Don't Let My Rainbow Pass Me By

      На ходу сбрасывая с плеч пиджак и заворачивая рукава несвежей рубашки, Пабло ворвался в свою квартиру и устремился к барной стойке, стоявшей на небольшом возвышении возле окна. Ему срочно надо выпить. Он щедро плеснул на лед джин и одним махом выпил не успевшую охладиться жидкость. Выпил еще. Снова потянувшись к плоской бутылке, он услышал мелодию своего мобильного телефона, и его рука замерла на полпути. Еще не взглянув на экран, он догадался, кто так страстно желает с ним пообщаться и, взглянув на циферблат наручных часов, громко чертыхнулся.       - Ману, извини. – После секундного раздумья, ответил Пабло на звонок. – Забыл. Совсем замотался.       - Я всё понимаю, - к удивлению Пабло, спокойно ответил Мануэль, - дела, да?       - Да-да, - облегченно вздохнул Пабло, взбежав по ступенькам в свою спальню и достав из шкафа чистую, выглаженную до хруста, рубашку, - ты еще в аэропорту? Я сейчас в «Еscape», но, если немного подождешь, могу за тобой приехать.       - Ну что ты! - спокойствие Ману уже стало казаться Пабло весьма подозрительным. – Я ждал тебя час и двадцать две минуты. Думаю, с меня достаточно.       - Я же извинился! – Пабло уже переоделся и теперь был занят поисками ключей от машины, которые – он готов был поклясться – швырнул на журнальный столик, но в искомом месте их почему-то не оказалось. – Столько дел! – Парень наконец-то нашел ключи, которые все это время находились у него в левом кармане брюк, и направился к входной двери. – Ты себе не представляешь!       Бустаманте открыл дверь и уставился на стоящего на пороге Агирре.       - Куда уж мне, жалкому тунеядцу, до твоей невероятной работоспособности! – пристально глядя в глаза блондина, вопросил Мануэль у телефонной трубки. - Ну, привет, братишка!       Ману сбросил с плеча к ногам друга спортивную сумку и прошел вглубь квартиры. Тому не оставалось ничего другого, как подхватить сумку и последовать вслед за ним.       - Как мама? Как сестра? Малышка должно быть, уже совсем выросла? По-прежнему, влюблена в меня?       Задавая вопросы, Пабло поднимался вслед за другом по лестнице, ведущей на второй этаж. Мануэль прямиком направился в спальню владельца квартиры и, увидев, что поистине королевских размеров, круглая кровать в центре комнаты пустует – да что там, на черных шелковых простынях нет ни единой складочки, - озадаченно нахмурился.       - Ты, слава Богу, уже в прошлом. – Ману осмотрел прилегающую к спальне ванную комнату. – Теперь ее сердце – цитирую – «пребывает в неразрешимом противоречии». Угловатый, прыщавый одноклассник, переживающий активную выработку гормонов гипофиза, и бездарный солист популярного бой-бэнда – сплошной пирсинг, кожаные штаны и несуразная прическа. Бедняжка не знает, кого она больше любит. – Он взглянул на Пабло. – Ты один?       - Не знаю-не знаю, - издевательски протянул блондин, - ты еще не всю квартиру обыскал. Вон даже под кровать не заглянул, а я обычно самых симпатичных девушек прячу именно туда.       - В чем тогда дело? – спросил Мануэль, спускаясь по лестнице.       - Не понимаю о чем ты. – Пропыхтел Пабло, перебрасывая сумку с пожитками Мануэля с одного плеча на другое, наконец, он поставил сумку на пол. – И почему ты не занес вещи домой? Напомню, ты живешь двумя этажами ниже.       - Мои вещи – куда хочу, туда и ношу. Для начала объясни, почему мне звонит бьющаяся в истерике Консуэлла и говорит, что никто со вчерашнего утра не знает, где ты находишься? – Мануэль устроился на диване, закинул руки за голову и принялся отчитывать блондина. – Почему ты не появился на переговорах по поводу «Madreselva»? – Услышав вопрос, Пабло хлопнул себя по лбу: он совершено забыл, что вчера должна была решиться судьба клуба, купить который он пытался последние восемь месяцев. – А сегодня утром ты должен был выбрать нам нового звукооператора. А еще мне звонил Родриго Мардо, которого в данный момент ублажает моя секретарша – и я надеюсь, что использует она только кофе и грубую лесть, - и которому ты сегодня должен был отдать написанную для него музыку. Кстати, уже оплаченную. – Ману встал и внимательно посмотрел на друга. – А еще ты забыл встретить меня в аэропорту. И ты врешь мне. И я заметил почти ополовиненную бутылку джина. – Он махнул рукой в сторону барной стойки. – Что происходит, Пабло?       