытащить сим-карту, бросить её на пол и топтать, топтать, топтать... А потом купить новую и никогда в жизни не сообщать её номер этим двоим.       Дарси испытывала искреннее расположение и к старой подруге, и к блондинчику-инопланетянину, но в последнее время они заставляли её буквально лезть на стенку. Черт знает чем руководствуясь, они негласно назначили Дарси — ни разу в жизни не состоявшую в сколько-нибудь серьёзных и продолжительных отношениях — своим семейным психологом и теперь буквально изводили её бесконечными жалобами друг на друга. Может, это из-за того, что на Земле она была единственной их общей знакомой? За исключением Селвига, конечно, но советоваться с Эриком о личной жизни - все равно, что интересоваться у пингвинов, как охотиться на полевых мышей.       Дарси всеми силами пыталась сократить общение с четой Одинсон-Фостер до минимума, но не тут-то было — помимо воли приходилось играть роль дуэньи при одной и женского варианта Санчо Панса при другом. Получалось не особенно — большинство реплик Льюис содержали не более трех слогов: «Ага», «Ого», «Да ты что!», «А он?», «А она?». Иногда — чисто из вредности — Дарси зачитывала горе-возлюбленным цитаты из свежескачанных книг по семейной психологии. «Найдите устойчивый баланс между компромиссами и чувством собственного уважения», «Научитесь уступая, отстаивать свою точку зрения». На взгляд Льюис, полная чушь, но Джейн и Тор выслушивали эту дребедень с неизменным вниманием. И поделом им. Нечего портить чужие нервы своей личной жизнью.       Ничего. Через три недели она будет в Нью-Йорке. Пробежится по магазинам, обязательно заглянет на Бродвей, изучит местные бары, погуляет по Центральному парку. А, ну и насчет работы Селвиг что-то говорил...

