Don't Let My Rainbow Pass Me By

      Мануэль Агирре проснулся от яркого солнца, светившего ему прямо в лицо. Парень обнаружил себя в шезлонге на террасе, проведя рекогносцировку местности, он классифицировал и шезлонг, и террасу, и живописные окрестности, как принадлежащие зажиточной семье Бустаманте. Он повернулся на другой бок и попытался досмотреть замечательный сон, в котором красивая блондинка, фотографически похожая на Мию Колуччи, гладила его рубашки, применяла на нем даосские сексуальные практики и величала его «мой господин и повелитель», но тут к раздражающим факторам, помимо солнечного света и мерзкого пения птиц, прибавилась еще и головная боль. Горячему мексиканскому парню пришлось распрощаться с греющим сердце образом Мии, одетой во что-то очень короткое и прозрачное, и отправиться на поиски воды и аспирина. Мануэль очень медленно, с предельной осторожностью, так как его желания и реальные возможности вестибулярного аппарата не совпадали, двинулся в сторону ванной комнаты. Помимо головной боли, его смущало странное ощущение дискомфорта в области сердца. Грустно посмотрев в зеркало на свою помятую физиономию, потрогав пальцем поддернутые заживающей коркой царапины, он склонился над раковиной и засунул голову под струю холодной воды. Приятные, прохладные ручейки усмиряли головную боль, прогоняли сонливость и… возвращали воспоминания о вчерашнем вечере. Пока еще фрагментарные, но уже ужасные по своему содержанию воспоминания: ночной клуб в Палермо… шампанское… коктейли… драка… лимузин… шампанское… загородный дом Бустаманте… текила… еще текила… бассейн… снова шампанское… тату-салон… Тату-салон? ТАТУ-САЛОН?!!       Мануэль поднял голову, схватился двумя руками за край раковины, поскольку кафельный пол так и норовил выскользнуть у него из под ног, и посмотрел на себя в зеркало. Да, он точно помнит. Это была идея Колуччи. Как она там сказала… ах, да: «Чтобы мы никогда не забывали друг друга». Будто она действительно верила, что кто-то может забыть ее? Кажется, ее поддержала Марисса… или он сам… не важно. Дальнейшие события он помнил смутно: зеленая неоновая вывеска… здоровый бородатый мужик с пирсингом по всему телу… еще один мужик, до безобразия похожий на первого… Пабло с Мариссой склонили головы над альбомами с изображениями татуировок… восторженное лепетание Мии: «Я хочу такую же»… какой-то неприятный медицинский запах… мерный рокот татуировочной машинки… сердитый крик Мариссы: «Мне, Бустаманте, не слабо! А тебе?»… его истерический смех… На этом поток сознания с ним сотрудничать отказался. Эмигрант из Мексики задумчиво почесал болевшую до сих пор грудь. И в который раз за это утро ошарашено уставился на свое отражение в зеркале:       - Не может этого быть!       Слегка дрожащие руки начали расстегивать рубашку. Несколько секунд он рассматривал свой оголенный торс, затем утреннюю тишину дома разорвал неистовый крик:       - Твою ж мать, Колуччи!       В следующее мгновение он выбежал из ванной комнаты и, стараясь игнорировать головокружение и то и дело подступающую к горлу тошноту, побежал на поиски своих друзей. Открыв третью по счету дверь, он обнаружил Пабло, комфортно раскинувшегося на голубых шелковых простынях огромной кровати. Приглядевшись, он обнаружил и Мариссу, вольготно раскинувшуюся на Пабло.       - Вот! Смотрите! Смотрите!       Марисса попыталась сфокусировать взгляд на бегающем кругами Ману. Он громко кричал и почему-то тыкал себя пальцем в грудь.       Буркнув многозначительное: «Не умеешь пить – не берись», девушка снова закрыла глаза и попыталась заснуть. Но, очевидно, у ее бывшего одноклассника, были на этот счет несколько иные планы. Он потряс ее за плечо, бесцеремонно и довольно-таки грубо:       - Марисса, просыпайся!       У Мариссы ужасно болела голова и «филейная часть». И если головной боли еще можно было найти разумное объяснение, то, что же случилось с ее «пятой точкой»? Ей было плохо. Ей было очень плохо. Она подумала, что даже военнопленным в Боснии было не так плохо, как ей сейчас. В висках стучало, затылок болел, лоб натужно ныл. Глаза слипались, попа болела, и она просто умирала от жажды. А еще этот неугомонный Мануэль что-то настойчиво бубнит.       - Ману, принеси воды, - еле выдохнула Марисса. На большее сил просто не хватало.       