Don't Let My Rainbow Pass Me By

      День не задался с самого утра. Сборы в дорогу – довольно хлопотное занятие само по себе, а уж когда предстоит подготовить к отъезду двух маленьких детей и известную модель, норовящую прихватить с собой практически всё содержимое своей вместительной гардеробной, это событие и вовсе грозит перерасти в катастрофу глобальных масштабов. Хильда никак не могла найти свои очки для чтения. Соня не могла решить, хватит ли ей трех вечерних платьев, или стоит взять на всякий случай и четвертое – то очаровательное, желтое, с перьями по подолу? Габриель потерял своего любимого жирафа и теперь, страдая от разлуки с плюшевым другом, сидел на полу в гостиной и безутешно рыдал. Адриан тут же плюхнулся рядом с братом и незамедлительно присоединил свой голосок к его истошным воплям. К внукам едва не примкнул в коллективном рыдании и Мартин, потерявший свой счастливый амулет в виде фигурки керамического крокодила, без которого он ни в какую не соглашался сесть в самолет. Долорес, упаковывая детскую аптечку, обнаружила, что закончилось жаропонижающее, и авторитетно заявила, что в дорогу без него нельзя. И всё это под непрекращающийся ни на секунду лай Блинчика. Понаблюдав несколько минут за бегающими по всему дому и безостановочно орущими родственниками, Франко, сославшись на какой-то чрезвычайно важный телефонный звонок, заперся в своем кабинете. Мия подозревала, что сделал он это исключительно для того, чтобы не участвовать во всей этой суматохе. У самой же Мии, ровно как и у Мариссы, особого выбора не было. Распределив обязанности, девушки отправились наводить порядок. Марисса нашла жирафа в кроватке Гэба и утихомирила детей; вынула амулет отца из детского поильника и отдала его в руки счастливому владельцу; выпустила Блинчика побегать в сад. Мия успокоила Долорес, сказав, что по пути в аэропорт, они заедут в аптеку и купят всё необходимое. Также блондинка посоветовала Соне не брать четвертое платье, а подвергнуть потребительскому спросу магазины в Барилоче. Хильда самостоятельно справилась со своей проблемой, вспомнив, что уже положила очки в сумочку.       Дорога в аэропорт прошла на удивление спокойно. Возможно потому, что Соня с Франко, Мартином и Хильдой ехали в одной машине, а Марисса с Мией, Долорес и надежно пристегнутыми в своих автомобильных сиденьицах детьми – в другой. Правда, отъехав на несколько кварталов от дома, Соня обнаружила отсутствие Блинчика, и пришлось возвращаться за домашним питомцем. И когда началась посадка на рейс, и уезжающие уже было двинулись к стойке регистрации, и все принялись прощаться, и Марисса опрометчиво решила, что все неприятности позади, Адриана угораздило пролить молочный коктейль на платье Мии. Естественно, вместо вожделенной тишины по дороге домой, Марисса была вынуждена слушать бесконечное нытье об испорченном наряде, о собственном равнодушии к чужому горю и о том, что если хоть кто-то – ну хоть кто-то! – увидит безупречную Мию Колуччи в таком затрапезном виде, то блондинка от стыда и унижения умрет прямо на месте.       За несколько кварталов от дома, Мия прекратила причитать и разглядывать свое платье, и, наконец, успокоившись, спокойно заговорила с сестрой:       - Какие у тебя планы на сегодняшний день?       - Никаких. – Ответила Марисса, не отрывая взгляда от дороги. – Буду весь день лежать в кровати, смотреть в потолок и морально готовиться к тому, что этот вечер я проведу в компании незнакомых людей в своем колледже.       - А я чувствую потребность поработать над моими чакрами и праной, укрепить тело и дух. Ты могла бы ко мне присоединиться. Думаю, к твоему настроению прекрасно подойдет «шавасана».       - Поза трупа? – улыбнулась Марисса. – Ну как тут можно отказать?       - Только «халасану» продержишь не менее пяти минут!       Когда Марисса была беременна близнецами, она посещала занятия по йоге, чтобы снизить нагрузку на позвоночник и уменьшить боли в спине. После родов она вновь вернулась к этим столь популярным комплексам физических и дыхательных упражнений, чтобы поддерживать тело в хорошей физической форме, снимать стресс и восстанавливать душевное равновесие. Со временем к ней присоединилась и Мия, став впоследствии ярой поклонницей этого индийского учения.       - Кстати, в колледже мы встретим и знакомых. Мы снова увидим Дуноффа, наверное, кого-то из преподавателей. Томас говорил, что тоже там будет, вместе со своим отцом. И…       - И Пабло. И Ману. – Руки Мариссы непроизвольно крепче сжали руль. – Эти двое – такие придурки!       - В точку, - вздохнула Мия, в памяти которой еще были свежи вчерашние слова бывшего парня.       Марисса быстро взглянула на сестру. Надо ее срочно развеселить.       - Знаешь, я могла бы убить Ману, а ты – Бустаманте, - будничным тоном сказала девушка, паркуя машину на подъездной дорожке перед домом, - и нас бы никто не заподозрил. Смотрела «Незнакомцев в поезде» Хичкока?       - Да, вот только мы с ними знакомы, - рассмеялась Мия, - и нас тут же свяжут с убийствами. Я думаю, мы даже будем первыми, кого заподозрят. – Марисса как раз доставала ключи из замка зажигания, когда пальцы Мии накрыли ее руку и легонько сжали. – Спасибо тебе, Марисса, ты всегда выручаешь меня.       Марисса неловко заерзала на сидении – подобное открытое проявление чувств немного смущало ее. Да и не надо позволять Мии сентиментальничать – раскиснет еще, барби.       - Ну, я считаю это своим жизненным предназначением, – скромно заявила девушка. - Значит, сначала йога, потом – обед?       - Я бы не отказалась от обезжиренного латте.       - Ты можешь травить свой организм чем хочешь, - заявила Марисса, направляясь к дому, - а мне для нормальной жизнедеятельности необходимо много углеводов, белков и жиров. И никаких веганских блюд! Никакой пророщенной пшеницы! Никаких зеленых овощей! Никаких грейпфрутов!       Но планам девушек на обед исполнится не удалось. Спустя полчаса, после того, как Мия и Марисса вернулись из аэропорта, у Мариссы зазвонил телефон. Она как раз только встала в позу «уштрасана», из-за неожиданно раздавшейся мелодии звонка, прозвучавшей, в погруженной в тишину комнате, раскатами грома, Марисса потеряла равновесие и, упав на коврик, больно ударилась локтем. Мия же, сосредоточившись на дыхании, и ухом не повела, что, естественно разозлило Мариссу еще больше. Имя звонившего, высветившееся на экране телефона, радости тоже не добавило. Хоть и вызвало где-то в районе сердца непонятный радостный холодок.       - Что тебе надо, Бустаманте?       - И я тоже рад тебя слышать. – Раздался в динамике оживленный голос Пабло. – Ты сейчас занята?       - Очень. Как раз раскрываю сердечную чакру.       - Господи, ты, что, делаешь кому-то кардиооперацию? - после продолжительного молчания, с легко угадывающимся страхом в голосе прошептал Пабло.       - Нет, идиот, йогой занимаюсь!       - То есть на тебе сейчас надето что-то очень короткое и облегающее?       - Если этот звонок предполагает непристойный разговор…       - Всего одно твое слово - и он станет таким.       - Или ты говоришь, что тебе от меня надо, или я отключаюсь.       - Я сейчас приеду к тебе!       - Я бы не советовала. – Раздраженно вздохнула Марисса. – Соня сказала, что если еще хоть раз увидит тебя на расстоянии двух метров от меня, достанет с чердака дедушкино ружье.       - У вас нет чердака, - не растерялся Пабло.       - Это была фигура речи.       - Мне надо с тобой поговорить.       - Думаешь, ты только меня поманишь и всё – я готова бежать к тебе босиком по горящим углям и битому стеклу?       - Этот образ меня, конечно, очень бы воодушевил, но я всего лишь хочу пригласить тебя на обед.       - Когда? Сейчас?       - Нет, я подумываю о второй субботе следующего ноября. Ну, конечно, сейчас.       - Вторая суббота следующего ноября подошла бы мне больше. – Мариссе удалось придать голосу скучающие интонации. – Если я соглашусь, ты обещаешь отстать от меня?       Пабло клятвенно пообещал, и они договорились о встрече в кафе, куда часто ходили, когда еще учились в колледже, через двадцать минут.       Марисса положила телефон на стол и заметила, что Мия, очевидно, так и не достигнув мокши, с любопытством смотрит на нее.       - Мия, тут такое дело…       - О, не переживай из-за меня. Я найду, чем себя занять. Заскочу в студию. Пойду на тайский массаж. – Мия поднялась с коврика и промокнула полотенцем влажный лоб. – Но все равно я тебе завидую, тебя, наверное, сегодня помассируют лучше, чем меня.       - Мия!       - А что такое? Не забывай, я видела, как ты вчера тискала его за кадками с пальмами.       - И от кого ты только такой вульгарщины понабралась?       Мия на секунду задумалась.       - От тебя, насколько я помню.       - Не может быть! А, впрочем… вполне возможно.       Марисса начала подниматься по лестнице на второй этаж, намереваясь принять душ и переодеться. Мия не отставала от нее ни на шаг.       - Знаешь, мне совсем не хочется идти, - разглагольствовала Марисса, подходя к своей комнате, - и что этот Бустаманте от меня никак не отвяжется?       - Ага! Как же!       Марисса остановилась и развернулась к сестре.       - Ты о чем?       - Ты никогда не делаешь того, чего делать не хочешь. – Пояснила Мия с лукавой улыбкой на лице. – Поэтому свои навыки в лицемерии можешь оттачивать на ком-нибудь другом. Ты идешь с ним обедать, потому что хочешь этого.       Марисса собралась было возразить, но передумала и сказала правду:       - Хочу. Понимаю, что не надо, а хочу. Это похоже на одержимость. И что самое поразительное, он мне совсем не нравится! – Услышав это, Мия недоверчиво фыркнула и закатила глаза. – Серьезно! Чем он может нравиться? Среди семи общеизвестных смертных грехов он по праву занимает почетное место где-то между похотью и праздностью.       - Скорее, между похотью и гордыней, - уточнила Мия, и, заинтересовавшись поднятой Мариссой темой, начала думать, какие же грехи присущи ей самой. Сама же Марисса подобной ерундой не занималась, с легкостью причислив Бустаманте к списку смертных грехов, девушка скромно решила, что, если исключить небольшое сексуальное влечение к этому самому новоиспеченному греху, иногда испытываемое ею, то она невинна как младенец.       Приняв душ, Марисса вышла из ванной комнаты и обнаружила на своей кровати Мию. Блондинка по-хозяйски устроилась на подушке и листала журнал.       - Когда Соня окончательно выжила из ума и решила жениться на Колуччи, она, видимо, забыла меня предупредить, что его дочурка будет следовать за мной по пятам. – Вытирая мокрую голову полотенцем, сказала Марисса. – Тебе знакомо такое понятие – «личное пространство»?       - Во-первых, это мужчины решают жениться, а женщины решают выйти замуж, невежда! – Улыбнулась Мия поверх глянцевых страниц. – Ты чем в колледже занималась?       - О! Чем я только там не занималась! А «во-вторых»?       - Что?       - Ты сказала «во-первых», а «во-первых» подразумевает, как минимум, и «во-вторых».       - Ах да! – Вспомнила Мия. – А, во-вторых, пункт о том, что я буду следовать за тобой по пятам, прописан в их брачном договоре. Тебе бы не помешало его как-нибудь полистать. На досуге. Очень занимательное чтиво! Откроешь для себя много нового и познавательного!       Марисса швырнула в хохочущую Мию полотенце. Та от него увернулась и показала сестре язык. Мия встала, покопалась в прикроватной тумбочке с непосредственностью, свидетельствующей о многократном повторении подобных действий, извлекла из ее глубин пилочку для ногтей и снова уселась на кровать.       - Ты расскажешь ему о моих племянниках?       - Расскажу. Я уже решила. – Перекрикивая шум фена, ответила ей Марисса из ванной комнаты. – Но не сегодня. Надо выждать подходящий момент.       - Можно подождать, пока мальчики пойдут в колледж, - не отрываясь от подпиливания своих ноготков, невозмутимо предложила Мия, - и потребовать от Пабло оплатить их образование. По-моему, очень подходящий момент.       Марисса показалась на пороге уже полностью одетая и с собранными в высокий хвост волосами.       - Это совсем не так легко, как ты думаешь.       - Я знаю. – Серьезно посмотрела Мия на сестру. – Но с этим лучше не затягивать.       - Я и не собираюсь. – Мельком посмотревшись в зеркало, Марисса повернулась к Мии. – Всё! Я пошла. Пока меня не будет, веди себя хорошо.       - Постараюсь.       