Второй шанс

Так уж лучше бы зеркало треснуло, То, настенное, в мутной пыли. В. Долина

      Высокий Чертог был загородной резиденцией асгардских царей без малого шестьдесят тысяч лет. Не такой роскошный и величественный, как столичный дворец, он, тем не менее, производил ошеломляющее впечатление благодаря необычному расположению и гению древнего архитектора. Да, зодчие былых времен хранили секреты мастерства, недоступные потомкам.       Дворец белого камня: исполинские башни, искусно вырезанные, будто парящие арки, повторяющие их формой окна, балконы и террасы, где круглый год цвели сады диковинных растений - красовался на узком выступе одной из наиболее высоких вершин гряды. К Чертогу вел единственный мост, перекинутый через пропасть - внизу, через лиги и лиги кристально чистого воздуха, раскинулись живописные, покрытые лесом склоны. Летом они зеленели листвой, зимой темнели хвоей, а в середине осени, когда Династия собирала знать на традиционный пир, пламенели цветами пожара. В иные дни к самому уступу опускались облака, и тогда Чертог казался небесной обителью, зависшей далеко над бренной землей Асгарда.       Члены Династии пользовались привилегией ставить личные средства передвижения на небольшой площадке на самом краю уступа, в то время как гости и челядь вынуждены были оставлять возниц на противоположном склоне и идти через мост пешком. Тор воспользовался возможностью и сделал несколько кругов над Чертогом. Его натура воина и мужчины отзывались далеко не на всякую красоту, но очарование здешних мест никого не оставляло равнодушным. Особенно любила эту резиденцию покойная царица. Изысканная, но не вычурная, она подходила ей куда больше, чем кичащийся непомерным богатством и роскошью столичный дворец.       Сердце Тора болезненно заныло, когда он вспомнил, что Чертог ныне стоит осиротевшим, как и все они. Когда-то появится женщина, достойная занять место его хозяйки?       Мысли Тора обернулись к Джейн - вот чья красота и манеры были бы уместны в столь прекрасном месте. Однако думать о возлюбленной без примеси горечи сейчас он не мог. Нынешним утром между ними случилась безобразная сцена, какие бывают, когда двое очень долго друг друга обижают, а потом лишь хотят уязвить посильнее, а не найти мирное решение.       Обязанности и пристрастия тянули их в разные стороны, времени, прожитого бок о бок становилось все меньше, но ни один не желал жертвовать собой. Обвинять другого было и легче, и отраднее. Сейчас, в тишине, в золотых лучах закатного солнца, в чудном уголке родного мира, Тор был способен рассуждать здраво и признавал, что его вина в случившимся тоже была. Однако кое-что из сгоряча сказанного Джейн до сих пор жгло его уши. Задев его за живое, она умчалась на очередную научную конференцию на другом конце света, оставив Тора сжимать кулаки от бессильной злости. Он охотнее вышел бы в безнадежный бой против полчищ врагов - там и то проще, чем с злословящей женщиной.       Разве мало он делает ради нее и ее мира? Разве не видела она, сколь прекрасен Асгард, разве не понимает, какую колоссальную цену он заплатил за возможность быть подле неё? Прискорбно, но она и правда не понимала. В ее стране никогда не было монархов, она и представить себе не могла, какие обязанности накладывает царская кровь. В голове свободолюбивой мидгардки не могла прижиться мысль, что возлюбленная царевича иной раз может и поступиться своей волей и желаниями. Асинья приняла бы это как должное...       Поняв, что снова начинает гневаться, Тор запретил себе вспоминать Джейн этой ночью. Интуиция подсказывала ему, что нынешний Пир очень важен. Отец не зря настаивал на присутствии обоих сыновей, что-то этой ночью должно было решиться. А кроме того, еще предстояло поучаствовать в расследовании - для него теперь это дело чести.       Заложив последний крутой вираж, Тор мягко опустил "Ястреба" на посадочную площадку.

***

      Когда Сигюн ступила в салон семейного "Коршуна", внутри царила грозовая атмосфера. Она внутренне подготовилась к отповеди на тему: "Говорили мы тебе что таверна - не княжеское дело, а ты там еще и преступников держать умудрилась", но гневные взгляды родителей предназначались не ей, а Коринне. Чем могла насолить младшая сестра с ангельским характером и тихим нравом, Сигюн даже приблизительно не представляла.       "Коршун" взмыл над городскими крышами, вписываясь в воздушный поток, и устремился на север, к золотистым горным вершинам.       Спустя несколько минут многозначительного молчания, она все же решилась подать голос:       - Что-то случилось?       Княгиня вскинулась, словно только и ждала наводящего вопроса.       - Изволь поинтересоваться у Коринны.       Сигюн перевела недоумевающий взгляд на сестру. Та демонстративно отвернулась к окну, за которым быстро проносились совсем уже близкие склоны. Сигюн пожалела, что не захватила с собой соленых орешков или ирисок. Впервые в качестве паршивой овцы семейства выступала не она, и это редкое зрелище стоило посмаковать.       В противоборство женщин влез генерал, со свойственной мужчинам прямолинейностью.       - Твоя сестра собирается выйти замуж... - челюсть Сигюн отвисла почти до пола, - за Ове Персона.       - Во имя предков... - только и смогла вымолвить Сигюн.       Персон был известным мотом, кутилой и распутником. Родовое состояние он спустил на азартные игры и подарки любовницам, по уши залез в долги, соблазнил больше чужих жен, чем звезд на небе, за что неоднократно участвовал в поединках... С таким-то асом ее нежная, добрая, красивая сестра собиралась связать жизнь? История больше подходящая для пикантной придворной сплетни… Хотя и весьма логичная - Коринна всегда старалась заботиться о тех, кто попал в беду. И кроме того Персон был красив с привкусом отчаянности - как раз то, что нравится хорошим девочкам. Но как, когда они познакомились, и почему Коринна ей ничего не сказала? Сигюн всегда считала, что они с сестрой близки.       - Я надеялась, хоть ты не станешь осуждать! - Коринна холодно взглянула на нее и постучала по перегородке, отделяющей кабину возницы. - Остановите здесь, дальше я пойду пешком!       - Постой, дочка... - попытался вмешаться генерал, но княгиня раздраженно всплеснула руками.       - Не драматизируй, дорогой. До Чертога не больше лиги. Пусть идет, если хочет.       "Коршун" плавно опустился на траву. Ни на кого не глядя, Коринна выскочила из салона и громко хлопнула дверью.       Взгляды княжеской четы сошлись на Сигюн. Поняв, что воспитание младшей дочери родители до времени отложили, а вот ей грозит выслушивать советы и причитания в двойном объеме, Сигюн сочла за лучшее ретироваться.       - Коринне нельзя сейчас оставаться одной! Я поговорю с ней! - патетически воскликнула она, выскочила из "Коршуна" и быстрым шагом направилась вверх по аллее, где среди деревьев мелькал лавандовый плащ сестры.       Княгиня что-то возмущенно крикнула ей вслед, но спустя полминуты "Коршун" взмыл в небо, и Сигюн перевела дух. Впереди Коринна замедлила шаг, поджидая ее.       - Рассказывай, как тебя угораздило! - попросила Сигюн, умирая от любопытства. - Неужели ты в положении?       - Вовсе нет! - возмутилась сестра. Сигюн облегченно выдохнула. - И ты туда же! Это мой осознанный выбор. Я люблю Ове, а он - меня.       - Вот как... - Сигюн сменила тон на сочувствующий, с которым обращаются к неразумным детям или совсем выжившим из ума старцам.       Доселе её разумная сестра не проявляла склонности к мелодраматизму, да и романтичностью не отличалась. Но, видимо, на каждую рассудительную женщину найдется обаятельный подлец. Вопрос только, как этого подлеца отправить восвояси, пока он не наделал бед...       - Послушай, - Коринна примирительно подняла руки. Клокотавшая в ней злость немного улеглась. - Я знаю все, что ты думаешь. Что вы все думаете. Я иду на этот союз с открытыми глазами. Да, Ове легкомысленный и отчаянно нуждается в деньгах, брак со мной - для него спасение. Но он и правда влюблен в меня.       - Надолго ли?       Коринна нахмурилась.       - Полагаю, я достаточно разумна, чтобы не наскучить ему. Я не собираюсь держать его в кандалах. Пусть живет, как умеет. Весело и свободно. Мне именно это в нем и нравится. Я сама вечно волнуюсь, строю планы, обдумываю каждый шаг. А с Ове легко. С ним обо всём забываешь. Как будто, знаешь, можно просто жить, как живут деревья и птицы.       - Тогда вы очень скоро пойдете по миру, - хмыкнула Сигюн.       - Помилуй! Сама знаешь, женщинам нашего рода положено большое приданое.       - Ты просто не представляешь ставки в столичных казино.       - А ты представляешь?       Сигюн не только представляла, но и умела худо-бедно играть во все карточные игры - сказывалось общение с Локи. Принц был и азартен, и фантастически удачлив (правда, порой он заигрывался, и тогда наступила катастрофа), но рассказывать сестре о своем падении на путь порока Сигюн не хотела.       - Слышала где-то.       Коринна бросила на нее острый взгляд и продолжила:       - Как бы то ни было, я не собираюсь отдавать все средства в его распоряжение. Оплачу долги, назначу сумму на ежемесячные расходы, но основным капиталом буду распоряжаться сама.       - Вот как, - Сигюн подняла брови, - похоже, у тебя все продумано. А Ове, бедняга, еще не понял, с кем связался...       Коринна скромно потупилась.       - Ты, главное, не вмешивайся. Мне и противостояние с родителями непросто дается...       Какое-то время они шли молча. Осенний лес был чудо, как хорош, да и погода выдалась прекрасная. Асы не обманывались: осеннее тепло было зыбким и обманчивым, последним поцелуем перед свирепыми бурями надвигающейся зимы. Но среди дивного, огненного буйства красок, в тишине под синим-синим, темнеющим к вечеру небом, эта хрупкая, неверная красота казалась стоящей целой вечности.       Сестры миновали последние пол-лиги леса, площадку, куда садились роскошные экипажи аристократов, и перед ними раскинулась величественная панорама ущелья с перекинутым через него мостом. На другой стороне ввысь горделиво вздымались башни Высокого Чертога.       Многие аристократы считали необходимость пешком идти через мост оскорблением древних родов. Разумеется, это подчеркивало величие и обособленность Династии. Но Сигюн считала малое унижение достойной платой за головокружительную красоту, открывающуюся с моста.       Внизу плавно перетекали друг в друга волны лесистых склонов, справа, между вершин, полыхало зарево заката, слева подступала ночная тьма. Каблуки звонко стучали о древние плиты, из которых был сложен мост, несильный пока ветер играл подолами платьев и выбившимися из прически прядями.       Где-то посередине сестры остановились, чтобы полюбоваться видом.       - Что твой принц? - вкрадчиво поинтересовалась Коринна. - Предлагал сопровождать на Пир?       - Он встретит меня у Врат, - нехотя призналась Сигюн.       - Неужели? - глаза сестры заискрились восторгом. - Это же просто великолепно! На фоне такого родители охотно благословят мой союз с Ове!       - Локи не игрок, - заметила Сигюн.       - А Ове - не политический преступник, замешанный в самых грязных интригах против трона. Ты только не подумай, я не осуждаю. Сердцу не прикажешь.       Сигюн вздохнула.       - Ну и мужчины вертятся вокруг нас. Бедные родители. Чем они такое заслужили?       - Возможно, - в тоне Коринны сквозила ирония, - дело в излишней заботе. Они слишком серьёзно относились к нашему воспитанию и стремились привить известные моральные ценности. Надо было просто оставить все на откуп воспитателям. Пойдем, пожалуй?       Сигюн двинулась следом за сестрой. У нее было странное ощущение, что не только Чертог с каждым шагом надвигается на нее, что на самом деле приближается что-то куда более серьезное, могучее и неотвратимое. Сигюн вспомнила древнее поверье, будто в одном из лесов - суровом, темном, старом - у корней исполинского древа, живут три сестры - норны, в чьих скрюченных, сведенных усталостью и злостью пальцах находится судьба каждого аса. На мгновение ей почудилось, что в эту самую секунду подслеповатые глаза не знающих жалости ведьм остановились на ней, и они сговорились, приняли решение, и быстрее замелькали в их руках тонкие нити...       Врата – высокая арка, соединяющая мост и площадь перед Чертогом, были искусно вытесаны из цельной глыбы белого камня. Сразу за ними, среди небольшой толпы асов, Сигюн заметила высокую фигуру принца. Для Пира Локи выбрал праздничное, но не парадное облачение: черный, расшитый золотой и изумрудной нитью камзол, изумрудный же плащ. Верно, на Пиру принято танцевать, а в доспехах особенно не попляшешь.       Коринна с хитрой улыбкой растворилась в толпе, в то время как Локи, прервав разговор, подошел встретить Сигюн. Ей ничего не оставалось, как опереться на любезно предложенную руку.       - Надо же! - произнес он, оглядев княжну с ног до головы.       - Что скажешь? - спросила Сигюн, успешно, как она надеялась, пряча неуверенность за ироничной улыбкой. – Как тебе мое платье?       По традиции молодые незамужние девушки приходили на балы, устраиваемые царской семьёй, с букетами цветов в руках. Сигюн тоже пришла с букетом, но не цветов, а ярких, переливающихся от солнечно-желтого до багряного, кленовых листьев. А вот платье - для контраста - было совершенно простым: длинное, цвета густых сливок, с узкой талией и свободной струящейся юбкой.       - Я счастливчик, - заявил принц. – Моя леди – самая прекрасная на этом Пиру.       - Льстец, - констатировала Сигюн, - и обманщик.       - Такая красивая и такая застенчивая. Стройная, словно тростинка, - нашептывал Локи, - с талией, что можно охватить ладонями, глазами, как у гордой грациозной лани, и волосами густыми и мягкими, словно…       - Ты никогда не трогал мои волосы, - фыркнула Сигюн. Она слушала и не верила, но щеки её против воли заливал румянец удовольствия.       - Досадное упущение, - согласился принц. Рука его взметнулась к голове Сигюн и осторожно коснулась убранных в высокую прическу прядей. – И верно, мягче шелка. Но лучше бы повторить это с распущенными волосами…       - Прекрати! – поспешно отстранилась Сигюн. – На нас смотрят.       - Я не возражаю.       - Естественно. Твою репутацию ничем не испортишь.       - Ниже ей падать уже некуда, - легко согласился Локи, - остался только один путь – наверх.       - Так я должна тебя реабилитировать?       - Или я – тебя испортить. Можем встретиться где-то посередине.       Сигюн, раздираемая досадой пополам с наслаждением от его компании, от взглядов, что бросали им вслед, перевела тему:       - Ты говорил, что на Пиру решится участь Дага.       - Всему свое время, - принц поглядел на неё искоса. – Сначала исполним долг общественный и царский, а потом – гражданский. Пойдем внутрь, все собираются в Главном Зале. Пир вот-вот начнется.       Сигюн на мгновение задержалась на пороге Чертога, оглянувшись. Пожарище заката объяло половину неба. От этой непомерной красоты стало почти больно.       - Будет буря, - сказал Локи, проследив её взгляд. – И очень скоро.