***

      Вечером Сигюн сводила баланс прибылей и убытков за прошедшую неделю. Результаты её, в принципе, устроили, хотя чистая прибыль могла бы быть и побольше.       Опыт показывал, что хорошая кухня и относительно недорогие цены заставляют асов приходить снова и снова — посетив «Грустного Одда» один раз, большинство становились постоянными клиентами. Но вот как привлечь побольше новых лиц? Надо бы что-нибудь эдакое выдумать... Может, живую музыку по выходным? Или артистов пригласить?       Сигюн так глубоко погрузилась в раздумья, что поначалу не обратила на шум за окном никакого внимания. А когда обратила — не слишком обеспокоилась. Наверное, свадьба. Или тризна. Или первенец у кого-то родился. Со стороны означенные события в Асгарде не отличить. В любом случае, во всем мире не найдётся безумца, способного устроить беспорядки в центре столицы.       Оглушительный стук в дверь стал для неё полной неожиданностью. Колотили так, словно снаружи разверзлась вселенская буря, а в таверне находилось единственное укрытие. Невольно бросило в дрожь.       Сигюн торопливо вышла в прихожую, подспудно радуясь, что держит ночного охранника. И что именно ему предстоит первым встретить незваного гостя.       Дверной проем заслоняла подтянутая фигура Дага. С улицы тянуло сыростью и прохладой. Кажется, начал слабо накрапывать дождь.       - Кто там? - спросила Сигюн. Голос, к её удовлетворению, звучал спокойно.       - Думаю, вам стоит взглянуть, - ответил Даг со странной интонацией и отступил в сторону.       В дверь ввалился полноватый ас в богатой одежде. Он шел странной, дерганой походкой, словно его ноги не гнулись в коленях, а неловко наступив на край плаща, и вовсе рухнул на пол.       Сигюн склонилась над пришельцем.       - Господин? Вам дурно? Даг надо позвать лека...       Лицо мужчины словно подернулись рябью. Черты поплыли, размываясь, а потом соединились в новое целое. У ног Сигюн, скрючившись, лежал второй по старшинству принц Асгарда.       Она ощутила колоссальное желание произнести вслух несколько выражений, которые почерпнула у знакомого флотского офицера, но усилием воли сдержалась. Даг даже не поменялся в лице.       Локи открыл рот, чудовищным образом искривив губы, и с видимым трудом произнес:       - ...шу ...теприимства... и ...щиты...       - Что? - не понял Даг. - Так я побегу за лекарем?       - Нет! - резко сказала Сигюн, вглядываясь в выпученные слезящиеся глаза принца. - Что же вы устроили, Ваше Высочество?       Черты Локи ещё больше исказились, но он выдавил:       - ...Ичего страш! Паралч! Плчас, уйду. Щиты!       В дверь снова постучали. Опять громко, но уже без исступления.       - Именем Закона! Именем Одина! Открывайте!       Даг вопросительно посмотрел на Сигюн. Она раздраженно потерла щеку, взглянула на Локи, но тот, похоже, уже был в отключке.       - Я сама открою, - решила она. - А ты оттащи принца в кабинет.       Страж кивнул и поднял Локи. Легко, словно пушинку.       - Именем закона!..       Сигюн резко распахнула дверь и вышла на порог. Во дворе сгрудилось несколько гвардейцев.       - Вечер добрый, Вагни. Ты прости, я совсем заработалась. Что-то случилось?       Вагни Морисон - гвардейский капитан и один из постоянных посетителей «Грустного Одда» - несколько стушевался.       - Простите, что беспокоим, княжна. В нескольких кварталах отсюда произошла дерзкая кража, и мы разыскиваем преступника.       - Здесь? - приподняла брови Сигюн.       Вагни смутился ещё больше.       - Мы шли за ним след в след, и уже почти скрутили, но он оказался ловок, словно дворовый кот. Кнуд, - он показал на одного из гвардейцев, - видел, как преступник выбежал на вашу улицу. Она кончается тупиком, так что негодяю просто некуда больше было деться, кроме как в один из домов.       - В один из домов... в мою таверну? - Сигюн захлопала ресницами. - Быть того не может.       Гвардеец, названный Кнудом, свел брови на переносице.       - Да где ему ещё быть? Ведь он...       Сигюн поплотнее запахнула шаль и вкрадчиво спросила:       - Кто он? Вы знаете?       Вагни бросил на сослуживца убийственный взгляд.       - Только подозреваем, княжна. Но не следует до срока чернить чье-то имя. Вот как поймаем мерзавца — другое дело.       - И то верно, - кивнула Сигюн. - Да только вы напрасно теряете время. В таверне нет никого постороннего.       - Вы уж простите, княжна, но вы могли и не заметить, как он вошел.       - Я могла, - согласилась девушка. - Но нынешней ночью дежурит Даг. А мимо него, сами понимаете, даже мышь не проскользнёт. Даг! - крикнула она. - Подойди, пожалуйста.       Страж заглянул в прихожую.       - Тут офицеры зашли... - гвардейцы, среди которых офицером был только Вагни, приосанились. - Спрашивают, не побирался ли в таверну кто-то без спросу. Этим вечером.       Даг равнодушно взглянул на мужчин.       - Это невозможно, княжна, - бесцветно ответил он. - Я бы никогда такого не допустил.       Гвардейцы смотрели на охранника с нескрываемым отвращением, но недоверия у них явно поубавилось.       - Если хотите — проходите, осмотритесь, - радушно предложила Сигюн. - Но на улице ещё несколько домов. Вдруг он там? И к тому же, - она понизила голос, - улица действительно оканчивается тупиком. Но последний дом построен в старованахеймском стиле. Вся эта лепнина.... По ней несложно взобраться на крышу. Ребятишки частенько так делают. Один вон, в прошлом месяце, упал с карниза и сломал руку...       - Ладно, - решился Вагни. - Идём дальше!       Сигюн перевела дух. Повезло. Повезло, что Вагни хорошо её знал и не имел оснований не доверять. Кроме того, он собирался делать карьеру, а её отец всё ещё имел большое влияние в военных и околовоенных кругах.       В соседнем дворе послышался шум. Очевидно, дотошные гвардейцы принялись обходить всех. Мысленно извинившись перед ни в чем не повинными соседями, Сигюн вернулась в кабинет.       - Как... наш гость?       - Ещё не очнулся, - Даг указал в сторону дивана.       Сигюн подошла ближе. Тело принца было странно напряжено. На щеках играл нездоровый яркий румянец. Меж неплотно сомкнутых век влажно поблескивали глаза.       Сигюн вспомнилось, как в детстве бабушка читала им с сестрой старую сказку про прекрасного спящего царевича и отважную валькирию. Видимо, сказкам не всегда стоило верить, потому что целовать Локи ей совершенно не хотелось. А вот окатить ледяной водой — очень даже.       - Почему вы его не выдали? - негромко поинтересовался Даг.       - Потому что наш принц находчив и изобретателен, - мрачно ответила Сигюн. - Ты ведь знаешь, род моего отца восходит к первой тысяче родов — тех самых, что когда-то, в незапамятные времена, пришли в Асгард из гибнущего мира. Мы чтем древние традиции, в том числе — традиции гостеприимства. Вообще-то, о них уже толком никто и не помнит, но наш принц на редкость эрудированный ас.       Этот... плут вошел в мой дом и попросил гостеприимства и защиты. А я его пустила. По обычаю теперь, пока он находится под моей крышей, я должна блюсти его интересы, как собственные. Защищать, оберегать, даже сражаться за него.       - Как долго? - нахмурился Даг.       - Хоть вечность, пока он не покинет эти стены. Или пока не оскорбит меня под моей же крышей. Но этого он, конечно, делать не собирается — слишком хитер.       Охранник задумчиво пожевал губами.       - Любопытно. Обычаи не совпадают с законами.       - В этом как раз ничего странного нет, - заметила Сигюн. - Один, а до того его отец и дед, умышленно старались изжить традиции. Ибо обычаи уж очень много свободы оставляли нашим родам. Какому самодержцу это пришлось бы по душе? Так что по закону я могла отказать принцу Локи. Но об этом непременно стало бы известно... Наш род бы начали презирать.       - То есть вы собираетесь покрывать его?       Руки Сигюн помимо воли сжались в кулаки.       - Покрывать? - холодно переспросила она. - Я бы попросила тебя не употреблять подобных выражений. Я собираюсь его выслушать, а потом поступить по совести.       - Это хорошо, - кивнул Даг. - Потому что Его Высочество вот-вот очнется.       Сигюн резко обернулась.       Принц действительно медленно приходил в себя. Сначала под неплотно сомкнутыми веками зашевелились глазные яблоки, потом конвульсивно сжались и разжались тонкие, но на вид очень сильные пальцы. По худощавому телу прошла долгая судорога, и он, наконец, открыл глаза. С явным трудом фокусируясь, медленно обвел взглядом комнату и задержался на Сигюн.       - Не выдали все-таки, - уголки бледных губ приподнялись в слабой улыбке.       - Не выдала, - буркнула княжна со смесью веселья и раздражения. Она до сих пор не была уверена, что поступила правильно. - И это, я думаю, дает мне право на какое-то разъяснение. Что, во имя Небес, заставило вас ввалиться в мою таверну, словно пьяного моряка? Да еще и привести за собой половину гвардии погони?

