Из пепла

Когда на улице темнеет, Сальная Сэй говорит, что ей нужно спешить к внучке. Я поднимаюсь со своего места, чтобы ее проводить и с удивлением замечаю, что Пит поднялся вслед за мной. Он смотрит на меня, затем смущается и садится обратно. Я делаю вид, что так и должно быть, и, молча, иду за Сэй. У самого порога мы перекидываемся парой слов. Я спрашиваю о ее внучке, а она рассказывает о том, как новая жизнь в Панеме повлияет на ее психологическое состояние. В лучшую сторону, конечно. О моем психологическом состоянии мы не говорим. Когда за Сальной Сэй закрывается дверь, я несколько минут стою на месте, обдумывая сказанное. Неужели, все правда будет так хорошо, как в это верят обычные жители дистриктов? Неужели мы будем жить в спокойное время без восстаний и войн? Правда ли все то, во что пытается заставить поверить новое руководство страны? В момент, когда мне хочется убежать в свою комнату и запереться на все замки, я вдруг ловлю себя на мысли, что поведу себя как мама несколько лет назад. Хеймитч прав – к чему тогда все то, через что мне пришлось пройти? Мне нужно быть сильной, чтобы преодолеть свои страхи и попробовать жить дальше. Иначе, я так и не узнаю, что ждет меня впереди. Я по крошкам собираю свое сознание и возвращаюсь в гостиную. Когда я подхожу достаточно близко, чтобы слышать разговор присутствующих там Хеймитча и Пита, до меня долетают слова последнего: - … она должна жить дальше. Не ради себя, так хотя бы ради тех, кто отдал свои жизни за нее. Ради Прим, Финника, Мадж… ради меня. - Не делай поспешных выводов, мальчик, - спокойно вторит ему Хеймитч, - Китнисс не такая. Она никогда не выбросится из окна и не всадит нож себе в живот. Сейчас ей тяжело, но она не сойдет с ума от этого. Если не сошла до сих пор, этого не случится сейчас. - Да, но этот тур по дистриктам… - Лишь заставит ее осознать реальность. Кажется, я услышала достаточно. Хеймитч прав – я готова подтвердить каждое его слово. Мой ментор сделал что-то невозможное сегодня – заставил меня встрепенуться. Хватит. Набираю в грудь побольше воздуха и вхожу в комнату. - Сэй ушла, - констатирую я. Пит и Хеймитч кивают, сохраняя непринужденность обстановки. Я удивляюсь тому, как они спелись. То и делают, что плетут интриги у меня за спиной. - Слушай, у тебя точно нет ничего спиртного, солнышко? – спрашивает Хеймитч. В ответ я кривлюсь, всем своим видом показывая свое отвращение: - Я же говорила тебе, что все мои запасы были уничтожены. Откуда самогону взяться в моем доме? - Очень жаль, но ничего не поделаешь. Тогда я вынужден покинуть ваше общество, - вытирая руки краем рубашки, бормочет Хеймитч. – У меня в доме полно этого пойла и лично я собираюсь закончить этот серый денек парой рюмочек… - Не уходи? – в один голос кричим мы с Питом. - Хочешь, я принесу еще булочек? – предлагает он. - На кой мне сдалась твоя выпечка?- ментор поднимается с места и направляется прочь из гостиной. - Стой, - я вскакиваю с дивана и бегу за ним. - Все было прекрасно, солнышко! Особенно твое лицо сегодня днем. Но я должен откланяться, - Хеймитч делает поклон и продолжает путь. Вообще-то, я не против того, чтобы он ушел. Пусть проваливает на все четыре стороны, только не оставляет меня наедине с Питом! Я думаю, может, стоит сказать ему об этом. - Да погоди ты! – кричу я, едва мы оказались на пороге, - Ты не можешь уйти… - Не бойся, солнышко. Пит не набросится на тебя с кулаками, - Хеймитч поправляет выбившиеся от ветра волосы, и я понимаю, что впервые за прошедшую неделю оказалась на улице. - Пожалуйста. - Не глупи, ты столько пережила вместе с Питом, а теперь боишься попить с ним чаю! – ржет ментор. Да что он такое несет? Ничего я не боюсь! Точнее, боюсь, но не этого. Я боюсь своих чувств. Наконец, я осознаю, что совершенно запуталась в себе. - Замечательно. Спасибо, Хеймитч! Проваливай! – кричу я и возвращаюсь в дом. Я оставила ментора на улице, но легче от этого не стало. Теперь мне нужно поговорить с Питом. Когда мы с ним оставались наедине в последний раз? Кажется, перед Квартальной Бойней. Словно ничего и не было… Я иду по прихожей, изо всех сил пытаясь не дать Огненному переродку внутри вновь захватить меня. Когда я вхожу в гостиную, Пит стоит