***

      Разговор со Старком произвел на Фьюри тягостное впечатление. Многолетний опыт позволил ему безукоризненно сыграть свою роль: Ник искренне ругался, справедливо обвинял Тони в безответственности, требовал гарантий, что в будущем подобное не повторится.       Оборвав наконец связь, он ощутил мерзкий привкус во рту. Старк, конечно, был самовлюбленным кретином с манией величия, умением приносить неприятности себе и другим и гениальными мозгами – но все это Фьюри знал и раньше. И даже то, что Тони за спиной у него спаял очередное супер-оружие и не смог с ним совладать было не совсем катастрофой. В конце концов, Старку даже полезно усомниться в своих силах – может, в следующий раз он догадается посоветоваться или хотя бы проинформировать Фьюри.       Куда хуже было то, что Ник знал, кто именно забрал наработки Тони.       Соглашаясь работать с сенатором Греем и его единомышленники, Фьюри, конечно, понимал, что ему придется оставить щепетильность в некоторых вопросах. Но уж очень быстро деятельность этих людей начала вбивать клин между Ником и его командой. Для достижения своих целей (пусть и благих для человечества) те люди были готовы пойти на все. В этом они с Фьюри были похожи: он тоже не гнушался манипуляций, фальсификации и порой даже жертв в своих методах. Однако теперь он не мог избавиться от неприятного ощущения, что он сам, да и Щ.И.Т. – дело всей его жизни, не больше, чем разменная монета в чужих руках.       По выделенному каналу он связался с сенатором Греем. Тот ответил почти сразу.       - Мистер Фьюри, - сенатор выглядел свежим, подтянутым и безмятежным. Ник не мог не оценить.       - Сенатор.       С полминуты они меряли друг друга взглядами.       - Как вы оцениваете результаты вашего маленького эксперимента? - наконец спросил Фьюри. – Того, что был этой ночью в Нью-Йорке.       - О, я и мои коллеги более, чем удовлетворены.       - Я полагал, что наше соглашение обязывает вас посвящать меня в детали планируемых операций. А еще – гарантирует безопасность моих людей.       По лицу Грея скользнула едва заметная тень.       - Я, в свою очередь, полагал, что вы взяли контроль над командой «Мстителей» на себя. Однако, недавно мы получили информацию, что мистер Старк занялся уникальным, ключевым для будущего планеты проектом. А вы об этом даже не подозревали.       - Я знаю Тони много лет, полагаю, что наше с ним взаимодействие…       - Малоэффективно, - отрезал сенатор. – Старк – гений, но слишком своенравный. Его желание и способность служить Земле заслуживают восхищения. Но проекты такого уровня и настолько… опасные должны находиться под контролем. Вы оказались неспособны найти рычаги давления на Старка, а теперь, кажется, упрекаете нас в том, что мы сделали вашу работу?       Ник не привык, чтобы его отчитывали, как школьника, и не собирался этого допускать.       - Что вы намерены сделать с его разработками?       - Использовать на благо Земли.       - Эти Альтроны... Вы намерены запустить серийное производство?       - Безусловно. В количестве, достаточном, чтобы отразить удар по планете со стороны, скажем, Асгардской Монархии. Или скажете, что присутствие принца Тора на Земле исключает подобную угрозу?       Фьюри не отвел взгляда, но ничего не сказал. Наивным он давно не был. Сенатор вздохнул.       - Мистер Фьюри, все мы на одной стороне – стороне Земли. Однако время не ждет. Сейчас эпоха решительных действий. Мы промедлим – потомки нас проклянут, обреченные жить в рабстве.        «Потомки», - про себя повторил Фьюри. У Грея тоже была мания величия, мечта прославиться в веках. А у кого их них её не было? Власть – действительно большая – наркотик, с которым ничто не сравнится.       - Я настаиваю, чтобы впредь все действия по отношению к моим людям, велись через меня, - уже спокойнее сказал Фьюри.       - Только если вы гарантируете, что полностью их контролируете.       - Я гарантирую.       Сенатор кивнул и сменил тему:       - В правительстве сейчас… неспокойно. Грядут большие перемены.       Фьюри не изменился в лице. Мировое сообщество, и без того взбудораженное невероятными событиями последних лет: от подтверждения существования инопланетной жизни до осознания, что эта жизнь несет немалую угрозу – было умело подведено к кромке внутренними проблемами. Определенную их часть создали люди из круга сенатора, некоторую – сам Фьюри.       - Чтобы прошли необходимые кадровые перестановки, - сенатор взял деловой тон, - общественность нужно подготовить. Планируется несколько акций. Одна из них – в Нью-Йорке. Расследование этих инцидентов приведет к обнаружению нескольких баз боевиков и захвату лидеров средней руки. Часть из них алчны, часть – фанатичны, а большинство – то и другое вместе, но о нас никому из них не известно.       Лекция Фьюри была не так уж необходима. Он хорошо представлял, что произойдет: шум в средствах массовой информации, недовольство и ощущение опасности среди обывателей позволит Грею заменить не очень удобных людей в правительстве и провести несколько острых законодательных актов.       - И какова роль Щ.И.Т-а? – ради большой цели Ник был готов пойти на многое, однако пособничать террористам (пусть на самом деле это было их использованием) до сих пор представлялось ему омерзительным. Хотя порой и необходимым.       - Невмешательство. Пусть ваши агенты смотрят в какую угодно сторону. Только не на этих людей. План операции, как и характеристики участников, вы получите позднее.

***

      Пир начался с появлением Всеотца. По традиции приглашенные расположились за тремя длинными столами, поставленными в Главном зале. Во главе центрального восседал Один, по обе руки от него - сыновья. Соседкой Тора справа оказалась Сиф, чему он мало удивился. Долгие годы отец рассчитывал на из союз, полагая, что легендарная валькирия составит превосходную пару наследнику. Так оно и было: Сиф была невероятно хороша собой, весела и разумна, а слава о ее ратных подвигах никогда не расходилась с истиной. На нее можно было положиться в любой беде, Тор с легким сердцем доверил бы ей и жизнь, и честь, и право стать матерью царевича. Казалось бы, чего еще не хватает? Но чего-то не хватало - огня, страсти, искры, способной перерасти в пожар... Хотя, всегда ли огонь - к добру? Ведь можно и обжечься. Взять хотя бы их с Джейн - первое время они просто не могли оторваться друг об друга, но когда пелена страсти немного схлынула, рядом оказались очень разные мужчина и женщина...       Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, Тор повернулся к Сиф. Сегодня валькирия выглядела очаровательно и непривычно. Темно-синее, затканное серебряной нитью и жемчугом платье с глубоким вырезом, где так и хотелось потеряться взглядом, сверкающий водопад волос...       Сиф без объяснений почуяла, что на душе у друга смурно, потому взяла беседу в свои руки. Негромким, теплым голосом она пересказывала Тору последние столичные байки и известия из военных кампаний. Он редко вставлял слово, но слушал с удовольствием. Если подумать, какой мирной и понятной могла бы быть и совместная жизнь... Сиф асинья, ей не нужно ничего объяснять, по десять раз растолковывать, доказывать. У них одна родина и один народ, одни традиции, одни взгляды на жизнь...       Через стол, ломящийся от яств и напитков, как странное отражение, сидел Локи со своей княжной. Один принял младшего сына, как подобает принимать царевича, и это радовало Тора. Возможно, в их странной семье все же настанет мир и покой. Но это и настораживало: теперь никто, а в первую очередь - он сам, не усомнится, что Локи фактически восстановлен в правах. На что это толкнет неугомонного брата? Не прибавляла спокойствия и спутница брата: сегодня княжна была весьма хороша, а более того были хороши они вместе: оба рослые, стройные, темноволосые. Когда Локи вел Сигюн к столу, им оборачивались вслед, и сам Тор поймал себя на мысли, что именно так и должен выглядеть наследный принц и его избранница.       Как раз в этот момент Локи, наклонившись к самому уху княжны, что-то ей сказал. Сигюн засмеялась, поспешно прикрывшись рукой, и бросила виноватый взгляд в центр стола. Тор проследил направление - там сидели родители княжны и смотрели на дочь без всякой симпатии. Это недурно. Пожалуй, Локи напрасно так уверенно ведет себя с этой женщиной, генерал и его жена будут чинить препятствия. А семейственность в их роду всегда была куда как сильна.       Крепко задумавшись, Тор не сразу заметил, что все вокруг примолкли. Один встал со своего места. Приближался кульминационный момент, ради которого их всех сюда и позвали, в год, когда можно было бы и отказаться от празднества в знак траура по потерям народа в случившихся конфликтах и по покойной царице.       Тор не мог измыслить, что за важную вещь отец собирается объявить самым знатным и влиятельным представителям асгардского народа. Локи тоже заметно насторожился, изменив обычной в последнее время ироничной манере поведения. Это немного утешило Тора.       - Граждане Асгарда! - произнес Один громовым голосом. Эхо его пророкотало по огромному залу.       В народе начали проговаривать, что Всеотец ощутимо постарел за последнее время, что бремя несчастий оказалось слишком тяжело для него, но сегодня царь выглядел величественным и великолепным, каким Тор давно его не видел.       - Этим праздником мы славим наше великое государство и наш великий народ. Чествуем его незыблемую мощь и отвагу перед лицом любого врага, любого испытания, что посылает Вселенная. Много горя мы оставили позади, много достойных соратников, родных и, - голос его чуть дрогнул, - любимых. Но все преграды, опасности, недруги, что встретились нам, сделали нас еще сильнее. Нет ничего и никого, способного нас сломить. Совсем скоро Асгард оправится от минувших потрясений и засияет еще ярче, еще краше. Асгард стоял, когда никого из нас еще не было на свете, и останется стоять, когда мы, и дети наши, и их дети, и дети их детей уйдут в небытие. Но наше общее великое дело останется - и оно будет славить нас вечно!       В этот праздничный, радостный день я хочу поделиться с вами вестью, радостной для моей семьи и Династии, и, как я верю, для всего Асгарда.       Один сделал жест рукой, и от стены отделилась тень. Выйдя на свет, она оказалась девушкой - чрезвычайно хорошенькой, в богатом платье и с роскошной короной светлых волос. Облик незнакомки не оставлял сомнений в том, что она изрядно на сносях.       Тор снова взглянул на брата. Локи весь подался вперед, словно хищник перед прыжком.       Один возвысил голос:       - Позвольте представить вам леди Изуннр. Эта достойная женщина завладела моим сердцем, и мы заключили союз. Не брачный, но основанный на взаимном уважении и поддержке, как было принято у наших предков. Небеса благословили нас ребенком, и сегодня, во всеуслышание, я заявляю, что скоро у Династии появится новый представитель, а у престола - очередной наследник!       Повисла тяжелая, изумленная тишина. Тор сидел оглушенный и растерянный. В голове метались разрозненные мысли, не способные оформиться в сколько-нибудь разумное суждение. Покойная мать, еще не окончившийся траур, изменившийся расклад престолонаследия, нежданное, нежеланное родство... Да как отец посмел? Так скоро, после смерти матери? И даже если случилась интрижка, растил бы ребенка на стороне, но объявлять наследником? Что это - провокация или реальное намерение?       Тишину нарушил единственный ас в зале, который предположительно разделял изумление и негодование Тора.       - Отец, - произнес Локи, неприятно ощерившись, - прими мои искренние поздравления.       И, словно пробудившись от сна, зал взорвался криками ликования.

***

      - Локи, - взмолилась Сигюн, - прогони с лица эту душегубскую улыбку. На тебя косятся.       - А что такого? У меня брат скоро родится, я радуюсь.       - С таким оскалом недругов надо травить, а не о младенцах думать.       - Хорошо, как скажешь, - Локи успокаивающе коснулся руки девушки. Она и так сегодня перенервничала: князь с княгиней смотрели на них отнюдь не дружелюбно. Это тоже было проблемой, с которой нужно что-то делать, но позже, позже. Пока все меркло перед новостью, провозглашенной Одином. - Я, скажем так, обозреваю перспективы.       - Даже знать не желаю, какие, - поспешно произнесла Сигюн. - И подвинься, позволь леди Изуннр сесть.       А вот это было хорошей мыслью - княжна раньше него поняла, как соблюсти приличия, воспитание, привитое в женском пансионе, не так-то просто изжить. Локи потеснился, и красивая Изуннр тихо скользнула на освободившееся место по левую руку от государя.       - Нужно завести разговор, - едва слышно прошептала Сигюн. - Бедняжка испугана.       Он тонко улыбнулся и повернулся к светловолосой женщине. Фаворитка Одина явно не привыкла бывать в столь блистательном обществе, отчего отчаянно робела. Всеотец и не пытался ей помочь - он вступил в нарочито громкую и оживленную беседу с одним из своих генералов. Подобное поведение Локи не удивило - примерно такими же принципами Один руководствовался в воспитании детей. Каждый должен сам отвоевать место под солнцем, считал Один, а если кто-то недостаточно силен, или умен, или ловок - тем хуже для него.       Локи принялся настойчиво потчевать Изуннр лакомствами, попутно припоминая наиболее веселые и не скабрезные дворцовые сплетни. Отчасти он делал это из жалости, пытаясь ободрить девчонку, отчасти - с дальним прицелом на хорошие отношения с матерью наследника, а отчасти - чтобы повеселиться - через стол на него свирепо смотрел Тор, да и Сигюн явно немного приревновала. Результат не заставил себя ждать - уже скоро девчонка смеялась и даже что-то рассказывала в ответ. Стала виднее ее дивная красота - Локи не мог отказать отцу во вкусе.       Разум его, между тем, лихорадочно работал. Ай да батюшка, ай да старый развратник! В один миг полностью поменял диспозицию сил! Локи не был наивен, потому сенсация не ослепила его. Вероятность того, что Один хочет видеть на троне этого ребенка, ничтожно мала. Он ни словом не обмолвился, что порядок престолонаследия изменится, как и не назвал Изуннр официальной женой. Всеотец уже стар, и едва ли сможет дожить до поры, когда младший наследник вступит в пору зрелости, а оставлять государство в руках недоросля - хуже предательства. Нет, Один никогда не поступит так с Асгардом. Скорее, младенец - провокация, благодаря которой Тору придется пересмотреть приоритеты, но и, конечно, страховка на случай, если со старшим принцем случится нежданная беда. Отец ненавязчиво объяснил непутевому сыну, что Асгард не станет вечно ждать, пока тот натешит самолюбие и жажду приключений в младших мирах, и, судя по виду братца, это оказался тяжелый удар.       Тонкая ирония заключалась в том, что для Локи появление этого ребенка сулило изрядную выгоду. Асы, в массе, простодушны и примут ход Одина за чистую монету. А что такое малолетний наследник трона при весьма пожилом родителе? Это значит, в глазах общественности во всяком случае, что рядом должен быть потенциальный регент или группа влиятельных советников. Безродная, никому не известная Изуннр на роль регента не годится, так кто же лучше наставит молодого государя на путь истинный, чем мудрые члены Совета? Влияние их в ближайшее время чрезвычайно возрастет. Локи понял, что его планы нужно претворять в действие как можно скорее, иначе за власть ухватятся другие. Хоть асы консервативны и неповоротливы, среди них найдется парочка ловкачей - ему ли не знать...       По знаку Одина музыканты в танцевальном зале заиграли развеселый народный танец. От столов стали отделяться парочки, но пока понемногу - гости отдавали дань роскошному пиршеству. Локи решил, что уделил достаточно внимания фаворитке и потихоньку обратился к Сигюн:       - Княжна, позвольте вас пригласить?       Она выглядела очень серьезной.       - Локи, что насчет Дага?..       - Дай мне еще полчаса, - попросил он. - Потанцуем, гости запомнят, что мы веселились, все расслабятся... И наступит время маленького следственного эксперимента.