Мия, широко раскинув руки, упала на кровать сестры, и, прислушиваясь к ее шагам на лестнице, пыталась представить себе, как отреагирует Пабло на свое отцовство. Представлялось с трудом. Но сказать правду надо. И надо сделать это, как можно скорее. Потому что, если Пабло узнает о Габриеле и Адриане не от Мариссы, ситуация примет и вовсе плохой оборот.       В кафе Пабло и Марисса прибыли одновременно, столкнувшись у входа. В свободной темно-синей рубашке с закатанными до локтя рукавами, открывающими загорелые мускулистые руки, и в синих джинсах, подчеркивающих его спортивную фигуру, Пабло выглядел неотразимо. Марисса это признавала. Очевидно, и на Пабло она произвела впечатление: он не мог оторвать глаз от ее стройной фигуры, облаченной в облегающие кожаные штаны и полупрозрачную белую блузку.       - Позволь, я за тобой поухаживаю, - сказал Пабло, отвесил почтительный полупоклон и распахнул перед ней дверь.       Они сели за столик, сделали заказ подошедшему официанту, и, дожидаясь своих блюд, принялись обсуждать вчерашний вечер. Не столько вечер, сколько Мию и Ману. С удивлением Марисса узнала, что Пабло был в курсе причины, по которой барби и ацтек расстались. Но надежды Мариссы не оправдались. К сожалению, Пабло ничем не мог помочь в этой ситуации: Мануэль был уверен в своей правоте и никакие доводы на него не действовали. С того самого момента, как Ману ему всё рассказал, Пабло пытался убедить упрямого мексиканца в абсурдности и необоснованности его обвинений, но Мануэль твердо стоял на своем, предпочитая верить в то, во что, по-видимому, ему хотелось верить. Если кто-то и сможет переубедить его, сказал Пабло, когда официант расставлял перед ними тарелки с едой, то только Мия.       Пабло немного помолчал, нервно крутя в руках вилку. Затем, собравшись с духом, начал тот разговор, ради которого и организовал эту встречу:       - Я много думал…       - Начало уже внушает опасения.       Марисса тыкала ложкой половинку грейпфрута, думая, с какого перепуга она заказала это пищевое недоразумение, которое обычно потребляла Мия, а не тарелку вкусной домашней пасты, которой славилось это небольшое уютное кафе, или кусок шоколадного торта с кремовой начинкой.       - Ты можешь не перебивать?       Марисса рассеянно кивнула, поглощенная созерцанием фрукта перед собой. С утра ей удалось только выпить чашку кофе и съесть в аэропорту холодный пончик, поэтому она решительно погрузила ложку в ярко-красную мякоть. Сок брызнул на ее блузку, а кислый, горьковатый вкус не доставил никакого удовольствия. Нет, серьезно! О чем она думала? Может, конечно, как утверждает Мия, этот цитрус и замедляет старение и сжигает жиры, но есть его просто выше предела человеческих сил!       - Я много думал и решил дать тебе еще один шанс, - между тем надменно произнес Пабло.       - Что, прости, ты решил мне дать?       - Шанс. – Пабло горделиво раздувался от осознания собственного великодушия. – Я готов тебя простить. Никто не застрахован от ошибок, а я тебя слишком идеализировал – ты же оказалась всего лишь человеком.       Марисса ошалело уставилась на собеседника, напрочь позабыв о половинке грейпфрута на своей тарелке. Он на самом деле сказал то, что сказал, или ей все-таки послышалось. Как ни крути, а встала она рано, с самого утра сплошная суматоха и нервотрепка, и хоть день только начался, он уже попадал в разряд «бесконечных и утомительных», поэтому она решила не отметать сходу вероятность появления у себя слуховых галлюцинаций.       - Как ты сказал? Я что-то…       - Не волнуйся ты так, - он накрыл своей рукой ее ладонь и ободряюще сжал ее, - я прощаю тебя. Я найду в себе силы простить твою… твою… - он все-таки замялся, - … твою измену. Мия же смогла простить Ману. Я готов начать всё сначала. Я готов простить тебя.       М-да… лучше б у нее были слуховые галлюцинации…       - Готов простить, значит? – ошарашено переспросила она секунд через двадцать. – Всё прям по законам белого рыцарства.       - Да, готов. Я повзрослел, многое переосмыслил. – Пабло расслабленно откинулся на спинку плетеного кресла. – Тогда, в колледже, я дал тебе карт-бланш в наших отношениях, а делать этого не следовало – ты была чрезмерно вспыльчивым и впечатлительным подростком, идущим на поводу у собственных сиюминутных желаний и редко прислушивавшимся к голосу разума.       