***

      С высоты Вашингтон очень сильно напоминал лоскутное одеяло, которые когда-то шила его бабушка. «Боинг» садился медленно, и Ника это порядком раздражало — за годы службы он отвык от неторопливой гражданской авиации.       - Надеюсь, вам понравился полет, - сказала на прощанье хорошенькая стройная стюардесса.       Ник рассеянно кивнул и устремился вниз по трапу вслед за семьями с кричащими детьми и подтянутыми бизнесменами. В темных очках и спортивной куртке узнать его было почти невозможно, но он все равно ловил заинтересованные взгляды — выдавала выправка.       Ник на всякий случай натянул капюшон. Ещё год назад широкая общественность о нем и слыхом не слыхивала, но после скандала с «Гидрой» имя Фьюри гремело на всю страну и гремело пренеприятно. Американцам не слишком понравилось, что на их деньги существовала некая полушпионская-полунаучная организация с расплывчатыми целями, оказавшаяся, в итоге, и вовсе прикрытием для шайки нацистов. Ник крепко сжал челюсти. Он потратил на создание Щ.И.Т-а больше половины жизни, и думать о том, во что превратилось его детище, до сих пор было мучительно. Он всё потерял: поддержку единомышленников, доверие начальства, деньги правительства.       На стоянке его ждала машина. Фьюри кивнул водителю и сел на заднее сиденье. За окном пролетал сентябрьский Вашингтон — последний раз Ник был здесь несколько месяцев назад, но город ничуть не изменился. Он не менялся годами.       Весь этот год Ник только и делал, что пытался найти способ возродить Щ.И.Т., но всюду натыкался на решительный отпор. Одни больше не верили в его способность управлять подобной организацией, другие — прежде всего, военные и ЦРУ — опасались, что Фьюри снова приберет к рукам слишком большую власть. Тем удивительнее и непонятнее приглашение на сегодняшнюю встречу.       Машина свернула на тихую улочку и остановилась перед опрятным двухэтажным особняком. «Продается,» - гласила табличка на лужайке.       - Проходите. Вас ждут.       Ник кивнул. Исключительно ради удовольствия прошелся по газону — темно-зеленая, уже почуявшая дыхание осени трава приятно пружинила под ногами.       С иголочки одетый молодой человек проводил его в гостиную. Там, за модным стеклянным столом с изогнутыми ножками, сидел грузный пожилой мужчина. При виде Ника он поднялся на ноги и добродушно улыбнулся.       - Мистер Фьюри! Добро пожаловать! Надеюсь, ваше путешествие прошло успешно?       - Вполне.       - Прошу вас, присаживайтесь. Чувствуйте себя, как дома. Могу я предложить вам что-нибудь выпить? Кофе? Чай? Чего-нибудь покрепче?       - Благодарю, чай.       Все тот же хорошо одетый молодой человек появился с сервированным подносом. Ник поднес к губам чашку и задумчиво поглядел на собеседника.       Сенатор Грей никогда не баллотировался в президенты, не участвовал в предвыборных гонках и не выступал в качестве ярого сторонника какого-либо политического курса. Большинство избирателей, назови кто-нибудь его имя, только недоуменно пожали бы плечами (разве что, в родной Вирджинии кое-кто кивнул бы), и это не удивительно - таких умеренных республиканцев (казалось бы оксюморон, ан нет) в Сенате полным полно, всех не упомнишь.       Подобное положение не являлось результатом неудачной политической карьеры или отсутствия личной харизмы. Помилуйте - и того, и другого у мистера Грея хватало в избытке. Другое дело, что задача сенатора состояла в том, чтобы не привлекать слишком много внимания. Оставаясь незаметным, он, тем не менее, являлся одним из наиболее влиятельных лиц американской политики.       Мудрые люди предпочитают стоять за троном.       Грей, разумеется, действовал не в одиночку - сенатор принадлежал к узкой элитарной группе - элитарной во всех смыслах: политическом, деловом, финансовом. Эти люди являли миру лица добропорядочных представителей высшего общества, не пятнали себя скандалами (никаких детишек, подсевших на наркотики, никаких жен, засветившихся в клубе с любовниками), не числились в списках миллиардеров (вызывать зависть обывателей неблагоразумно), не занимали уж слишком важных государственных постов. И тем не менее, они вершили политику Соединенных Штатов, а значит и всего северного полушария вот уже больше сотни лет. Их ставленники находились на всех важных государственных постах, включая конституционный суд, сенат, губернаторские должности и президентское кресло. Никакого откровенного протекционизма, упаси боже! Американцы - свободная нация, которая терпеть не может, когда ей указывают. А вот если бережно направить общественное мнение в нужную сторону...       - Я слышал, - мягко произнес Грей, - вы не оставляете попыток подарить вашей организации новую жизнь. И проявляете при этом редкостное упорство.       Ник позволил себе насладиться превосходным вкусом чая и лишь потом ответил:       - Я в первую очередь руководствуюсь соображениями необходимости. В последние годы визиты инопланетных гостей на Землю становятся все более частыми и носят все более... разрушительный характер. Более того, опыт показывает, что местные вооруженные силы не способны дать этим существам хоть сколько-нибудь удовлетворительный отпор. Миру нужен Щ.И.Т. или подобная ему организация, которая будет способна нанести не только ответный, но, быть может, даже превентивный удар.       - Впечатляющие перспективы. Прискорбно, что Щ.И.Т. оказался шкафом, полным скелетов.       Ник до того привык к подобным обвинениям, что умудрился даже не поменяться в лице.       - Несмотря на это, - спокойно произнес он, - Щ.И.Т. успешно функционировал в течение многих лет. Больше того — в этом году я не только путешествовал, но и активно работал над ошибками. Выяснял, каким именно образом «Гидре» удалось проникнуть в систему. Не буду скромничать — мне это вполне удалось. И теперь я могу гарантировать, что возрожденный Щ.И.Т. не будет содержать никаких шкатулок с секретами.       Лица сенатора не покидала дружелюбная улыбка, но понять, что у него на уме, было решительно невозможно.       - Сколько времени вам понадобится, чтобы восстановить Щ.И.Т.?       Фьюри несколько десятилетий работал в своей сфере и в совершенстве научился контролировать эмоции, но при этих словах сердце его забилось быстрее. Неужели наконец-то..? За Греем стоят серьёзные люди, и если получится заручиться их поддержкой... Отчаяние, которое уже мало-помалу начало овладевать Ником, может потерять всякие основания.       - Учитывая, что мне удалось сохранить уникальные технологии Щ.И.Т-а и контакты с наиболее ценными кадрами... Несколько месяцев. Может быть, полгода. Точный срок зависит от размеров инвестиций и правительственных указов.       - Три месяца?       - Прошу прощения?       - Сможете ли вы уложиться в три месяца, при условии неограниченного финансирования и, скажем так, независимости от действий чиновников?       - Пожалуй... Но, простите, могу я поинтересоваться, чью инициативу вы здесь представляете?       Сенатор поднялся на ноги и разом растерял своё беспечной благодушие. Лицо его стало серьёзным, а глаза — ледяными. Коллеги Грея, за спиной посмеивающиеся над его скучными длинными докладами и неумением аргументированно оппонировать, очень бы удивились, увидев сенатора таким.       - Я говорю от лица крупной группы людей, которые принимают будущее этой планеты очень близко к сердцу, и которых всерьёз беспокоят участившиеся — как вы сказали — визиты инопланетян. От посещений, во время которых они изучают культуру, быт и военный потенциал человечества, недалеко и до военной экспансии. Несмотря на то, что творится с экологией, это все ещё очень хорошая планета... И до неё наверняка найдутся охотники. Теперь, когда мы знаем, что угроза существует, было бы преступлением игнорировать её. Земле нужна организация, способная подготовить технические и человеческие ресурсы для противодействия инопланетному вторжению. Наши «соседи» и физически, и технически превосходят нас. Верить, что все можно решить дипломатией — утопия.       - Полагаю, - медленно произнес Ник, - что правительство не осведомлено об этой инициативе?       - Правительство Соединенных Штатов — как и любое другое в мире — слишком инертно, чтобы адекватно реагировать на сложившуюся ситуацию. Выйди я к Сенату с подобным предложением, он погряз бы в бесконечных обсуждениях и бюрократических проволочках. Со стороны ортодоксальных пацифистов посыпались бы обвинения в тотальной милитаризации... Нет, сейчас не время для болтовни. Нужно предпринимать решительные меры.       - Ваши единомышленники... Они американцы?       - Они люди. Мы — наднациональное объединение и включаем в себя представителей самых разных народов. Как бы мы не цеплялись за географические границы и этнические особенности, нужно признать, что эпоха стран прошла. Средства массовой информации пугают обывателей ужасами глобализации, но она — единственный выход. Все наши потенциальные противники давным давно к ней пришли. Тот же Асгард — это мир-государство. Человечество напрасно растрачивает драгоценное время на междоусобицы, когда должно бы заниматься совместным развитием. Мировое правительство решило бы эту проблему.       - В лице... кого? - насмешливо поинтересовался Фьюри. - Вас и ваших друзей?       Сенатор не выглядел пристыженным.       - Именно, - согласился он. - Так уж вышло, что — в силу персональных качеств или удачи — мы владеем значительной частью финансовых и реальных ресурсов Земли. Это делает нас ответственными за будущее планеты, и мы пришли к заключению, что глобальная интеграция — то, что даст человечеству надежду на будущее.       - Имеется ввиду диктатура?       - Прошу вас, - сенатор раздраженно махнул рукой, - не надо навешивать ярлыки. Все мы, в конце концов, цивилизованные люди, которые хотят жить в цивилизованном мире. Демократия — прекрасная идея, но современные её примеры, даже эталонный американский, не отвечают текущей необходимости.       - И какова же моя роль? Роль генерала при вашем небольшом мировом правительстве?       - Мы предлагаем вам стать одним из нас, Николас. У нас есть ресурсы и влияние, у вас — опыт и технологии. Вместе мы сможем обеспечить этой планете защиту и будущее. Формально вы будете, как и прежде, состоять на службе правительства, но уже через год-полтора мы начнем проталкивать свои реформы. И вы нас поддержите.       Фьюри задумался. С точки зрения либерализма весь их разговор был абсолютно аморален, но с точки зрения здравого смысла он был согласен с доводами Грея. Этому миру нужна защита, но нынешняя власть не способна её обеспечить. А он — способен. Он лучше всех понимает, с кем придется иметь дело. И Щ.И.Т.... Ник вложил в организацию слишком много сил, чтобы просто отступиться от возможности возродить её.       - Предположим, я готов рассмотреть ваше предложение. Но общественность не потерпит меня на прежнем посту. Слишком многих затронул скандал с «Гидрой».       - Мнение общества, как флюгер — направлено туда, куда дует ветер. Мы обладаем возможностью направить ветер в нужную сторону. Принимайтесь за работу, Николас, а мы сделаем так, что через три месяца американцы — и не только они — будут просто умолять вернуть Щ.И.Т. Ибо вы верно сказали: пусть и с «Гидрой» внутри, но он все же работал.       «Как же вы собираетесь вернуть нам доверие? - мелькнуло в голове Фьюри. - Что вы задумали?» Вслух он, однако, ничего не сказал. Был достаточно опытен, чтобы понимать, какие в этом случае понадобятся методы. А с некоторыми вещами проще жить, если ничего о них не знаешь. Хотя бы формально.       - И, Николас, - голос сенатора остановил его на пороге. Фьюри обернулся. Солнечный свет падал сквозь неплотно задернутые шторы, освещая фигуру Грея, но лицо его терялось в тени. - Надеюсь, вы понимаете, что вашей... команде «Мстителей» о нашем разговоре лучше не знать. Роджерс слишком щепетилен, Старк непредсказуем, а ас в любой момент может превратиться из друга в противника.       - Разумеется, - сказал Ник.