***

      Потрясенный новостями, Тор усиленно налег на густой асгардский эль. Пить столь самозабвенно не стоило, но принц явственно ощущал, что если руки его не будут держать чарку, то, пожалуй, набьют кому-нибудь морду. Алкоголь хоть немного отвлекал от невеселых дум.       На седьмой, кажется, чаше, его запястье охватили тонкие, не по-женски сильные пальцы Сиф.       - Что ты творишь? - с беспокойством спросила она. - Не показывай всем свое огорчение.       - А что мне остается! - еще больше закручинился Тор. - Один взял в постель какую-то девку, так скоро после смерти матери. Да еще собирается посадить на трон прижитого с ней...       - Тихо! - шикнула Сиф. - Послушай меня внимательно. Ты редко тут бывал после гибели царицы и не знаешь всего. А я видела многое. Всеотец... Он был убит горем, твоя мать значила для него гораздо больше, чем ты смеешь требовать. Эта девочка, где бы он ее не подцепил, просто игрушка, лекарство от одиночества. Никогда ей не приблизиться к тому, чем была Фригг для Одина и для Асгарда. И наследник... Не будь наивен, Тор, даже в худшие моменты, когда ты был высокомерен, тщеславен, да просто опасен - даже тогда Один не мыслил об ином приемнике. Он просто хочет тебя подстегнуть, приманить в Асгард. Кроме того, он всегда полагал, что соперничество между наследниками идет на благо государству, ведь трон получает самый сильный...       - Либо государство, пара соседних миров и несколько мировых реликвий остаются в руинах, а один из претендентов умирает, - хмыкнул Тор.       - Больно весело он танцует для покойника, - Сиф кивнула в сторону танцевального зала, где кружился черно-бело-зеленый вихрь из Локи и его княжны. - Кроме того, я не говорила, что одобряю все воспитательные методы Одина.       - Думаешь, это манипуляция?       - Несомненно.       - Тогда я не должен поддаваться.       - Это только тебе решать, - печально вздохнула Сиф. - Но Тор... Я понимаю, ты ее любишь… Смертную.       - Я уже не знаю, кого люблю, - пробурчал он.       - Как бы то ни было, ты не можешь бросить Асгард. Ты рожден, чтобы править им, и без тебя... Я не знаю, куда мы придем.       - Ну, ты еще вспомни детские страшилки про Рагнарёк, - улыбнулся Тор, хотя ему было приятно. Один часто настаивал, что Тор должен вернуться в Асгард, потому что так велит долг, но ни разу не сказал, что государство в нем действительно нуждается. А оно нуждались - Тор это отчетливо видел, как ни пытался гнать неудобную мысль. После минувших потрясений асы жаждали видеть во главе молодого, сильного лидера, способного защитить мир от будущих напастей. Если бы не Мидгард, если бы не Джейн, если бы не "Мстители"...       Тор искоса взглянул на Сиф. Валькирия смотрела на него ласково и понимающе, ничего не требуя, но поддерживая. Платье и прическа были ей очень к лицу. Тор ощутил сильный позыв протянуть руку и пропустить длинные пряди сквозь пальцы, но неохотно подавил его. Это алкоголь, ничего больше, так стоит ли он того, чтобы ставить под удар старинную дружбу?       Сиф, не подозревая о его мучениях, придвинулась чуть ближе - так, что он смог ощутить легкий аромат ее духов и заметить пикантную глубину выреза. Куда, впрочем, тотчас же запретил себе смотреть. Почти успешно.       - Если позволишь дать совет, - прошептала Сиф, - то сейчас тебе нельзя выказывать беспокойство. Один не любит слабых. Если он поймет, что тобой легко манипулировать - тебе же хуже. Пока Асгард тебя подождет. Пока. Но если ты долго не будешь возвращаться, то, боюсь, он может попасть не в те руки. И я говорю не об этом малыше.       Тор решительно поднялся из-за стола. Ему надоело бездействовать. Помнится, они с Локи хотели допросить того князька - так пора браться за дело, хватит братцу плясать.       От резкого движения у него слегка задвоилось в глазах. Все-таки эля было многовато. Сиф встала рядом с ним и бережно подхватила под руку. Вздумай он покачнуться, толку от ее хрупкого тела было бы немного, но Тора растрогала проявленный забота.       ...И дивная, нежная кожа плеча под рукой.

***

      После третьего танца на них почти перестали коситься, и Сигюн даже начала получать удовольствие. Его несколько омрачали хмурые лица родителей, обещающие непутевой дщери феерическую головомойку, но она позволила себе в этот вечер не думать о будущем. Кому оно вообще нужно, вечно подернутое тревожной неизвестностью, если можно лететь, кружиться, слушая движения чутких сильных рук, если можно прильнуть к стройному телу прямо так, в толпе, и никто не посмеет слова сказать, - а потом отбежать и завертеться, сбивая дыхание, чтобы подол надулся колоколом, а туфли слились в одно цветное пятно...       Это был лучший бал и лучший Пир на ее памяти. Такими она представляла их в далеком детстве: она в красивом платье и сама, кажется, красивая, а рядом принц - самый лучший, сильный, веселый...       ...опальный, ненадежный, взбалмошный, злокозненный и вечно что-то замышляющий.       И все равно Сигюн была счастлива.       Отплясывая танец за танцем, она и не заметила, как по залу волной прошел шепот, и асы стали расступаться от дверей. Только когда они с Локи почти врезались в соседнюю пару, Сигюн дала себе труд осмотреться по сторонам. А посмотреть было на что: совсем рядом с ними, по живому коридору, образованному онемевшими асами, неспешно плыла женщина в малахитовом, расшитом жемчугом, платье. Впрочем, роскошь и блеск наряда мало бросались в глаза, потому что все взгляды были прикованы к лицу - алебастрово-белому, будто бы сияющему, идеальному. Те, на кого падал мимолетный взор мерцающих глаз, будь они мужчинами, женщинами или даже самыми малыми детьми, чувствовали, словно на них снизошло благословение, но стоит его потерять - и в сердце провернется кинжал.       Едва ли в Асгарде нашелся бы хоть кто-то, кто не слышал об Аморе Чаровнице. Слава о ней шла самая недобрая, но она так высоко и гордо несла свою прекрасную голову, что никто не смел ей и слова дурного вслед молвить.       Поравнявшись с Сигюн, Амора повернула голову в ее сторону и величаво кивнула. Локи ответил глубоким поклоном. Сигюн даже не ощутила ревности, ибо есть красота, и есть Красота. Со второй даже пытаться соперничать - глупо.       - Вы знакомы? - только спросила она.       - С ранней юности, - Локи хитро улыбнулся. - Но не волнуйся, она не по мою душу сюда пришла. Амора всегда с ума сходила по Тору.       - Определенный тип женщин в нем души не чает, - согласилась Сигюн и поискала глазами старшего принца. Тот обнаружился около одной из подпирающих потолок колонн в компании красивой валькирии и рыжеволосого гиганта. - И Сиф сегодня чудо, как хороша.       Локи проследил ее взгляд, и внезапно принял настороженный вид.       - Вольштагг выглядит изрядно обеспокоенным. Любопытно, отчего.       - Что?       - Не возражаешь, если я на минуту оставлю тебя? Возможно, это важно...       Не ожидая ответа, принц тотчас нырнул в толпу. Сигюн недовольно хмыкнула ему вслед и отошла к стене - отдохнуть и привести мысли в порядок.

***

      - Здравствуй, Вольштагг, - поприветствовал Локи прежнего друга. - Давно не виделись.       - Слышал, последнее время ты был очень занят, - в тон ответил тот.       Вольштагг выглядел простодушным увальнем, интересующимся только пирами и побоищами - чем больше, тем лучше, но это впечатление было обманчивым, и он, как всегда казалось Локи, создавал его намеренно. Вольштагг хорошо разбирался в жизни и окружающих асах, но не любил демонстрировать свою проницательность, да и вообще по природе был добродушным и предпочитал не лезть в чужую душу.       - Давай отойдем, - предложил Локи, широко улыбаясь.       Вольштагг на улыбку не ответил, но покорно последовал за ним на ближайший балкон. Вид оттуда открывался завораживающий. Локи не ошибся, предрекая непогоду: небо было хмурое, беззвездное, поднялся сильный ветер. Над Чертогом сгрудились тяжелые тучи, грозя вот-вот обрушиться ливнем. Пока дождя, впрочем, не было.       Локи на всякий случай сотворил пару отводящих глаза заклинаний - так, чтобы со стороны балкон казался пустым, но у желающих здесь уединиться внезапно появлялись другие мысли, - и перешел прямо к делу.       - Я видел, как вы говорили с Тором. Ты чем-то очень сильно обеспокоен.       - Много дурного случилось в Асгарда за несколько лет, - ответил воин, отводя взгляд.       - Брось, Вольштагг, - поморщился Локи. - Уж если взялся лгать, лги изящнее. Даже ребенок на это не купится, а мы знаем друг друга слишком хорошо. Бедствия государственных масштабов едва ли разбередили твое сердце, больно уж крепкие у тебя для того нервы. Это должно быть что-то личное, и Тор имеет к этому непосредственное отношение. Но что могло поколебать душевный покой такого благонравного и достойного аса, как ты?       Локи помолчал, ожидая ответа, но Вольштагг только хмуро смотрел в сторону.       - Удивительное совпадение, - мягко добавил Локи, пристально глядя на воина, - но мы с Тором сейчас как раз занимаемся расследованием череды загадочных происшествий. Признаться, я даже не представляю, что заставляет брата уделять этому делу личное время, ведь он и так чрезвычайно занят. Разве что кто-то очень близкий попросил Тора...       Вольштагг наконец повернулся к нему и смерил свирепым взглядом:       - Чего ты хочешь? - горестно спросил он.       - Самую малость, - ответил Локи, несколько удивленный такой эмоциональной реакцией, - правду. Как ты связан с Призраком?       Вольштагг отвернулся от Локи, судорожно сжал перила балкона и склонился над разверзшейся под ним пропастью.       - Женщина, - хрипло произнес он. - Инга Магнидоттир. Мы... были знакомы.       - Магнидоттир, - ошеломленно произнес Локи. Он её помнил: из всех проституток, проходящих по делу, она была самой молодой и привлекательной. - Но я думал у вас с Хельгой счастливый брак...       Вольштагг внезапно подскочил к нему и грубо прижал к стене.       - Если ты посмеешь хоть что-то ей сказать...       - Не забывайся, - холодно бросил Локи. - Думаю, тебе стоит убрать руки от члена Династии.       Вольштагг был его старым другом и, пожалуй, на него он досадовал меньше, чем на остальных, выбравших когда-то Тора... Но оскорблений, тем более, сословных, терпеть не собирался - этому их с братом когда-то учил отец. Можно держаться на равных с подданными, можно с ними дружить и их любить, но никогда не стоит забывать, что это подданные. И они об этом забывать не должны.       Вольштагг отступил. Вид у него стал совсем потерянный.       - Я не намереваюсь тебя шантажировать, - Локи примирительно ухмыльнулся. - Откровенно говоря, тебе просто нечего мне предложить... Поэтому расскажи, что ты знаешь. Во имя Небес, Тору известно, что есть потенциально важный свидетель, а он не удосужился об этом никому сказать. А, между тем, уже нашелся козел отпущения, чтобы казнить для успокоения честных граждан. Вот оно, хваленое асгардское правосудие.       - Это я его попросил, - моментально принялся защищать друга воин, - если Хельга хоть что-то услышит... Случится катастрофа. Да и нечего мне сказать по существу, мы с Тором на этом согласились.       Я познакомился с Ингой несколько месяцев назад.       Мы тогда преследовали особо упорный отряд Мародеров, вышли к их логову. Что там творилось в худшем кошмаре не представишь - эти мрази воровали красивых девушек с разных планет и всячески истязали... Судя по остаткам, длилось это очень долго.       Мы перебили их всех, а место поганое подпалили, чтобы даже памяти не осталось. Потом вернулись в Асгард, но по домам разойтись не смогли. Есть воспоминания, с которыми нельзя появляться перед женой и детьми, нужно дать им хоть немного выветриться, поблекнуть. И мы пошли по трактирам - из худших. Выпили столько, что в конце даже я уже ничего не соображал... На следующее утро проснулся в дурном притоне, а под боком спала Инга. Где и как она меня подцепила, даже не представляю.       - Неужели из-за одной ночи...       - Мы виделись и после. Не смей ухмыляться, - прорычал Вольштагг. - Я люблю Хельгу, и то, что случилось, случилось лишь один раз и по вине эля. Мы с Ингой разговорились по душам, и я не пожалел. Она, в общем-то, была премилая: добрая и великодушная. Просто в жизни страшно не повезло: росла в сиротском доме, а тамошняя глава наживалась на воспитанниках, как могла.       И у Инги ремесло вошло в привычку. Она и думать перестала, что чего-то большего достой-на, да и выпивала, признаться, изрядно. Я ее жалел. Мы иногда встречались - просто поговорить, я давал сколько-то денег. Много не мог - знаешь, я и сам небогат. К тому же... Она ждала ребенка. Не смотри на меня, это случилось раньше!       - Что стало с ребенком? Где он сейчас?       Вольштагг огорченно развел руками.       - Инга отдал его в приют.       - В приют, - эхом отозвался Локи. - Это имеет смысл…       - Я пытался отговорить, убеждал, что постараюсь помочь... Она не согласилась. Понимаешь, она столько выстрадала, что уже не имела достаточно душевных сил любить кого-то, даже свое дитя. Считала, что младенца могут усыновить, и в приемной семье ему будет лучше.       Они помолчали. Усилившийся ветер играл полами плащей. Из ущелья тянуло запахами осеннего леса.       Локи думал о несчастной потерянной женщине, на собственной шкуре испытавшей все ужасы сиротского дома, но все равно отдавшей туда своего ребенка, и старался не думать о другой, совсем далекой асинье, лица и имени которой он, наверное, никогда не узнает.       Только услышав о родстве с Лафеем, он запретил себе даже думать на эту тему. Да, у него могло быть два отца - оба, откровенно говоря, не подарок, но матерью его имела право называться только одна - прекрасная, нежная Фригга. Она воспитала и вырастила его, она читала ему на ночь сказки, врачевала его раны, научила пользоваться магией, когда та только-только просыпалась... Он любил ее больше, чем кого-либо, и ее потеря жгла его изнутри, порой становясь почти невыносимой. И все же иногда, в минуты задумчивости и одиночества, его начинало мучить любопытство, что случилось с безымянной, сгинувшей в неизвестности асиньей, подарившей ему жизнь? Почему Один нашел в ледяных чертогах Лафея брошенного, заходящегося в крике младенца? Бросила ли его мать, как бросила своего ребенка эта несчастная шлюха, или она погибла в стылом мире Йотунхема?       - Вернемся на Пир, - очнувшись, наконец, от мрачных раздумий, сказал Локи. - Я услышал все, что мне было надо.       Настало время поговорить с Тором.       Едва за ними закрылась балконная дверь, небеса разверзлись дождем.

