Don't Let My Rainbow Pass Me By

      Первые три недели нового учебного года на пятом курсе прошли в практически абсолютном спокойствии. К суеверному ужасу директора колледжа Марселя Дуноффа, который, после знакомства с некоей сеньоритой Спирито, свято уверовал, что затишье бывает только перед бурей. В конечном итоге, он оказался не так уж и далек от истины. А пока «четыре всадника Апокалипсиса», как в редкие минуты особо яростного гнева величал группу «Erreway» Дунофф, были всецело поглощены собственной личной жизнью, и до жизни общественной им не было никакого дела. Остальные же учащиеся с удовольствием последовали их примеру, ведь эти две пары стали практически культовыми. Об их отношениях по колледжу ходили легенды. Пабло и Марисса, с их неиссякаемой энергией, эпическими скандалами, непомерным упрямством и амбициями, и Мануэль с Мией, желавшие только мира и спокойствия, и, в случае Мии – одетых в соответствии с последними модными веяниями людей вокруг. А началось все на уроке литературы…       - Тишина! Пятый курс, тихо! – В класс бравой кавалерийской походкой вошла Кармен Менендес, оттолкнув зазевавшегося Томаса от двери. – Что такое? Спир…       Андраде, немедленно слезьте с Бустаманте! Забыли, где вы находитесь?! Марисса была сегодня не в настроении для прослушивания нотаций на морально-этические темы, поэтому с неохотой послушалась учителя и, быстро поцеловав Пабло, плюхнулась за свою парту. Она принялась что-то вдохновенно черкать в тетради, вполуха слушая, как Кармен выдирает Мануэля из рук Мии.       - Господи, чего она орет-то так? – громко спросил Гидо, поднимая гудящую голову с парты. После вчерашней вечеринки чувствовал он себя не очень, а тут еще визгливые крики Кармен. – Это, наверное, как-то связано с климаксом, с возрастными изменениями, да? Дружный смех ребят, веселой волной прокатившийся по классу, перекрыл яростный крик:       - Лассен! Что вы себе позволяете?!       Но сегодня Лассен не желал прислушиваться к здравому смыслу. Вот уже неделю, с тех пор как Лаура предложила ему завершить их романтические отношения тактичным «останемся друзьями», парень не находил себе места. Возможно, если бы инициатором разрыва был он, ощущения не оказались бы такими болезненными. Или удар по самолюбию здесь ни при чем и он на самом деле страдает об утраченной любви? Так или иначе, но результат был на лицо – Гидо Лассен стал раздражительным, вспыльчивым и весьма агрессивным.       - Все-таки менопауза, да? – Сочувствующе кивнул Гидо. – Ну надо же – так рано!       Пабло повернулся к Гидо и чуть слышно прошептал: «Ты что творишь, придурок?», Томас ткнул друга линейкой в бок, но ни то, ни другое не возымело на Лассена никакого воздействия. Он развалился на стуле, сложил руки на груди и с гаденькой улыбочкой наблюдал, как Кармен Менендес выходит из себя. Ее лицо с заостренными чертами покраснело, руки мелко задрожали, и если бы глаза за маленькими стеклышками очков обладали смертельным прицелом, он уже замертво свалился бы со стула.       - Да как ты смеешь, маленький сукин…       - Или подобное склочное поведение обусловлено глубинными комплексами по поводу вашей сексуальности и привлекательности для противоположного пола? – никто из учеников уже не смеялся, ребята пораженно застыли, переводя абсолютно ошалевшие взгляды с Гидо на Кармен. Все понимали, что на этот раз Гидо перешел черту. – В таком случае, вас действительно можно понять. Понять и пожалеть.       Кармен покраснела еще больше, от возмущения у нее даже пропал дар речи. Рокко, едва не визжа от восторга, «взял» крупным планом ее лицо. А Гидо всё не унимался и уже становился социально опасным:       - А, может быть, ваше плохое настроение связано с банальным недотра…       - Пабло, выводи его немедленно! – Стараясь перекричать вконец охамевшего Гидо, завопила Марисса. – Быстро! Чего ты ждешь?!       