***

      Проводив Фьюри взглядом, сенатор достал из ящика стола телефон и нажал на кнопку вызова. Ответили ему почти сразу.       - Он согласился? - собеседник Грея говорил на чистейшем английском, и только натренированное ухо смогло бы различить резковатые согласные, свойственные уроженцам Германии.       - Он любит власть, так что — да. Он наш с потрохами. Но нужно настроить общественность соответствующим образом. Наши... друзья готовы?       - Группы из Афганистана и Нигерии могут приступать. Южноамериканцам потребуется чуть больше времени, но и они поступят в ваше распоряжение не позднее, чем через три недели.       Сенатор рассеянно посмотрел на улицу, где утренние лужи отражали неверное осеннее солнце.       - Тогда откладывать не стоит. Начинаем. Я пришлю распоряжение в течение часа.

***

      Семь лет назад они с Сигюн так и не поженились, но теперь княжна смотрела на Локи так, словно свадьба все же произошла, и после этого он успел растранжирить совместно нажитое имущество на алкоголь, распутных женщин и азартные игры. Или будто он был молью, нахально грызущей её любимый горностаевый полушубок. Или, например, колючкой, прицепившейся к подолу вышитого шелкового платья...       Короче, бывшая невеста смотрела на Локи без тени симпатии. Яд скорпиона ещё действовал, и телом владела неприятная дурнотная слабость, но соображал он уже прилично. Достаточно, чтобы понять, что вместо городской гвардии у него появился другой — не менее строгий — следователь.       «Ничего, - подумал Локи. - Женщины, они милосердны, и скорее склонны прощать, нежели мужчины.» Словно в ответ на его мысли Сигюн сощурила глаза, и принц мигом растерял свою уверенность. Асинья с таким прищуром вполне могла бы работать штатным палачом.       - Что, во имя Небес, заставило вас ввалиться в мою таверну, словно пьяного моряка? Да ещё и привести за собой половину гвардии погони?       Локи лихорадочно соображал. Лгать не хотелось — если он соврет, а потом правда выплывет наружу, будет очень неловко. Как-никак, она его спасла... Но правда ещё опаснее. Локи хорошо знал асов типа Сигюн. Если она осознает, что — пусть и невольно — стала соучастницей преступления, совесть съест её живьем. Несмотря на то, что Локи украл собственный конфискат и прочие смягчающие обстоятельства. А ас, мучающийся раскаянием и знающий о тебе слишком много — чрезвычайно опасен.       - Меня подставили, - заговорил Локи, сплетая ложь и правду в единое полотно. - В столице есть... асы, желающие, чтобы я вновь оказался в тюрьме или был сослан. Они устроили мне ловушку, - тут в его голос просочился неподдельный гнев, - похитрее, чем волчья яма. Узнали, где я буду этим вечером и инсценировали поблизости кражу, да так, чтобы все улики указали на меня. А потом выпустили на улицы гвардейцев, чтобы травить, будто крысу. Мне ничего не оставалось, кроме как бежать. Но получалось у меня плохо — и если бы не вы — капкан бы уже захлопнулся. Вы меня спасли.       Сигюн ходила из угла в угол, крепко сцепив пальцы в замок. Наблюдать за ней было тяжело — туман в голове, против ожидания, снова усиливался, и у Локи появилось неприятное ощущение, будто его вот-вот вырвет. Наконец, княжна остановилась, устало провела по лицу рукой и тоскливо спросила:       - Это правда?       Локи призвал на помощь все своё актерское мастерство.       - Слово чести.       Честь его чем только не была замарана, но Сигюн, видимо, купилась, потому что посмотрела на него уже более благосклонно. Однако, её черты тут же исказила тревога.       - Ваше Высочество! Вы ранены!       - Что вы. Это всего лишь...       Сигюн приблизилась и коснулась рукой его груди.       - Всего лишь? - переспросила она, поднося к лицу принца окровавленную ладонь.       Локи поперхнулся:       - Какого... - он рванул рубашку. Старые, переплетенные клубком змей шрамы кровили. - Проклятье!       Видимо, яд скорпиона оказал на его искалеченное тело неожиданный эффект. Возможно, вступил в реакцию с остатками старой — ещё от Алгрима доставшейся - отравы или с прорвой лекарств, которыми его пичкали.       - Я позову лекаря.       - Нет, - прорычал Локи. - Если меня застанут здесь — все пропало. К тому же, у меня есть лекарь. Личный. Добраться бы только до него. Поможете мне... Ещё раз? - он постарался улыбнуться, но рот скривила судорога.       У княжны было лицо аса, решившегося прыгнуть в бездонный омут с высокой-высокой скалы.       - Что нужно сделать?       - Перетянуть потуже и помочь мне добраться до одного места.       - Ты все слышал, Даг? Принеси аптечку! - распорядилась Сигюн.       Охранник таверны, который в течение всего разговора молчаливой тенью маячил у окна, и на которого Локи старался не смотреть, как не смотрят на калек и увечных, кивнул и вышел.       - Вы очень доверяете этому... асу, - осторожно заметил принц.       - Полностью, - согласилась Сигюн. - Даг мне предан.       - Как вы решились принять его на службу?       - Я долго колебалась, но он был очень убедителен. Жалование просил весьма скромное, но при этом обещал, что будет работать за двоих. И действительно, у Дага нет напарника, но в его смену ещё ни разу не было пьяных драк или дебошей.       - Даже у пьяных есть какой-никакой инстинкт самосохранения. Злить такого, как он...       - Даг превосходно держит себя руках.       - Однажды он сорвется. Они всегда срываются, - хмыкнул Локи и тут же поморщился. Онемение от яда проходило, и на смену ему спешила скрытая доселе боль.       Вернулся охранник. Вдвоем с княжной они помогли Локи сесть и избавиться от остатков рубашки.       - Держитесь за меня, Ваше Величество, - предложил мужчина.       Принц послушно оперся о подставленное плечо, но все время, пока княжна ловко обматывала его широким бинтом, не мог сдержать отвращения. В глаза лезла татуировка на жилистой шее. Растянутая и искаженная, потому что её сделали, когда Даг был всего нескольких дней от роду, но все ещё не вызывающая сомнений.       Стилизованный ощерившийся волк.       После того, как Один обнародовал правду о его происхождении, Локи, разумеется, подвергался остракизму, как наполовину ётун. Но это, право, было сущими пустяками по сравнению с тем, как в Асгарде относились к берсеркам.       Они рождались очень редко — единовременно жило едва ли больше десяти тысяч. В древние времена появление такого ребенка считалось страшным проклятьем, гнилью в самом сердце рода. Их частенько душили в колыбели собственные родственники — лишь бы только никто посторонний не узнал, что в семье увидело свет чудовище.       Позднее ученые, разумеется, выяснили, что особенности таких детей обуславливались вовсе не черной магией и чьими-то кознями, а редчайшим генетическим заболеванием, которое могло дремать в крови нескольких поколений и проявлялось неизменно только у мужчин. Отношение народа это немного улучшило — открылись приюты, куда можно было отдавать новорожденных. Родители охотно этим пользовались — оставят младенца в приемной и уезжают навсегда, а соседям говорят, мол, только неделю и прожил, бедняжка.       Их можно было понять — кому охота растить монстра.       При рождении такой младенец ничем не отличался от обыкновенного, но уже на второй день жизни у него начинал меняться цвет радужки. Когда ребенок испытывал волнение, природный оттенок становился темно-золотистым, как у сов и волков.       Развивались они очень быстро и были физически куда выносливее сверстников — быстрее, сильнее, ловчее, дальше видели и лучше слышали. Асы — народ воинственный, и статные потомки их бы только радовали, но где-то в год у детей начинались приступы ярости. Любая, даже самая незначительная мелочь приводила их в состояние неконтролируемого гнева, изжить который они могли только уничтожив объект раздражения.       С возрастом этими объектами все чаще становились окружающие асы, а если учесть, что уже к четырем сотням лет берсерки силой превосходили взрослого тысячелетнего мужчину, то находиться с ними рядом было попросту небезопасно. Скажешь лишнее слово — и вот на тебя уже бросается желтоглазое чудовище. И плевать ему, кто перед ним — друг, возлюбленная или даже собственные родители. Берсерки никогда не приходили в себя прежде, чем бой заканчивался. Они либо умирали, либо — что, учитывая их силу, случалось гораздо чаще — убивали.       Мудрено ли, что, только появившись на свет, они сразу же становились изгоями? Детям нескольких дней от роду ставили на шею несмываемое клеймо, чтобы порядочные асы видели, с кем имеют дело. Единственное место, где взрослым берсеркам были более-менее рады — действующая армия. Но и там они не могли сделать карьеры — взрывной темперамент порой заставлял пойти наперекор приказам. Берсеков держали в обособленных отрядах, которые использовали во время особенно кровопролитных наступлений или забрасывали в тыл врага — и там они зверствовали так, что у самих асов кровь стыла в жилах.       Да только войны в последнее время случались нечасто, а в мирное время участь берсерков была плачевна. Их выгоняли из городов и селений, не желали нанимать на службу, да и просто боялись и презирали до невозможности. Некоторые становились отшельниками и жили в лесной глуши, промышляя охотой и подсобным хозяйством, другие переходили черту закона, но и там редко поднимались выше подручных или «черной пехоты». Умирали, естественно, молодыми.       - Пожалуй, все, - сказала Сигюн.       Локи с облегчением отстранился от берсерка. Тот едва заметно скривил красиво очерченные губы — видимо, почувствовал омерзение принца. Интуиция у этих существ была просто потрясающая.       - Спасибо, - собственный голос прозвучал неожиданно слабо. - А теперь мне нужно идти. К лекарю...       - Я вызову «Пустельгу».       - Мне не хотелось бы привлекать посторонних.       Княжна бросила на него острый взгляд.       - То есть мы с Дагом уже часть вашей тесной компании? Вот так нежданная честь... Впрочем, неважно. Собственного летного средства у меня, увы, нет. Но есть идея... Сможете снова поддержать иллюзию, с которой пришли?

