Don't Let My Rainbow Pass Me By

      Следующие две недели уровень знаний учеников пятого курса, как, впрочем, и остальных учащихся престижного колледжа, если и представлял интерес для учительницы литературы, то явно не первостепенный. Она, как и полагается женщине, переживающей самое волнительное романтическое приключение в жизни и состоящей в активной любовной переписке, загадочно улыбалась, взволнованно краснела при звонке своего телефона, снисходительно относилась к окружающим и, по уверениям Гидо, вечерами листала «Камасутру». На уроках же Кармен мечтательно смотрела в окно, цитировала «Ромео и Джульетту», «Грозовой перевал» и «Унесенных ветром», вещала о тщете всего сущего, о невыносимости одиночества и о том, что «настоящая любовь преодолеет все препятствия на своем пути». Чуть ли не впервые в жизни ее прочувственные монологи, психологически утонченные и эмоционально возвышенные, ученики слушали затаив дыхание.       Но так как суровая реальность имеет свойство преподносить неожиданные и не всегда приятные сюрпризы в самые неподходящие моменты, вскоре Дуноффу стало известно о небольшом участии учеников пятого курса в личной жизни учителя литературы. Правда, в данный момент Марисса Пиа Спирито Андраде находилась в счастливом неведении относительно столь нежелательной осведомленности директора. Еще в данный момент она находилась в самовольной отлучке с урока физического воспитания. Помимо этого, она также находилась в пустой аудитории и в объятиях своего парня – Пабло Бустаманте.       - Господи, неужели ты услышал мои молитвы? – Возвел глаза к небу Пабло, не ослабляя своей железной хватки на тонкой талии Мариссы. – Секс на учительском столе! Я так долго об этом мечтал! – Он посмотрел на заливающуюся хохотом Мариссу, которая стягивала с него сине-голубой свитер. – Что я сделал такого, чтобы заслужить тебя?       - У меня наступил подходящий возраст для первого сексуального опыта, - ответила девушка, подняв руки над головой, чтобы облегчить парню процесс снятия с нее облегающей спортивной формы, - ты постоянно крутился рядом – вот и подвернулся.       - Я оскорблен до глубины души. Ты должна была говорить о любви, судьбе, чувствах, как и положено романтически настроенной девушке.       Марисса, стоя в одном нижнем белье возле учительского стола, снова рассмеялась и, притянув парня ближе, крепко обняла его за плечи. Пабло прижал девушку к себе, одна его ладонь гладила ее шею, а пальцы другой – погрузились в рыжие шелковистые волосы.       - М-да, что-то типа – Марисса закрыла глаза от удовольствия, - «где звездами цветет земля сырая между твоей любовью и моею *»?       - Не такое мрачное, что-то более оптимистичное. – Пабло быстрым движением подхватил Мариссу и посадил на стол. – «О дайте, дайте мне сойти с ума: любовь с рассудком здравым несовместны **»! – Словно вспомнив о чем-то, он развернул девушку спиной к себе и осторожно провел большим пальцем по розоватым, почти затянувшимся царапинам чуть ниже лопаток. – Кстати, о безумии. Все еще болит?       - Немного. Стоит признать, в магазине мы слегка увлеклись. – Марисса непринужденно пожала обнаженными плечами и кокетливо улыбнулась. – Но, несмотря на небольшую секс-травму, было здорово.       Ее тонкие руки скользнули под футболку, его губы тщательнейшим образом исследовали зону декольте. И разговор прекратился как-то сам собой, внимание влюбленных сосредоточилось исключительно на ощущениях и желании доставить удовольствие партнеру.       - Я люблю тебя, - прошептала Марисса, откидывая спутанные волосы со лба.       - И я люблю тебя, - тут же отреагировал Пабло, обхватив ее лицо ладонями и покрывая его нетерпеливыми поцелуями. – Всегда любил. Всегда буду любить. Только тебя. Всегда только ты…       И только ноги Мариссы сомкнулись на талии Пабло, как раздалась трель ее мобильного телефона.       - Мы ничего не слышим, - проговорил Пабло, целуя внутреннюю сторону бедра девушки, - мы ничего не слышим. Внешнего мира не существует…       - Боюсь, все-таки существует, - с тяжелым вздохом высвободилась из его рук Марисса, когда раздался еще один звонок – на этот раз телефона Пабло. – И этот мир активно требует нашего внимания.       - Да! – Зло гаркнул в телефонный динамик блондин. – Мия? Привет. Что случилось?       Какое-то время он слушал что-то говорившую Мию, время от времени согласно кивая головой. Потом, сообразив, что девушка не в состоянии по телефону оценить его мимику и понять язык телодвижений, отреагировал вербально:       - Да, я в колледже. Да, я очень занят. Да, я не один.       Он снова замолчал, давая возможность своей подруге задать очередную серию вопросов. На его лице расплылась довольная улыбка, и он посмотрел на сидящую чуть выше уровня его глаз перед ним девушку. Мариссу сразу насторожило спокойно-ироничное выражение его лица, обычно, как она знала по своему личному опыту общения с ним, предвещавшее какую-нибудь каверзу.       - Кто? Марисса? – издевательски растягивая слоги, переспросил он, будто слышал это имя впервые. – Марисса Андраде? Ах, Марисса Спирито Андраде! Что-то не припомню… Это такая невысокая рыжеволосая язва, да?       «Невысокая рыжеволосая язва» кинула в него ярко-голубой бюстгальтер.       - Она вроде бы еще твоя подруга. – Удачно увернувшись от снаряда, продолжил Бустаманте. – Кажется, я видел ее пару раз у нас в колледже. Конечно, Мия, она со мной.       Марисса, уже успевшая натянуть на свое голое тело его свитер, протестующе замахала руками.       - Да, твоя блондинистая интуиция тебя не обманула, - подтвердил он, - ты абсолютно права: она со мной и сейчас ты прервала нас на самом интересном месте. – Он снова замолчал, вслушиваясь в слова собеседницы. – Конечно, сексом. Чем же еще мы заниматься-то можем? Дать ей трубку? Нет? Ну, тогда, до встречи.       Пабло поднял с пола свои белые шорты и засунул в их карман телефон.       - Иди сюда, - протянул он руки к Мариссе.       - Что случилось?       - Очередное ЧП. – Сообщил он, собирая левой рукой ее волосы в кулак, чтобы беспрепятственно поцеловать нежную девичью шею. – И Мия бьется в такой истерике, будто, как минимум, истребили популяцию горбатых китов.       - Мия бьется в истерике и по менее значимым поводам. Видел бы ты, что она устроила, когда я случайно сломала ее фен.       - Случайно ли?       - А как же!       - Они будут здесь через двадцать минут. – Пабло стянул с Мариссы свитер и швырнул его через класс. – Нам следует поторопиться. Кстати, у меня еще есть кое-какие планы и на директорский стол.       - Обсудим позже. Хочу тебя, - она потянула его к себе, одновременно придвигаясь ближе к краю стола, - немедленно.       Лихорадочно освободившись от оставшейся одежды, покрывая жадными поцелуями разгоряченную кожу друг друга, Пабло и Марисса на двадцать минут забыли о существовании мира по ту сторону запертой двери и опущенных жалюзи. Они отдались страсти так стремительно, словно у них не было в запасе не единой свободной секунды… собственно говоря, так оно и было…       По прошествии пресловутых двадцати минут, когда запыхавшиеся и взбудораженные одноклассники вломились в классную комнату и принялись, перебивая друг и друга и создавая неимоверный шум и суматоху, рассказывать о том, в какую беду они все попали, Пабло и Марисса, находясь на пике гормонального, эмоционального и физического расслабления, пребывая в искренней уверенности, что весь окружающий их мир, ровно как и все его обитатели – прекрасен, восприняли неприятные новости сквозь призму собственного хорошего настроения и ничего катастрофического в осведомленности директора не увидели.       - … он был просто как дракон, изрыгающий адское пламя, - описывал Рокко появление Дуноффа на футбольном поле, - его пылкая речь кишела такими незнакомыми для меня словами, как «благопристойность», «поруганная добродетель» и «этические нормы».       - Сказал, что не представлял, - добавил Маркос, - что ученики пятого курса способны на сутенерство!       - Вот же морализатор хренов!       - Ребята, ну, ребята, - заныла Пилар, - он же мой отец, не надо так…       - Нет, ну, реально, я его таким еще не видел, - сказал Франсиско, - волосы дыбом, голос – что вой пожарной сирены, глаза метают молнии…       - Матерь Божья! – пробормотала на ухо Пабло Марисса, - да это же великий и ужасный волшебник из страны Оз!       Пабло силился сохранить серьезное и обеспокоенное новостями выражение лица, но не удержался и расхохотался.       - … из достоверного источника он всё знает про объявление, и он поражен, возмущен, шокирован, убит наповал подобными новостями и так далее и тому подобное. – Недовольно глянув на смеющегося блондина, продолжил свое повествование Маркос: - Разглагольствовал он долго и…       - … и закончил свое пламенное выступление сообщением о том, что он не видит иного выхода из этой «в высшей степени неприличной ситуации», - перебила его Мия, - кроме как поставить в известность родителей и, собственно, саму Кармен.       Что больше испугало ребят – неизвестно.       - Пабло, как насчет твоего отца, - неуверенно начал Гидо, потянув Пабло за рукав спортивного реглана, - у него же, как у владельца колледжа, есть влияние на Дуноффа, может, он сможет всё уладить, может, позвонишь ему и…       - Нет! – резко сказал Пабло. – К моему отцу, поверь, ради нашего же блага, обращаться не стоит! А сам я не имею никакого желания ни звонить ему, ни разговаривать с ним ближайших сто световых лет!       Пока блондин говорил, события трехмесячной давности ясно встали у него перед глазами… Уже прошел месяц с того дня, когда он закончил четвертый курс, когда арестовали и спустя, кажется, минут сорок отпустили Серхио Бустаманте, рассыпаясь в извинениях и робких просьбах войти в положение представителей исполнительной власти. А еще через две недели стало известно, что решение суда было признанно незаконным и колледж «Elite way» вновь принадлежит Серхио Бустаманте. Вся шумиха вокруг колледжа, получившая широкое освещение в СМИ, была названа «гнусными происками завистников» и «заказной политической провокацией, направленной против мэра Бустаманте». С экранов телевизоров и первых полос газет почти месяц не сходило доброжелательно улыбающееся лицо Серхио Бустаманте, в своих же публичных выступлениях он уверял, что «понимал всю трудность тернистого пути честного политика и порядочного человека, посвятившего свою жизнь служению Отечеству и народу». Читая очередную подобную статью, Франко Колуччи хмыкал себе под нос и говорил, что PR-менеджеры Серхио получают свою зарплату не зря. За этот месяц Серхио даже не попытался увидеть сына, поэтому появление отца на пороге своей квартиры Пабло воспринял неоднозначно. Чего ожидать от своего не совсем адекватного папаши парень не знал. «Хотя, - рассеянно подумал он, рассматривая сухощавую фигуру родителя в идеально сидящем, сшитом на заказ, черном классическом костюме, - пистолета в руках не держит – уже хороший знак». Тот же, радуясь явной растерянности сына, прошел в квартиру и уселся на диван.       - Думаю, теперь, когда эмоции улеглись, мы сможем конструктивно поговорить.       - И о чем же «власть предержащие» говорить изволят? – пришел в себя Пабло, сев напротив отца на стул. – Мы, ваш потенциальный электорат, внимательно слушаем.       - О! Надо же! Узнаю спиритовский вокабуляр! Может, мне теперь называть тебя Паблито Спирито или Паблито Андраде? Или, может, у твоей ненаглядной еще отец какой объявился в последнее время?       - Смешно, что ты заговорил об этом. Я действительно подумываю сменить фамилию.       - На какую? – оторопел Серхио, а Пабло самодовольно улыбнулся: обескураженный, растерянный и, казалось, даже испуганный Бустаманте-старший – зрелище редкое.       - На мамину. Я скоро стану совершеннолетним, имею право.       - Не кипятись, Пабло. Давай, ты оставишь себе фамилию, а я…       Что хотел предложить ему действительный и действующий мэр аргентинского города Буэнос-Айреса, Пабло не особо волновало, поэтому он перебил его, протягивая вперед левую руку:       - … а ты оставишь в покое меня. Я учусь, работаю, занимаюсь любимым делом, встречаюсь с девушкой, по которой схожу с ума вот уже третий год. Впервые за последние семнадцать лет я доволен своей жизнью. – Спокойно, даже монотонно говоря эти слова, Пабло с немалой толикой удивления поймал себя на мысли, что его совершенно не волнует мнение отца по любому из перечисленных им пунктов. – Я счастлив. Понимаешь? Счастлив. Ты хоть приблизительно представляешь себе, что это такое?       Серхио молчал, и Пабло продолжил свою речь:       - Я не хочу тебя в своей жизни. Твои недавние поступки показывают насколько тебе безразлично мое благополучие.       - Я всё делал ради тебя и для тебя! – Вскочил Бустаманте-старший. – А ты меня подставил! А теперь еще и отрекаешься от меня. Я ведь правильно трактую все эти твои пафосные сентенции? Ты ведь отрекаешься от меня?!       - Ты не должен был пытаться разлучить меня с Мариссой. И выгонять Фелиситас Митре из колледжа. И увольнять беднягу Дуноффа. Ты должен считаться с мнением других людей. Ты не можешь делать всё, что захочешь! – Пабло подошел к холодильнику, достал из него начатый пакет сока, налил в стакан и выпил, хотя по правде предпочел бы что то более спиртосодержащее. – Я думаю, нам будет лучше находиться подальше друг от друга: ты вплотную займешься своими политическими махинациями, а я… я буду просто жить. Забудь обо мне – так будет лучше нам обоим.       - Не должен был? Не могу делать всё, что захочу? – спросил Серхио зазвеневшим от ярости голосом. – Такие люди, как ты и я, можем делать всё, что нам вздумается! Деньги, политическое влияние, аристократическое происхождение, высокое социальное положение – для чего всё это? Именно для этого!       Пабло тяжело вздохнул, отведя взгляд от клокочущего от ярости мэра. Когда-то Пабло считал своего отца настоящим героем, казалось, он знал и умел все на свете, начиная со сложной и малопонятной теории относительности и заканчивая качественным ремонтом игрушечного грузовика. Позже он начал понимать, что Серхио вовсе не идеальный, но в целом неплохой человек, конечно, со своими недостатками и далеко не ангельскими чертами характера. Но чем выше он взбирался на политический Олимп, тем меньше времени у него оставалось на семью. Недостаток внимания он с лихвой восполнял диктатурой, давлением и навязыванием собственных решений. Похоже, пережитые испытания нисколько не повлияли ни на характер, ни на убеждения Серхио Бустаманте.       - Кстати, Митре я так и не выгнал. – Серхио несколько раз прошелся вокруг дивана. – И ради чего вообще был весь шум, если она перевелась на домашнее обучение?       - У нее тяжелое течение беременности. – Пабло поднял голову и посмотрел в упор на отца. - Я планирую поступить в колледж по стипендии, но если ты не хочешь, чтобы я учился в твоем колледже, - сказал Пабло, акцентируя внимание на принадлежности упомянутого учебного заведения, - я поступлю в другой.       - Поступишь по стипендии – в чем я лично сильно сомневаюсь – учись, Бога ради! Что-то еще? - презрительно хмыкнул Бустаманте-старший, сложив руки на груди.       - И, если ты хочешь, я могу съехать с квар…       - Не дури, Пабло, я ведь твой отец.       - Я понимаю, что документы оформлены на меня, - игнорируя слова отца, продолжил Пабло: - но квартиру купил ты и будет справедливо, если…       - Квартира принадлежит тебе.       - Спасибо.       - А как же деньги, сынок? Ты не привык быть бедным.       - Не пропаду. - С уверенностью, которую на самом деле не чувствовал, заявил блондин. Все-таки он с рождения привык к определенной материальной базе, неумеренной трате незаработанных им денег и твердой уверенности, что в магазинах нет ничего такого, что он не смог бы себе позволить. - Посмотри на себя. У тебя есть деньги, но, кроме них, нет ничего. Все тебя либо бояться, либо ненавидят. Какого жить с этим?       - Бустаманте никто не нуж…       - Конечно-конечно, - устало отмахнулся от него Пабло, - «нам никто не нужен», «нам все завидуют» - знаем, плавали. Вот сейчас ты вышел из тюрьмы. Кто тебя встречал? С кем ты праздновал победу? Кто всё это время поддерживал тебя? Хоть кто-нибудь сказал тебе банальные фразы вроде «всё будет хорошо» и «я буду с тобой, несмотря ни на что»?       - Уж не собираешься ли ты убедить меня отречься от материализма или участвовать в маршах по защите прав животных?       - Ну что ты! – Устало потерев глаза, выдохнул Пабло. – Я просто не понимаю, как ты живешь. У тебя же никого нет: ни друзей, ни жены, ни детей. А мне не нужна такая жизнь.       - Я думал, тебе нравиться такая жизнь, - сказал он.       - Я тоже так думал.       - Что же изменилось? – спросил Серхио, хотя, как ему казалось, он и знал ответ.       - Я встретил Мариссу.       