возле окна и смотрит в вечерний полумрак. За окном – одиннадцать домов. Одиннадцать аккуратных лужаек и живых изгородей. Всего домов двенадцать. Двенадцать домов и три сломленных жизни. Пит качает головой, словно пытаясь отогнать от себя плохое воспоминание. Я смотрю на него, пока он не видит меня, и невольно улыбаюсь. Мне тяжело поверить в то, что мы оба живем – дышим, ходим и говорим. И, похоже, впервые за долгий срок, мой взгляд проясняется. - Я думаю, было бы неплохо снести Деревню победителей, - неожиданно произносит Пит. Значит, все это время, он меня видел. Я смущаюсь и подхожу к дивану. - Что это даст для всех нас? Не лучше ли обеспечить остальных жителей Двенадцатого таким же жильем? – спрашиваю я, присаживаясь на прежнее место. - Тебе действительно хочется жить в этом доме? – удивленно спрашивает Пит. Я опускаю голову и думаю, как бы получше объяснить мои чувства: - Очередное переселение в новый дом ничего бы не изменило. Я теперь одна, я была одна вчера и буду завтра. А в этих стенах, по крайней мере, живут воспоминания. Не самые приятные, зато мои. Я не сказала еще одной причины – скорее всего, тогда мы с Питом были бы далеко друг от друга. Неизвестно, стал бы он приходить, если бы нас разделяло полгорода. Скорее всего, пару раз, а потом… - Понятно, - отзывается Пит, - Только ты не одна. У тебя есть Сальная Сэй и Хеймитч. Значит, меня больше нет в списке его близких друзей. Это больно, но мне нужно было это услышать. Не хочу говорить о себе и задаю давно интересующий меня вопрос: - Тебя вылечили в Капитолии? - Не знаю, - признается Пит, - Доктор Аврелий считает, что я здоров. Но он говорит, что я не узнаю этого, пока не столкнусь с воспоминаниями… - он замолкает. - Обо мне. - Похоже, что да. Я разглядываю подол своего платья. - Но я помню многое, - следующее предложение заставляет меня вздрогнуть, - Как нас выбрали трибутами, как я нашел на арене морник, как Финник откачал меня на Квартальной бойне… - И про то, как я едва не призналась в любви к Гейлу, когда его высекли, ты тоже помнишь, - вырывается у меня. Глаза Пита расширяются от удивления. Он подходит ближе и садится в кресло. - Значит, ты слышала наш разговор у Тигрис? – спрашивает он. Я киваю и продолжаю смотреть на свои колени: - Выходит, ты помнишь больше, чем говоришь. Я умалчиваю главную деталь подслушанного мной разговора. Гейл сказал Питу что я выберу того, кто поможет мне выжить. - Не на много больше, - печально говорит Пит. - Тогда может быть, ты хочешь меня о чем-то спросить? – спрашиваю я. - Нет. Точнее, да, но не совсем, - я ощущаю на себе его взгляд и поднимаю голову, - Ты меня боишься? Вопрос Пита застает меня врасплох. Я не планировала говорить об этом. По крайней мере, не с ним и не сейчас. Но все же, я решаю ответить: - Нет. Я не боюсь тебя. Ответ получился короткий, зато правдивый. Потому что самого Пита я действительно не боюсь. - Я хочу попросить у тебя прощения, - неожиданно произносит он. - Не понимаю только за что, – начинаю я, но Пит быстро перебивает меня и выпаливает: - За то, что чуть тебя не убил. В доме повисает неловкое молчание. Я понимаю, что только мне под силу сейчас его прервать. - Ты не должен просить прощения за это. Ты не виноват – это все Капитолий. - Нет, я должен, - перечит мне Пит, но тут, же замолкает. Из кухни доносится звук разбивающейся посуды. Он настолько громкий, что я не сразу понимаю, что произошло. Не сговариваясь, мы с Питом бежим в соседнюю комнату. Посреди горы разбитых чашек и тарелок сидит Лютик. Он смотрит на нас полным ненависти взглядом и издает противное: «Мяу!». Затем, довольно поворачивается и собирается уходить. - А ну-ка стой! – кричу я и бросаюсь за ним. Шаг, два, три, я прыгаю вперед и хватаю жуткого кота за бок. Он вырывается из моей руки, оставляя в пальцах лишь клочок шерсти и злобно шипя, удирает прочь. - Глупая животина! – злюсь я. - Китнисс, - окликает меня Пит и указывает на мою руку. Я смотрю вниз и замечаю на ней растекшееся пятнышко крови. Только теперь я ощущаю боль от пореза. - Пойдем, - Пит подходит ко мне и неуверенно протягивает руку. Я протягиваю к нему свою, и он помогает мне подняться. В этот момент я чувствую что-то странное – мне хочется обнять