***

      С неба падал мелкий холодный дождь. Двор перед таверной заливали потеки воды. «Уже две недели, как осень,» - с неожиданной тоской подумала Сигюн. Не сказать, чтобы она любила жаркое асгардское лето, но сентябрь выдался уж больно слякотный. Сейчас бы к морю...       Всерьез о путешествии Сигюн, конечно, не задумывалась. На кого бы она оставила таверну?       - Все готово?       Даг кивнул. Он держал под уздцы Голубку, в седле которой, скорчившись, буквально повис давешний полноватый незнакомец.       - Сможете доехать, Ваше Высочество? - обеспокоенно спросила Сигюн.       - Смогу, - ответил незнакомец голосом принца Локи. - Но отправляться нужно немедленно.       - Тогда удачи вам. - Она повернулась к Дагу: - Помни: если кто-то остановит, скажешь, что ты — личный слуга, везешь захмелевшего хозяина из таверны.       Даг кивнул и потянул Голубку со двора.       - Княжна, - негромко позвал Локи.       Сигюн неохотно подняла на него глаза.       - Я не забуду того, что вы сегодня сделали.       - Я тоже, - без улыбки ответила она, надеясь, что эта история не будет иметь продолжения. ***       - Проклятые болваны! Рожденные гиеной недоумки! Ослы безмозглые!.. - дальнейшая речь полковника целиком состояла из нецензурных, но исключительно красочных выражений, в подробностях описывающих как духовный и физический уровень развития подчиненных, так и экзотические особенности их ближайших родственников.       Гвардейцы пристыженно молчали. К специфическим эпитетам они, служащие уже не первый год, давно привыкли. Кроме того, полковник только-только вернулся с аудиенции у большого начальства (говорили, у самого Одина — но это вряд ли!), и там его, надо думать, по головке не погладили.       Операция, которая казалось совсем простой, с треском провалилась. Деньги украдены, главный преступник — личность которого для большинства осталась загадкой, но который, без сомнения, был известен начальству — скрылся, хотя и не понятно, как ему удалось это сделать. Естественно, все на нервах и ищут виноватого.       Единственным асом, которого, казалось, мало трогала ярость начальника, оставался мастер Йоген. Уж его-то точно никто не решился бы упрекать — несмотря на солидный возраст, мастер сражался почти безупречно. Кроме того, он был магом, а маги, как известно, не признают над собой начальства и подчиняются только Одину. Да и к отряду был прикомандирован исключительно на время единственной операции... Потому, видимо, и сохранял спокойствие вкупе со слабой иронической улыбкой.

***

      Гуннхильд подлатала его в рекордные сроки, который раз подтвердив славу очень талантливой лекарши. Правда, без душераздирающих вздохов и причитаний он вполне мог бы обойтись.       Кое-как убедив девушку в невозможности немедленно погрузиться в целебный сон, Локи занялся срочными делами. Прежде всего связался с Шади и убедился, что он и остальные успешно выбрались из засады и — самое важное — сохранили деньги. Потом с помощью магии привел одежду в порядок, вызвал «Пустельгу» и отправился во дворец. Ему удалось обвести шпионов вокруг пальца, но теперь у него нет алиби, и чем меньше продлится его отсутствие, тем лучше.       На посадочной площадке дворца в четком порядке стояли служебные «Коршуны» и личные летательные аппараты членов Династии. «Ястреб» Локи был конфискован вместе с прочим имуществом, и он сильно по нему скучал. Как пилот, принц почти не знал равных, далеко обойдя и брата, и большинство военных.       Теперь, когда есть начальный капитал, можно будет подумать и о покупке...       - Доброй ночи, принц. Или уже доброго дня?       Локи резко обернулся. Голос он узнал мгновенно — в конце концов, его обладатель много лет был его наставником.       - Мастер Йоден? Отчего норны привели вас сюда в такой час...       Локи осекся. Тот маг, что был с гвардейцами — тот талантливый, сильный и — вне всякого сомнения — многоопытный маг.       - Ты потерял форму, - с легкой усмешкой заметил Йоден. - Я ждал большего. И учил тебя большему.       - Я был ранен и не до конца восстановился, - скривился Локи.       - Слабое оправдание. Просто надо больше тренироваться. Я помню времена, когда ты один мог справиться с целым отрядом. Вчера же едва одолел меня — а ведь я уже дряхл и немощен.       - Не прибедняйтесь, мастер, - с ехидством произнес принц, оглядывая подтянутую фигуру мужчины. - Всем бы так дряхлеть. Лучше расскажите, неужели маги нынче ходят на поводке у гвардейцев?       - Маги, как и всегда, выполняют прямые приказы Его Величества, - безмятежно заметил Йоден. - А ещё маги равняются на своего главу. После того, как ты покинул Асгард, нашим лидером стал Йохан Гудисан. А он желает сделать хорошую карьеру и всячески демонстрирует лояльность нашему великому царю.       - Неблагодарный ублюдок! Я вытащил его из захолустья и приблизил к себе, а в ответ...       - Неприятно, когда обманывают твоё доверие, - серьёзным видом кивнул мастер. - Особенно, когда ты привык обманывать чужое.       Локи чуть зубами не заскрипел. Шутки про его двуличие и вероломство отпускали все, кому не лень, но разве он давал им для этого повод? Если разобраться, в Асгарде он пытался одурачить только двоих — отца и брата — да и то лишь после долгих лет унижений.       - Полно, Локи, - бывший учитель, казалось, почувствовал его настроение. - Я здесь не для того, чтобы читать тебе нотации. Меня заинтересовал тот мальчик, что участвовал в этой отвратительной комедии до того, как ты решил показать удаль. Он очень талантлив, и мне не знаком его почерк. Значит, он не студент Академии.       - Самородок.       - Вот как? Ну так пришли его ко мне — я найду способ зачислить его. Асгарду нужны способные маги.       - Кому вы служите, учитель? - Локи сознательно сделал акцент на их старых, полу-семейных отношениях. - Одину? Гудисану?       - Я служу этому миру, принц, - холодно ответил Йоден.- И тем, кто желает и способствует его прогрессу.