***

      Время, проведенное без спутника, Сигюн использовала с известной пользой - на светское общение. Не сказать, чтобы среди присутствующих было много ее знакомых, но таковые все-таки встречались, и она постаралась уделить время каждому. В качестве деловых партнеров в ее теперешнем качестве они едва ли могли быть полезны, но, кто знает, как обернется дело с Дагом, и где ей придется зарабатывать позиции в ближайшее время. Большинство уже слышали о ситуации с берсерком, и интересовались подробностями с самыми разнообразными эмоциями - от вежливого равнодушия до смеси брезгливости с жадным любопытством. И все же она старалась быть доброжелательной, невозмутимой и дружелюбной , как достойная представительница древнего рода. Проявления слабости ей бы не спустили - асы не тот народ, что жалеет несчастных.       В круговерти нарядов и лиц она чуть было не столкнулась с родителями - но в последний момент свернула в стенную нишу. С этого момента перемещения Сигюн по залу больше всего напоминали тактику диверсантов а глубоком тылу противника: она издалека высматривала, куда движется княжеская чета, и поспешно отходила в противоположную сторону. Вечно оттягивать неприятный разговор, разумеется, было невозможно, но омрачать им Пир не хотелось - и без того предстояло немало беспокойства.       Убедившись, что все знакомые одарены вниманием, а родительская чета неспешно, но грациозно вальсирует у дальней стены, Сигюн вовсе ушла из танцевального в пиршественный зал. К этому времени за столами остались либо самозабвенные чревоугодцы, либо те, кому хотелось спокойно побеседовать. Стараясь не привлекать внимания ни первых, ни вторых, Сигюн скользнула на свое место. Она порядком проголодалась, отчего немного кружилась голова. Локи усадил ее на церемониальное место рядом с членами царской семьи, а в их присутствии набрасываться на пищу считалось бестактным, поэтому она почти ничего не съела. А вот вино ловкий принц подливать не забывал…       Отведав, несколько блюд, Сигюн явно почувствовала себя лучше и даже начала гадать, что за ингредиенты местные повара добавили в восхитительное жаркое, и как бы достать рецепт, чтобы включить его в меню таверны. От планирования коварного рейда на кухню Чертога с самыми низкими намерениями Сигюн отвлекла незнакомая рыжеволосая девушка в жемчужно-сером платье.       - Простите, госпожа, - тихо произнесла она, присев рядом, - вы ведь княжна Эйнардоттир?       Сигюн всмотрелась в нежное красивое лицо, но, хотя за годы работы выработала неплохую память на внешность, девушку припомнить не смогла и изобразила нейтральное дружелюбие.       - Да, это я.       Глаза девушки загорелись непонятной эмоцией, она судорожно прижала руки к груди.       - Мне нужно поговорить с вами.       - Конечно, - Сигюн огляделась, убедившись, что никому нет до них дела, - чем я могу вам...       - У вас очень хорошее лицо, - внезапно произнесла девушка. - Честное и доброе.       Сигюн только тут заметила, что тонкую фигурку незнакомки сотрясает крупная дрожь.       - Вот, выпейте, - она поспешно пододвинула к девушке чашу с теплым отваром. - Вы замёрзли.       Девушка обхватила чашу руками и пристально всмотрелась в ее содержимое. Так же, не поднимая глаз, она заговорила.       - Меня зовут Гуннхильд. И я здесь, потому что... Я слышала - многие во дворце говорят, будто между вами и принцем Локи есть чувства.       Этого Сигюн никак не ожидала. Кто она - какая-то придворная моралистка? Или, напротив, находчивая сплетница?       - Прошу прощения, - холодно произнесла Сигюн, - но нам стоит избрать иную тему для беседы.       - Я только хотела, - едва слышно произнесла девушка, - чтобы вы знали. Еще недавно мы с принцем были... близки.       Сигюн словно окатили ведром ледяной воды.       - Когда? - спросила она, едва узнавая голос, ставший внезапно сварливым и хриплым.       - Месяц назад, - девушка все-таки подняла глаза, словно ища в лице Сигюн что-то.       Месяц, месяц... Хитрец Локи, как всегда скользнул по краю обрыва, по лезвию бритвы. Месяц назад сложный клубок эмоций между ними только начинал заплетаться, но тогда они были скорее приятелями. Значит, это все же не предательство. Значит, можно снова вспомнить, как дышать, и изгнать холодок возле сердца.       - Мне очень жаль, - сказала Сигюн.       На что она надеялась, эта хрупкая, огненноволосая альва? Что Сигюн признает за ней право первого, что отступит, отвергнет Локи и тот вернётся в ее объятья? Если так, то в глазах княжны Гуннхильд теперь читала, что Сигюн проклята тем же проклятьем, отпила из той же отравленной чаши, и сама она от этого мужчины ни за что не откажется.       - Я хотела, чтобы вы знали, - повторила девушка. - Я не стану вам мешать. Даже уйду из дворца, отправлюсь работать в провинцию, там всегда нужны лекари... Вы знаете, когда я его встретила - там, в Свартальфхейме, он умирал. Я не позволила этому случиться.       - Да благословят вас Небеса, - пробормотала Сигюн. Жалость боролась в ней с ревностью. Из них двоих она выходила победительницей, но победа была совсем не радостная, и будто бы даже иллюзорная. - Надеюсь, у вас все будет хорошо.       Гуннхильд подняла на нее несчастный взгляд, словно у подраненной птицы.       - Я должна буду с ним попрощаться.       Девушка явно надеялась, что ее благородный жест, ее готовность пожертвовать своим будущим ради спокойствия принца затронут в душе Локи какие-то струны. Сигюн в этом сомневалась: приемный сын Одина легко увлекался, но так же легко остывал, а сентиментальность никогда не была его отличительной чертой.       - Вы вольны делать, как знаете, - сказала Сигюн, борясь с подспудной неприязнью. Все-таки она была красива, эта печальная лекарша, слишком красива, чтобы Сигюн простила ей разделенное с Локи ложе, пусть бы и в прошлом.       - Тогда нам больше не о чем говорить, - не глядя на нее, бросила Гуннхильд.       - Не о чем, - согласилась Сигюн.       Лекарша поднялась из-за стола и, не прощаясь, пошла прочь. Сигюн проводила взглядом струящийся шелк ее платья и поднялась следом. Аппетит пропал, как и фривольные мысли. На душе сделалось тошно.       Ноги сами вынесли её подальше от толпы, сквозь извилистую роскошь дворцовых коридоров во внутренний двор с фонтаном и кустами жимолости. Если память ей не изменяла, таких дворов в Чертоге насчитывалось с десяток – на разных ярусах, разных размеров: от совсем камерных, для приватных бесед или уютно выкуренной трубки табака, до колоссального зимнего сада, расположенного под стеклянным куполом.       Фонтан, ввиду осеннего времени года, молчал, но с неба обрушивались потоки воды, заполняя мраморную чашу и вырезанные на плитах пола сложные узоры. Сигюн ступила под изразцовый выступ, сделанный как раз на такой случай, прислонилась к стене и какое-то время просто смотрела, как ливень терзает тонкие ветви.       Движение, на самой границе зрения, заставило ее повернуть голову. Оказалось, одиночества искала не только она - в углу двора, на массивной скамье, почти слившись с икрящимися каплями, сидела женщина. Сигюн, которой на один вечер с головой хватило встреч с незнакомками, собиралась уйти, но изящная рука сделала приглашающий жест. Инстинктивно Сигюн шагнула вперед и вздрогнула, ожидая, как обнаженных плеч коснутся холодные струи, но на неё не упало ни капли. Так же странно дождь вел себя по отношению к другой асинье. Она словно была окружена непроницаемым куполом, за который вода не могла проникнуть.       Подойдя ближе, Сигюн узнала Амору Чаровницу, и вопросы отпали сами собой. Подобрав полу платья, она присела рядом с колдуньей.       - Завораживающее зрелище, не правда ли? – спросила Чаровница, не отрывая взгляд от изрезанного молниями неба. – Я всегда восхищалась яростью стихии… и теми, кто способен подчинить её себе.       Амора явно имела в виду Тора, которого не случайно нарекли Громовержцем. Сигюн вспомнила слухи, которые ходили много лет назад. Будто бы прекраснейшая из асгардских женщин без памяти влюбилась в старшего принца, но тот не ответил взаимностью. Впрочем, поговаривали еще, что холодность Тора объяснялась волей его родителей, которые, только завидев опасность в виде Чаровницы, поскорее отправили сына в дальние миры – совершать подвиги и кружить головы аборигенкам.       Ныне, глядя на восхитительный профиль Аморы, Сигюн в слухи уверовала. Чтобы молодой парень отвлекся от такой красоты, нужно нечто грандиозное. К Чаровнице никто не смог бы остаться равнодушным, даже Сигюн чувствовала её притягательность, прелесть красоты в концентрированном виде. Что уж говорить о мужчинах…       - Я слышала, что терпение – главная добродетель женщины, - певучим голосам произнесла Чаровница.       - И весьма мучительная, - обронила Сигюн.       - В юности я терпение презирала. Считала, что мне оно никогда не понадобится. Но, знаете, оно порой приносит удивительные плоды.       Сигюн улыбнулась, не зная, что ответить. Можно было бы свести все к шутке, но Амора казалась слишком серьезной для светской болтовни.       - Во всяком случае, покойная царица им вполне обладала, - продолжала Чаровница. - Вы знаете, откуда она родом?       - Я полагала, эта информация… известна немногим, - осторожно ответила Сигюн.       Много лет назад Фригга появилась будто из ниоткуда, что, разумеется, вызвало массу пересудов. Однако Один сплетен о жене не терпел и с любителями позлословить поступал очень сурово – ссылал в дальние провинции без права возвращения. Потому шепотки скоро стихли, хотя любопытство, конечно, осталось.       - Она сирота из Западной провинции. Родилась в небогатой семье, кажется, ремесленников. В раннем возрасте проявила способности к магии, и родители отдали ее на обучение в школу Коринны Кудесницы, где позже училась и я.       Сигюн слышала, что Амора была любимой ученицей Кудесницы и, без сомнения, самой талантливой. Но потом между ними отчего-то пробежала черная кошка, и Коринна изгнала Амору из школы. Но, какие бы отношения не связывали двух магичек, тон Чаровницы не изменился.       - Родители Фригги погибли во время эпидемии Серой Заразы, поэтому школа стала для нее настоящим домом. Закончив обучение, Фригга осталась возиться с малышами. Её сверстницы в это время либо искали влиятельных мужей, что для магов совсем нетрудно, либо добивались влияния сами. В школе Фригга провела почти пятьдесят лет, и, говорят, добродетелям её позавидовала бы любая женщина… И любая колдунья. Как бы то ни было, затворничество Фригги окончилось в один летний день, посреди Каменного леса, где она очень любила гулять. Через этот лес, вот ведь совпадение, лежал путь нашего государя, который возвращался из паломничества в обитель Мимира. Которое, как вы знаете, стоило ему глаза. Государь был измучен, страдал от болей, а Фригга отличалась редкой красотой и талантом к врачеванию… Несколько дней спустя они прибыли в столицу уже мужем и женой. Терпение окупилось с лихвой, не так ли?       - Полагаете, Её Величество ожидала встречи? – удивилась Сигюн.       - Эта тайна погибла вместе с ней, - пожала плечами Амора. – Однако у царицы был исключительный дар предвидения. И, говорят, летом она проводила в лесу каждый день, в это время ведь как раз каникулы у детей и учителей… Удивительная женщина. Которая воспитала удивительных сыновей, - Амора бросила острый взгляд на Сигюн.       Так вот, в чем дело. Вот почему Чаровница избрала её собеседницей и повела разговор на такую пикантную тему. В глазах Аморы они обе уже связаны с Династией, а, значит, близки.       - Скоро у Всеотца появится еще один ребенок, - заметила Сигюн.       Лицо Аморы словно замкнулось, стало очень холодным.       - Трон Асгарда унаследует Тор, иначе и быть не может.       - А вы займете место рядом? – осторожно спросила Сигюн.       Эта диковинная женщина и притягивала её, и немного пугала. Такая цельная натура и такая красота.       Амора искоса взглянула на неё.       - Около Тора вертится много женщин, иначе и быть не может. Смертная из Мидгарда, эта молодая валькирия. Но я не вижу их в будущем Тора, а, значит, нужно только подождать. Как бы терпение не терзало меня.       - Вы тоже наделены даром предвидения?       - И весьма сильным. Вы позволите? – Амора обернулась к ней.       Изящные рука Чаровницы охватила её правое запястье. Стараясь не обращать внимания на безотчетную тревогу, Сигюн наблюдала, как тонкие пальцы очертили линии ладони. Взгляд Аморы стал пустым, словно она смотрела в невообразимую даль.        Поначалу она не чувствовала ничего, кроме легкой щекотки.       А потом оно навалилось.       …в вечной тьме, во мраке, смрадный затхлый воздух пещеры, и стылая мгла, и негромкий шелест, словно что-то ползет, чешуя трется о камни…       …и разверстая пасть исполинского зверя, извивающееся, гибкое тело циклопических пропорций, охватившее… целый мир…       …армия мертвецов, сжимающих оружие…       …и её дети, её мальчики… они…       Нет!       Сигюн словно очнулась от тяжкого, скверного забытья. Она лежала навзничь около скамьи. Рядом на коленях, прикрыв глаза руками, стояла Чаровница. Магия Аморы прекратила действовать, потому их обеих поливал дождь.       Сигюн попыталась осмыслить увиденные образы (было там нечто жуткое, о чем и думать не хотелось, но что было так важно, чудовищно важно), но видения отступали, бледнели, пока не истлели совсем.       Она поднялась на ноги, обняла Чаровницу за талию и потянула за собой. Амора наконец отняла руки от лица, и Сигюн подивилась, какой потерянный у магички вид.       - Что это было? – спросила княжна, когда они укрылись от дождя. – Я видела, много видела, но ничего не могу… вспомнить. Все как будто распадается… распалось на части.       - Прежде я с таким не сталкивалась, - тихо сказала Чаровница. Она казалась испуганной, но дивная красота её не поблекла. – Грядущее словно… сопротивляется прочтению.       - Почему?       - Не знаю. О, мы обе вымокли, - Амора сделала жест рукой, и Сигюн ощутила, как платье снова стало сухим. – Простите, но мне пора.       Прежде чем Сигюн успела вымолвить хоть слово, колдунья исчезла за пеленой дождя.

***

      -...Поэтому равноценное партнерство будет выгодно обоим нашим государствам, - монотонно вещал ванахеймский князек. - В его пользу свидетельствуют...       Локи время от времени кивал, не чая, как избавиться от разговорчивого вельможи. Эту пе-сенку он слышал неоднократно - и все из уст либерально настроенных ванов. Равноправное сотрудничество, о котором они грезили с упорством, достойным лучшего применения, было невозможно. Хотя бы по той причине, что Асгарду - наиболее влиятельному из партнёров - оно не требовалось. Асгард был заинтересован в экспорте из Ванахейма некоторых редких ресурсов, в определенной степени - в существовании уникальной ванахеймской культуры, но никак не больше. Не понимать этого мог только глупец или упертый идеалист, а князек, по-видимому, совмещал в себе оба качества.       Вежливо отделаться от него, никак не получалось, грубо - не позволял этикет. Локи в очередной раз обвел взглядом толпу, выискивая Тора и Сигюн, но оба они как сквозь землю провалилась.       - Послушай, дочка, я редко позволяю себе давать советы... - прозвучал совсем близко знакомый голос.       Локи моментально определил - генерал Эйнар. Видимо, отчитывает Сигюн.       Принц встал вполоборота, продолжая кивать соловьем заливающемуся князю и одновременно наблюдая за семейной сценой. К его удивлению, генерал выговаривал не Сигюн, а ее младшей сестре, и та отвечала в повышенном тоне.       - Это одно из качеств, которые я ценю в тебе больше всего, папа.       Генерал запустил руку в волосы и произнес в сердцах:       - Да ему ведь только твое приданое нужно! Семь миллионов лир - пожалуй, хватит на год игры.       Локи застыл, словно громом пораженный, уже никого не слушая. Семь миллионов младшей, значит, и старшей столько же. Цифра... ошеломляющая. Ай да старинные семьи, умеют припрятать богатство.       Безусловно, он понимал, что род Сигюн не бедствует, но никак не ожидал, что после свадьбы княжна получит целое состояние. На семь миллионов можно вести жизнь, достойную члена Династии, и, если удачно вложить деньги, финансово давить на политику.       До этого момента Локи был заинтересован только личными качествами Сигюн и влиянием ее рода, но узнать, что у нее есть ещё одно восхитительное достоинство с семью нулями.... Локи почувствовал, что удача наконец начинает ему улыбаться.       Где только йотуны носят эту богатенькую, как оказалось, наследницу?       Но ни Сигюн, ни блудного брата по-прежнему не было видно. Зато Локи высмотрел в море пестрых костюмов лазурный плащ еще одного старого друга. Пир превращался в подлинное торжество ностальгии.       Локи любезно обратился к собеседнику:       - Уважаемый князь, я разделяю ваш интерес к политике и нахожу ваши взгляды свежими и новаторскими. Но позвольте отвлечь вас от тем, для Пира весьма серьезных, и познакомить с самым выдающимся поэтом нашего времени...       - Во имя Вселенной! Это же...       Глаза князя, как он и предполагал, загорелись. Фандрал же встретил их учтиво, но суховато, восторги вана явно слушал вполуха, и все время оборачивался, словно кого-то ждал.       Улучив момент, когда словоохотливый князь припал к чарке, Локи вполголоса спросил:       - Ты не видел Тора?       Фандрал скривился, как от зубной боли.       - Как же, видел. Они там, - поэт мотнул головой в сторону восточной стены, затканной тяжелыми драпировками. Большинству гостей было невдомек, что там, под портьерами, скрывалось несколько укромных тайных ниш.       - Они? - Локи приподнял брови. Неужели братцу наскучило смертная, и он решил насладиться красотой асгардских женщин? Или встреча носит политический характер? В последнее время Тор изменился, посерьезнел, от него всякого можно ждать...       - Тор и Сиф, - озабоченно произнес Фандрал.       Локи уставился на поэта в изумлении.       - Быть того не может… Добилась-таки своего.       - Выбирай выражения! – зло бросил Фандрал, но Локи спустил ему оскорбительный тон. В конце концов, злился старый друг не на него, а, в кои-то веки, на старшего принца.- Тор, по-моему, пьян. А Сиф хоть и не верит ему, но очень хочет обмануться. Напрасно – я вижу, что в Мидгарде у Тора не все гладко, но вернуться он пока не готов. Боюсь, это разрушит их дружбу…       - Где они именно, заметил? – поинтересовался Локи.       - Вон там, справа, - Фандрал недоверчиво посмотрел на него. – А что ты?..       Но Локи уже направился к нише. Как не хотелось ему посмотреть на братца, запутавшегося в любовном треугольнике, да и на то, как с Сиф собьют спесь, сейчас были дела поважнее. Кроме того, связь Тора со смертной, да и с самозваными «Мстителями» была чертовским удобна, поскольку удерживала его на расстоянии от Асгарда.       Отведя глаза ближайшим гостям, Локи резко откинул вышитую портьеру. Посреди сумрачного, затканного бархатом нутра ниши, тесно прильнули друг к другу два тела. Пронзительным и осуждающим, когда-то почерпнутым у одной визгливой придворной блюстительницы приличий, тоном, Локи осведомился:       - Развлекаетесь?       Несостоявшиеся любовники разомкнули жаркие объятия и отскочили друг от друга, как ошпаренные. Одежда Сиф была в сильном беспорядке – Локи воспользовался случаем, чтобы полюбоваться алебастровой белизной обычно скрытого тела. Сиф покраснела до корней волос и, кое-как поправив платье, выскочила прочь. У Тора было такое лицо, словно он собирался накинуться на младшего с кулаками.       Не давая брату опомниться, Локи сотворил заклинание, конденсирующее влагу из воздуха, окатил Тора ледяным душем, и тут же высушил. Громовержец яростно взревел, но явно пришел в себя.       - До этого, - Локи обвел нишу рукой, - мне дела нет. Но, кажется, у нас была общая задача?       Тор неохотно последовал за ним в переполненный зал.       - Видишь блондина у стены? В сером плаще? - Локи незаметно указал на аса, за которым уже некоторое время наблюдал. - Это князь Рунсон.       - А рядом, выходит, княгиня? - спросил Тор, нахмурившись. - До чего худа... Может, больна чем-то?       - Здорова или нет, не знаю, - ответил Локи, - но прилипла к мужу, как колючка к лошадиной гриве. Ни на шаг от себя не отпускает.       - Пригласить на танец? - смекалисто спросил брат.       Локи вспомнил, как в юности, когда только начинали ухаживать за женщинами, они именно так отбивали симпатичных придворных дам у упрямых кавалеров. Один приглашал на танец, а принцу отказать - неприлично, и потом не возвращал девушку томящемуся от ревности асу, а будто бы случайно оставлял на живописной террасе или в саду, где уже ждал другой. Дамы, должно быть, видели их игру, как на ладони, однако же охотно забывали о своих кавалерах, чтобы пококетничать с принцем.       - Не стоит, - Локи прищурился. - Лучше, чтобы мы оба присутствовали при разговоре. Пожалуй, я знаю, кто отвлечет на себя очаровательную княгиню.       Только что ему пришлось в голову, где может пропадать Сигюн. Скорее всего, к этому времени шум и толкотня праздника ее уже утомила, поэтому она отдыхает в уединенном месте. Общительность Сигюн, на первый взгляд, кажущаяся естественной, на самом деле была результатом серьезной работы над врожденной застенчивостью. Трактирщице не пристало смущаться по всякому поводу, и она преодолела этот недостаток, но длительное пребывание в обществе требовало значительного напряжения душевных сил, которое потом приходилось восполнять временем, проведенным в тишине и покое. А ближайшее подходящее место, да, к тому же, известное большинству гостей - внутренний двор первого яруса.

