Don't Let My Rainbow Pass Me By

      Марисса проснулась посреди ночи от какого-то шума. Она тихо лежала на кровати, прислушиваясь и наблюдая за игрой теней на потолке. Ночной ветер раскачивал деревья за окном, и их покрытые листвой ветви, освещаемые бледной луной, отбрасывали тени на потолок, разыгрывая свое фантасмагорическое представление. Вот! Опять этот звук! Марисса приподнялась на постели. Будто кто-то скребется. Она отбросила в сторону одеяло, свесила ноги с кровати и подошла к двери. Может быть, этот чёртов Блинчик… то есть эта чёртова Блинчик… вот не могла Соня зверушку назвать нормально?! Короче, может быть, собака войти пытается. Марисса открыла дверь. Пусто. Развернувшись, она направилась к кровати. Вдруг взгляд ее упал на окно. Она едва не закричала от ужаса. Из-за окна на нее смотрело бледное лицо. Подсознание, не скупясь на краски и мельчайшие подробности, услужливо предоставило самые жуткие кадры из просмотренных фильмов ужасов. Пока Марисса в панике пыталась вспомнить, есть ли у них в доме распятие или святая вода, лицо за окном начало корчить рожи. Очевидно, «лицо» было еще и «телом», потому что принялось стучать по стеклу, размахивать руками и делать какие-то странные движения, по-видимому, призывающие ее открыть окно. Ага! Сейчас! Чтобы это существо покрыло ее тело воском или полакомилось ее кровью или внутренними органами! Или это грабитель, вломившийся в дом, чтобы похитить ее честь или денежные средства? Марисса задумалась: скорее, его интересуют все-таки материальные блага, воры-романтики – в современном мире вид вымирающий. Вдруг «лицо» исчезло, остались только его руки, уцепившиеся за наружную часть окна. Девушка немного постояла в нерешительности, затем любопытство убедило инстинкт самосохранения в том, что не будет ничего страшного, если она сейчас осторожненько подойдет к окну и одним глазком посмотрит, что там творится. Вооружившись маникюрными ножницами, которые Мия вчера оставила на ее прикроватной тумбочке, Марисса медленно подошла к окну. О! У «лица», оказывается, имеется личность! Проникнуть в ее спальню – ее святая святых! – пытается вовсе не вампир и не оборотень, а Пабло Бустаманте. Он, опасно балансируя на самом краю декоративного козырька под ее окном, держался онемевшими пальцами за оконный отлив. Марисса быстро открыла окно и, протянув руку, помогла ему забраться в комнату.       - Ты не могла быстрее? - тяжело переводя дыхание, возмутился Пабло ее нерасторопностью. - Я там чуть не умер.       - И поделом! – Назидательно ответствовала Марисса. – Окно служит для поступления в помещение дневного света и для вентиляции. Его придумали не для того, чтобы в него протискивались всякие там тучные блондины.       - Это я-то тучный?       - Ладно-ладно, не дуйся. – Смилостивилась девушка. – Ты стройный как кипарис. И ты, Бустаманте, до смерти меня напугал.       - Прости. Не хотел никого разбудить. – Пабло снял грязный помятый пиджак и сел на кровать. – Мне надо было тебя увидеть. Нам ведь многое предстоит обсудить…       Он смотрел на нее с совершенно непроницаемым лицом и ждал, что она скажет.       Марисса, слишком испуганная и взволнованная, отвела взгляд:       - Ненавидишь меня?       Вопрос был задан подчеркнуто равнодушным тоном, но то, как сильно она сжала левой рукой правое запястье, поджала губы, показало Пабло, что его ответ Мариссу все же интересует, а деланное безразличие – всего лишь очередная маска.       - Нет. – Пабло решил, что хотя бы один из них будет искренним. Теперь речь идет не только о них самих, теперь они несут ответственность за еще двух человек. – Я никогда не мог тебя ненавидеть. Не представляю, что ты должна сделать, чтобы я тебя возненавидел. Вряд ли подобное существует в этом мире...       - И даже…?       - Да, - подтвердил он, пряча улыбку в уголках глаз, - даже несмотря на это.       Марисса села рядом с ним и тяжело вздохнула:       - Всё не просто.       - Не припомню, чтобы у нас с тобой когда-нибудь было просто.       Они немного помолчали.       - Но теперь всё изменится, Марисса. – Многозначительно произнес Пабло. – Теперь, когда я знаю об их существовании, всё изменится.       Теперь Марисса испугалась даже больше, чем когда думала, что за ее окном пришелец из потустороннего мира. Страх ледяными пальцами сжал ее сердце. Он же не собирается забрать у нее Адриана и Габриеля?       - Что ты имеешь в виду?       - У меня мало опыта в том, что касается счастливого детства, дружной семьи и любящего отца, - сказал Пабло, - но мне кажется, для детей хорошо, когда у них есть и мама и папа, когда их не рвут на части, когда мать не пытается настроить детей против отца.       - Я и не собиралась…       - Хорошо, - резко перебил ее Бустаманте, решив сразу прояснить свою позицию по этому вопросу, - я хочу быть частью их жизни.       Если она воображает, что он испугается ответственности и позволит ей в одиночку растить его детей, то она очень заблуждается.       - Я и так уже потерял слишком много.       Задетая за живое этим укором, Марисса порывисто вскочила на ноги.       - В этом ты можешь винить только себя!       - Но ты даже не попыталась сказать мне. Я ничего не знал. Ты даже не пробовала связаться со мной. Почему?       - Действительно, почему? – Резко бросила Марисса. – Почему бы мне не сказать парню, который назвал меня шлюхой и запретил попадаться ему на глаза, о своем положении? Как ты думаешь? Застеснялась, наверное?       Признавая справедливость упрека, Пабло отвел глаза. Судорожный спазм исказил его красивые черты, выдавая волнение и смятение.       - И к тому же, даже сейчас, для тебя мало что поменяется, - яростно продолжила Марисса, пристально наблюдая за его лицом, - мне ничего от тебя не надо. Можешь выдохнуть. Я подумала, что ты просто должен знать. Я ничего не жду от тебя, вряд ли дети легко впишутся в жизненный уклад активного гедониста и прогрессирующего эгоцентрика.       Марисса отвернулась, пытаясь скрыть от него, как сильно ее расстроили воспоминания. Но Пабло положил руки ей на плечи и повернул девушку лицом к себе.       Он долго смотрел на нее, буквально впитывая ее измученное лицо. Бледная, с темными кругами под глазами, уставшие шоколадные глаза, сейчас тусклые, хоть обычно они блестели, как заспиртованные в коньяке вишни, горько опущенные уголки губ. Она стояла перед ним такая беспомощная, такая легкоуязвимая, такая испуганная. Это Марисса-то? Девушка, олицетворявшая собой такие понятия, как «внутренняя сила», «решительность» и «непрошибаемая уверенность»? Это всё он с ней сделал. По его милости она через многое прошла. Наконец, он заговорил. Голос его был хриплым и проникновенным, он с особой тщательностью подбирал слова. От того, что он сейчас скажет, зависит его будущее.       - Поверь мне, Марисса. Если бы я мог вернуться в прошлое, то многое сделал бы по-другому.       - Что, например? Утопил бы меня в летнем лагере еще на заре нашего знакомства?       - Ты на самом деле такая непонятливая, или притворяешься? – Он раздраженно вздохнул. Она просто невыносима! Рубит все его благородные начинания на корню! Неужели она не понимает, что он любит ее? Неужели не знает, что он не может жить без нее, и эти три пустых, горьких, бессмысленных года, что они были в разлуке – лучшее тому подтверждение? И новость о том, что он стал отцом – это не очередное испытание его любви, это – причина еще больше любить ее. Она ведь мать его детей! Она носила в себе его сыновей! С другой стороны… Пабло решил быть честным с самим собой. С другой стороны, в прошлом он не раз подводил ее. Ее сомнения имеют под собой вполне приличное основание.       Усадив ее на кровать, он взял ее руки в свои и тяжело вздохнул.       - Извини, меня, - тихо начал он, а потом слова полились сами собой, - я не должен был так реагировать. Просто… это очень неожиданно… я… понимаешь, сначала я вновь встретил тебя, мы расстались из-за меня, из-за моей глупой ревности, моего недоверия… Пойми, просто я растерялся, все-таки не каждый день узнаешь, что ты отец двух двухлетних малышей…       - Ты не должен оправдываться…       Пабло покачал головой.       - Нет, дай мне закончить. Я ведь тогда даже не дал тебе и слова сказать в свое оправдание. Это я виноват в том, что ты уехала, в том, что тебе пришлось провести девять месяцев беременности одной, в то время, как я должен был находиться рядом. И только я виноват в том, что мои дети не знают меня.       Марисса не могла больше молчать.       - Нет! – воскликнула она. – Послушай меня. Это я была не права. Я в тот момент… испугалась. Я должна была тебе рассказать о беременности, даже, если бы ты мне не поверил, даже если бы сказал, что это не твой ребенок. Я ведь именно этого боялась. Но я должна была… Я ведь по себе знаю, что такое обман матери и как это больно жить без отца.       - Я все понимаю. Ты была подростком. Ты была напугана, растеряна, сбита с толку.       А вот этого она никак не ожидала. Прокручивая в голове сотни сценариев того, как пройдет этот разговор, подобный сюжетный поворот ею не рассматривался вообще, так как вероятность подобного поведения Паблито не то что имела незначительное процентное соотношение, а уходило по воображаемой кривой синусоиды в отрицательную плоскость. Он должен был кричать с пеной у рта, угрожать судебным разбирательством и обвинять ее во всех смертных грехах.       - Знаешь, мне очень повезло. Всю мою жизнь меня окружали люди, способные находить вполне разумные оправдания моим самым нелепым и безумным поступкам.       - Мы столько глупостей наделали, Марисса! – Пабло опустил голову и уткнулся своим лбом в медно-красную макушку. – Но чего еще можно было ожидать от «самой сумасшедшей пары Буэнос-Айреса»? Господи, мы с тобой такие идиоты!       Марисса подняла голову, посмотрела ему в глаза и робко улыбнулась. Он подхватил подушечками пальцев слезинку, скатывающуюся по ее щеке.       - Прости меня, я не должна была…       Он крепко взял ее за плечи и отодвинул от себя. Марисса в ужасе подумала, что ее прикосновения вызывают в нем отвращение, что он настолько ее презирает, что не может видеть ее рядом с собой. Но оказалось, что Пабло просто хотел посмотреть ей в глаза.       - Я хочу быть с тобой, я хочу быть с ними! – уверенно сказал он. – Знаю, тебе сейчас трудно доверять мне. Но я сделаю всё, чтобы ты дала мне еще один шанс. И сделаю всё, чтобы ты об этом никогда не пожалела. Я, конечно, идиот, - он едва заметно улыбнулся, - но это наследственное, так что ты не должна так уж сильно меня винить.       - Я знаю, что недостоин тебя. И лучшее, что я могу сделать для тебя - это исчезнуть из твоей жизни, дать возможность встретить нормального, порядочного парня без всяких там скрытых комплексов и заморочек, дать возможность быть счастливой. Но у меня сердце сжимается в груди при одной мысли, что не мои, а чьи-то другие руки прикоснутся к тебе. Ты, как, впрочем, и всегда, оказала права: я - эгоист, и я хочу тебя для себя. Я не смогу отпустить тебя. Даже, если ты сама этого захочешь...       Но Марисса даже не улыбнулась, она внимательно смотрела на него, ее янтарные глаза смотрели ему прямо в душу.       - Я боюсь…       - Я знаю, - Пабло обхватил ее лицо ладонями, - но я очень хочу, чтобы ты рискнула.       - «Рискуй. Искушай судьбу. Действуй. Играй с огнем».       - Что? – удивленно переспросил Пабло.       Марисса улыбалась.       - «Рискуй. Искушай судьбу. Действуй. Играй с огнем». Именно так я всегда и поступаю.       - Это – да? – По его позвоночнику пробежал радостный холодок предвкушения.       - Это – да! – По-прежнему улыбаясь, кивнула головой Марисса, и вдруг оказалась на его коленях. Ее тонкие руки обвили его шею, губы прижались к его губам. Тут, что-то вспомнив, она отстранилась. – Но мы должны сделать тест на отцовство!       Пабло ошарашено уставился на нее.       - Мне даже и в голову не…       - Я знаю. Но, если мы решили начать с чистого листа, мы должны оставить все сомнения и недоверие в прошлом. И… и… я люблю тебя… Люблю, даже когда ненавижу.       Этими словами, которые он боялся уже никогда не услышать из ее уст, она подчинила его своей воле окончательно и бесповоротно.       - Хорошо. Я… я могу увидеть их?       Она кивнула, взяла его за руку, вывела из спальни. Остановилась перед дверью следующей по коридору комнаты. С удивлением, она почувствовала, как дрожит в ее ладони его рука. Она ободряюще ему улыбнулась, и они зашли в детскую, плотно закрыв за собой дверь.       Комнату освещал бледно-лиловым светом ночник. На тумбочке подмигивала красным глазом радио-няня. В воздухе отчетливо пахло детской присыпкой и чем-то сладким. В двух стоявших рядом кроватках тихо сопели дети. Один мальчик был с головой закутан в одеяло, у другого одеяло и подушка были в ногах, а сам он, широко раскинув руки, лежал на животе. Пабло очень долго смотрел на них, встав так, чтобы видеть сразу обоих. Он смотрел очень внимательно, будто убеждаясь, что они – настоящие, что они действительно существуют. Почему-то ему на ум пришла одна строчка из книги, которую ему в детстве часто читала перед сном мать: «Вот доказательства, что Маленький принц на самом деле существовал: он был очень, очень славный, он смеялся, и ему хотелось иметь барашка. А кто хочет барашка, тот, безусловно, существует». Пабло был уверен, что Эд и Гэб – очень славные, и что они много смеются, и они, наверное, тоже мечтают о барашке. Значит, они действительно существуют. И он обязательно купит им барашка… или пони. Господи! Да он купит им всё, что они захотят!       - Я могу их подержать? – неуверенным голосом спросил наконец Пабло.       - Конечно, - кивнула головой Марисса, - только Гэб очень чутко спит. Возьми лучше Эда – его из пушки не разбудишь.       Пабло переводил растерянный взгляд с одной кроватки на другую. Марисса, поняв причину его нерешительности, подошла к кроватке Адриана.       - Я... я даже не знаю, кто из них кто, - пораженно прошептал Пабло, крепко сжав покоящиеся в карманах брюк кулаки, - я не могу различить собственных детей.       Марисса подошла к нему, взяла его за руку и как можно спокойнее произнесла:       - Ты научишься.       Он очень осторожно взял на руки мальчика. Он оказался больше и тяжелее, чем Пабло думал. Адриан несколько раз почмокал губками, но не проснулся. На мгновение Пабло замер от нового ощущения – он держит на руках ребенка! Никогда еще он этого не делал. Но этот ребенок был особенным – это его ребенок, его собственный ребенок, его и Мариссы. Что-то сжалось у него в груди, и несколько секунд он не мог дышать, будто ему на грудь положили что-то тяжелое. И почему-то от этого ощущения у него на глазах выступили слезы. Он поднял на Мариссу совершенно потрясенный взгляд и, запинаясь, прошептал:       - Н-не м-могу поверить, что он н-настоящий.       - Ничего, - девушка отвернулась от него, чтобы смахнуть набежавшие слезы, - со временем привыкнешь. У меня поначалу тоже так было.       - У него родинка над губой. – Удивленно сказал Пабло. – Как у меня?       - Да, - Марисса в волнении сжала руки, - у Гэба – такая же, только справа.       - И после этого, Андраде, ты еще хочешь тест на отцовство?       Мальчик снова зашевелился, недовольно сморщил носик, чему-то улыбнулся во сне, и положил свою крохотную ручку на грудь Пабло. На то место, где бешено билось его сердце. Это прикосновение заставило его затрепетать от счастья.       Тут в своей кроватке тихонько захныкал Габриель. Марисса подскочила к нему, взяла его на руки и, поглаживая его спинку медленными круговыми движениями, зашептала:       - Тише, тише, мой маленький. Мамочка здесь. Мамочка рядом. Всё хорошо… - Марисса встретилась глазами с Пабло и кивнула в сторону двери. – Пошли в мою комнату.       