А происходит то, подумал Пабло, что с позавчерашнего дня, его жизнь пошла кувырком, и нет необходимости раскидывать карты, гадать на кофейной гуще или приставать к оракулу, вопрошая истину. Просто в его жизни вновь появилась Марисса Андраде! Проблема в Мариссе – как всегда!       - Поразительная дедукция, мсье Эркюль Пуаро, но ты прав: произошло нечто невероятное!       - Что именно? – небрежно осведомился Мануэль, пройдя в обеденную зону, - тебе явился сам Гитлер и сказал, что твой отец – его незаконнорожденный сын? Или это была Коко Шанель, которая официально заявила, что ты – обреченный на гонения трансвестит?       Пару секунд Пабло просто смотрел на шарящего по полкам холодильника друга, потом несколько раз моргнул и улыбнулся:       - Здорово! Долго придумывал?       Мануэль кивнул, не отрываясь от рассматривания на предмет пригодности к употреблению куска сомнительного на вид сыра: то ли это Кабралес, то ли Пармезан так заплесневел:       - Какое-то время.       - Здорово! – Снова восхищенно сказал Пабло. – Особенно про трансвестита.       Мануэль разочарованно закрыл дверцу холодильника. По телефону заказал обед для двоих. Взял яблоко из вазы на обеденном столе и, откусив от него большой кусок, наконец, спросил:       - И что там у тебя стряслось? Давай, развлеки меня историями из своей жалкой, серой, беспросветной жизни, сделай милость.       - Итак, у меня три новости: сногсшибательная, дыханиеперехватывающая и сердцезамирающая. С какой начать?       - Даже не знаю. Давай, по порядку.       - В Аргентину приехала Марисса. С ней – Мия. Сегодня я видел их обеих.       Перед внутренним взором Мануэля тут же предстал образ Мии – сказочной Афродиты с ангельской внешностью и золотым сердцем – по-прежнему остававшейся для него самой желанной женщиной на Земле. Следом за волной щемящей нежности накатила, как это обычно и бывало, волна боли: ведь именно эта богиня убила его ребенка. Он помрачнел и посмотрел на Пабло.       - Ну надо же! Значит, сестрёнки-террористки снова в городе. Ну и как прошла сия судьбоносная встреча? - развел он руками. - Нормально?       - Нормально? Нормально?! Мы говорим о Мариссе, а это значит, что маломальскую нормальность можно исключить с ходу.       Оба парня невольно посмотрели на противоположную стену, где висел портрет Мариссы, написанный еще в колледже Хавьером Алланисом – мерзким типом; говорят, теперь он начинающий художник, подающий большие надежды и планирующий свою первую персональную выставку.       - Кстати, она искала тебя, - сказал Пабло, не отрывая взгляда от изображенной на холсте девушки, взиравшей на мир с загадочной полуулыбкой, - что-то связанное с Мией.       - С Мией? – голос Мануэля дрогнул, что немедленно привлекло внимание блондина. – Странно. Какое ко мне отношение может иметь Мия? Да мне нет до нее никакого дела! Или… с ней что-то случилось… Что-то с Мией? Она в порядке? Что с ней?!       Под эту беспрерывную нервную болтовню Пабло направился к барной стойке и наполнил два бокала: в один он налил джин, в другой – виски.       - Все с твоей Мией в порядке! Бери, - Пабло всунул в руки Ману бокал, до краев наполненный янтарно-темной жидкостью, - утопи свои печали или сам утопись – мне все равно, только, Бога ради, помолчи хоть минуту!       Он собрался было поднести стакан ко рту, но, подозрительно посмотрев на Мануэля, погрозил ему указательным пальцем:       - И предупреждаю: если ты сейчас хоть слово скажешь о том, что пить до полудня – дурной тон и явный признак алкоголизма, я уволю тебя с должности лучшего друга.       - Договорились, - поспешно проговорил Ману, делая приличный глоток из бокала, - я передам Гидо твои слова? – Увидев недоуменное выражение на лице блондина, он посчитал нужным уточнить: - ну, про лучшего друга. А то Лассен там навоображал себе…       - Это ваше странное и, явно отдающее извращением, соревнование за звание моего лучшего друга становится просто смешным, - улыбнулся Пабло, - вы оба очень близкие мне люди.       - Хорошо хоть Томми выбыл из гонки, - хмыкнул Ману, - но, может быть, снова встретившись, вы забудете былые разногласия?       - Единственная причина, по которой я захочу увидеть Томаса Эскурра, – это его похороны. Да и то, заявлюсь я туда только чтобы всадить в его бездыханное тело серебряную пулю, загнать осиновый кол в крышку гроба, а потом, плюнув на могилу и трепетно поправив венок из чеснока, крикнуть: «Вот тебе, чёртово отродье!»       - Я смотрю, ты много думал о ваших отношениях.       - Я стараюсь не думать ни о нем, ни о ней. Но у меня это чертовски плохо получается.       Пабло ответил лаконично, решив не посвящать Мануэля в то, что практически всё свое свободное время он проводит в бесконечном анализе того времени, когда встречался с Мариссой, в поисках примеров ее подлости и собственного благородства.       - Если тебе интересно знать мое мнение…       - Я прекрасно знаю твое мнение.       - Если тебе интересно знать мое мнение, - невозмутимо продолжил начатую мысль мексиканец, - я никогда не верил в то, что Марисса могла тебе изменить.       - Я никогда не верил в то, что Мия могла сделать аборт.       Мануэль вздрогнул, как от удара, и отвел глаза. Пабло мысленно обругал себя за неосторожные слова, но он уже не мог наблюдать, как его лучший друг страдает от положения, в которое сам себя и загнал.       - Мия могла и сделала. – Упрямо отчеканил Агирре. – Но сейчас не о ней. Более верного и преданного человека, чем Марисса, я не встречал. И если уж она полюбила – хоть я и не понимаю за что – такого самовлюбленного придурка-неврастеника, как ты…       - Хороший же ты друг, нечего сказать! – Перебил его возмущенный Пабло. – А вот Гидо, например, никогда не называет меня такими обидными словами. Наверное, все-таки он – мой лучший друг, а не ты.       - Дай мне закончить мысль. На чем я остановился?       - На придурке-неврастенике.       - Так вот… - мелодия звонка мобильного телефона, раздавшаяся из кармана джинсов Мануэля, помешала ему продолжить разговор. Он достал телефон, скользнул пальцами по экрану и ответил звонившему. – Привет, дорогая… да, уже приземлился… у Пабло… сейчас я занят, давай вечером… конечно, соскучился… думал о тебе каждую минуту... почему не веришь?       Пабло уселся на диван, откинулся на серебристую подушку, положил ноги на низкий кофейный столик, и, взяв в руки телевизионный пульт, принялся переключать каналы. Наконец, он нашел музыкальный канал и увеличил громкость. Может, хоть громкая музыка помешает этому разговору. Хотя и вряд ли, - со злостью подумал Пабло, - так легко эта вредная баба не сдастся.       Мануэль прикрыл рукой динамик телефона:       - Пабло, сделай тише.       - Не буду.       - Слушай, я тебе перезвоню… да, конечно… до встречи.       Пабло выключил телевизор и посмотрел на друга.       - Она?       - У «нее» есть имя. – Мануэль сел на диван, напротив Пабло. – И ты можешь называть ее по имени.       - Не буду, я предпочитаю называть ее «Стервелла Де Виль». – Насупился Пабло, удивительно напоминая ребенка, которому родители сказали, что на этой неделе он конфет не получит, а, может быть, и вообще никогда, потому что сладкое вредит зубной эмали. – Ты с ней спишь, вот сам и зови ее по имени.       - Ты хочешь с ней переспать? – весьма индифферентно поинтересовался Мануэль, подобная перспектива, казалось, его нисколько не волновала.       - Кто? Я?! Да как только меня посетит эта безумная мысль – я застрелюсь в ту же минуту!       - Кстати, я с ней не просто сплю. Я с ней встречаюсь. Моногамия, стабильные отношения и всё такое. Знакомое понятие? – он широко улыбнулся. – Наверное, нет. Объясню: моногамия – противоположное понятие промискуитету, то есть тому беспорядочному половому общению, которое предпочитаешь ты.       - Моя жизнь меня полностью устраивает.       - Ты волен верить в то, во что хочешь верить, - загадочно произнес Мануэль, хотя очень сомневался, что его друг живет той жизнью, о которой мечтал.       