***

      - Вот ты где. Я везде тебя искал.       Сигюн обернулась. В арке, освещенной огнями праздника, темнела фигура принца.       На мгновение ей захотелось отшатнуться, убежать далеко-далеко, где он никогда не найдет, и, быть может, это убережет ее от... Но от чего, она уже не могла вспомнить.       Локи сделал шаг вперед, рассеянный свет заблестел на пряжках его плаща, и наваждение спало.       - Ты в порядке? - спросил он, пристально вглядываясь в лицо Сигюн.       - Да, да, - ничего объяснять не хотелось, поэтому она поскорее перевела тему. - Приступим к следственному эксперименту?       - Возникли некоторые трудности, - скривился принц. - Мы надеемся, ты поможешь их устранить.       - Мы?..       В ответ на ее слова из арки выступила другая фигура - выше и шире в плечах.       - Мой принц? - удивилась Сигюн. - Но отчего вы?..       - Причины конфиденциального характера, - произнес Тор.       Вот как. Ее ставят на место: не лезь не в свое дело. Сигюн почтительно склонила голову, но не могла не заметить изменившегося отношения старшего принца. Еще месяц назад Тор заходил в таверну и был изысканно любезен, а теперь - такой холодный тон. Единственной причиной, которую Сигюн могла придумать, было ее сближение с опальным членом Династии. Видимо, при дворе перспективы их с Локи отношений оценивают очень серьезно. Сигюн и сама не знала, радуется этому или огорчается.       - Мы хотим поговорить с князем Рунсоном наедине, - сказал Локи. - Но жена ни на шаг от него не отходит, очень... бдительная леди. Ты с ней немного знакома, попроси уделить тебе пару минут... А мы в то время пооткровенничаем с супругом.       - Но ты хотел, чтобы я при том присутствовала?       - Не всем желаниям суждено исполниться, - мечтательно произнес Локи. - Не волнуйся, я во всем разберусь. Только обеспечь пару минут без неусыпного ока достопочтенной госпожи.       - Как будет угодно, - Сигюн поклонилась, ерничая, но принцы, похоже, приняли это, как должное. Зазнался, однако, род Одина, ах, как высоко задирают носы...       В зале ей пришлось немного поплутать, уворачиваясь от пляшущих и прогуливающихся гостей. К счастью, Рунсон и его супруга не танцевали - они стояли у окна и беседовали. Княгиня была именно такой, как Сигюн запомнила по пансиону: худая, темноволосая, с лицом высокомерным и несколько отталкивающим. Такой палец в рот не клади - откусит руку по локоть, да еще польет грязью. Улла Хенрикдоттир - вот, как её звали.       Немного робея, Сигюн постаралась придать лицу как можно более дружелюбное выражение и воскликнула.       - Улла! Улла Хенрикдоттир, не так ли? Хотя теперь уже не Хенрикдоттир, полагаю, - Сигюн игриво стрельнула глазами в сторону князя Рунсона. - Помилуйте Небеса, сколько лет прошло!       - Княжна Эйнардоттир... - княгиня недоумевающе посмотрела на нее, но Сигюн не дала себя перебить.       - Мы ведь с вами учились в пансионе в одно время! Я, как только увидела вас, сразу узнала! Ах, сколько воспоминаний!       Княгиня не проявила желания предаться совместной ностальгии, что, в общем-то, было понятно, потому что никаких общих памятных событий у них не было и быть не могло, и руки мужа не выпустила. Однако Сигюн не зря поднаторела выторговывать у прижимистых асгардских купцов и нужный товары, и приемлемые цены.       - Подумать только, а ведь здесь больше никого из наших нет! - соврала она без зазрения совести. - А так хочется вспомнить золотые деньки, может, немного обсудить знакомых, - Сигюн глуповато хихикнула. - Вы помните Литурду Вьердоттир? Она была немного старше меня и, кажется, младше вас. Такая светловолосая, полноватая, вечно хуже всех успевала по ратному делу. Так вот, представляете, теперь она одна из валькирий. Внешне - не узнать! А Герду Идридоттир? Она вышла замуж за советника принца Огуна и уехала с ним в Ванахейм. Вы не представляете, что о ней рассказывают... Только это, уж извините, не при мужчинах будет сказано. Вот если князь нас на минуту извинит... - Сигюн почти силой втиснулась между супругами, подхватила княгиню под локоток и оттеснила к окну, так, чтобы упрямая женщина оказалась к мужу спиной. - Так вот, слушайте...       Пока Сигюн пересказывала удачно услышанную скандальную историю, из толпы выскользнул Локи, и что-то сказал Рунсону. Князь страшно побледнел, но кивнул и последовал за принцем. Словно почуяв это, княгиня обернулась и, не найдя мужа поблизости, ощутимо занервничала. Сигюн постаралась запудрить ей мозги очередной порцией сплетен, но княгиня цепко посмотрела на нее и резко, почти грубо бросила:       - Простите, но я вынуждена вас покинуть. Мне нездоровится.       Неожиданное заявление для женщины, только что наслаждавшейся пряным южным вином. Тем не менее, Сигюн сделала все возможное в рамках приличий, поэтому теперь ей оставалось только надеяться, что Локи использует время с пользой.       Но почему княгиня так нервничает, почему не хочет отпускать мужа ни на шаг? Разве что... Разве что она знает. Знает, что случилось с любовницей супруга и ее ребенком. А ведь в законном браке у князя еще нет детей... И тот младенец - мальчик - был бы наследником титула. Не состояния - все деньги четы Рунсонов шли от баснословно богатой семьи супруги - но титул мальчик бы унаследовал согласно традициям, неважно, что он незаконнорожденный. Влекомая дурным предчувствием, Сигюн незаметно последовала за княгиней, благо, в людном Чертоге это было совсем просто.