Пабло вскочил, схватил сопротивляющегося Лассена за воротник куртки и выволок его в коридор. Марисса встала со своего стула, одернула юбку и постаралась придать себе скромный и раскаивающийся вид, но у нее это не получилось. Пришлось ограничиться заискивающей улыбкой.       - Сеньорита Менендес, понимаете… понимаете, - рыжая судорожно старалась придумать хоть какое-то объяснение бесцеремонному поведению явно съехавшего с катушек одноклассника, - дело в том… хм… так странно всё получилось…       - У Гидо нервный срыв! – неожиданно быстро сообразил Томми, удивив этим, в первую очередь, себя самого. – Он уже и к психотерапевту ходит.       - И на курсы по управлению гневом записался, - важно поддакнул Мануэль.       - Да-да, такая вот неприятность с парнишкой приключилась, - затараторила Марисса. – Сеньорита Кармен, понимаете… у Гидо нервный срыв… у него семейные проблемы… и «хвосты» по нескольким предметам… и за экономическое положение нашей страны он переживает… и еще его очень расстроило, что в этом году Нобелевскую премию по литературе получил Гарольд Пинтер… - Марисса почесала голову. – Я упоминала, что у Гидо психическое расстройство?       - Родители хотели оставить его под присмотром специалистов или, на худой конец, дома, - Франсиско Бланко добавил ярких красок в палитру и без того насыщенного повествования, - но врачи сказали, что Гидо будет лучше в привычном ему окружении, где мы, его близкие друзья, смогли бы присматривать за ним.       - Да-да, знаете, Рокко даже снял на видео, - вступила в разговор Мия Колуччи, - как Гидо, бегая по колледжу, искал подружившуюся с ним семью сурикатов и называл себя капитаном Джеймсом Куком.       Упомянутый блондинкой Фуэнтос Эчагуа, сползший во время объяснений своих одноклассников от смеха под стол, быстро принял вертикальное положение и учтиво предложил, протягивая видеокамеру:       - Хотите взглянуть?       Конечно, следует признать, что подобные заявления, безусловно, наглядно демонстрировали недюжинную смекалку и необычайную находчивость семнадцатилетних подростков, однако, для Кармен, прозвучали не слишком убедительно. Она порывисто схватила со стола свою сумку, поправила съехавшие с носа очки и, переживая одну из самых унизительных минут в своей жизни, с ненавистью обвела взглядом застывших ребят:       - Я… я… я… Я этого просто так не оставлю. Вы… вы все очень пожалеете! Все пожалеете! Все до единого!       По прошествии двух недель того, что Мануэль Агирре окрестил «две недели сплошного ада», и что войдет в школьные хроники под неброским названием «литературный террор пятикурсников», они действительно пожалели. Очень пожалели… Все до единого пожалели… У Кармен, как выяснилось, оказалось очень развито чувство коллективизма. Практически все свое время несчастным детям приходилось посвящать литературе – ни на что другое у них элементарно не хватало времени. Количество изучаемых произведений возросло в разы, а критерии оценивания знаний стали непомерно высоки. Стоит ли говорить, что неудовлетворительные оценки посыпались на ребят как из рога изобилия?       Сначала возмущенные подобным интеллектуальным беспределом ученики обратились к главе школьной администрации, то есть к милейшему сеньору Марселю Дуноффу. Он, внимательно выслушав жалобы пятикурсников, пустился в весьма пространные и путаные рассуждения о сложности организации учебно-воспитательного процесса, о роли учителя в формировании у учащихся различных личностных качеств, о передовом педагогическом опыте, которым, по его словам, обладала Кармен Менендес. Видя, что ничего из этой тирады не произвело на слушателей ожидаемого впечатления, и что никто из пятикурсников не потрудился соорудить на лице выражение вежливой заинтересованности, он нахмурился, надеясь, что выглядит при этом достаточно убедительно.       - Вы, надежда и оплот нашей страны, должны гордиться оказанной вам честью… - проникновенно начал Дунофф, но наткнувшись на скептический взгляд Агирре, заметив издевательски приподнятую бровь Бустаманте, услышав недовольное и достаточно громкое бормотание Колуччи, понял, что их мнение разделяет преобладающая часть курса, и решил плавно свернуть свой вдохновенный спич, - … да… и вообще… ведите себя хорошо. Да!       И уже по дороге домой, он, наконец, понял, что же так его смущало во время визита пятого курса. Вот оно! Спирито… то есть Андраде… или Колуччи? «Все-таки, Спирито – привычнее» - решил директор. Спирито, не пожелавшая присоединить свой, далеко не последний, голос к шумному потоку криков недовольных одноклассников, не сделавшая попытки залезть на его стол и устроить бунт. Она даже не обзывала его «гитлером» или «деспотом», не грозила раздуть шумиху в прессе, не рисовала плакаты с упадническими лозунгами, не цитировала «Конвенцию о правах ребенка»! Неуправляемая Спирито, облокотившись о Бустаманте, спокойно наблюдавшая за происходящим с безмятежной улыбкой и бесхитростным выражением лица. Эдакая милая малютка с двумя хвостиками, сидящая верхом на радуге и поглаживающая гриву единорога! Совсем не ее образ. Это пугало бедного директора больше всего. Эта симпатичная крошка пугала его! Господи, узнает кто – не поверит! Его, умудренного жизненным опытом и убеленного благородными сединами зрелого мужчину, до одури пугала несовершеннолетняя пигалица!       - Будь проклят чёртов Спирито за то, что прислал свою драгоценную дочурку в мою школу! – с чувством пробормотал себе под нос Дунофф.       На следующий день недобрым словом одного из своих отцов помянула и сама сеньорита Спирито Андраде за то, что тот упек ее в эту богадельню, направляясь в аудиторию пятого курса на урок литературы в сопровождении что-то эмоционально рассказывающего ей Томаса Эскурра. О чем там повествовал Томас, Марисса помнила расплывчато, поскольку была погружена в собственные невеселые думы. Девушку терзали смутные сомнения, что помимо рассказа Борхеса «Фунес, помнящий», который она наспех пролистала, Кармен задавала еще два произведения этого знаменитого аргентинца. Итак, помолившись самому знаменитому двоечнику Альберту Эйнштейну, которого сама Марисса считала верховным святым и заступником всех «неотличников», умяв на нервной почве семь шоколадных конфет, подло похищенных из сумки Мии, слегка приободрившись небольшой перепалкой всё с той же Мией, и поцеловав на удачу Пабло, сеньорита Спирито Андраде уселась за свою парту, искренне надеясь, что Кармен, наконец-то, прекратит терроризировать их класс и сменит гнев на милость.       Но сегодняшний урок литературы ничем не отличался от шести предыдущих. Едва сеньорита Менендес переступила порог классной комнаты, ее лицо приняло суровое и недовольное выражение, очевидно, специально придуманное и используемое с целью вселять в души учеников панический ужас. Надо сказать, Кармен это успешно удавалось. «Будущие лидеры страны», как частенько называл учеников колледжа Дуноф, сидели не шевелясь. Каждый изо всех сил старался слиться с обстановкой, чтобы минимизировать вероятность того, что навязчивое внимание учителя привлечет именно его персона. Марисса, проявляя чудеса эквилибристики, пряталась за спиной Пилар. Томас усиленно притворялся одним целым со стулом. Пабло вот уже шесть минут искал под партой упавший карандаш. Традиционно готовый к уроку Маркос своей не очень широкой спиной прикрывал традиционно не готового к уроку Ману. Гидо шумно копошился в своих вещах, демонстративно разыскивая тетрадь по литературе, которой у него и отродясь-то не было, и громким, хорошо поставленным голосом вопрошал: «Ой! Куда же подевалась моя тетрадь по литературе с выполненным домашним заданием?». Франсиско, тихо постанывая и с небывалым остервенением натирая виски, вполне качественно симулировал сильнейшую головную боль. Мия упала в обморок еще в начале урока, Вико добросовестно обмахивала занедужившую подругу тетрадью. Но спустя двадцать шесть минут, когда практически всем были выставлены неудовлетворительные оценки, стало ясно, что выбранные стратегии нисколько не помогли своим сообразительным разработчикам. И когда учительница литературы, до кончиков ногтей довольная результатами своих трудов, злорадно ухмыляясь, пообещала на следующем уроке провести очередную проверку знаний, каждый присутствующий в классе подумал, что «так дальше продолжаться не может».       «Мозговой штурм» был назначен на время перемены и проводился в классе. Присутствовали все без исключения учащиеся пятого курса – вопрос был животрепещущий и не мог не волновать каждого, отдельно взятого, члена ученического коллектива.       - Так дальше продолжаться не может! – Выразил общую мысль Маркос Агилар, открывая импровизированное заседание.       - Видит Бог, я добрая девушка, - вторила ему отличница Лаура, сегодня впервые в жизни получившая по литературе «трояк», - но Кармен меня уже достала.       - Я готова проклинать эту Кармен, - нетерпеливо заметила Лухан.       - Я уже прокляла ее, - сказала Мия. – Раз десять-двенадцать.       - Да уж, - поудобнее устраивая на своих коленях Мариссу, пожал плечами Пабло, - ей одной следует посвятить целый раздел психиатрии.       - Гореть ей в аду, - мрачно добавил Рокко, настраивая объектив видеокамеры, - ей там самое место – я не сомневаюсь!       - Рокко, как всегда, гений художественных образов и аллегорий, - без особого энтузиазма похвалил молодое режиссерское дарование Ману, - но нам не нужны пустые эмоции, нам нужны конструктивные предложения.       Все молчали.       - Не густо, - констатировал Мануэль, - что будем делать?       - Точить нож или покупать пистолет. – Ответила Виктория Пасс, оторвавшись от целования шеи своего парня. – И, наверное, нам понадобится парочка лопат.       - Интересное предложение. – Не стал отрицать очевидное стипендиат из Мексики. – Оставим на рассмотрении. Но надеюсь, кто-то предложит более миролюбивый и менее криминальный способ разрешения возникшего конфликта.       - О! Мы можем устроить голодную забастовку!       - Мия, никто не будет устраивать забастовку! Тем более, голодную! – возмутился Мануэль, относившийся к собственному полноценному питанию с божественной почтительностью. – Ну, как ты себе это представляешь? Мия, выбрось ты эту дурь из головы!       - Боюсь, Ману, она этого не сможет сделать, - покачивая ножкой в красном гольфе, задумчиво произнесла Марисса, - Мия Колуччи и дурь в ее башке – увы, неразделимы. Они столько лет вместе, с рождения как-никак!       - Мариссита, деточка, ты видимо с утра забыла свои успокоительные принять? – закивала головой Мия, - Соня же тебя предупредила: или своевременное принятие лекарственных препаратов, или принудительное лечение в «желтом доме».       - Ох, моя дорогая Мия, твои нелепые попытки оскорбить меня с каждым разом становятся все забавнее и забавнее. Но так как они способствуют расширению твоего, позволь заметить, довольно-таки скудного словарного запаса, то я, так и быть, не против.       - Дура!       - Сама дура!       Пятикурсники традиционно проигнорировали ритуальные словесные бои Колуччи-Спирито Андраде, невзирая на то, что вопли рассерженных девушек тянули на семь баллов по шкале Рихтера.       - Я даже не знаю, что нам делать, - сказала Лаура, - вообще-то я возлагала большие надежды на директора…       Потом Мия Колуччи, находящаяся сегодня в привычном для нее образе эдакой красивой, легко порхающей по жизни, беззаботной и чуточку капризной принцессы, открыла свой хорошенький ротик и, хлопая наивными, серо-голубыми глазками, выдала:       - А может, кто-нибудь из мальчиков соблазнит ее, Рокко весь процесс снимет, а потом покажем запись Дуноффу, мол, смотрите, что делается-то, учительница элитного колледжа совратила беззащитного ученика! Как вам?       - Будем иметь в виду, любимая, – ответил Ману, время от времени посматривая то на Мариссу, то на Пабло и ожидая от них менее бредовых идей и разработки конкретного плана действий. Ведь именно они со всего их курса отличалась незаурядной фантазией и умением строить немыслимые, но вполне эффективные планы. Порой это приводило к весьма неплохим результатам. А порой – к катастрофе глобальных масштабов. Но пока, ни Пабло, ни Марисса не спешили поделиться результатами своих интеллектуальных изысканий с единомышленниками.       - Пусть Гидо перед ней извинится, - выказалась Пилар, всегда относившаяся к другу своего парня без особой симпатии, а теперь вроде как имевшая на подобные чувства полное право, - ведь именно он во всем виноват!       - Я уже извинялся, - буркнул Гидо, - как видишь, не помогло.       Марисса, непривычно молчаливая, сидела у Пабло на коленях, спрятав лицо где-то в районе правого нагрудного кармана его джинсовой куртки. Вдруг она подняла голову и улыбнулась.       - Я знаю, как ее отвлечь!       «Будущий цвет нации», по авторитетному мнению оптимистически настроенного директора колледжа, во все глаза смотрел на своего идейного вдохновителя.       - У тебя есть какие-то идеи?       Выразительно подняв брови, Марисса пренебрежительно махнула рукой в сторону говорившего:       - Эх, Ману, о моих идеях можно написать тысячи толстенных томов. Моими идеями можно заполнить десятки библиотек. Мои идеи могут стать основами для сотен заявок на патенты. Мои идеи… - тут Пабло слегка толкнул Мариссу в бок, и она, недовольно взглянув на него, раздраженно протянула: - Ну, ладно-ладно… Пилар, бери ручку и записывай!       Марисса задумалась, прошлась вдоль парт к доске и обратно, наморщила лоб, проигнорировала колуччиевское бормотание «Не делай так – морщины будут!» и начала диктовать:       - Как-то так: «Пылкая и темпераментная женщина, знающая, что такое неземная страсть и настоящее наслаждение, мечтает познакомиться… - девушка защелкала пальцами, подыскивая подходящее слово, - познакомиться с…       - … с горячим жеребцом?       - … с неутомимым ковбоем?       - … с брутальным мачо?       Как ни странно, столь поэтические образы были предложены к рассмотрению отнюдь не романтичными представительницами прекрасного пола. Словарным запасом и способностями в эпистолярном жанре решили блеснуть Лассен, Бустаманте и Эскурра.       - «Ковбоем»? Ковбой?! – Засмеялся Ману, пробираясь поближе к блондину, - да, вы, однако, шалун, сеньор Бустаманте.       Пабло не стал напрягать себя ответом, а просто по-дружески двинул Агирре в плечо.       - Может, лучше, «с доминирующим самцом»? – мечтательно протянула Мия, рисуя в своей тетради розовым маркером сердечко вокруг надписи «Мия + Ману = любовь».       - Это вы уже решайте сами, - смилостивился официальный генератор идей пятого курса, - с печатными изданиями поможет Пабло. У него там есть кое-какие связи, не так ли?       Пабло молча кивнул.       - Ну, я даже не знаю… как-то это все… - неуверенно забормотал осторожный Лассен, чтобы в случае чего, у него была возможность выпутаться из этой истории если не сухим, то хотя бы только чуточку влажным. – Я такие методы… ну… как-бы не очень-то и одобряю…       - Да. – Вторил ему трусоватый Эскурра, - а это не слишком?       - В данном случае слегка анархичная нетерпимость лучше, чем либерализм. – Веско заявила Андраде, ловко пуская в ход неизвестные Гидо и Томасу слова. – Согласны?       Они смотрели на нее широко открытыми глазами, в которых плескалось откровенное непонимание и красноречиво-яростное: «нет!», но парни одновременно кивнули. Если честно, то по уровню умственного развития Марисса ставила красавчика Томми где-то между виноградной улиткой и Дональдом Даком, и искренне недоумевала, что в нем нашла смекалистая Дунофф.       - И, кстати, Гидо, потрудись запомнить содержание объявления. – Девушка Пабло Бустаманте отошла от Пилар и, подойдя сзади и положив руки на плечи своего парня, как-то плутовато посмотрела на его друга. - А то вдруг ты решишь еще раз воспользоваться популярными многотиражными изданиями для решения проблем в сексуальной жизни? Можешь ведь и на Кармен нарваться. – После этих слов, вызвавших в классе секундную тишину перед оглушительным грохотом дружного смеха, Марисса с чувством выполненного долга уселась на парту Пабло и теперь беззаботно болтала ногами в красных гольфах.       Открывая и раскрывая рот, как выброшенная волной на берег рыбина, Гидо уставился на Мариссу. Его руки начали проделывать в воздухе таинственные манипуляции. Пабло показалось, что они будто бы крепко сжимают чью-то воображаемую шею. «Я влюблен в ураган» - подумал Пабло, даже не догадываясь, что описывает свои чувства теми же словами, которые в свое время употребил Фрэнсис Фицджеральд в адрес своей жены – ветреной кокетки Зельды.       - Да ка-ак ты… ты… - Не находил слов знойный брюнет. - Она – сумасшедшая! – уверенно заявил Гидо, обращаясь к хохочущим одноклассникам. – Я вам серьезно говорю: такого не было. Вы же знаете, Спир… Андраде – чокнутая!       - Я бы не был столь категоричен, - спокойно ответил ему Пабло, наглаживая ноги упомянутой сумасшедшей, - она же еще не говорит, что с ней разговаривают гномы и лесные феи. Вот, когда это произойдет, я, так и быть, забеспокоюсь.       Саму Мариссу уже нисколько не интересовал устроенный ею переполох и бегающий по классу Гидо, пытающийся убедить всех в том, что он – главный мачо в городе, а, может, и во всей Латинской Америке, и уж ему-то точно не нужна никакая помощь в покорении девушек, они и так перед ним «штабелями укладываются». Она повернулась лицом к своему парню.       - Какой я все-таки крутой махинатор, самой страшно!       Пабло обхватил руками ее ноги и потянул за них. Марисса плюхнулась с парты к нему на колени.       - О да, я это испытал на собственной шкуре, – с сарказмом сказал Пабло, закатывая глаза к потолку.       - Твоя скромная личность служила моему воображению, - согласно кивнула Андраде, обвивая руками его шею, - неиссякаемым источником вдохновения.       - Ты говоришь в прошедшем времени. Моя «скромная личность» тебя больше не вдохновляет?       - Еще как! Только в другой области. И если ты накормишь меня ужином, сделаешь массаж и будешь говорить о том, какая я умная, находчивая и сообразительная, я могу остаться ночевать у тебя.       Пабло наклонил голову и вопросительно вскинул бровь.       - Чем тебе пришлось шантажировать Соню, чтобы она на это согласилась? Ксерокопия ее паспорта все еще у тебя?       - О! Ксерокопию паспорта Сони Рей я храню, как английская королева – свою корону. Но в этот раз обошлось без шантажа. Родители уехали загород, - объяснила ему Марисса, и он решил не обращать ее внимания на тот факт, что она технически назвала Франко своим отцом. – А Мия, скорее всего, притащит в дом ацтека. И оставаться на оккупированной ими территории у меня нет никакого желание: они могут решить приготовить что-нибудь на ужин, или в сотый раз пересматривать свои совместные фотографии, - Марисса закатила глаза, - или спорить о том, кто кого сильнее любит, а могут и вообще перейти к развратным действиям. Или, не приведи Господи, Мия решит поболтать со мной «по душам» – в последнее время у нее появилась печальная склонность к подобному времяпрепровождению! Да одни только рассуждения об этом могут спровоцировать у меня суицидальные мысли! Короче, я нуждаюсь в политическом убежище. Предоставишь?       - Конечно. Ты, кстати, могла бы подумать и о переезде ко…       - Эй, Марисса! Марисса! – Громкий голос Томаса вернул погруженных в собственный маленький мир ребят к действительности. – А как мы поймем, подействовал ли твой план?       Спирито Андраде растянула губы в широкой улыбке.       - Поверь мне, Томми, мы сразу заметим изменения!