***

      Личные покои встретили Локи сумраком, немного затхлым воздухом и знакомым силуэтом в кресле с высокой спинкой.       - Доброго утра, отец.       Локи щелкнул пальцами, одновременно приоткрывая окна и заставляя поленья в камине заняться пламенем.       - И тебе того же, сын. - Один повернул голову и огонь высветил половину его лица. - Где же ты пропадал... целую ночь? Не поделишься?       - Отец, - Локи приподнял брови в притворном удивлении, - я ведь давно уже вырос. Сам понимаешь: иногда хочется погулять по городу в компании хорошеньких девушек. Насколько я помню, это ещё не запрещено законом.       - Что ты, развлекайся, сколько душе угодно. Как там ту рыжую зовут? Гуннхильд, кажется? - мягко спросил царь. - А что это, позволь узнать, у тебя под рубашкой. Неужели, свежая повязка?       - Верно, - в тон отцу ответил принц. - Боюсь, я немного переоценил свои силы. Когда с девушками общался.       - Посоветую тебе, как отец: будь впредь осторожнее. В Асгарде у тебя немало недругов...       Улыбка на лице Локи превратилась в оскал.       - Благодарю за заботу.

***

      - Б-Барнс? Т-ты? - глаза доктора Вернанде широко распахнуты, и в них плещется ужас. Лицо белее простыни. - Как... Как тебе удалось...?       Джим присаживается на корточки рядом с пленником.       - Вы меня обижаете, доктор. «Гидра» вложила в меня столько денег и усилий. Благодаря их щедрым инвестициям я в течении трех десятилетий был одним из лучших наемников в мире. Неужели — с таким-то послужным списком — для меня могли составить хоть какую-то трудность ваши телохранители? Вы только не обижайтесь, пожалуйста. В сущности, они неплохи. Просто, сами понимаете, уровень не тот.       По виску Вернанде стекает пот. Тело бьет крупная дрожь.       - Знаете, доктор, - задумчиво говорит Джим, - а лаборатории вы держались уверенней. Ну, когда подправляли мне мозги. Голос у вас был более звучный, и осанка — ну просто королевская. Или вас здесь что-то стесняет? - Джим широким жестом обводит помещение.       Вернанде в который раз предпринимает судорожную попытку освободить руки из наручников. Джим наблюдает за его потугами со сдержанным любопытством. Этот металл не погнет даже чемпион в супертяжелом весе, а у доктора маленькие и изящные — почти женские — руки.        Сбегая из «Гидры», Джим позаботился о том, чтобы прихватить с собой как можно больше полезных вещей: от личного, пристрелянного оружия до средств маскировки. Сегодня это барахло впервые пригодилось.       Доктор смотрит исподлобья, словно загнанная в угол крыса. В сущности, крыса и есть. Слишком слабая и трусливая, чтобы сражаться, как подобает мужчине, но достаточно подлая, чтобы экспериментировать на беспомощных людях.       Джим не спешит. Даёт пленнику насладиться обстановкой. Все здесь: сырая темная комната три на три метра, одинокая голая лампочка под потолком, цепи, которыми Вернанде прикован к обшарпанной батарее — служит для того, чтобы сделать доктора более разговорчивым.       - Что... тебе надо? Хочешь меня уб...убить? - первыми нервы предсказуемо сдают у пленника.       Джим расслабленно облокачивается на стену.       - Если честно, то — очень. Но сперва мне нужна ваша профессиональная консультация. Что скажете, доктор? Полечите меня, как в старые добрые времена?       Челюсть у Вернанде ходит ходуном, а в уголках глаз, кажется, собираются слезы. Подумать только - вот это ничтожество было одним из тех, кто распоряжался его жизнью.       - Видите ли, доктор, - Джим склоняется к пленнику, и тот испуганно вжимается в батарею, - у меня проблемы с памятью. Серьёзные проблемы. Полгода назад я... Ну, скажем так, расторгнул контракт с «Гидрой», и на тот момент в голове у меня была страшная мешанина из того, что вы мне с таким усердием внушали и кое-каких настоящих воспоминаний. Я отдохнул вдали от ваших специалистов, почитал кое-какие источники, и в большинстве случаев смог отфильтровать ложь от истины. Больше того — я даже начал припоминать кое-что из прошлой жизни...       Вот только пару месяцев назад процесс повернулся вспять. С вами можно быть абсолютно откровенным, правда? Вы ведь все равно никому ничего не расскажите.       Я все реже вспоминаю, но начал забывать. Это меня огорчает. Очень, знаете ли, неудобно, когда не понимаешь, где просыпаешься, или не помнишь своего имени. Мешает по жизни.       И вот тут-то, - Джим весело улыбается Вернанде, но тот на улыбку не отвечает, - мне и пригодится ваша помощь. Серьёзно, доктор. Вы заварили кашу в моей голове, вам её и расхлебывать. Верните мне мою память. И тогда мы поговорим о вашем будущем.       Пленник упорно смотрит в пол и трясется. Джим почти слышит, как стучат его зубы.       - Ты... Ты не понимаешь, о чем просишь, Барнс, - шепчет Вернанде. - Это невозможно.       - Доктор, прошу вас, не разочаровывайте меня. Разочарование делает меня грубым.       Пленник судорожно трясет головой.       - Технологии, которые были к тебе применены, не допускают обратного хода. «Гидре» не нужно было, чтобы ты что-либо когда-либо вспомнил. Наоборот — чем меньше оставалось у тебя в голове, тем проще было работать. Поэтому мы действовали достаточно... бескомпромиссно. Прежние воспоминания никогда не восстановятся.       - Но почему я забываю?       Вернанде молчит, крепко сцепив руки в замок.       - Доктор, не испытывайте моё терпение. Если бы я хотел посидеть-помолчать, нашел бы другое место и другую компанию.       Пленник рвано вдыхает и говорит, захлебываясь:       - Современные воспоминания стираются, потому что мы заложили технологию самоуничтожения. На тот случай, если ты сбежишь или будешь схвачен.       Джим в ярости бьет кулаком в стену, совсем рядом с головой доктора. Вернанде прячет лицо в ладонях. На темные волосы снегом оседают клочья отлетевшей краски.       - Но что-то ведь можно сделать? - рычит Джим. - Вы же, вашу мать, лучший специалист в своей области!       Вернанде поднимает глаза:       - Может быть... Если бы у меня было время и... оборудование.       «Врет», - понимает Джим. Время ему нужно, чтобы связаться с друзьями из «Гидры».       - Сколько у меня осталось до полной потери памяти? - резко спрашивает он.       Вернанде сникает.       - Трудно сказать. Ты и так продержался очень долго. Может, пару месяцев... Если позволишь мне обследовать себя, скажу точнее.       - Пожалуй, нет, доктор. Боюсь, я разочаровался в вашей компетенции.       Глаза пленника становятся ещё больше от ужаса.       - Барнс, прошу тебя... Не делай этого, Барнс! У меня семья, маленький ребенок! Они... ждут меня домой.       - В самом деле? - кривится Джим. - А тех, кого вы посылали меня убить, разве никто дома не ждал? Об этом вы не думали?       - Ты не такой! Я знаю тебя. Прошу, Барнс. Умоляю.       «А какой я? - думает Джим. - Какой?» Руки у него так и чешутся раздавить Вернанде, словно червя, но не слишком ли многих он уже убил вот так же бездумно?       - У меня, доктор, найдется к вам ещё несколько вопросов. Вы же, полагаю, знаете, где можно найти наших общих друзей...