***

      Лицо Рунсона - привлекательное, но слишком мягкое, с безвольным подбородком и неуверенной улыбкой, выдавало личность слабую. С такими асами лучше всего говорить с позиции власти, они как послушные псы - любят сильную руку хозяина.       Одно то, что с ним захотел конфиденциально побеседовать опальный принц со скандальной репутацией, заставило князя заволноваться, а уж когда он увидел в коридоре мощную фигуру Громовержца, у бедняги явственно затряслись поджилки.       Локи решил усугубить эффект и спросил резко, как на допросе:       - Скажите, князь, вы знакомы с Лашивой Фьюгдоттир?       Князь затравленно перевел взгляд с одного брата на другого и судорожно кивнул:       - Я... Да, Ваше Высочество. Мы... были знакомы.       Хотя бы не стал отпираться - какая-никакая, но смелость. Впрочем, быть может, и внешность профили, и робость - не более чем удачно надетая маска.       - Были? - уточнил Тор. - То есть, вы знаете, что с ней произошло.       Князь смотрел себе под ноги. Губы его дрожали.       - Да, мой пр...       - С ней и вашим сыном, - с отвращением добавил Тор. - Вы знаете, что за участь их постигла, но не удосужились даже взглянуть на останки.       Из горла князя исторгся стон - то ли боли, то ли отчаяния. Он запустил руки в волосы, безнадежно испортив прическу. На вкус Локи, все это выглядело несколько наигранно, но, быть может, жалкий ас просто был склонен к истерикам.       - Я понимаю, как это выглядит, Ваше Высочество, - князь наконец совладал с голосом, - но, я просто... Все безнадежно запуталось. Когда я узнал о судьбе бедной Лашивы и малыша, это... уничтожило меня. Но я не мог предать обстоятельства нашего знакомства гласности. Ведь я - несчастный грешник, я женат. И обязательства перед супругой, которые я вероломно нарушил, принуждают меня хотя бы сделать так, чтобы она никогда о том не узнала...       - Вы выбрали неудачное время, чтобы посыпать голову пеплом, - заметил Тор.       - Что еще мне остается?       "Мстить," - подумал Локи. Если бы кто-то посмел расправиться с его близкими, он бы не успокоился, пока собственными руками не вырвал у негодяя сердце и не заставил бы сожрать его. Даже национальная культура декларировала право асов на месть, что официально не соответствовало букве закона, но никогда в действительности не преследовалось.       Локи переглянулся с Тором. Брат - решительный и скорый на расправу до излишества - судя по всему, разделял его мнение и тоже недоумевал, как такому ничтожеству удалось родиться и вырасти среди асов, народа свирепого и отважного.       - Ваши душевные терзания волнуют нас, как нельзя меньше, - презрительно сообщил Локи. - Несчастная, с которой вы прелюбодействовали, мертва и уже не узнает, как мало вы заинтересованы в торжестве правосудия.       - Н-но ведь... - князь даже заикаться начал, - убийцу-берсерка уже поймали?       - Как хорошо вы осведомлены.       - Об этом все говорят!       - Мало ли ходит досужих слухов, - хмыкнул Локи.       Князь более-менее взял себя в руки и произнес скороговоркой, словно боялся, что если хоть на секунду замолчит, уже не сможет продолжить.       - У нас с Лашивой - это было как вспышка, как пожар. Я женат, и моя жена - достойнейшая женщина, но я просто не смог сопротивляться внезапным чувствам. Мы оба буквально потеряли разум. А потом она поняла, что ждёт ребёнка и...       - Пламя перегорело, - вполголоса предположил Локи.       Князь растерянно потряс головой:       - Я бы никогда их не оставил, но Лашива хотела невозможного. Я не мог уйти из семьи - род не потерпел бы такого позора. И Улла... Она выглядит бесстрастной, но я знаю, что глубоко ранил бы ее, а она не заслуживает такой боли.       - Поэтому вы решили избавиться от наскучившей любовницы? - холодно поинтересовался Тор.       - Что? - князь воззрился на старшего принца с нескрываемым изумлением, неизвестно, искренним или притворным. – Н-нет, я бы никогда..       - Или это произошло в порыве гнева?       - Никогда, мой принц! - голос князь возвысился до крика, и Локи пожалел, что не успел выбрать для беседы более уединенное помещение. - Да, я распутник, я не удержался от соблазна, но я бы никогда не лишил жизни собственного ребенка. Вы же знаете, мой род принадлежит Тысяче. Наследники для нас - святы, в них будущее. Во всех них.       Тор хотел спросить что-то еще, но Локи жестом остановил брата.       - Скажите, князь, - значительно мягче спросил он. - Точил кто-нибудь зуб на вашу любовницу? Были ли у нее враги?       Рунсон выглядел как ас, который не вполне понимает, где находится.       - Нет... Разве что с кем-нибудь из подруг что-то не поделила, но это ведь ерунда... Их убил безумец, при чем здесь враги?       - Но как-то он ее выбрал, этот безумец, - задумчиво пробормотал Локи. - Она не жаловалась на чье-нибудь пристальное внимание? Не чувствовала наблюдения? Может, какой-то навязчивый незнакомец?       Князь помотал головой.       - Хотелось бы знать, где вы были во время убийства, - сурово произнес Тор.       Локи видел, что брат испытывает почти физическое отвращение к слабовольному асу. Тор всегда презирал немощь, особенно - немощь духовную. И сейчас ему хотелось, чтобы Рунсон оказался виновен. Локи вовсе не был в этом уверен. Он со вчерашней ночи сомневался, что князь - серийный душегуб, а теперь и участие в убийстве любовницы представлялось ему сомнительным.       - Я... Я... - проблеял князь.       Прежде чем он успел сформулировать мысль, прозвучал женский голос.       - Позапрошлым вечером мы с мужем были на приеме у четы Сверсонов.       В коридоре воцарилась полная тишина. Локи повернулся к княгине - лицо женщины было непроницаемо. Позади нее он увидел Сигюн, у которой был вид, будто ее вот-вот вывернет наизнанку.       - Почему вы упомянули позапрошлый вечер? - учтиво спросил Локи.       Княгиня, кажется, немного побледнела, но не потеряла самообладания.       - Мне показалось, вы о нем спрашиваете... Позвольте поинтересоваться, не могу ли я украсть у вас своего супруга? - княгиня тоненько хихикнула. - Мы еще не танцевали, а мне так хочется...       - Разумеется, - очень медленно произнес Тор. - Не смеем задерживать. Локи перевел взгляд на князя. Тот смотрел на супругу со смесью шока, ужаса и неверия. Как ни в чем не бывало, жена взяла его под руку и потянула в сторону зала. Рунсон шел, будто хмельной.       Оставшиеся старались не встречаться друг с другом взглядами.       - Давайте отойдем, здесь нас слишком легко услышать, - предложил Локи.       Все так же, будто находясь в мрачной прострации, брат и княжна последовали за ним в дальний конец коридора, упирающийся в большое арочное окно.       - Какой ужас, - наконец тоскливо произнесла Сигюн, и голос ее напоминал стон. - И какое бесчестье!       - Тихо, тихо, - властно прикрикнул на нее Локи. - Думай, что собираешься сказать. Некоторые обвинения нельзя предъявлять, не имея достаточных доказательств. Иначе бесчестьем заклеймят уже тебя.       - Но властью наследных принцев...       - Если мы воспользуемся ей против кого-то из Тысячи, остальные роды обвинят нам в узурпации. Вы ведь так печетесь о своих правах и свободах.       - Они причитаются за верную службу и преданность, - не уступила Сигюн.       - Постойте, - Тор вклинился между ними. - Подумайте, что мы вообще обсуждаем. Согласен, высказывание княгини прозвучало подозрительно, но сразу осуждать ее, как убийцу? Вспомните, как чудовищно были искалечены тела, неужели женщина на такое способна?       - Вы удивитесь, как далеко может зайти женщина, если на карту поставлены ее амбиции или будущее ее детей, - тихо сказала Сигюн.       - Род княгини богат, но не слишком знатен, - заметил Локи, - и, уж конечно, не в числе Тысячи. И тут у нее появился шанс войти в столь знатную семью, стать матерью наследника. Это, плюс богатство ее родителей - представляешь, какие ей рисовались перспективы? Но они женаты уже несколько лет, а наследник пока не родился. И тут эта, без сомнения, тщеславная женщина, узнает, что у муженька есть запасной вариант. Что, думаешь, она почувствовала?       - Ярость, - тихо сказала Сигюн. - Пока мы с ней разговаривали, я вспомнила одну историю, произошедшую в пансионе, когда она там училась. Близко мы никогда не сходились, но репутация ее была известна: говорили, что она властная и жесткая. Однажды с какой-то из одноклассниц она вроде как не поделила поклонника. Через несколько дней одноклассница получила тяжелые ожоги лица - в лосьон, которым она умывалась, кто-то подлил ядовитую смесь. Обвинений выдвинуто не было, но поговаривали, что без Уллы не обошлось. Кроме того, - добавила Сигюн, - мне показалось... Когда князь исчез, Улла ощутимо занервничала. Она не хотела отпускать его от себя, словно подозревала, что с ним захотят побеседовать на неудобные темы.       - А вот сам князь, похоже, нет.       - У него был чертовски странный вид, когда она заговорила, - нехотя подтвердил Тор.       - Он пришел в ужас, - грустно сказала Сигюн.       - Куда больший, чем вызвала чудовищная смерть любовницы и сына, - Тор испытующе смотрел на нее.       - Полагаю, он и не подозревал, что жене известно о его интрижке, - ответил за Сигюн Локи. - Но теперь его одолевают те же подозрения, что и нас.       Тор раздраженно прошелся по коридору и в сердцах ударил кулаком в стену. Не смотря на то, что бил он явно вполсилы, по ней зазмеились трещины. Локи предпочел оставить порчу имущества без внимания.       - Вы не убедите меня, что княгиня - тот самый душегуб, - упрямо заявил Тор. - Едва ли физически она на это способна. Неужто, бедная женщина позволила бы сотворить такое со своим ребенком, даже не сопротивляясь? Нет, это был кто-то гораздо более сильный, чем она, и явно не тщедушная асинья. А остальные убийства? Княгиня, вы полагаете, прогуливались по злачным местам и искала там жертв? И никто не обратил внимания?       Сигюн вздохнула и вопросительно посмотрела на Локи. Он заложил руки за спину, несколько раз перекатился с носков на пятки, а потом поделился догадками, мучающими его с прошлого вечера.       - Полагаю, всё проще и сложнее одновременно, - он тщательно подбирал слова, пытаясь выражаться доходчиво. Очень важно было убедить в своей правоте Тора. - С самого начала мне резала глаз явная асимметрия этого дела. Одно преступление, не смотря на кажущееся сходство, выбивалось из ряда и плохо вязалось с остальными. Чем Призраку не угодила содержанка, а, главное, младенец? На какое-то время я был введен в заблуждение тем, что остальные жертвы тоже незадолго до убийства разрешились от бремени, и полагал, что, быть может, их детей постигла прискорбная участь... Но это не так - и сегодня разговор с Во... с нашим общим знакомым это подтвердил. Дети убитых шл... девиц все, как один, находятся в сиротских домах. Что очень важно, но об этом позже. Главное - в качестве жертв Призрака интересовали только женщины, не их дети.       - Ты подводишь меня к выводу, что душегубов - двое, - хмуро промолвил Тор.       Сигюн стояла, прислонившись к стене и опустив глаза к полу. Судя по лицу, она тщательно обдумывала сказанное. Локи про себя порадовался. Он верил в собственную прозорливость и смекалку, но вынужден был признать, что масштабность мышления порой заводила его слишком далеко, в область фантастического и неосуществимого. В этих случаях здравый смысл и немного приземленное мышление трактирщицы могли быть весьма кстати.       - Вывод, мой принц, кажется, весьма логичным, - осторожно заметила Сигюн и посмотрела на Локи. - Но ты ведь не закончил?       Локи подошел к окну, за которым бесновалась стихия. Ветвистые молнии разбивали небо на тысячи осколков. Уворачиваясь от них, носились тяжелые тучи. Угрожающе гремел гром.       - На самом деле, брат, я считаю, что убийц трое. Один - душевнобольной мерзавец, потрошащий несчастных проституток. Другая - тщеславная и жестокая женщина, чьи амбиции оказались под угрозой. И третий... Тот, кому она заказала убийство любовницы мужа и ее ребенка.       - Наемник? - Тор задумчиво приподнял брови.       - Это объясняет профессионализм, с которым выполнено убийство (никто ничего не видел), и то, как единственная, у кого был мотив, могла его воплотить. И, более того - почему тело младенца растерзано так же, как тело матери. Думаю, это была личная инициатива наемника - представить все так, словно убийство - одно из череды преступлений Призрака, а уж его почерк знает вся столица.       - Допустим, это звучит не совсем бессмысленно, - осторожно произнес Тор. - Я обращусь в специальный отдел Управления, они должны следить за всеми профессионалами, "гастролирующими" в Асгарде.       - Я зайду с другой стороны, - тонко улыбнулся Локи. - С той, что поближе к "профессионалам". Благо, у меня остались кое-какие связи. Любопытно будет сравнить результаты.       - Однако, брат, твоя теория не дает ответ, где искать настоящего Призрака. Им вполне может быть Йонсон.       Услышав имя берсерка, Сигюн вскинулась, но Локи жестом остановил ее. Если уж они с Тором начали работать в команде, лишние асы только помешают.       - На этот счет у меня тоже есть идея. Но, чтобы подтвердить ее, нужно будет нанести пару визитов. Не сегодня, конечно, уже слишком поздно, чтобы вываливаться в приличные дома. Завтра, пожалуй, подойдет. Можешь составить мне компанию.       Тор хмуро кивнул:       - Тогда я вернусь к гостям.       Локи проводил взглядом спину брата. Он готов был побиться об заклад, что Тор попытается найти Сиф, и между ними произойдет бурное объяснение. Ну, или неловкое молчание. Тому или другому он с большим удовольствием стал бы свидетелем, но в спину ему дышала прекрасная (и, как оказалось, весьма состоятельная) Сигюн, игнорировать которую было неблагоразумно.       - Передать не могу, как счастлива, что вы с Его Высочеством нашли повод поиграть в сыщиков, - ядовито произнесла она, - но на кону, знаешь ли, стоит жизнь аса. Хорошего аса.       - Ты приняла мою помощь, - жестко ответил Локи, - теперь имей терпение получить ее. Даю слово, что через пару дней Йонсон будет на свободе.       Сигюн смерила его оценивающим взглядом, потом кивнула, смиряясь. Попыталась запустить пальцы в волосы, но, коснувшись сложно переплетенных прядей, бессильно опустила руки.       - Я тебе, в основном, верю. Просто... Даг для берсерка обладает выдающимся самообладанием, но каждый день в темнице его подтачивает. Мне страшно, как бы он от отчаяния не вышел из себя и не стал... буйным. После приступа - ты знаешь, как отвратительно они выглядят - ему станут верить еще меньше, чем теперь.       Локи вздохнул. Все же знать, пусть и родовая - не то же самое, что царская Династия. Их с Тором учили заботиться о подданных, но не принимать судьбы отдельных асов уж слишком близко к сердцу. Те, кто ведает делами огромного государства, не должны быть слишком чувствительными. Иначе просто разорвешь себе сердце, пытаясь помочь каждом страждущему, а государственные проблемы в это время придут в запустение. Всем не поможешь и всех не спасешь, во всяком случае, по отдельности, поэтому эффективнее реформировать политику сверху...       Но Сигюн не была с детства приучена рассуждать подобным образом, поэтому несправедливость по отношению к асу, пусть даже не слишком близкому, заставляла ее думать не о том, почему система работает неверно, а переживать несчастье Йонсона, почти как собственное.       С другой стороны, пришло в голову Локи, может, это и неплохо. Йонсона он вытащит из темницы, раз обещал. Но в государстве кто-то должен болеть сердцем за "маленьких асов" с их проблемами и заниматься социальной политикой. А кто подойдет для этого лучше, чем супруга принца? Тут и организаторский опыт, полученный в таверне, пригодится, а огромный объем работы не оставит Сигюн времени на "Грустного Одда". А уж как положительно это скажется на общественном мнении!       - Послушай, - Локи успокаивающе положил руки на плечи Сигюн. Обнаженные плечи, с фантастически гладкой теплой кожей. - Я обещаю, что Йонсона выпустят через пару дней. Но сегодня мы уже сделали все, что могли. Прошу тебя, давай немного отдохнём. Еще потанцуем, просто... забудем обо всем ненадолго.

***

      Вздохнув, Сигюн прислонилась лбом к плечу принца. То, что он предлагал, было заманчиво до безумия. Просто побыть с ним...       - На одну ночь, - прошептала Сигюн.       - Как леди пожелает, - Локи отстранился, чтобы отвесить любезный поклон, а потом протянул ей руку.       Сигюн подчинилась властному голосу принца и позволила увлечь себя сквозь анфиладу покоев в сияющую круговерть танцевального зала. Несмотря на поздний час, здесь ещё царило веселье. Какофония музыки, смеха, возгласов на секунду оглушила ее, а потом стала естественной, как воздух. Вокруг быстро двигались тесно сплетенные пары – асы всегда умели и любили веселиться, не позволяя ханжеству портить атмосферу праздника. Кое-где она видела знакомые лица, но, стоило Локи закружить ее, как все стало не больше, чем череда ярких огней и пестрых нарядов.       Они отплясали быстрый танец, потом медленный, потом – снова быстрый. Освежились терпким вином – пряный аромат и хмель ударили в голову. Локи снова увлек её в середину зала. Сигюн шла неохотно. Она не знала, что происходит – всегда любила танцевать, да и принц был прекрасным партнером, но теперь, легко следуя уверенным движениям сильных рук, она чувствовала, что это не то, не то. Локи перехватил её взгляд и ухмыльнулся, понимающе и самодовольно. Не меняя ритма танца, двинулся в сторону, грациозно обходя другие пары. У стены, приобняв, втолкнул в неприметную нишу за бархатной портьерой.       Внутри было тесновато, и царил полумрак, нарушаемый несильным светом стенного факела. Тяжелая ткань превращала звуки яростного веселья в равномерный гулкий шум, словно за стеной ворчало и смеялось неведомой исполинское чудище.       Локи потеснил её к стене, приблизил лицо к лицу – для этого ему почти не пришлось наклоняться. От него хорошо пахло – травами и мужчиной, и Сигюн сама потянулась к его губам, сама углубила поцелуй, чувствуя, как все внутри нее сворачивается в тугой узел. Его дыхание имело вкус алкоголя, а страсть, опасность быть обнаруженными в любой момент пьянили куда больше выпитого вина.       Сильные пальцы Локи сомкнулись у неё на талии, спустились ниже, огладили и сжали бедра. Сигюн прижалась еще теснее, тело её горело и плавилось, и было довольно – да, теперь все было правильно. Локи разорвал поцелуй, коснулся губами щеки, потом чувствительной кожи у основания шеи – её словно прошиб разряд молнии. Ловкие пальцы принца легко справились с завязками платья – ткань соскользнула до талии. Локи на секунду поймал её взгляд, мягко улыбнулся, потом склонился – губы осторожно, но властно коснулись груди. Сигюн зарылась лицом в волосы принца, неожиданно мягкие, вдохнула их запах…       С обжигающей ясностью осознала, что находится в двух шагах от того, чтобы лишиться невинности в тесной коморке во время разудалого празднества. Ибо за все эти годы она так и не встретила мужчины, перед которым ей захотелось бы раздеться, и проклятому принцу предстояло стать у неё первым – на что он и претендовал много лет назад. Но как бы она не жаждала стать с ним единым целым прямо тут же, как не молило, желало, требовало этого её тело, место и время были не подходящими.       - Постой, - прошептала она, с трудом отстраняясь. – Не здесь и не сейчас.       Лицо Локи сначала стало гневным, но он быстро обрел всегдашний ироничный настрой.       - Звучит, как обещание. Поехали к тебе. В таверне ведь никого нет?       - Едем, - решилась Сигюн, борясь с ощущением, что летит в пропасть.       Снова заструилась полутьма коридоров, гул бурлящего праздника. Сигюн ощущала себя полупьяной, полубезумной, но очень-очень легкой, словно пустой изнутри. Горячая ладонь Локи крепко сжимала её руку, остальное было далеким, неважным…       До тех пор, пока их не остановили гвардейцы.       - Ваше Высочество, - с отточенной учтивостью, но, тем не менее, непреклонно, произнес капитан, - прошу прощения, что вынужден отрывать вас от праздника, но Его Величество желает вас видеть.       - Что-то случилось? – прошептала Сигюн. Эполеты военных не узнать было невозможно, только не дочери генерала. Личная гвардия Одина.       - Все в порядке, - успокаивающе сказал Локи. – Разумеется, я не оставлю приглашение Его Величества без внимания. Где мне его искать?       - Мы вас проводим, - поклонился в ответ гвардеец.       Сигюн оставалось только гадать, арест это или аудиенция. Локи повернулся к ней и негромко произнес:       - Будет лучше, если ты отправишься домой. Уверен, ничего серьезного не произошло. Я приеду, как только освобожусь.       Тысяча слов рвалась с губ Сигюн, но присутствие посторонних делало откровенность невозможной. Потому она лишь кивнула с показной беспечностью. В конце концов, Локи – тертый калач, и за свою богатую на неприятности биографию, выпутывался из самых сложных переделок. И тут не пропадет.       О том, чтобы возвращаться домой на семейном «Коршуне», не могло быть и речи. Но на посадочной площадке по ту сторону моста обычно дежурили царские извозчики на казенных летательных средствах, как раз, чтобы развозить припозднившихся гостей.       Буря на улице уже улеглась, но тихонько накрапывал дождь. Тянуло холодом и сыростью. Видимо, зыбкое тепло октября развеялось, как осенний туман, и на Асгард наступали суровые зимние холода.       Пожалев, что не прихватила с собой плащ (а все из-за глупого тщеславия, не хотела портить вид платья), Сигюн поспешила к мосту.

