Дева в башне

В детстве я часто слышал о любви, но думал, что она подвластна лишь колдуньям, лелеющим ее в саду за стенами, достаточно высокими, чтобы через них можно было перебраться        Надежда… Все мы знакомы с этим светлым чувством, что подобно тонкому, дрожащему лучику в кромешной тьме отчаянья. Кто из нас не надеялся на лучшее, даже в те моменты, когда казалось, что выхода совсем нет? Кто из нас не пытался хоть раз обмануть себя надеждами, пусть и напрасными? Однако нам приходилось сталкиваться и с моментами, когда, казалось, даже не на что надеяться. Когда темнота отчаянья окончательно поглощала все, не оставив и малейшего лучика надежды.        А когда такое состояние длится не день и не два, а несколько лет, лишь потом пропуская слабый, тонкий лучик надежды, готовый в любой момент утонуть в бездне страха и отчаянья? Что ты чувствуешь?        Радость? Да. Но вместе с ней и каплю страха. Страха, что твоя надежда может оказаться напрасной и все разрушится, едва только начавшись.        Следующий день проходил медленно. Иви проснулась поздно — судя по высоко стоявшему в небе солнцу и жаре, сейчас уже был полдень. Девушка редко позволяла себе просыпаться столь поздно, но вчерашний ночной разговор ее сильно утомил. Перед глазами вновь предстал образ нежданного гостя. Интересно, придет ли он сегодня? Она ведь даже не узнала его имени. И если придет, то когда, ночью, как прошлый раз? Или все-таки чуть раньше? Как бы там ни было, Иви мысленно молила всех святых, чтобы они вновь привели того таинственного незнакомца к ней. Ведь кто знает, может быть он знает способ вытащить ее из старой башни и поможет ей. С этими мыслями она оделась и приступила к завтраку.        Однако день постепенно близился к вечеру, а тот таинственный незнакомец так и не появился. Иви уже начала отчаиваться, однако лишь когда золотистый диск солнца окончательно скрылся за горизонтом, уступив место бледной луне, чей серебристый свет вскоре залил все вокруг, достигая и одинокой комнатки на верху старой башни, в которой и томилась бедная девушка, раздался, наконец, знакомый бархатный голос:       — Иви-Мэри, спусти мне свои серебряные косы, чтобы я мог подняться по этой лестнице!        Девушка почувствовала, как сердце затрепетало в груди, однако в этот раз причиной тому был совсем не страх. Нет, на сей раз, может быть, впервые за долгие годы заточения, она почувствовала радость. И надежду. Надежду, что таинственный незнакомец поможет ей выбраться отсюда. Однако… Это было настолько невероятно, что на мгновение она подумала, что ей послышалось. Лишь когда бархатный голос раздался вновь у подножия башни, она подбежала к окну и, привязав волосы к крюку, спустила их вниз. Резкие рывки окончательно убедили девушку в том, что это не сон и не иллюзия. Нет, то, что происходило сейчас в старой башне было вполне реальным! И ее узница теперь окончательно убедилась в этом. Даже чувствуя боль (ведь юноша, поднимавшийся сейчас по ее волосам, был намного тяжелее ведьмы), Иви продолжала улыбаться. Вот еще один рывок, и еще… Теперь ее знакомый силуэт стоит в оконном проеме. Тусклый лунный свет падает на его черные, как смоль, волосы, однако лица, также, как и вчера, почти невозможно разглядеть.        — Ты пришел, — прошептала девушка. На ее губах все так же играла радостная улыбка. Сердце вампира сжалось. Эта девушка… Она словно маленький ребенок, искренне радуется его приходу, еще даже не подозревая кто он? Она, юная хрупкая девушка… Нет, поправил себя Фил, девочка. Еще девочка. Маленькая, невинная, и, пожалуй, слишком доверчивая. Странно, но несмотря, на все, что ей пришлось пройти, она остается такой.        — Ты вчера так и не рассказал о себе, — щебетала она, — ты надолго думаешь задержаться в Ирландии? У тебя здесь родственники? Ты даже не сказал, как тебя зовут.        Вампир вздохнул. Разве он мог рассказать этой девушке о том, кем является на самом деле? Разве мог рассказать об академии вампиров и о своих друзьях, которые, как и он, могут выйти на улицу только ночью, и которые питаются теплой, сладкой кровью людей?        — Ты чего молчишь? — девушка с тревогой посмотрела на него.        