***

      На следующее утро Стивен Роджерс проснулся оттого, что его чуткий слух резали странные звуки. Будто кто-то тоненько, бессильно подвывал.       Стив встал, натянул мягкие тренировочные штаны и выглянул за дверь. Там — на коврике, о который вытирают ноги, лежал мужчина в одном белье. Руки и ноги незнакомца были очень умело связаны, рот закрывал кляп. На тощей груди лежал исписанный лист бумаги. Тренированный глаз Стива мгновенно узнал почерк.       Мужчина, увидев Роджерса, снова застонал и попытался привстать, но путы сковывали всякое движение.       Стив мысленно возблагодарил бога, что остальные квартиры на лестничной площадке пустуют, и осторожно поднял лист. Послание заставило его помрачнеть.       - Здравствуйте, доктор, - сказал Роджерс. - Судя по всему, нам найдется, о чем поговорить.

***

      Был ярмарочный день, и в столице везде, куда ни глянь, рассыпались пестрые палатки торговцев. Воздух наполнили резкие ароматы, а глаза уже через пару минут начинало рябить от бесконечного разнообразия товаров.       Вигге по роду деятельности не любил толчею, и к базарам относился с опаской. Посреди такого скопления народа поди уследи за безопасностью хозяина. Тут откуда угодно может прийти опасность: в широких рукавах модницы легко спрятать флакон с ядом или кинжал, а громадные сумки якобы со всякой снедью легко скрывают почти любое огнестрельное оружие: от «Шквала» до «Тайфуна». Да ещё и хозяин ему попался с тяжелым характером, из тех, что мнят себя почти бессмертными, а на охрану смотрят скорее как на знак высокого социального положения, чем на необходимость. Видал Вигге — и не раз - как такие «бессмертные» - мастера боевых искусств, а порой и маги — умирали от собственной беспечности да излишней веры в свои силы.       Хорошо хоть, что лицо и фигура хозяина надежно спрятаны под длинным плащом из тяжелой материи, и кроме Вигге его стерегут ещё четыре охранника, все — профессионалы.       Вигге держался чуть впереди — сегодня он играл роль беспечного прохожего и занимался, по большей части, разведкой пути. Остальные шли по бокам и сзади, тщательно оглядывая любого, кто приближался к хозяину или с кем хозяин заговаривал сам. А таковых было немало — хозяин любил поговорить с народом без посредников и узнать, что на уме у простых асов.       - ...Почем, говорите, у вас эти ткани? Триста лир?... Да это же грабеж, госпожа! Или так сказывается перемена власти в Ванахейме?...       - …Какая красивая «Буря»... Последняя модель, да? А велик ли спрос на оружие после окончания войны с Мародерами?...       - … Сейчас, когда город восстанавливается, у краснодеревщиков, должно быть, полно работы? А налоги вас сильно обременяют?...       К счастью, блажь, подобная этой прогулке, нисходила на хозяина не очень часто, но каждый такой случай стоил охранникам седины в волосах. Ибо, если они его не уберегут...       Впереди наконец показались овощные ряды, и Вигге незаметно ускорил шаг, увлекая за собой остальных. Почти пришли.       За прилавком, ломящимся от спелых золотистых яблок, стояла рослая девушка в просторном платье с вышивкой и цветастой шали. Лицо её было миловидным, но, пожалуй, немного простоватым, а вот толстая коса цвета пшеницы — хороша. Так и хочется обхватить пальцами.       Хозяина она узнала сразу же — не помог даже невзрачный плащ. Заулыбалась, нервно поправила волосы. Вигге напрягся — не хватало ещё, чтобы дурочка привлекла ненужное внимание.       Девушка, однако, быстро взяла себя в руки. Уступила место за прилавком очень похожему на неё мальчику, а сама юркнула в ближайший переулок. Немного погодя за ней последовал хозяин, и — на почтительном расстоянии — Вигге с товарищами.       Пройдя под аркой, они оказались на заднем дворе скромного дома. Под раскидистыми кустами стояла старая лавка. Охранники привычно опустились на рассохшееся сиденье, а хозяин тихонько постучался в деревянную дверь. Она тотчас же распахнулась.       Вигге невольно посмотрел внутрь. Хозяин, сбросивший с головы капюшон, стоял напротив светловолосой девушки. Теперь, когда её не заслонял прилавок, было видно, что она скоро станет матерью. Девушка бросилась хозяину на шею и зашептала что-то на ухо. Хозяин бережно обнял её в ответ. Предательский луч солнца отразился от золотой повязки у него на глазу, а потом дверь захлопнулась.