***

      Один был весьма доволен тем, как подданные восприняли весть о новом наследнике. По большому счету расстановка сил никак не изменилась. Давно сформировавшиеся фракции военной и экономической элиты, ярых сторонников абсолютизма и приверженцев конституционной монархии не испытали потрясений, и их состав едва ли поменяется в ближайшее время. Это вполне устраивало самодержца: привычную и давно известную политическую ситуацию не составляет труда контролировать.       Реакция старшего сына тоже не стала для царя неожиданностью и вполне оправдала ожидания. По его оценке, Тору понадобится еще пара лет, чтобы наиграться в бога в Мидгарде, после чего он охотно вернется домой и будет готов постепенно принимать бразды правления. Разумеется, в течение этого времени Один намеревался всячески подчеркивать неустойчивость положения старшего сына, как наследника, чтобы стимулировать в том дух соперничества и стремление к достижениям.       При таком раскладе единственной неизвестной переменной был Локи и действия, которые он намерен предпринять. Всеотец, конечно, понимал, что представлением Изуннр ко двору, по сути, вручил приемному сыну карт-бланш. От него не укрылся интерес, который Локи проявлял к деятельности Совета. Нет сомнений, что рано или поздно он попытается стать одним из Двенадцати. И если, к этому, у Локи получится сблизиться с младшим братом (а лекари обещали им с Изуннр именно сына), то через определенное, немалое, правда, количество лет, он станет одним из самых влиятельных асов в государстве, пользующимся доверием альтернативного претендента на престол. Это неплохая политическая стратегия, и Один, пожалуй, даже испытал бы гордость, сумей Локи претворить её в жизнь. Все-таки, воспитание и большинство знаний, особенно – в военной и политической сфере, приемный сын получил от него. Но Локи самолюбив, обидчив, ревнив и завистлив. Сумеет ли он сыграть тонко, нигде не сорваться и не просчитаться? Один в этом глубоко сомневался.       Впрочем, пусть мальчик попробует силы в политической борьбе, заодно найдет, куда приложить кипучую энергию. Другое дело, что потворствовать второму сыну Всеотец никак не собирался. Если Локи решил ввязаться в крупную игру, то должен сознавать, что снисхождения не будет. Один правил государством тогда, когда Лафей ещё и не думал заглядываться на асгардских женщин, и умел побольше, чем его амбициозный приемный сын. В политическом противостоянии в первую очередь нужно лишить оппонента союзников и ресурсов, и у Один уже предпринял несколько шагов в этом направлении…       Неожиданным, но чрезвычайно приятным следствием романа с Изуннр, который начинался-то как отдушина от тоски и невыносимого одиночества, стала проснувшаяся жажда жизни. Впервые за долгое время Один вновь ощутил азарт бытия. На смену стремлению как можно скорее передать дела государства в руки сына и воссоединиться с возлюбленной Фриггой в царстве мертвых пришло ощущение, что его песня пока еще не допета. Государство только выиграет, если он будет передавать власть постепенно, а Тор за это время приобретет ценный опыт. Да и самого младшего сына теперь нужно воспитать и вырастить, без отцовского присмотра царевич очень скоро окажется под влиянием тщеславных и корыстных придворных.        Один неспешно перемещался по пиршественным залам, поддерживая беседу с наиболее влиятельными представителями асгардской и иномирной знати, и даже позволил себе несколько танцев.       Плясать, впрочем, он никогда особенно не любил, радость доставляло только держать прекрасную жену в своих объятиях и ловить завистливые взоры. Много лет назад Фригга тоже была чужой среди толпы чванливых придворных, но достоинство и непринужденность, с которыми она держалась, заставили даже самых высокомерных аристократов признать её повелительницей. Изуннр было далеко до величия погибшей царицы, но справлялась она недурно, особенно, когда одолела первоначальную оторопь. Один намеренно не оказывал ей поддержки. Высшие сферы Асгарда безжалостны к слабым, поэтому учиться противостоять своре свирепых псов, кою порой напоминал круг потомственных аристократов, следовало с самого начала. Все-таки он уже немолод, и, если нежданная напасть сразит его, Изуннр – единственная, кто останется у юного принца. А, значит, ей нужно как следует наточить зубы.       - Ваше Величество! – от очередной, любезной и многозначительной, с двойным дном, беседы с послом Муспельхейма Одина оторвал капитан личной гвардии. – Безмерно сожалею, что приходится вас беспокоить.       Всеотец смерил склонившегося гвардейца недовольным взглядом и тихо произнес:       - Надеюсь, по уважительной причине.       Офицер поднял лицо, и Один увидел, что тот, пожалуй, серьезно испуган. И не тем, что вызвал неодобрение государя, а новостью, которую намерен сообщить. Торопливо попрощавшись с послом, Всеотец отошел в сторону.       - Что случилось? – холодок предчувствия пополз у него между лопаток. В голову пришла мысль, что он давно не видел Изуннр. Пожалуй, с тех самых пор, как встал из-за стола. А это было не меньше, чем полтора часа назад.       - Ваше Величество, леди Изуннр очень дурно, - произнес гвардеец, оправдывая худшие подозрения.       - Что с ней?       - Лекари не могут понять.       Один почувствовал, как в жилах стынет кровь.       - Где она?       - Наверху, в покоях…       - Веди!       В спальне уже столпились дворцовые лекари во главе с пожилым многоопытным Эсбеном. Один подбежал к кровати. Изуннр лежала навзничь, тонкий расписной халат был распахнут, являя сосредоточенным взглядам врачей молодое тело, которое, как показалось царю, сейчас отдавало какой-то неживой, восковой бледностью. Девушка выглядела ужасно: с лица схлынули все краски, рот кривился в мучительной судороге, в глазах застыл звериный ужас. Она тоненько, вполголоса подвывала и обеими руками держалась за округлый живот.       Один схватил Бьёрна за локоть спросил:       - Что с ней?..       Лекарь втянул голову в плечи и, пряча взгляд, покачал головой.       - Мы не знаем, Ваше Высочество. Но похоже на… магию. Она вытягивает силы из ребенка.       Изуннр издала протяжный крик и зажмурилась, пуще прежнего обхватив живот, будто могла руками удержать ускользающую оттуда жизнь.       Магия, значит. Всеотец про себя страшно выругался. Доверчивый болван, он считал, что сын одумался. Но этот завистливый выродок… Или не он? На празднестве присутствовало много магов…       Один прорычал:       - Немедленно позвать!       - Кого?       Этот нелепый вопрос едва не стал для Эсбена последним. Одину приходилось убивать асов и за меньшее. Недюжинным усилием воли царь сдержался, но дал себе слово найти для двора нового лекаря, ибо только полный невежда и клинический идиот будет недоумевать, кого бы пригласить к ложу теряющей ребенка женщины, когда на празднике присутствует один из величайших магов современности.       - Принца Локи! - рявкнул он и повернулся к возлюбленной.       Изуннр держала глаза закрытыми, словно ребенок, надеющийся, что если зла не видеть, оно исчезнет. Из-под плотно сомкнутых век катились слёзы. Один ласково тронул девушку за плечо, и она распахнула глаза, словно клещами вцепившись в царя отчаянным умоляющим взглядом.       - Ваше Величество... - прошептала она, даже сейчас не решаясь назвать его по имени. - Как же... наш ребеночек?       Один сжал губы и дрожащей рукой погладил девушку по голове. Изуннр сморщилась и снова застонала.       Долго, очень долго длились несколько минут, прежде чем в коридоре зазвучала тяжелая поступь. Поцеловав Изуннр в лоб, Один стремительно вышел за дверь.

***

      - Сигюн! – старшую дочь князь Эйнар нагнал почти у Врат. Он выжидал момент полпраздника, но девчонка либо отплясывала с опальным принцем, а с Локи генерал до времени дел иметь не желал, либо куда-то пропадала (как князь опасался, тоже в компании принца).       Выглядела Сигюн хоть и слегка растрепанной, но, в целом, радостной. Счастливой. Глядя в сияющие глаза, генерал почти ощутил нечто вроде сомнения, но тотчас же его отмел. Счастье может быть мимолетным и помешать трезво оценить диспозицию сил.       Впрочем, при виде отца Сигюн разом посерьезнела и приняла виноватый вид. Значит, и сама знала, что родителю есть чем быть недовольным.       - Ох, папа я так устала. Это был чудовищно долгий день. Может быть, завтра?.. – взгляд дочки заметался в поисках путей отступления. Генерал решил нанести превентивный удар.       - Я дам тебе эти деньги! - выпалил он.       Сигюн посмотрела с удивлением и осторожно уточнила:       - Какие именно?       - Семь миллионов лир, твое приданое.       Сигюн изумленно покачала головой.       - Это попрание всех обычаев, я ведь не выхожу замуж. Что это на тебя нашло? Не стану скрывать, в деньгах я нуждаюсь, но в чем причина нежданной щедрости?       Князь перешел в наступление.       - Все равно от своей таверны не откажешься, будешь с ней носиться до гроба, - он и сам не знал, что испытывает сильнее: злость или гордость. – Так какая разница?       Сигюн смотрела недоверчиво и оценивающе.       - Не понимаю. Что-то ты темнишь….       Генерал не выдержал и произнес тихо, но яростно:       - Потрать эти деньги сама или отдай злокозненному принцу, но, ради Небес, Сигюн, не выходи за него замуж! Где он – там несчастья, и если ты свяжешь себя узами с ним, беды упадут и на тебя. Я… опасаюсь, что тогда уже никто помочь не сможет, даже мы с мамой.       - Так ты полагаешь, Локи хочет получить мои деньги? Что мы просто… друзья, в голову тебе не приходило?       Генерал почувствовал, что теряет позиции, что говорит не то и не так, но был слишком распален, чтобы уйти в оборону.       - Дочка, я тебя очень люблю, но принца прежде интересовали совсем иные женщины…       - Ах, папа! – Сигюн отшатнулась и бросилась по мосту, крепко сжав руки в кулаки.       Князь понял, что не только не завоевал новых позиций, но, пожалуй, потерял старые. Как же трудно растить дочерей! С мальчишкой, пожалуй, он знал бы, что делать…       - Дорогой мой, - из тьмы позади вышла Астрид и ласково положила руку на его предплечье, - у тебя много достоинств, но ловкости меньше, чем у Разрушителя…       - Разумеется, меньше. Разрушителей создавали, как идеальную боевую машину, по всем характеристикам превосходящую среднестатистического аса, - привычно пустился в объяснения генерал, но, поймав насмешливый взгляд княгини, стушевался. – Я сделал еще хуже, верно? Подтолкнул её к нему?       Княгиня сжала его руку.       - Я наблюдала сегодня за ними. Подталкивать и не требовалось. Она очарована, и это можно понять. Принц чрезвычайно привлекателен.       - Я чувствую, что это плохо закончится. Что же нам теперь делать?       Княгиня обратила к нему свое красивое, но обычно немного высокомерное лицо. Сейчас оно дышало обреченностью и, казалось, почти покорностью судьбе.       - Я чувствую, - негромко произнесла она, - будто так предначертано. Мы поможем ей там, где это будет в наших силах, но свой путь Сигюн пройдет одна, как и каждый из нас.

***

      Женские стоны Локи услышал еще загодя. В совокупности с обеспокоенным Одином и усиленным нарядом охраны, топчущимся у двери, вывод напрашивался единственный - фаворитке Всеотца стало худо.       - Что произошло? - сразу перешел к делу Локи.       - Это ты мне скажи! - рявкнул Один.       - Прошу прощения?       - С Изуннр случилась какая-то хворь. Лекари ничего не могут поделать и говорят, что вызвала ее магия.       - И ты подумал... - поперхнулся Локи.       - Ты весь вечер поил и кормил Изуннр чуть ли не с рук. К тому же всегда был чудовищно завистлив и старался избавляться от соперников.       - А кто меня этому научил? - пробормотал Локи. - Брось, папа, меня давно уже перестало задевать, что я - паршивая овца в семье, - нервы его были на пределе, потому с губ сорвалось полузабытое детское обращение. - Да и разве мне этот младенец соперник?       - Наговариваешь на брата?       - Сам ищи виновных, мне это не интересно, - Локи устало провел рукой по лицу. - Так ты пустишь меня к больной или звал просто побеседовать?       - Если с ней что-нибудь случится... - угрожающе произнес Один.       - То это будет не моя вина и не мое горе!       Один, конечно, всерьез виноватым его не считал, иначе близко бы не подпустит к любовнице. Увидев искаженное страданием лицо девушки, Локи оценил серьезность ситуации. Он узнал заклинание - сильное и даже почти законное, призванное вытравить плод. На ранних сроках оно часто использовалось для прерывания беременности, если женщина обращалась к лекарю-магу. Но, конечно, незадолго до родов его уже не применяли - это верная смерть и матери, и ребенка. Изуннр давно бы уже погибла, но младенец в ее утробе был из рода Одина, который Вселенная отметила многими удивительными талантами. Ребенок жил и помогал жить матери.       - Изуннр, - Локи склонился над кроватью и заговорил ласково, напевно. - Помнишь меня? Мы говорили недавно.       Девушка застонала.       - Смотри на меня, - попросил Локи. Изуннр с явным трудом остановила на нем взор. - Только на меня и смотри. Очень внимательно, - шептал он, погружая ее в транс.       Наконец, глаза Изуннр остекленели, и она затихла. Локи приступил к врачеванию: бережно и осторожно он старался освободить напряженное тело от жестоких тисков заклинания. Ни по натуре, ни по типу способностей он не был лекарем, и лишь только колоссальное дарование и умение управляться с магией уберегли его от роковой ошибки.       А еще - ребенок. Неродившийся еще младенец цеплялся за жизнь и отвечал на каждое прикосновение магии принца. Локи никогда с таким не сталкивался, точно не у детей. Ощущение было, будто чья-то ладонь сжимала его протянутую руку, но ладонь эта была - солнечный свет, ласковое прикосновение теплой энергии.       Природу сил ребенка он не мог постичь. Тот, безусловно, был магом, с совершенно уникальными способностями, но было там что-то ещё...       - Они вне опасности, - наконец смог произнести Локи. - Я не стану ее будить. Транс перейдет в сон, пусть отдохнут оба.       Оглядевшись вокруг, он увидел, что консилиум врачей смотрит на него с благоговением, а отец - почти одобрительно.       - Спасибо, сын, - веско произнес он.       - Я спасал брата, - ответил Локи. Он все еще не мог прийти в себя после удивительного ощущения.       - У тебя нет идей, кто может быть виновником? - спросил отец.       Локи лицемерно покачал головой. У него была твердая уверенность. Магический след, пусть и очень слабый, невозможно было спутать с каким-то иным. Стоит ему назвать имя, и сегодня же состоится казнь, Один скор на расправу.       Правда, преступление еще нужно доказать, а доказательств, как таковых, нет. Его слово против ее. Вот будет потеха: два асгардских мага с самой плохой репутацией будут тыкать друг друга в грязь лицом перед всем народом. Нет, Локи не собирался доставлять им такого удовольствия. В конце концов, покушение не обернулось успехом... А он не хотел смерти старому другу, пусть и совершившему чудовищную ошибку. Но разве он сам их не делал? Разве его самого неуемное тщеславие и самолюбие не толкало на чудовищные деяния?       Пока кровь не пролилась, руки Аморы незапятнаны. Он решит дело, не привлекая безжалостное асгардское правосудие. Поговорит с ней, образумит, если надо - пригрозит. Подобного больше не повторится.       - Я вас оставлю, - сказал Локи.       Ложе Изуннр уже снова успели окружить лекари.       - Ступай , - согласился Один. - Ты ведь покинул свою спутницу.       Что-то в его тоне заставило Локи насторожиться. Не зря ли он так рано начал афишировать отношения с Сигюн? Может ли Один быть против их союза? А, если так, на что он пойдет, чтобы его не допустить?       Об этом следовало поразмыслить, но позже. Слишком много событий для одного вечера. Не удержавшись от искушения еще раз испытать удивительное ощущение, Локи на прощание коснулся руки Изуннр.       Тогда это и случилось.       Видения заплясали у него перед глазами, как в безумном танце.       Он видел магию, и красоту, равной которой прежде не было, и, больше всего, добро. Солнечный свет теперь окутывал его полностью, и Локи чувствовал себя таким счастливым, что ему было почти больно.       Он видел дивное лицо юноши с золотыми кудрями и свою недобрую ухмылку, чувствовал зависть и отчаяние, а еще любовь - на него направленную.       Он знал, что обречён, проклят, что все предрешено, что он потеряет все и всех, и ничего, ничего нельзя сделать.       Он знал, что ребенок в утробе прекрасной женщины - ребенок, чей талант не будет знать равных, а милосердие - границ, этот ребенок - его погибель.       А еще он знал имя, которое для многих станет созвучно счастью и радости, а он будет слышать в самых страшных кошмарах даже тогда, когда видение изгладится из памяти.       Бальдр.       Это продлилось один миг, и, кажется, никто даже не заметил, что случилось. На ватных, подкашивающихся ногах Локи вышел из комнаты и бессильно прислонился к стене. В голове у него путались образы и ощущения, смешиваясь во что-то невероятное.       Дар предвидения никогда в нем прежде не проявлялся, потому Локи не знал даже азов управления им. Он попытался осмыслить предсказанное, но видения отступали, расплывались. Наконец осталось только стойкое ощущение, что ребенок, которому он спас жизнь и с которым уже успел связать амбициозные планы, принесет несчастье. Подспудно билась мысль, что если бы намерения Аморы увенчались успехом... Всем было бы лучше.