Фил прикрыл глаза, словно собираясь с мыслями.        — Я из Вены.        Он начал рассказывать о своей семье, о своем родном городе — прекрасной Вене, самом сердце могучей Австрийской империи, а девушка слушала, вникая в каждое слово, и ее воображение рисовало далекие картины великолепных балов, роскошных театральных лож, той, как ей казалось беззаботной жизни, которой жили представители высшего общества.        Эта ночь пролетела, казалось, еще быстрее, чем прошлая. Юноша вновь собрался уходить, но его становил голос девушки:        — Я ведь все еще не знаю твоего имени.        Вампир подошел к окну, и обернувшись, еле слышно сказал:        — Карл Филипп де Дракас.        Следующий день также прошел в сладостном ожидании его прихода. Только он больше не был омрачен страхом или сомнениями. Теперь Иви была почти полностью уверена в том, что он обязательно сегодня навестит ее. Однако каким долгим, бесконечно долгим казался и этот день! Даже не смотря на то, что она вновь проснулась лишь в полдень, время, будто совсем остановилось и, словно издеваясь, не желало приближать вечер.        Девушка все поглядывала на золотистый диск солнца, что медленно катился по небу, ожидая того момента, когда он, наконец, зальется ярко-алым и скроется за горизонтом, уступив место ночной тьме.        Однако солнце, будто насмехаясь над ней, застыло в небе, посылая на землю, невыносимую жару, которая спала лишь тогда, когда казавшийся бесконечным день уступил место вечеру. Тогда же у подножия башни и раздался бархатный голос:        — Иви-Мери, спусти вниз свои волосы!        Вновь она, не помня себя от радости, подбегает к окну. Вновь распускает длинные серебристые волосы и привязывает их к крюку. Снова его темная фигура показывается на подоконнике, а через мгновение он спрыгивает на каменный пол.        Ночь пролетает также, как и предыдущая — в оживленных, веселых разговорах. Что такое сон, она, казалось, не вспоминала целую ночь, внимая рассказу своего нового знакомого и рассказывая о чем-то сама. Вновь он исчезает почти перед самым рассветом, а девушка, усталая, но счастливая ложится спать.        Так продолжается почти две недели-долгие, бесконечно долгие дни ожидания и ночи — будто лучик света и надежды в кромешной тьме отчаянья.        Сначала Иви смотрит на своего ночного гостя как на единственную надежду вырваться из заточения и не сойти с ума. Каждая встреча для нее — лишь повод отвлечься и поговорить с кем-то, кроме колдуньи. С кем-то, на кого она не смотрит полным животного ужаса взглядом. Однако со временем понимает, что испытывает нечто большее, чем просто потребность в общении. Привязанность? Нет, скорее даже некоторую зависимость от человека, с которым она едва ли знакома. Из того, что он ей рассказал, девушка знала, как его зовут, где он живет и из какой он семьи. Однако достаточно ли этого для того, чтобы почувствовать к нему то, что начинала чувствовать она?        Вряд ли.        Однако сердце никогда не обращает внимания на такие детали. Оно просто сначала привязывается к какому-то человеку, а потом и вовсе становится зависимым от него. Как от наркотика. Или алкоголя. Оно не замечает в том человеке не малейшего недостатка. Лишь день ото дня терпеливо ждет его прихода, а когда знакомый бархатный голос раздастся у подножия башни, готово выскочить из груди, словно лишь для того, чтобы броситься навстречу ему. Когда же он окажется в комнате, и серебристый луч луны упадет на его бледное, точно высеченное из мрамора, лицо, то не только сердце затрепещет, а и перехватит дыхание, а на щеках — до сего белых, как мел, — наверное, впервые за все время, выступит легкий румянец.        Догадывался ли он о чем-то? Иви не могла сказать. На его лице, сколько она помнила, никогда не отражалось ни единой эмоции. Точно он был каменной статуей, что смогла ожить лишь благодаря какому-то странному чуду. Когда он приходил и что-то рассказывал, и когда перед рассветом уходил. Всегда. Неизменно. День ото дня, в то время как новое чувство в сердце несчастной пленницы башни только росло день ото дня.        Когда-то она уже испытывала подобное. Подобное, но совсем не такое.        