Они медленно, с предельной осторожностью, чтобы не потревожить сон детей, проделали обратный путь в спальню Мариссы. Идя на цыпочках за Мариссой, с собственным сыном на руках, Пабло не мог отделаться от мысли, что он спит и это всё – всего лишь какой-то жестокий, сюрреалистический сон. Он боялся закрыть глаза. Боялся проснуться и обнаружить, что лежит один в собственной постели. Или, что еще хуже, лежит не один и какие-то чужие женские руки обнимают его со спины, а запах незнакомых духов – слишком сладких и приторных – заполняет ноздри и мешает дышать. Тут маленькая ножка ощутимо ткнула его в бок, и он пришел в себя. Крепко, но бережно прижал к груди свою бесценную ношу. Нет, это не сон. Всё происходит здесь и сейчас. Сейчас сбываются его мечты. И он никому и ничему не позволит разрушить то, что он с таким трудом получил. И сейчас, в темноте коридора и в безмолвии ночи, он поклялся: отныне его жизнь принадлежит Мариссе и их детям. Всё, что он будет делать, он будет делать ради них. Чем бы ни пришлось пожертвовать ради их счастья, он пожертвует всем.       Они вошли в комнату, разместили детей посередине кровати, а сами легли по бокам. За окном начинало светать, и в сереющих сумерках комнаты начинал преобладать неясный, густой, молочный свет. Пабло смотрел на сыновей и невольно улыбался. Марисса была права: Адриан спокойно спал, а Габриель – вертелся и кряхтел. Марисса, приподнявшись на локте, гладила живот Гэба, затем посмотрела на Пабло и шепотом пояснила:       - У него иногда болит животик. Он любит покушать. Такой прожорливый!       - Из тебя получилась хорошая мать.       - Я стараюсь. И у меня был отличный пример для подражания.       Пабло протянул руку и погладил ее по щеке, спустился к шее, плечу. Провел рукой по легкой, изящной линии талии, удивляясь, какой хрупкой и миниатюрной она была. Странно, что двое, судя по их нынешним размерам, далеко не маленьких младенцев могли разместиться в таком маленьком теле. Его рука двинулась дальше, случайно задрав майку и обнажив шрам. Пабло провел кончиками пальцев по светлой, идеально ровной, полоске.       - Этот шрам…       - Да, - прошептала Марисса, - врачи сомневались, что я смогу родить сама. Решили не рисковать. Сделали кесарево сечение.       - На фотографиях его не видно.       Марисса расхохоталась и, спохватившись, зажала рот рукой.       - Существует грим, фотошоп. К тому же я не снимаюсь обнаженной. А из-за белья его почти не видно.       - Прости, - он крепко сжал ее руку, - этот шрам у тебя тоже из-за меня.       - Пабло, прекращай! – Марисса с тревогой всматривалась в его печальные глаза. – Мы больше не будем винить друг друга, или самих себя. Мы вместе. На этот раз – навсегда! – Она облегченно улыбнулась, заметив его слабый кивок. – И ты знаешь, я готова получить сто двадцать восемь таких шрамов, чтобы оказаться в том месте, где я нахожусь сейчас. С тобой и нашими детьми.       Пабло приподнялся на подушках и, склонившись над детьми, обхватил сильной рукой ее шею и прижался к ее щеке. Она чувствовала, как крупная дрожь сотрясает его тело.       - Никогда не бросай меня больше. – Прошептал он хриплым, севшим голосом. – Никогда не бросай меня. Никогда...       - Никогда. Ты – мой!       - Ты - моя, - прошептал он ей на ухо.       - Да, Пабло, да. Я твоя, - протянув руку, она коснулась его губ слегка дрожавшими пальцами, - я всегда была твоей.       Марисса беззвучно заплакала. То ли от счастья, то ли от облегчения, то ли от его отчаянной, произнесенной со слезами в голосе, просьбы, то ли от того, что теперь они находятся именно там, где и должны. Там, где им суждено было быть. Именно к этому моменту они – Марисса Спирито и Пабло Бустаманте – шли с самого дня своего рождения, с первой секунды знакомства. Дочь актрисы и сын мэра. Бунтарка и супермен. Преодолевая препятствия, нарушая правила, стирая границы дозволенного, они шли друг к другу. Шли, чтобы соединить свои сердца, переплести души, намертво спаять эрогенные точки, врасти друг в друга кровеносными сосудами, объединить в один волновой поток мысли и желания. Чтобы вместе пойти по разноцветной дороге Ириды – посредницы между мирами богов и людей, – пойти медленно, крепко держась за руки, не замечая, как с их переплетенных пальцев стекают маленькие капли радуги, разлетаясь по всей земле и превращаясь в самые волшебные из всех существующих цветы – загадочные ирисы, пойти в Вечность… * Антуан де Сент Экзюпери. Маленький Принц.