***

      Локи не было достаточно долго, и Сигюн, не испытывая ни малейших угрызений совести, наполнила горячую ванну и позволила себе понежиться. Аромат благовоний умиротворял, обжигающая вода наконец-то помогла отогреться - по пути домой она порядком продрогла. Алкоголь выветрился, но не вполне: голова была тяжелая, сонная.       Лишь когда Сигюн, обернутая в одно полотенце, расстилала постель, на лестнице раздались шаги. Решив, что лекция о неприкосновенности чужой частной собственности подождет до другого раза, она не прервала своего занятия, только повернула голову вполоборота.       - Что случилось? Зачем ты потребовался Его Величеству?       - Все в порядке, - спокойно ответил Локи.       Сигюн не поверила ему, не до конца, но копаться в семейных дрязгах царской семьи у неё не было ни малейшего желания. Захочет – поделится.       Незаметно Локи оказался у неё за спиной.       - Как насчет легкого, расслабляющего массажа? - вкрадчиво спросил он, обнимая за талию.       На глаза Сигюн попались белоснежные руки с длинными чуткими пальцами, и тело, измученное и разбитое дневными заботами, запело от предвкушения. Она безропотно позволила уложить себя на кровать. Ненужное полотенце соскользнуло на пол. Свежий ночной воздух холодил разгоряченную кожу, но Локи щелкнул пальцами, и в камине высоко взвились яркие языки пламени.       Кровать рядом с ней прогнулась под весом мужского тела, и самое существо Сигюн затрепетало от нетерпения.       Принц начал массаж от затылка. Волшебные пальцы зарылись в волосы, потом медленно, неторопливо, мучительно нежно спустились по шее - Сигюн только что не мурлыкала. Ладони Локи сжали её плечи, массируя и разминая напряженные мускулы, неспешно прошлись по выступающим ребрам, сомкнулись на тонкой талии, заставляя Сигюн прогнуться. Подушечки пальцев обласкали и огладили каждый натруженный позвонок.       Сигюн плыла и парила в жарком мареве. Голова её была чудесно гулкой, пустой, как до блеска начищенные котлы в кухне на первом этаже, а когда руки принца властно сжали её ягодицы, она прерывисто вздохнула, и этот вздох, хриплый и рваный, ясно прозвучал в тишине.       Чудесные руки продолжили своё путешествие по телу Сигюн, прочертили линии вдоль длинных ног, ласково коснулись тонких щиколоток, а потом устремились вверх от колена, по внутренней стороне бедра, легко коснулись лона.       "Что же ты такое творишь со мной?" - хотела она спросить, но губы - пересохшие и онемевшие - не повиновались ей.       Пальцы Локи невесомо, нежно, дразняще ласкали её, Сигюн прятала пылающее лицо в мягкой подушке и слушала сумасшедший ритм собственного сердца.       Принц склонился к ней, обнаженного плеча коснулся стальной наплечник его плаща.       - Сигюн… Настало время принести брачные обеты.       - Что? – подскочила на кровати. Истомы как не бывало.       Локи смотрел на неё с весёлым изумлением.       - Я полагал, в пансионе вас учили тонкостям брачной церемонии. Иначе, зачем вы вообще его посещали?       Сигюн спешно натянула на себя одеяло. Помолчала. В памяти всплыл разговор с отцом на мосту. Потом выпалила:       - Откуда ты узнал про деньги?       Локи все еще улыбался.       - Какие именно?       - Моё приданое. Ты ведь о нем знаешь?       - Случайно услышал… Но причем здесь это?       - Действительно, - горько хмыкнула Сигюн.       - Не думаешь ли ты…       - А разве я не права? Еще вчера ты и не думал о женитьбе.       - Это не так. Я давно хочу видеть тебя супругой. Кажется, с той самой поры, когда ты защитила меня гостеприимством. Малышка, да я ведь тебя…       Сигюн прервала его взмахом руки.       - Оставь для других сладкие речи. Знаешь, Локи, я не осуждаю тебя за амбиции. Они мне понятны. Но как-то хотелось верить, что вот тут, у нас, все по-настоящему. Что нам действительно хорошо вместе. Что я не ступенька, которая вознесет тебя еще выше. Глупо, наверное, но я надеялась, что уж меня-то ты использовать не станешь. Но ты на это не способен, верно? Для тебя все, даже я, только инструмент.       Локи побледнел еще больше. Взгляд его сделался свирепым.       - Вот, значит, что ты думаешь?       - Да, - прошептала Сигюн.       - Жаль, - тихо и грустно сказал он.       Секунда - и принца уже не было в комнате.       Сигюн опустила голову и в гневе несколько раз ударила подушку, не зная, на кого досадует - на себя или на Локи.

***

      В ярости и досаде Локи около часа метался по дождливому городу. В голове вертелась злобная мысль: «Что эта стерва о себе возомнила?». Одной «стервой», впрочем, он не ограничился, придумав для Сигюн столько оскорбительных прозвищ, сколько позволило воображение и богатый словарный запас на нескольких языках.       Отец прав, этих аристократов давно пора поставить на место. Тысяча родов с их потомственными привилегиями и потомственной же спесью. Полные гордого упрямства, упивающиеся подвигами далеких предков, они вообразили себя равными Династии Одина.       Как она смеет ему отказывать? Разве она ему ровня? Он принц, сын, пусть и приемный, Одина, кровь от крови царского дома Йотунхейма. А она? Княжна, каких тысячи, взбалмошная девка, играющая в дельца. Если бы не он, никто о ней не вспомнил бы в тысячу лет. Она бы покрылась мхом, постарела в своей таверне, обслуживая жирных мещан и считая жалкие гроши.       Его предложение – честь, привилегия, радость. Разве она не извивалась от удовольствия под его руками, разве не стонала бесстыдно? Разве не глядела на него весь вечер собственнически и счастливо? Так какого лысого йотуна она ломается?       Локи чувствовал, что озверел и его несет, незнамо куда. Такое всегда происходило, когда он не мог получить желаемое или считал, что его недооценили. Он приходил в ярость, которую не мог контролировать, и не успокаивался, пока не придумывал, как подвести обидчика к краю пропасти.       Но можно ли мстить, можно ли даже думать о том, чтобы отомстить любимой женщине? То, что любимой, было ясно даже сейчас - вернее всего сейчас. Уязвив её, разве не уязвит он себя еще сильнее, заставив страдать, разве не обречет на муки себя самого?       Локи хотелось вернуться в таверну и отыметь строптивую девку самым грязным образом. Хотелось заставить молить о любви, о снисхождении, о ласке.       Как некстати всплыли йотуновы деньги! Ему бы прикинуться, разыграть изумление, и ничего бы не случилось. Но он разомлел: нежная кожа под руками, красота обнаженного тела, накатывающее возбуждение, с которым надо бороться, потому что она так очевидно неопытна, так нуждается в нежности… Он вообще особенно не обдумывал, что говорит.       В растрепанных чувствах Локи завернул в первую попавшуюся таверну. Стремительно прошествовал к стойке и заказал у неопрятного трактирщика самое крепкое пойло, какое найдётся. Трактирщик понятливо кивнул и нацедил в высокий граненый стакан подозрительного вида мутноватую смесь.       Самогон, с удовольствием понял Локи. То, что лекарь прописал.       Щедро одарив хозяина целой лирой, принц огляделся в поисках места. В таверне было шумно и тесно, но у дальней стены скособочился почти пустой столик. Почти - потому что никто не осмеливался составить компанию его единственному обитателю - ссутулившемуся над чашей молодцу богатырского телосложения, облаченному в дорожный плащ. От позы молодца так и веяло угрозой и желанием почесать кулаки.       "Мне туда", - не раздумывая, решил Локи.       Нахально растолкав завсегдатаев (какой-то детина начал подниматься из-за стола, но - стоило ему разглядеть наглеца - моментально растерял боевой пыл), Локи со стуком поставил стакан на деревянную столешницу, вольготно расположился на стуле и пристально уставился на недружелюбного молодца.       Из-под капюшона плаща блеснули голубые глаза Тора.       Пару секунд братья изумленно глядели друг на друга, а потом Локи кинулся в атаку.       - Что это ты тут делаешь? - визгливо вопросил он тоном чистоплотной кумушки, обнаружившей в сахарнице жирного усатого таракана.       "Тут" подразумевало одновременно: в этой дурной таверне, в столице, в Асгарде, в моей, огненный демон, жизни!       - Бабы, - ёмко и горько ответил Тор и опрокинул в себя содержимое глиняной кружки. Судя по запаху, это был пресловутый самогон. Судя по выражению лица Тора - пойло оказалось забористое.       Локи - поклонник крепких алкогольных напитков и разнообразных экспериментов - немедленно глотнул из собственного стакана. Самогон обжег горло, внутренности будто наполнились жидким огнём, на глаза навернулись слёзы, в ушах зашумело. Локи не сразу понял, что брат снова к нему обращается.       - Что? - ошалело переспросил он.       - Тебя, говорю, какая нелегкая сюда принесла?       - Бабы, - в тон ему ответил Локи и, подумав, добавил: - а также финансовые неурядицы, претенциозные устремления, неудовлетворенные амбиции, геополитическая жадность. И желание упиться в хлам.       - Ну, ты ушлый, - с оттенком восхищения произнес Тор, - всё успеваешь.       - Я бедный и честолюбивый, - Локи устроился на скамье поудобнее, - приходится вертеться.       - Не строй из себя сиротинушку, - сурово посоветовал Тор. - Не жалостливое нынче у меня настроение. А вот напиться - могу компанию составить.       И они напились, распугав завсегдатаев и почти доведя хозяина до сердечного приступа. Не каждый день в замызганном кабаке объявляются два наследных принца, чтобы пить, как не в себя, бить посуду, горланить песни, героические вперемешку с похабными, и, разумеется, говорить за жизнь.       Впрочем, ни опьянение, ни всколыхнувшееся чувство родства не смогли окончательно навести мосты над пропастью, разделявшей братьев. Даже в минуты дикого хмельного угара ни один из них не выдал тайных мыслей, не заговорил о новом наследнике, о судьбе Асгарда, о роли, которую хочет в ней сыграть.       Даже тогда Локи не хватало Сигюн – с ней бы он мог это обсудить.       Уже под утро, поднимаясь в снятые в той же таверне комнаты, Тор неожиданно вспомнил о деле Призрака.       - Ты сказал, нам нужно кого-то допросить.       - Да, - Локи неопределенно махнул рукой. После выпитого его изрядно штормило, и лестница представлялась не непреодолимой, конечно, но очень серьезной преградой. – Как проспимся, явимся в Управление. Потолкуем.       - Стражи, значит… – сумрачно произнес брат.

***

      Дарси подняла веки с таким трудом, словно это была насквозь проржавевшая дверь в их старом детройтском гараже. По глазам немедленно резанул яркий свет. Бежевые стены и потолок, неслышно работающее современное оборудование, комфортная обстановка с легким налетом уюта, а под всем этим – стерильная безликость больницы.       В теле чувствовалась жуткая слабость, но сильных повреждений, насколько Дарси могла судить, не было. Страшно хотелось пить. Прежде чем она сообразила, как выбраться из кровати, прибежала молодая расторопная медсестра, а чуть погодя появился доктор.       Дарси известили, что она перенесла удар током средней тяжести, и, хотя существенного вреда здоровью не нанесено, на несколько дней ей рекомендуется постельный режим. А эта клиника – одна из лучших в Нью-Йорке, и здесь пациенты могут получить не только качественное медицинское обслуживание, но и провести время с пользой. Это Дарси и сама уже поняла: в палате, которая могла бы быть номером приличной гостиницы, присутствовал даже ноутбук. Впрочем, пользоваться казенным имуществом не было необходимости, поскольку, пока она была в отключке (больше суток, по словам врача), кто-то перевез в больницу её вещи.       Дарси подозревала, что это Старк так заглаживает чувство вины.       Сам Железный Миллионер появился в клинике после полудня, и выглядел так, словно всю ночь дрался в баре в неблагополучном районе. А раскаяния в его взгляде хватило бы на несколько грешников не самого высокого пошиба, вроде растратчиков и угонщиков машин.       - Я сожалею, - с болью произнес Тони, впрочем, Дарси не могла быть уверена, вызвана ли эта боль душевными терзаниями или безобразно разбитой губой. – Ты пострадала по моей вине.       - Строго говоря, нет, - возразила Льюис. – Я сама ввязалась в эту историю. Верно мама мне еще в детстве говорила… Кстати говоря! – от волнения она попыталась сесть. – Ты ведь не сообщал моим родственникам о случившемся?       Тони покачал головой, и Дарси облегченно опустилась на подушку, но Старк добавил:       - Не пришлось. Они сами обо всем узнали. Кутерьму у моего дома, разумеется, засняли… В общем, ты сегодня во всех газетах. «Загадочная напарница Железного Человека», «Очередная подружка Старка помогает отразить угрозу» и все такое…       - Святые угодники… - только и смогла вымолвить Дарси.       Она не сомневалась, что миссис Льюис уже в пути, и, приехав, она найдет много что сказать безалаберной дочери.       Возможно, ей стоит эмигрировать из страны. А скорее даже с планеты. Вроде Тор приглашал их всех в Асгард. Даже если не приглашал, самое время напроситься.       - Все не так плохо, - ласково произнес Тони. – Взгляни, может, это тебя утешит, - он протянул ей планшет.       - Сомневаюсь. Это катастрофа… - Дарси, все ещё пребывающая в состоянии прострации, бросила беглый взгляд на экран. И онемела. Не очень четкий (снимал явно непрофессионал), но выразительный снимок запечатлел её и Альтрона в ярком свете фар за секунду до того, как непредусмотрительное использование шокера отправило её в накаут. Но там, в застывшем мире фотографии, волосы Льюис развивал порыв ветра, в позе была решительность, непримиримость, протянутая к роботу рука (проклятый шокер!) казалась карающей дланью, а лицо сияло диковатой улыбкой и свирепой красотой. – Да… Ты прав, немного утешит. Чуть-чуть.       - Ты здесь похожа на валькирию.       - Я знакома с одной. По-моему, она зануда… – Дарси перевела взгляд на Старка. – Тебе не помешало бы отдохнуть.       - Не помешало бы, - согласился Тони.       - Но ты, разумеется, не станешь?       - Не стану.       - Люблю в людях дух противоречия, - одобрила Льюис. – Он делает их гораздо интереснее. Правда, укорачивает продолжительность жизни.       Старк смотрел на неё с иронией.       - Ладно, ладно, - Дарси махнула рукой. Недолгий разговор отнял у неё неожиданно много сил. Хотелось поспать. – Иди, охоться за преступниками, я вижу, тебе не терпится. Обо мне тут отлично заботятся.       - Естественно, - хмыкнул Тони. – Я ведь акционер.       Дарси закатила глаза:       - И хвастун.       - Я называю это грамотной пиар-компанией. Послушай, Дарси. Наверное, сейчас не совсем подходящее время, но у меня к тебе предложение.       У Дарси в голове промелькнуло несколько вариантов различной степени непристойности, но Старк остался серьезен.       - Как тебе идея сменить работу?       Льюис подняла брови:       - А конкретнее?       - Есть один проект, на который, с учетом всего произошедшего, у меня будет мало времени. Я думаю, ты смогла бы заняться финансовой частью.       - Вот оно что! – слабо воскликнула Дарси, прозревая. – Все это было таким оригинальным собеседованием? С уникальными тестами?       - И ты проявила себя с лучшей стороны. Так что скажешь?       - А этот твой проект тоже будет пытаться нас убить?       - Исключительно для разнообразия – нет. Он относится скорее к сфере здравоохранения.       Дарси, отчетливо сознавая, что такая возможность выпадает, хорошо если раз в жизни, сказала:       - Мне нужно подумать. И, конечно, поговорить с профессором.       - Похвальная преданность. Я пришлю тебе материалы по проекту, - сказал Старк. – Но не думай слишком долго. Это быстрый город.       Это Дарси знала и без него.