Бустаманте-старший чуть ли не с отвращением смотрел, как лицо его младшего отпрыска при одном лишь упоминании имени нахалки Спирито, расплывается в глупой мечтательной улыбке. Господи! Ну как мог его сын связаться с этой девчонкой, воспитанной в атмосфере абсолютного феминизма и совершеннейшей вседозволенности! Не девочка, а стихийное бедствие, и по какой-то нелепой жизненной случайности доставшееся именно его бедному Паблито!       - Без меня ты – никто! – процедил он сквозь зубы.       - Без тебя я – обычный подросток, без тебя я всего лишь не сын многоуважаемого мэра и, по совместительству, коррумпированного политика. Это без Мариссы я – никто! Когда-то я любил тебя, но ты вытравил из меня это чувство, выжег кислотой. Я достоин лучшего. Ах, да, и еще: если ты не оставишь меня в покое, я подниму в СМИ такой переполох, что скандал с Клинтоном и его брюнетистой секретаршей, покажется жалким недоразумением. Ты прекрасно знаешь: мне есть, что рассказать!       Серхио Бустаманте, наградив сына еще одним презрительным взглядом, развернулся в двери и, сделав несколько шагов, ехидно бросил через плечо:       - Только не прибегай ко мне, когда вляпаешься в очередную историю. Я больше ради тебя палец о палец не ударю!       - Папа! – Окликнул Пабло.       Серхио не повернулся, но остановился. Его гордо выпрямленная спина, напрягшиеся плечи и крепко сжатые кулаки свидетельствовали о сжигающем его гневе.       - Я… Спасибо тебе за всё. Ты мне многое дал. Многое сделал для меня. Спасибо за это! Прощай.       Из прошлого в настоящее его вывела Марисса, положив прохладную ладонь на его побледневшую щеку. Он тряхнул головой, приходя в себя, и посмотрел на Мариссу. Ее милое личико выглядело взволнованным и печальным, а в больших, черных как смоль глазах, светилось сочувствие, будто бы она могла читать его мысли и знать, что именно его сейчас тревожит. Самым логичным и действенным способом развеять горькие воспоминания он счел страстный поцелуй с любимой девушкой. Пабло обхватил ее голову руками и крепко прижался к губам Мариссы.       Наконец, блондин с разочарованным стоном оторвался от ее губ и коснулся своим лбом ее лба.       - Пусть сейчас не время и не место. – Прошептал Пабло настолько тихо, что Марисса едва расслышала его слова. – Но я хочу, чтобы ты знала… Я смогу справиться с чем угодно, зная, что ты меня любишь. Я не могу жить без тебя… Никогда не бросай меня, хорошо?       - Хорошо. – Они смотрели друг на друга, взволнованно дыша, глядя друг другу в глаза. – Всё в порядке?       Пабло кивнул, а Марисса пригладила его светлые волосы и озорно улыбнулась:       - Ой-ой-ой, красавчик, уж не влюбился ли ты в меня?       Пабло улыбнулся в ответ.       - Не знаю. Может, самую малость.       - Конечно, подобный сексуальный энтузиазм не может не восхищать, но, Пабло, - обратился Мануэль к другу, - Марисса, - последовал кивок в сторону девушки, - вы окажете нам большую услугу, если на какое-то время сосредоточитесь не на своих эротических мечтаниях, а на наших проблемах. Поверьте, это не займет много времени.       - К тому же, Спирито, именно ты втянула нас во всё это!       - Я?! Я втянула вас?! – Вскочила Марисса со своего места и подошла к Гидо. – Я?! Я пыталась исправить то, что натворил ты! И мой план работал безукоризненно, пока кто-то из вас, - девушка обвела притихшую аудиторию грозным взглядом, - именно из вас, не настучал Дуноффу!       - Гидо, Марисса права, - сказал Пабло, - мы оказались в такой ситуации из-за тебя. Поэтому, будь добр, заткнись и не пытайся переложить свою вину на другого.       Пабло спокойно поднялся со стула, прислонился спиной к дверному косяку и сунул руки в карманы белых шорт.       - А еще друг называется! – обиженно буркнул Лассен, но замолчал, и, насупившись, уселся рядом с Томасом.       - Давайте, решать быстрее, мне еще надо успеть в салон. – Мия обернулась к Вико и принялась объяснять более детально, благо в лице подруги она всегда находила благодарного слушателя: - Я, наконец-то, решилась сделать мелирование, но никак не могу определиться…       - «… с оттенком» - дружно закончили за нее вся женская и большая часть мужской половины аудитории. Вот уже примерно недели две как Мия решилась на эксперименты с волосами, но так как блондинка была уверенна, что правильный оттенок волос – это основная жизненная ценность любой уважающей себя женщины, то подошла она к решению этой сложной задачи с небывалой ответственностью и спрашивала совета у всех желающих и нежелающих говорить на подобные темы. За эти две недели у большей части знакомых сеньориты Колуччи появлялся нервный тик при одном только упоминании таких слов, как «платиновый блонд», «цветотип» и «элюминирование». Даже Соня уже отказывалась говорить с ней об этом.       - О боже, за что мне такие муки? – Раскинув руки в стороны, спросила у потолка Марисса. – Ну, почему, Господи, почему, ты не сделал меня глухой, чтобы я не слышала всю эту галиматью?!       - Тебе легко говорить! – Возмутилась Мия. – А тебе вообще известно, что неудачный цвет волос может подчеркнуть морщины на лице, или добавить несколько лет, или…       - Нет-нет-нет, да и кто я такая, чтобы перечить гению?       Если бы слово «гений» не окрасилось в устах Мариссы ехидными и явно намекающими на сомнительность подобного утверждения интонациями, Мия чего доброго подумал бы, что сестра отвесила ей комплимент.       - Дура!       - Сама дура!       Мануэль подошел к девушкам и, оттащив воинственно настроенную Мию к окну, сказал:       - Ладно, внезапный приступ сестринской любви можно считать оконченным. – Брюнет повернулся к Мариссе. – Что нам делать?       - А мне-то откуда знать? Я что, добрая фея-крестная? Там золу стряхнула, там с огорода тыкву приволокла, мышей из мышеловки достала, волшебной палочкой поорудовала – и всё! – вперед на бал? Так что ли?!       Тем временем Пабло с улыбкой смотрел, как Ману успокаивает свою принцессу и уже в который раз словил себя на мысли, что театральные подмостки немало потеряли в лице Мануэля Агирре, ведь то, как гениально он изображал неподдельный интерес к утомительному лепетанию Мии и ее несуразным выходкам, явно свидетельствовало о незаурядном актерском даровании. И еще, пожалуй, о терпении святого. И, наверное, о большой любви.       - Вы только представьте себе, - обхватывая голову руками, сказал Диего, ни к кому конкретно не обращаясь, - что с нами сделает Кармен, когда узнает, что ее внезапная, как она говорит, «посланная небесами», любовь – не Божий дар, не «судьбоносная случайность», а хорошо спланированная акция пятого курса?       Все замолчали, прикидывая в уме масштабы возможной катастрофы.       - А я обещала маме, что не буду доставлять им неприятностей, - сказала тихоня-Белен, - они говорят, у них и без меня хватает проблем.       - Меня сразу лишат карманных денег, - продолжал тем временем нагнетать атмосферу Хавьер. – Отец так и грозиться перевести меня в какое-нибудь военное училище.       - Скатертью дорога! – не проникся сочувствием к несостоявшемуся сводному брату Пабло. – Военное училище для тебя – самое то!       - Родители меня убьют, - пожаловался Томас, - и лишат всего вплоть до Судного дня. А ведь они обещали купить мне машину, если я буду себя хорошо вести. – Он посмотрел на Мариссу взглядом христианского мученика, хоть и готового к встрече со львами на гладиаторской арене, но все еще надеявшегося на чудесное спасение.       - Внимайте же мне, учащиеся «славного колледжа», спасителю своему!       - Гидо, поменьше пафоса!       - Окей, без пафоса: никто же не сможет доказать, что это именно мы разместили это, - сердитый взгляд в сторону Мариссы, - злосчастное объявление!       - Думаешь, Кармен нужны будут какие-то доказательства? – скептически осведомилась у него Лаура, - она просто превратить наши жизни в ад, попутно недурственно подпортив аттестаты и шансы на дальнейшее приличное образование.       - Посмотрим, что можно сделать, - задумчиво пробормотала Марисса Спирито Андраде, направляясь к двери, - Так, где там твой предок сейчас обретается, а, Пилар?       И с решительностью монарха-тирана, благополучию которого угрожает народная революция или государственный переворот, Марисса направилась в школьное кафе, куда, как сообщила Пилар Дунофф, пятью минутами ранее устремился директор откушать свой диетический обед.       - Куда это она? – Спросила Мия.       Пабло с Мануэлем переглянулись и молча, не тратя понапрасну слов, двинулись вслед за Мариссой. Спустя несколько минут к ним присоединился и Томас Эскурра. * Федерико Гарсиа Лорка. Перевод А. Гелескула ** Франсиско де Кеведо. Перевод И. Чежеговой