Возможно, кому-то, - думал Мануэль Агирре, - и казалось, что бесконечная череда красивых женщин, появлявшихся в жизни Пабло с легкостью, к которой тот даже не стремился, и является заветной мечтой любого половозрелого мужчины. Вот только Мануэль был уверен, что мечтой самого Пабло Бустаманте, по-прежнему, остается Марисса Пиа Спирито Андраде Колуччи. Еще со школьных времен для Пабло не представляло особой сложности уговорить девушку разделить с ним постель, сложнее у него получалось уговорить ее эту самую постель покинуть. И есть, наверное, какая-то невеселая ирония судьбы в том, что единственную девушку, с которой он хотел разделить свою жизнь, ему так и не удалось удержать рядом. Наверняка ясно было одно: Марисса была последней девушкой, с кем у Бустаманте были постоянные отношения. Иногда Мануэлю казалось, что для Пабло было бы неплохо сходить и на второе свидание, а не прыгать каждый вечер в новую постель. У него уже лет сто не было второго свидания. Пора бы завести серьезные отношения, нельзя же всю жизнь просто трахаться без чувств и привязанностей, всячески распространяя мнение о себе как о живой легенде секса. В конце концов, с Мариссой или без, жизнь-то продолжается.       - Ладно, давай к делу, - Ману внимательно смотрел на блондина, следя за выражением его лица, - как вы с ней встретились? С Мариссой? Как всё прошло?       Пабло потянулся за своим стаканом, который минутой ранее поставил на столик, но Ману успел заметить непроизвольную довольную улыбку прежде, чем он успел отвернуться и скрыть ее. И Мануэль всё понял.       - Замечательно. Очень цивилизованно. Очень по-дружески. – Пабло изо всех сил старался сохранить на лице бесстрастное выражение. – Пообещала завтра сделать у себя на груди татуировку с моими инициалами. В знак вечной дружбы.       - Мы говорим об одной и той же девушке? – спросил Мануэль, - я думал, после того, что ты ей сказал и сделал в вашу последнюю встречу, она, как минимум, расцарапает тебе лицо.       - Я тоже так думал.       Пабло горько вздохнул. Его до сих пор мучило чувство вины. Каждый раз, когда Пабло вспоминал свой последний разговор с Мариссой, кроме боли предательства, он также чувствовал стыд, замешательство, шок, разочарование, сожаление. В тот день он разочаровался не только в Мариссе и во всем социально поощряемом институте постоянных отношений, но и в себе. Замешательство и шок – потому что и представить не мог, что когда-нибудь ударит девушку, - и что еще более невероятно – ту девушку, которую до беспамятства любил. Стыд – потому что совершил подлый, бесчестный и жестокий поступок. Господи! Да не просто подлый, а уголовно наказуемый поступок! Ниже пасть в своих глазах он уже просто не мог! И наркотическая зависимость, по сравнению с этим, всего лишь забавы шаловливого мальчугана. Сожаление – не было и дня, когда бы он не корил себя за несдержанность, и еще, наверное, потому, что хотел, раз уж им с Мариссой не суждено быть вместе, чтобы у нее остались о нем приятные воспоминания. Чтобы изредка вспоминая о некоем Пабло Бустаманте, который когда-то был ее парнем, она вспоминала что-то хорошее. Например, тот случай, когда на первую годовщину их отношений, он завалил ее комнаты – в колледже и дома – ее любимыми цветами. Буквально. Орхидеи всевозможных цветов и оттенков были везде: на кроватях, книжных полках, подоконниках, даже на полу. Под недовольное фырканье Лухан, у которой от одуряющего запаха экзотических цветов кружилась голова и першило в горле, Марисса кинулась ему на шею и сказала, что еще никогда не чувствовала себя такой счастливой. Или как они забрались на крышу ее дома, и всю ночь лежали в обнимку на покрывале, целовались, смотрели на звезды и выбирали имена своим будущим детям. Или как они летали на воздушном шаре: этот кошмар Пабло не забудет никогда, но Марисса едва не визжала от восторга. Или их конную прогулку, которую Пабло организовал, увлекшись игрой в поло, и когда выяснилось, что Марисса до ужаса боится лошадей. Но вместо одного из тех волшебных моментов, которые им посчастливилось вместе пережить, с горечью думал Пабло, она будет вспоминать его перекошенное от злости лицо и занесенную для удара