Но вместо того, чтобы со всех ног броситься исполнять просьбу – велика вероятность, что предсмертную – подруги, дабы предотвратить ее, то бишь Мариссы, безвременную кончину от обезвоживания организма, уроженец Мексики снова потряс ее за плечо. Новая вспышка головной боли не улучшила и без того неважное состояние девушки. Сквозь шум в ушах и дребезжащий звон в голове она услышала:       - Пабло! Пабло! Вставай!       - Тише, Ману, - жалобно взмолился кто-то за спиной Мариссы.       Этого оказалось достаточно, чтобы девушка быстро выпрямилась на кровати, заныв, во-первых, от яркого света, заливавшего комнату через большие окна, во-вторых, от странной боли где-то в районе правой ягодицы. В отношении алкоголя, Марисса старалась следовать всего двум простым правилам: по возможности пить только шампанское или мартини, и никогда, ни при каких обстоятельствах, даже в преддверии Апокалипсиса и в последний день существования планеты Земля, не пить в компании Пабло Бустаманте. Очевидно, вчера она нарушила и первое правило, и второе. Она перевела взгляд на лежавшего рядом с ней парня. Заметив его обнаженную грудь и светлую шевелюру, девушка задержала дыхание от ужаса. Она что, переспала с Бустаманте? Опять?! Марисса быстро подняла одеяло. Слава Богу, одежда, хоть и частично, но оказалась на месте! Хорошо, что у нее хватило ума, или здравого смысла, или инстинкта самосохранения, или чёрт его знает чего еще, чтобы не перевести их и без того непростые отношения на сексуально-алкогольный уровень. И хотя этот факт принес Пиа Спирито колоссальное облегчение, но немаловажных вопросов без ответов оставалось в достаточном количестве:       а) почему она спит рядом с «мэрским отпрыском»?       б) почему упомянутый выше практически голый, а она сама в очень близкому к этому состоянии? Хотя на этот вопрос ответ у нее имелся: наверняка подлый Бустамантишка хотел воспользоваться ее состоянием. Вполне в его духе!       в) супермен что, не только рубашки, но и постельное белье под цвет глаз подбирает?       г) как прошел вчерашний вечер? Она помнит, что они приехали к Бустаманте, но потом, кажется, ехали еще куда-то?       д) почему кричит Ману?       е) где Мия? И, вообще, где они?       ё) и, наконец, почему же так сильно болит задница?!       А между тем, Агирре все не унимался.       - Вставайте! Ну же! Беда у нас! – Обычно приятный, с легкой бархатистой хрипотцой, голос Ману показался Мариссе гудком скоростного поезда.       - Тише, Ману, - прикрыв уши, взмолилась растрепанная рыжая, заворачиваясь в простынь. – Говори немного тише.       - Какого хр… Что случилось? – протянул Пабло, зарываясь поглубже в прохладные шелковые подушки, предварительно прикрыв одной рукой глаза, а другую – пристроив на бедре Мариссы.       Марисса сбросила его руку со своей ноги и в свою очередь спросила:       - Где Мия?       - Здесь, - недовольно буркнула появившаяся в дверях спальни блондинка. – Проснулась от криков мексиканских гастарбайтеров.       - О, а вот и наша новая выставочная модель «Потрепанная барби после жёсткой пьянки»! – обрадовался Ману. – Пока, слава высшим силам, в единственном экземпляре!       Но Мия была выше этого. Или просто еще не до конца проснулась, чтобы сломя голову бросаться в очередную словесную дуэль. Устало потирая покрасневшие глаза, Мия подошла к кровати и плюхнулась рядом с Мариссой. Не удивившись тому, что ее подруга находится в одной постели с Пабло, она сообщила:       - У меня ужасно болит шея. – Никто не отреагировал на ее жалобу. – Что вчера было? И почему я проснулась в мокром платье?       Марисса и Пабло, украдкой поглядывая друг на друга, оставили ее вопросы без ответа, а вот Мануэлю было что поведать своей бывшей возлюбленной.       - Я сейчас все расскажу. – С надрывом, повышая голос, сказал он. – Вы бы не сидели так спокойно, если помнили бы, чем закончился вчерашний вечер.       И хотя Мия была заинтригована этими словами, сдаваться она не намеревалась. Демонстративно отвернувшись от Ману, она уставилась на голый торс Пабло. Ей понадобилось некоторое время и изрядная сила воли, чтобы отвести взгляд от покрытых загорелой кожей рельефных мускулов и повернуться к сестре, та смотрела на нее с понимающей ухмылкой.       - Мне надо переодеться. – И без всякого перехода, спросила у Пабло. – Так почему несносный ацтек разорался с утра пораньше?       - Слышь, кукла, а меня что, вроде как здесь нет? – возмутился Мануэль, вклиниваясь в общий разговор.       Не обращая на него внимания, Мия снова посмотрела на сестру:       - А я смотрю, ты неплохо устроилась на ночь, - Мия указала широким взмахом руки на кровать, но Марисса так и не поняла, что конкретно сестра имеет в виду: обозначенное спальное место или Пабло, - Если тебе интересно, то я проснулась под диваном в гостиной. Надеюсь, ты обратила внимание на использованный мною предлог? Именно «под», а не «на». – Мия подошла к шкафу, после непродолжительных поисков выудила из него женский халат и исчезла за дверью ванной комнаты.       Ману крикнул ей вслед что-то о том, что «под диваном ей самое место» и снова принялся тормошить задремавших под шумок друзей.       - Да что такое? Ну! – Бросался он то к девушке, то к парню. – Слушайте же, что скажу!       Мия, облачившись в ярко-красный халат с какими-то абстрактными узорами и наскоро подправив макияж и прическу, снова почтила собравшихся своим присутствием.       - В следующий раз, когда я решу снова напиться, - слабым голосом сказала она, растворяя таблетку обезболивающего в стакане воды, - посадите меня на цепь.       Марисса кивнула.       - Почему кричит этот нелегал? – Мия выпила лекарство и присела на край кровати, поджав под себя одну ногу. – Пабло?       Блондину сие было неведомо, поэтому в ответ лишь пожал плечами, от этого движения он болезненно поморщился.       - Вот почему! – Громко сказал Мануэль и показал на красноватое пятно на груди, внутри которого располагалась лаконичная надпись «Мия», сделанная черной краской. И хотя кожа была воспалена, тщательно выведенные, в готическом стиле, буквы были отчетливо видны.       - Что это? – Несколько раз моргнув, спросила Марисса.       - По-моему, это – татуировка, - ответил Пабло.       - А, по-моему, это имя моей сестры, - возразила ему Марисса.       - Да. Имя твоей сестры и есть татуировка. – Подобный вывод показался им очень смешным, и они расхохотались, не обращая внимания на закипающую Мию и смущенного Ману.       Отсмеявшись, Пабло вальяжно развалился на кровати, будто языческий бог в окружении нимф. Ему было весело: с одной стороны, уткнувшись лицом в бледно-голубое одеяло, заливалась заразительным смехом Марисса, с другой – возмущенная Мия старательно и с выражением произносила все матерные слова и словосочетания, почерпнутые из пяти лет тесного общения с Мариссой.       - Что это еще за наскальная живопись древних цивилизаций? – Вопила хрупкая блондинка. – Какое ты имел право, немытая обезьяна, царапать мое – мое! – имя на своем тщедушном тельце?       Мануэль же бурно протестовал против ее оскорблений, упирая на то, что и на нее саму, и на ее имя ему совершенно наплевать, а «тельце» у него вовсе не тщедушное, а атлетически сложенное.       - Это та-а-акой милый и трогательный жест, - издевался над другом Пабло. Он прижал руки к сердцу и умильно захлопал ресницами.       - Я прям сейчас расплачусь от умиления, - вторила ему Марисса, кивая лохматой головой.       - От этой необразованной деревенщины, - поделилась своим видением ситуации Мия, - можно ожидать любой гадости. Это же надо додуматься: сделать себе татуировку с моим именем! – Справедливости ради, следует заметить, что этот жест Мануэля польстил тщеславию Колуччи.       - Кстати, почему вы решили, что татуировка только у меня одного? – Зловеще спросил Мануэль у притихшей после этих слов аудитории. – У кого-нибудь, кроме головы, что-то еще болит?       Побледнели все оставшиеся члены «Erreway» и воскликнули дружным трио:       - Нет, этого не может быть!       - У меня болит спина, но я думал… - растерянно лепетал блондин, запуская руку в и без того растрепанные волосы, - думал, что просто спал в неудобной позе.       - Повернись, Паблито, - дрожащим голосом сказала Мия.       Он сделал, как было сказано.       - Что там?       - Правда, - хмыкнул Мануэль, неожиданно подумав, что ему с его татуировкой еще очень даже повезло, особенно если сравнивать с новоприобретенным украшением на теле Бустаманте-младшего. И на его лице отразилась истовая благодарность судьбе за то, что весь этот ужас случился не с ним.       - Да, - в кои-то веки согласилась с бывшим парнем Мия.       