Ей было около тринадцати лет, когда она впервые почувствовала первые всплески тогда еще неведомого чувства. Объектом его был сын деревенского кузнеца, Флинн. Это имя, как никому другому, подходило ему. Румяный, наверное, из-за постоянной работы в кузнице возле яркого огня, он был на целые две головы выше Иви, которая рядом с его массивной, мускулистой фигурой казалась совсем ребенком. Видимо, он и воспринимал ее как ребенка — маленького и наивного, ведь был старше на целых восемь лет. И, как позже узнала Иви, уже был помолвлен с девушкой из соседней деревни. Переживала ли тогда она? Да. Но чувствовала ли она тогда боль? Нет. Иви относительно быстро смирилась с неизбежным и забыла его.        С Филом же все было совсем иначе. Мысль о том, что в один момент он может просто не прийти вызывала боль столь невыносимую, что хотелось не только плакать, но и кричать от накатившего отчаянья. Воображение во всей красе рисовало картины, где он с другими девушками: намного более знатными и красивыми, чем она. Как он мило им улыбается и что-то говорит. Как знать, может одной из них он шепчет именно те слова, которые от него так жаждет услышать несчастная пленница башни?        Эти мысли приходили все чаще, и в конце-концов, начали посещать ее всегда, как только он уходил. Как только его фигура исчезала в предрассветных сумерках, страхи и сомнения накрывали ее с новой силой, терзая все больше и больше ее и без того израненную душу.        Однако это уже был страх не перед одиночеством или даже ведьмой. Нет. Теперь это был совсем иной страх. Страх, что он однажды не придет. Исчезнет из ее жизни, подобно сладкому сну или миражу, оставив взамен лишь кисло-сладкие воспоминания. Ах, сейчас больше, чем в любой другой момент хотелось вырваться из этой проклятой башни! Ведь тогда у нее был хотя бы самый маленький, ничтожный шанс остаться рядом с ним…        О чем она только думала?        Разве могла простая сельская девчушка надеяться на то, что ее удостоит вниманием знатный аристократ? Разве могла предположить хоть на мгновение, что может хоть что-то значить для него?        Нет, никогда. Даже если ей каким-то фантастическим образом и удастся вырваться из заточения и разыскать его, не могло быть даже речи о том, чтобы остаться с ним вместе. Даже если сможет ее полюбить, как отнесется к такому выбору его семья? Они, наверное, будут считать, что крестьянка совсем не пара наследнику знатного рода.        В один день, а точнее, вечер ее страхи стали реальностью.        То была вполне обычная, на первый взгляд, ночь. Темная, потому что и без того тонкий серпик луны скрылся за темной завесой туч. Тихая, потому что ветер, бушевавший днем, на ночь, точно устав, успокоился и прилег отдохнуть на мягкую траву. Слишком мрачная, потому что такая погода лишь нагнетала и без того не лучшее настроение.        Иви сидела у окна, устремив взгляд на унылый пейзаж. Точнее, на беспросветную тьму, что плотной завесой окутывала старую башню. Лишь в ее маленькой, тесной комнате эта тьма немного отступала, немного уступив место тусклому огоньку дрожащей свечи, который замысловато плясал в окружающей темноте, похожий на какое-то сказочное, неземное существо. В его сиянии даже рисунки в книге, которую листала девушка казались какими-то другими, совсем не такими, как в ярком солнечном свете или даже в бледном лунном сиянии… Какими-то слишком зловещими, мрачными, как и окружавшая ее ночь.        — Иви-Мэри, спусти вниз свои волосы. — до боли знакомый голос заставил девушку слегка вздрогнуть. Сердце затрепетало, с бешеной скоростью колотясь о ребра. Неужели он пришел и в такую погоду?        Наизусть заученные движения: привязать волосы к крюку, затем сбросить их вниз. Почувствовать адскую боль, но вместе с тем — радость. Подумать только, он вновь пришел!        Знакомая фигура в оконном проеме. Еще мгновение — и девушка бросается к нему и заключает в объятья. И ночь почти-почти в одно мгновение перестает казаться такой мрачной, даже не смотря на начавшийся за окном дождь, который прекратится лишь под утро. Тогда же прозвучат слова, подобные острым кинжалам, воткнутым в сердце:        — Иви, я уезжаю из Ирландии.