После мучительных размышлений, Пабло пришел к выводу, что вряд ли в обозримом будущем он сможет избавиться от своей необъяснимой любви к Мариссе. Скорее всего, печально думал Пабло, даже через пятьдесят лет, даже, если у нее будут сотни любовников и десятки рожденных не от него детей, его сердце будет замирать при одном лишь взгляде на нее. Да, он простит ее, но только теперь будет держать ее на коротком поводке, он глаз с нее не спустит, а, если потребуется, то и прикует наручниками к кровати. Образ Мариссы, прикованной к кровати, упрямо засел в его голове, с каждой секундой обогащаясь всё новыми художественно-эротическими деталями. Замечтавшись, Пабло не сразу заметил, что Марисса смотрит на него отнюдь не благодарным взглядом покаявшейся грешницы. Скорее, она прикидывала, обратят ли люди внимание, если она сейчас воткнет нож для масла прямо ему в сердце.       Марисса переборола себя, когда она заговорила, ее голос был холоден и спокоен:       - Очень великодушно с твоей стороны, но я, пожалуй, откажусь.       - Что значит «откажусь»? Я прощаю тебя!       - Но я не прощаю тебя. И я не нуждаюсь в твоем прощении, потому что не сделала ничего такого, что требовало бы прощения.       Пабло резко вскинул голову, отчего прядь светлых волос упала ему на лоб. Он нетерпеливым жестом пригладил волосы.       - Мне не важно, что было в прошлом. Я никогда не упрекну тебя. Я никогда не вспомню об этом. Мы можем всё забыть и начать сначала.       - Я не хочу ничего забывать.       - Но почему? – привычная маска невозмутимости мигом слетела с лица Пабло, явив народу милую мордашку обиженного мальчика.       «Почему? Почему?! – мысленно возмутилась Марисса, - может, потому, похотливое подобие человека, что у меня теперь двое детей, кстати, появившиеся на этот свет не без твоего непосредственного участия. Такое трудно забыть. Подходит как объяснение?» Как только у него хватает наглости считать себя пострадавшей стороной, когда именно ей было хуже всех! Брошенная, беременная, морально раздавленная его несправедливыми обвинениями, вдали от родного города и семьи!       - Мы не будем вместе, пока ты не поймешь всю безосновательность своих обвинений. Ты осуждаешь Ману, но ты так же слеп, как и он. – Марисса поднялась с кресла и теперь смотрела на него сверху вниз. – Ты должен понять, что не я, а ты должен извиниться. Из-за тебя я уехала из страны, из-за тебя я едва не потеряла саму себя, из-за тебя мне пришлось начинать новую жизнь.       - Хочешь сейчас сказать, что я испортил тебе жизнь?       - Нет, как раз, наоборот, в этой жизни ты сделал мне самый большой подарок.       - Шутишь?       Марисса смотрела на него и думала, что, очевидно, у нее действительно не всё в порядке с головой. Разве психически здоровый человек мог бы любить его после всего того, что он ей сделал и наговорил?       - Я никогда не смогла бы предать тебя. – Решив, что уже сказала всё, что должна, Марисса сняла со спинки кресла свою сумочку, собираясь уходить. – А ты смог! Ты предал меня тогда, Пабло, своим недоверием предал. И я даже не знаю, смогу ли снова доверять тебя, смогу ли снова быть с тобой. Иногда мне кажется, что будет лучше, если мы забудем друг друга и попытаемся найти свое счастье с другими людьми. Мне пора, Пабло.       Он резко выкинул вперед руку и обхватил запястье Мариссы, останавливая ее.       - Ты – моя, Марисса! Всегда была моей! – Его лицо выражало неприкрытую угрозу. – И в этом плане ничего не изменится. Запомни: Ты. Принадлежишь. Мне.       В этот момент Мариссе очень захотелось взять в руки затейливо украшенный, источающий вкусный лимонный аромат, запотевший стакан с холодным чаем, стоявший на столе, и выплеснуть его содержимое в бесстыжее лицо Бустаманте. Секунду подумав, она так и сделала. Пабло вскочил, одновременно пытаясь смахнуть с лица холодные брызги и оттянуть от тела неприятно липнущую, мокрую рубашку.       Марисса спокойно поставила стакан на стол, вытерла салфеткой попавшие ей на руку коричневые капли и, перед тем, как покинуть кафе, сказала:       - Я больше не твоя. Ты потерял меня, Пабло. Потерял навсегда…