Don't Let My Rainbow Pass Me By

      Следующим утром Марисса проснулась от того, что два маленьких юрких тельца с разбегу запрыгнули на ее кровать. Смеясь, Марисса схватила мальчишек в охапку и принялась их щекотать. Малыши хохотали и болтали в воздухе ножками в пижамных штанишках: у Габриеля – в пожарных машинках, у Адриана – в львятах. Через несколько минут в комнате появилась Долорес и увела детей завтракать. Провалявшись в постели еще минут десять, Марисса встала и отправилась в ванную. Увидев в зеркале свое отражение, девушка недовольно поморщилась. Едва заметные темные круги под глазами, кожа, казалось, стала еще бледнее, странный блеск в глазах. Вот что делает с ней этот гадкий Бустаманте! Вот уж мерзавец! Он, видите ли, соизволил раскрыть перед ней душу, а у нее в результате нервный срыв! Ну почему от этих мужчин столько неприятностей!       Марисса тут же одернула себя. Дело не в Пабло. Дело в ней. Она твердо решила рассказать Пабло о сыновьях. Уже и не счесть, сколько раз она то решалась на откровенный разговор, то в страхе отказывалась от принятого непростого решения и в результате опротивела сама себе. Когда только она успела стать такой трусихой? Это она-то? Та, которая никогда ничего не боялась и сметала все преграды на своем пути?!       Но настало время отбросить все страхи, перестать бояться, переступить через собственную неуверенность, сомнения и континуум неопределенности. Пришло время выяснить всё окончательно. Возможно, события повернутся вовсе не так, как она надеется, но любой исход будет лучше того нервного напряжения, в котором она живет сейчас. Окончательно решившись, Марисса позвонила Пабло. Он был в своем офисе, сказал, что она может к нему приехать, дал адрес.       И вот, двадцать минут спустя, Марисса стояла перед широкими стеклянными дверьми «Escape». И чувствовала Марисса себя так, будто она первая женщина, отправляющаяся в крестовый поход. Его офис действительно находился в здании ночного клуба, на третьем этаже, куда вела отдельная дверь. Марисса поднялась по длинной винтовой лестнице, и оказалась в просторном светлом помещении. Справа стоял большой, почти на всю стену, кожаный диван, перед ним стеклянный столик с журналами, напротив – несколько кресел. У дальней стены находился стол, за которым сидела светловолосая девушка, в данный момент разговаривающая по телефону. Марисса направилась к ней, но, не дойдя до стола несколько шагов, пораженно застыла. Она узнала девушку. Консуэлла. Секретарша, нанятая Серхио для Пабло. Хотя зачем ему нужна была секретарша, когда он еще учился в колледже на четвертом курсе, Марисса не понимала до сих пор. Секретарша, ставшая впоследствии любовницей Пабло. Просто отлично!       Марисса начала злиться, хоть и не понимала почему. В конце концов, если Пабло нанимает на работу свою бывшую любовницу – это исключительно его личное дело. И если он заводит неуставные, явно нарушающие здоровую рабочую атмосферу, отношения со своей секретаршей – это тоже его личное дело. Марисса решительно подошла к девушке и, качественно изобразив удивление, произнесла гораздо более резким голосом, чем намеревалась:       - Кончу, ты ли это?!       Консуэлла подняла на нее ясные глаза и приветливо улыбнулась:       - Здравствуй, Марисса. Пабло тебя уже ждет.       Она легко соскочила со своего места и повела Мариссу по широкому коридору, уставленному зелеными растениями в белых керамических горшках, одна из стен коридора была стеклянной и выходила на оживленную улицу. Марисса молча шествовала в указанном направлении. Сейчас она даже не волновалась, все остальные мысли вытеснила одна: почему эта девица позволяет себе такое фамильярное обращение к своему шефу. Разве не должна она называть его «сеньор Бустаманте»?!       Консуэлла остановилась перед одной из дверей, подарила Мариссе еще одну доброжелательную улыбку и, развернувшись, пошла по коридору к своему столу. Нервы Мариссы были уже на пределе, поэтому она, не давая себе время на раздумья, быстро повернула ручку и вошла в комнату. Пабло сидел за столом. В строгом сером костюме он выглядел удивительно серьезно. Он поднял голову от лежащих перед ним бумаг, и улыбнулся широкой обаятельной улыбкой.       - Там, за дверью, в приемной, - Марисса ткнула пальцем в указанном направлении, - сидит красивая блондинка. И я готова поклясться, что это – твоя секретарша Консуэлла, с которой ты встречался на четвертом курсе.       - Мне нужна была секретарша. – Объяснил Пабло, хитро прищурив глаза. – А Консуэлла обладает всеми нужными мне качествами.       Марисса, несмотря на откровенную провокацию, не стала уточнять, какими же именно «нужными качествами» обладает Консуэлла. Сейчас у нее были дела поважнее.       - Мне нужно поговорить с тобой. Это срочно… и очень важно.       Она говорила таким серьезным тоном и выглядела такой взволнованной, что Пабло сразу понял: улыбаться и отпускать двусмысленные шуточки – сейчас определенно не время. Он молча кивнул и указал рукой на одно из кресел перед столом. Но она не соблазнилась комфортом кожаного кресла, по форме напоминавшем речную гальку, и принялась, нервно заламывая руки, ходить кругами по комнате. Из чего Пабло заключил: что бы ни привело к нему Мариссу – дело серьезное. Он снова подавил улыбку. Может, всплыла еще одна видеозапись эротически-порнографического характера? Ведь, как оказалось, Мия и Ману – еще те шалунишки! Он хотел было поделиться шуткой с Мариссой, но взглянув на ее взволнованное лицо, передумал.       Марисса мучительно подыскивала слова для объяснения, как вдруг, практически против собственной воли, выпалила:       - Ты совсем не изменился, Бустаманте! Всё как всегда! Всё как в колледже! Куча каких-то сомнительных баб! Секретарша и любовница в одном лице! – Она непроизвольно повысила голос. – Оказывается, Серхио купил тебе диплом! И ты хочешь, чтобы мы снова были вместе? Но как?! Ты всё такой же: самовлюбленный, эгоистичный, безответственный, инфантильный…       - Я хочу, чтобы мы были вместе. Очень хочу. – Перебил ее Пабло. – Но если мы решим дать друг другу еще один шанс, в этот раз всё будет по-другому.       Свежезаготовленная порция ругательств и гадостей застряла у Мариссы в горле неприятным комком. Пабло поднялся с кресла и подошел к окну, окинув невидящим взглядом урбанистический пейзаж, снова повернулся к своей гостье:       - За эти три года, что тебя не было в моей жизни, я порядком отвык от того, что меня на постоянной основе с дерьмом мешают. Знаешь, ведь не у тебя одной есть гордость.       - Я не буду объяснять тебе что-либо, оправдываться, заслуживать твое прощение, уважение, любовь… я вообще не буду заниматься теми глупостями, которыми занимался в колледже. Ты совсем не изменилась за эти годы. Нет, конечно, ты стала еще красивее, - от этих слов Марисса немного покраснела, - но ты всегда была, как говорят, la femme fatale. Думаю, никто из тех, с кем ты встречалась на моей памяти, до сих пор не забыл тебя. – Он грустно улыбнулся. – Но ты так и осталась избалованным, себялюбивым ребенком. Ты злая, жестокая, бескомпромиссная. – Марисса, конечно, была не согласна с подобными характеристиками, но промолчала, ожидая продолжения. – Я ведь неплохой человек, Марисса.       Впервые за время его монолога Марисса позволила себе отреагировать на его слова, до этого она усиленно делала вид, что не слышит ровным счетом ничего из того, что он тут рассказывает:       - Ну, конечно! Ты – просто воплощение всех существующих добродетелей!       - И, тем не менее, это так. Да, у меня были женщины, но никому из них я не давал никаких обещаний. За всю свою жизнь я любил только тебя. Я даже не знаю, как это – любить какую-то другую женщину. Я никогда не изменял тебе, когда мы были вместе, я даже не смотрел на других девушек, и, если мы снова будем вместе, ты можешь быть уверенна, что я никогда не предам тебя. С Консуэллой меня связывают только рабочие и дружеские отношения. Ты права, диплом об окончании колледжа я получил благодаря Серхио, потому что после твоего отъезда я пил не просыхая несколько месяцев, а когда дело дошло до наркотиков – вмешался уважаемый мэр. Когда я вышел после реабилитации, начал работать сутки напролет. Я продал один из магазинов, взял кредит и купил свой первый ночной клуб.       Марисса застыла – про наркотики она ничего не знала.       - Ты постоянно твердишь о какой-то боли, которую я тебе причиняю. Так вот знай – ты причинила мне ее не меньше. – Он наклонился к девушке, положив руки на подлокотники ее кресла. – Каждый раз, когда я в тебе нуждался, ты меня подводила.       - Ну да! Я же варварски обращалась с твоей легкоуязвимой, творчески настроенной душой.       Но Пабло не обратил на ее слова никакого внимания. Сегодня говорить будет он и он скажет ей всё, что накопилось за последние пять лет.       - Когда мы не встречались, ты унижала и подставляла меня. Когда мы встречались – ты мне не доверяла. – Выделяя каждое слово, говорил он ей, не отрывая взгляда от ее глаз. – С первого дня знакомства ты отравляла мою жизнь. И никогда я не был так счастлив, как тогда, когда я был с тобой. И вряд ли буду.       Он с нежностью, напомнившей ей о колледже, взял ее лицо в свои ладони. А она, пораженная его словами и чувствами, прятавшимися за ними, не смела пошевелиться.       - Я не хотел тебя любить. Это сложно, тяжело и отнимает уйму душевных сил. Да меньше всего на свете я хотел так осложнить свою жизнь! Но у меня не было выхода: я полюбил тебя с первого взгляда. Только понял это не сразу. Ты для меня самое дорогое. И я больше не усомнюсь в тебе, и не дам тебе повода сомневаться в моей любви и верности, я не позволю ничему встать между нами.       Марисса старалась размеренно дышать, вслушиваясь в учащенные, глухие удары собственного сердца. Он говорил очень правильно, именно то, что она хотела слышать. И она знала, что он говорит правду. Вот только… ее секрет возможно перечеркнет всё сказанное им.       - Когда я думал, что ты мне изменяешь, я проклинал тот день, когда встретил тебя.       - Можно подумать, я тебя с фонарем и собаками искала, - обиженно буркнула Марисса.       Бустаманте традиционно проигнорировал ее реплику и продолжил:       - Так больно, как тогда мне не было еще ни разу в жизни. И я прошу прощения за всё, что сказал и сделал в тот день. – Он горько улыбнулся и взъерошил светлые волосы. – В тот день мне открылись непознанные ранее глубины собственной, как оказалось, довольно-таки паршивой, души.       Он немного помолчал.       - Сейчас я самостоятельный, не завишу от отца и могу многое тебе предложить. – Пабло глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду. – Но и многого потребую от тебя. Я хочу тебя всю. Без остатка. Никаких секретов, недоверия, потаенных мыслей. Никакого личного пространства.       Марисса, поставив согнутую в локте руку на подлокотник кресла, подперла щеку рукой и задумалась. Очевидно, с секретами и недоверием возникнут проблемы. Тем временем Пабло продолжал, всё больше и больше выходя из себя. Ему казалось, что бы он ни делал, он всегда будет для нее недостаточно хорош, что она всегда найдет повод, чтобы не доверять ему или сомневаться в нем.       - И я изменился ради тебя. А что делала ты, пока я становился тем человеком, которым ты хотела меня видеть? Раздевалась перед фотографами? Учила текст очередной роли? Так что не надо смотреть на меня свысока.       - Ты прав, - ее голос ритмично пульсировал от едва сдерживаемой злости и обиды, - и раздевалась и учила. – Она набрала в легкие побольше воздуха, наконец, отважившись. – А еще я растила твоих сыновей.       - Это не смешно.       - Никто и не смеется.       Пабло смотрел на нее во все глаза. Таких странных шуток в такой серьезный момент он от нее не ожидал. Еще больше его смущало то, что, кажется, она вовсе не шутит.       - Я давно хотела тебе сказать, но все не решалась. Хорошо, что сегодня ты вдруг решил поговорить начистоту.       - Кто-то из нас двоих сошел с ума, - растерянно пробормотал он, - и абсолютно ясно, что не я.       Она полезла в свою сумочку, покопалась в ней и достала фотографию. Вставая с кресла, она положила ее на стол перед Пабло, изображением вниз.       - Адриан и Габриель Они родились 16 мая. – Марисса закусила нижнюю губу, тяжело вздохнула и заставила себя продолжить: - О том, что беременна, я узнала в тот день, когда ты… то есть когда мы… перед моим отъездом в Италию. – Ее голос сорвался, и она непроизвольно обхватила рукой шею. – Собственно поэтому мы с Мией и уехали.       Бустаманте какое-то время просто смотрел то на нее, то на лежащую перед ним фотографию. Он никак не мог осмыслить услышанное.       - Но… не может быть… - он едва выдавливал слова из пересохшего горла, - как такое возможно? Как?       - Как обычно. – Спокойно бросила Марисса. – Думаю, папочка уже рассказывал тебе, откуда берутся дети. Или до сих пор веришь во всю эту фигню про аиста?       Она развернулась и направилась к двери, открыв ее, Марисса снова повернулась к застывшей на фоне окна фигуре Пабло и добавила:       - Придешь в себя – позвони мне.       Марисса затворила за собой дверь и пошла по коридору. Она легко шагала по паркету и с улыбкой смотрела по сторонам. Даже помахала на прощание рукой Консуэлле. На душе у нее, впервые за последние два года, было спокойно. Правда освободила ее, и девушку переполняло чувство невыразимого облегчения и покоя.       