руку. Он искренне не понимал, как мог поднять на нее руку. Она была такой маленькой, хрупкой, такой трогательно-ранимой. «Тогда, в классной комнате, - думал Пабло, снова и снова прокручивая в голове события почти трехгодичной давности, - он должен был спокойно выслушать ее, дать шанс объяснится, может быть, она сама жалела, что переспала с Томасом, может быть, у него получилось бы простить ее». Но даже сейчас, едва представив себе, как руки Эскурра сжимают гибкую фигурку Мариссы в любовном объятии, как она, смеясь, подставляет лицо для его поцелуев, как они обнаженные падают на кровать, Пабло едва удерживался от искушения швырнуть кресло в телевизор.       - У вас что-нибудь было?       - Нет.       - Эту ночь ты провел с ней?       - Нет.       - А где? – быстро спросил Ману, надеясь застать своим вопросом Пабло врасплох.       - Где? Я… был… этой ночью, да? – растерялся Пабло. – Я дома был. Да, точно! Пришел вчера с работы, съел пиццу и лег спать. Один. Совсем один. В полном одиночестве.       - Очень убедительно. Вот только со вчерашнего утра тебя не было в «Еscape», я нигде не вижу коробку от пиццы и, судя по твоей кровати, на ней никто не спал.       Пабло вздохнул. Иногда Мануэль его пугал. Ну не может обычный человек быть настолько проницательным и наблюдательным!       - Я просто напомню тебе твои же слова. «Ману, - говорил ты мне неоднократно… Нет, не так… «Мой дорогой и единственный друг Ману, если я еще когда-нибудь снова встречу эту рыжую стерву, то буду держаться от нее подальше, как от глубокой ямы, дно которой усеяно полутораметровыми…»       - Ману, да помню я, - перебил его Пабло, - но это когда было-то… теперь всё иначе…       - «… металлическими шипами», - подняв указательный палец вверх, сосредоточенно продолжил брюнет, - «и кишит черными мамбами, тайпанами и…»       - «… гремучими змеями», - тяжело вздохнув, закончил Пабло. – Мне кажется, я склонен излишне всё драматизировать. Ты не замечал?       - Нет. Если только ты не имеешь в виду тот случай, когда сравнил Мариссу с вирусом западного Нила.       Мануэль, пряча улыбку за поднесенным ко рту стаканом, наблюдал за Пабло, который нервно постукивал пальцами по спинке дивана и выглядел по-настоящему взволнованным. Впервые за последние три года.       - То есть ты ночевал у Мариссы?       Пабло кивнул.       - А дальше?       - А дальше она призналась мне в любви, упала на колени и умоляла, чтобы я принял ее обратно.       - Понятно. А что произошло на самом деле? В реальной жизни, а не в вымышленной вселенной имени Пабло Бустаманте?       - Сказала, что не хочет меня больше видеть и выставила за дверь.       Слушая Пабло, Ману сделал большой глоток виски, но поскольку он не мог смеяться и совершать глотательные движения одновременно, то половину золотисто-коричневой жидкости он выплюнул на белый ковер, и закашлялся, подавившись другой половиной напитка. Пабло не спеша поднялся с дивана и похлопал друга по спине.       - Вот ты, Ману, настоящий друг! Всегда поддержишь, приободришь. – Говорил Пабло под дикий хохот Мануэля. – Особенно в этот момент, когда моя самооценка переживает не лучшие свои времена: Марисса вышвырнула меня, как…       - Чувак, если ты и дальше планируешь дружить со мной, постарайся не говорить подобные вещи, - брюнет кивнул на свой бокал, - так ведь и помереть недолго.       - Неблагодарная скотина, - дружелюбно отреагировал блондин, - мало того, что ты не в состоянии оценить мое невероятное чувство юмора, ты еще перевел мой виски двадцатипятилетней выдержки, изгадил пол в моей гостиной, в довершение ко всему ты еще и хамишь?       Мануэль снова засмеялся, но уже после того, как осушил свой стакан.       - И что же ты со всем этим, - он стаканом описал круг, - собираешься делать?       В ответ Пабло только слегка пожал плечами.       - Ну, для начала завтра мы с тобой пойдем на встречу выпускников. Ману: http://s003.radikal.ru/i204/1502/45/841ab1d52abd.jpg Квартира Пабло: http://s010.radikal.ru/i312/1502/99/c4feb380400a.jpg http://s003.radikal.ru/i204/1502/3b/04132095148b.jpg http://s017.radikal.ru/i438/1502/f7/4cb01d815416.jpg