Ману смотрел на филигранно выполненную татуировку и понимал, что мастерство художника, выполнившего ее, несмотря на подозрительный запах спиртного, исходящего от него, все-таки не пропьешь.       - Пусть только что-нибудь нормальное. Только не мультяшный персонаж или бабочки. Или свастика – не приведи Господи! Может, я додумался выбить фразу из какой-нибудь песни «The Beatles», что-то культовое типа «…let it be» или «all you need is love», - продолжал говорить Пабло, изо всех стараясь не обращать внимания на нехорошее предчувствие, - может, что-то на латыни, а? Иероглиф? Да, банально, но все же…       Он замолчал, заметив, что уже довольно долгое время слышит только собственный голос и истерический хохот Мариссы.       - Ману?       - Эм-м-м, здесь написано, что ты влюблен в Мариссу…       - Где написано? – не понял Пабло, думая, что, очевидно, пропаганда здорового образа жизни не врет, и алкоголь действительно оказывает разрушающее действие на клетки головного мозга.       - На твоей спине. – Был кратким ответ Мануэля.       - А татуировка там есть? – немного расслабился Пабло. – Нет?       - Пабло, твоя татуировка, - Агирре вымученно закатил глаза к потолку, - это каллиграфически выполненная надпись «Enamorado de Marizza Spirito» («Влюблен в Мариссу Спирито»).       Все краски резко покинули лицо блондина. Политзаключенный, которого повели на расстрел после двух месяцев изнурительных пыток, не мог бы выглядеть более безнадежно и трагично.       - Очень красиво все сделано, - поспешила утешить Бустаманте Миита. Она говорила громко, стараясь хоть немного заглушить смешки Мариссы, смешанные с фразами «Здорово!», «Ущипните меня, все это слишком прекрасно, чтобы быть правдой, я сплю?», «Где же фотоаппарат, когда он так нужен?». - С завитушками, элегантным курсивом.       Пабло вскочил с кровати и, в рекордное время преодолев расстояние до встроенного шкафа, повернулся спиной к его зеркальным дверцам. Да, они не соврали. Чуть выше лопаток, на воспаленной коже, красовалась фраза, сказанная Ману. Упомянутые Мией «завитушки» также присутствовали. Молодой человек начал тихо материться. Неплохое образование, богатый жизненный опыт для его юных лет и приличный лексический запас позволяли Пабло легко оперировать неисчислимым количеством табуированных метафор, эвфемизмов, идиоматических выражений и фразеологических оборотов, с завидным постоянством в монологе блондина появлялось и иностранное слово «fuck», обладающее поразительными семантическими возможностями. Даже Марисса, перестав смеяться, уважительно открыла рот. Наконец, Пабло отошел от отражающей вертикальной поверхности и, обойдя Мануэля, остановился перед сидящей в позе лотоса на кровати Мариссой. Предчувствуя какие-нибудь не слишком приятные сцены, Мия предусмотрительно отползла от сестры и ее разгневанной пассии поближе к Ману.       - Довольна? – Наклонился к рыжеволосой девушке блондин.       - О! Не передать словами как! Я, разумеется, всегда знала о твоих пылких чувствах, - Мариссу снова начал душить неконтролируемый смех, - но приятно видеть, так сказать, письменное подтверждение. Только один вопрос: почему «Спирито»? А где же «Андраде» и «Колуччи»? Остальные мои папочки обидятся на такое неуважение!       Блондин, обхватив девушку за талию, приподнял ее до своего уровня и гневным поцелуем впился в ее губы. Мануэль одобрительно заулюлюкал, Мия тихонько ойкнула. Марисса оказала яростное сопротивление и вырвалась из рук бывшего парня.       - Я не знаю, что ты там себе нафантазировал, супермен, - говорила она, подтверждая каждое слово ощутимым тычком указательного пальчика в его грудь, - но это ты, а не я, выбил на своем теле любовное признание. Не надо проецировать свои чувства на меня. Ясно?       - Предельно.       И не успела она сообразить что к чему, как он нагнулся и снова поцеловал ее, уверенно и властно, будто имел какой-то правительственный указ на совершение в ее отношении подобных мерзопакостных действий.       - Ну всё, Бустаманте! Ты сейчас об этом пожалеешь.       За словом – дело, и в следующую секунду Марисса замахнулась на Пабло свободной рукой. Тот увернулся, но девушка не намеревалась сдаваться. Ее кровожадным планам помешала Мия: она повернулась к ним спиной и, перекинув светлые волосы на грудь и удерживая их рукой, тихо попросила:       - Марисса, Пабло, вы не могли бы… - она подняла волосы, - здесь, на шее…