Вдруг она остановилась посредине холла и вздрогнула от ужаса. А вдруг он решит отобрать у нее детей? Он может ради этого даже с отцом помириться, чтобы воспользоваться его связями. Он был способен на это – он вообще на всё способен, если хотел чего-то добиться. Если он надумает забрать у нее Адриана и Габриеля, ему придется умереть. Быстро и болезненно. Других вариантов просто нет.       Пабло же едва ли обратил внимание на ее уход. Уставившись на фотографию перед собой, он не решался перевернуть ее и взглянуть на изображение. Он понимал, что как только это сделает, вся его жизнь мгновенно изменится, сделает такой крутой поворот, какой он себе даже представить никогда не мог. Минут через пятнадцать после ухода Мариссы он посмотрел на фотографию. Следующие десять минут он громил офис. Накричал на прибежавшую на шум Консуэллу. Потом успокоился и сел рассматривать ее снова. С глянцевой поверхности снимка на него смотрели два светловолосых малыша, на вид им было где-то лет… Тут он затруднялся с ответом, поскольку понятия не имел, как соотносятся возраст и размеры детей. Мальчики обнимали игрушечного медвежонка. Медвежонка, которого он подарил Мариссе на третьем курсе… она еще назвала его каким-то совершенно дурацким именем… И тут реальность происходящего навалилась на него, у него пересохло во рту и потемнело в глазах, а сердце бешено заколотилось где-то в горле. Он – чей-то отец! У него есть дети! Это типа как у Сони была Марисса, у Франко – Мия, а у Серхио – он и его братья? Так что ли? А Марисса? Марисса была матерью. Матерью его детей…       Он снова положил фотографию на стол. Снова картинкой вниз. Несколько раз прошелся вокруг стола, отбрасывая ногой попадавшиеся ему бумаги и предметы, которые он сбросил со своего стола. Опять посмотрел на фотографию. Как она сказала…? Адриан и Габриель? Интересно: кто из этих мальчишек, поразительно похожих на его детские фотографии, Адриан, а кто – Габриель? Ему срочно надо выпить. Он двигался автоматически, не видя и не слыша ничего вокруг, и очнулся только тогда, когда ощутил в руке стакан с джином, который, наверное, сам себе и налил. Пабло растерянно оглянулся по сторонам. Ну да! В кабинете никого нет, дверцы мини-бара – открыты. Значит, он сам налил себе джин. Он с недоумением обнаружил, что сидит на кожаном диване в углу кабинета. Выпил содержимое стакана одним глотком. Глаза заслезились – наверное, из-за того, что слишком быстро выпил, и спиртное обожгло горло… Пабло выпил еще, но непонятное, клокочущее чувство внутри – какая-то дикая смесь злости, раздражения, радости и чувства вины – не уменьшилось. Он повертел в руках стакан, наблюдая как яркие лучи утреннего солнца играют разноцветными искрами на его гранях. С силой швырнул стакан в стену – издав громкий хлопок, он разлетелся на осколки. Легче ему не стало, и он, потерянный и разбитый, опустился на пол и закрыл лицо руками.       Ему вдруг показалось, что он находится в стеклянном шаре, вроде тех сувениров с фигуркой Санты или города внутри, которые обычно дарят на Рождество или привозят из заграничных поездок. Потрусишь его, а потом смотришь, как белые снежинки в медленном танце опускаются на дно. Вот и его так потрусили, а затем по неосторожности уронили на пол – хрупкое стекло разлетелось, прозрачная жидкость, творившая всё волшебство, вытекла и испарилась, безжизненные снежинки унес ветер, а он так и остался сидеть, среди осколков своего маленького мирка, оглушенный и ослепленный этим взрывом.       У него есть дети. Сыновья. Сыновья, о которых он ничего не знал. Марисса сказала, что узнала о беременности в тот день. Пабло быстро произвел в уме какие-то подсчеты. Это значит, что им около двух лет. Два года своей жизни его дети провели, не зная собственного отца. И кто в этом виноват? Уж точно не он, сказал Пабло себе в ярости. Он с силой ударил кулаком по паркетному полу. Типичное поведение для Мариссы! Создать ситуацию и так извратить все факты, что теперь он чувствует себя последним подонком и полным ничтожеством! Пабло порывисто вскочил на ноги и бросился к двери. Он должен выбраться из этого кабинета, стены которого будто надвигались на него. Кажется, у него начинается приступ клаустрофобии. Он должен выбраться на улицу, подышать свежим воздухом и решить, что делать дальше. Каким будет его следующий шаг.