Пита и прижаться к нему. Конечно, этого не происходит, - он даже не смотрит на меня и мы, молча, возвращаемся в гостиную. Пит оставляет меня одну, но вскоре приходит с коробочкой лекарств и садится рядом. Я чувствую тепло его тела и вижу каждое движение мышц. Когда он принимается доставать из коробки ватные валики и какую-то мазь, я пытаюсь пошутить: - Кажется, все кроме меня знают, где в этом доме лежит аптечка. Пит смотрит на меня таким взглядом, словно хочет отругать, но ничего не говорит. Пока он достает из пореза небольшой кусочек стекла, я кривлюсь, - моя новая кожа все еще чувствительнее прежней. И как только я не заметила рану? Затем Пит наносит на нее гадко пахнущую мазь. Я, молча, наблюдаю за ним. Мне хочется ответить на нежные прикосновения его теплых рук, но я еще не сошла с ума настолько, чтобы сделать это. - Не стоит так переживать. Обычно, порезавшись в лесу, я не бежала домой за медикаментами, - снова завожу разговор я. - Я бы побежал, если бы был рядом, - серьезно говорит Пит. Меня словно окатывает кипятком. Кажется, я мгновенно становлюсь пунцовой. Хочется отсесть от него или еще лучше – убежать подальше. К счастью, это делает сам Пит. Он ставит лекарство на место, поднимается на ноги и идет в кухню. - Я уберу посуду, - тихо произносит он. Ему тоже неловко? В любом случае, я не собираюсь идти за ним. Мне нужно побыть одной. Я ложусь на диван и слушаю громкий стук своего сердца. Когда из кухни доносится звон разбитой посуды, я понимаю, что ужасно хочу спать. Кажется, если сейчас же я не закрою глаза, то сон поглотит меня против воли. Пит включает воду. Ее тихий шум успокаивает и ласкает слух. Я поворачиваю голову, и некоторое время рассматриваю диванную обивку. Затем, я оказываюсь в лесу, иду вдоль реки с луком в руке. Сквозь ветки деревьев пробивается солнечный свет. Я щурюсь от него и смеюсь. Без причины, как раньше, когда лес вызывал у меня улыбку. Сама не знаю, когда в лесу стало темно, и послышался душераздирающий вой переродков. Я, бегу вперед, цепляясь за кусты, но они не отстают. Выбора нет – лезу на дерево, чтобы спрятаться от них в ветках, но не тут-то было. Несколько гадких, похожих на волков, скрещенных с обезьянами, тварей скалятся и пытаются вылезти вслед за мной. Я поднимаюсь еще выше – они следом за мной. Мои силы на исходе. Кажется, я уже не смогу спастись. Один из переродков оскаливает зубастую пасть и хватает меня за ногу. Я кричу от дикой боли и, отпуская ветку, лечу вниз. Мой голос становится предсмертным криком Прим… Местность тут же плывет перед глазами, и прежде чем я понимаю, что это всего лишь сон, он сменяется другим. Вокруг по-прежнему темно, но теперь я в своем доме в Деревне Победителей. Кто-то пытается меня поднять, а я кричу и вырываюсь. Вдруг, прямо над ухом я слышу голос Пита: - Китнисс, это я. Все хорошо… Я судорожно цепляюсь за его руку и начинаю плакать. - Я так устала, - одними губами шепчу я, - Помоги мне… - Что я могу для тебя сделать? – спрашивает Пит, прижимая меня к себе. - Не уходи! – прошу я, пытаясь задержать короткое видение. - Никогда, - отвечает Пит. Я обнимаю его за плечи. Слезы не прекращаясь, катятся по щекам. - Я больше не могу охотиться в лесу, - выпаливаю я. - Не правда, ты можешь, - он гладит меня по спине. Пит не уходит из моего сна даже через несколько минут. Он обнимает меня и терпеливо ждет, пока закончатся слезы. Когда мне становится лучше, мой Мальчик с хлебом укладывает меня в постель, садится рядом и крепко сжимает мою руку в своих теплых ладонях. - Не уходи, - повторяю я. - Не уйду, - словно эхо отзывается он. Я кладу голову на подушку и чувствую, что кошмары отступают. Наконец-то Пит рядом со мной, хоть это всего лишь во сне. Едва я закрываю глаза, ко мне приходит новое сновидение. Впервые за долгое время я просыпаюсь не от кошмара, а от того, что мне мешает солнечный свет. Открываю глаза и вздрагиваю. Я лежу на диване в гостиной, укрытая пледом. Под моей головой подушка из спальни. Но самое ужасное – и с каждым ударом сердца я понимаю это все больше, - это Пит. Он спит, сидя на табуретке рядом со мной. Его голова лежит на моих ногах, а мою руку он сжимает в своей ладони. Моему удивлению нет конца. Значит, это был не сон?