Я не знаю, что делать...

      На улице было теплее, чем в другие дни. Отсюда было видно огромное колесо обозрения. — Чем займёмся сегодня? Гостиница всё равно оплачена, — складывая все пакеты в небольшой рюкзак с медведем, спросила Дина. — Может по городу погуляем? Можно в парк сходить, ну или в кино. — Классно, я давно не была в кинотеатре! Пошли? — Дина, улыбаясь, смотрела на меня. — Пошли.       Мы прошли несколько улиц до ближайшего кинотеатра, благодаря навигатору в телефоне Дины, который она купила только что. — Вроде тут, за поворотом.       Это было небольшое здание оранжевого цвета. Из фильмов сегодня были только ужасы и мультики — ужасов нам хватило наяву, поэтому я купил два билета на мультики, и следующие полтора часа мы провели в зале. Места были только на последний ряд, я обнял Дину, а она положила голову мне на плечо. Мы не целовались — я не хотел и шевелиться — от Дины шло приятное тепло. Она взяла меня за руку. В конце фильма Дина нехотя встала, и мы вышли. Так мы гуляли по городу ещё часа три, болтая обо всём — Чернобыле, Андрее, Ане и о всякой фигне. Пошёл дождь, а мы бежали в гостиницу и смеялись. Динины шпильки стучали по асфальту, но даже на них она была ниже меня. В холле не было очкарика — наверно, боялся. Мы с Диной заказали в номер пиццу, валялись на кровати, смотрели телевизор. — Паш… Мы же не можем вечно жить в гостинице… Как бы нам обоим этого не хотелось... Тебе надо спасти друзей, Аню... У меня квартира в Твери… У тебя родители в Москве… Ты подумал, как будешь спасать их? — Дин, нам не обязательно расставаться. Я провёл с тобой эту неделю, она была лучшей в моей жизни. Дин, я люблю тебя… Я не могу поехать в Припять, бросив тебя тут, и не могу взять с собой, подвергая таким опасностям… — Как ты не понимаешь! У тебя есть девушка, тебе надо вернуться в Чернобыль, спасти всех, а не оставаться здесь из-за меня и… — Да это ты не понимаешь! После тебя мне не нужна никакая Аня! Я люблю тебя и хочу быть с тобой! Я не знаю, как вернуть всё назад и повернуть так, чтобы выжили все, и единственное, в чём я уверен — ты нужна мне. — Это неправильно, — почти плача говорила она. — Ты нужен ей... и... им… Если ты переместишься во времени, мы просто не познакомимся, ты забудешь меня и… — я поцеловал её. Она пыталась меня оттолкнуть, но я взял её за запястья и не позволяю ей вырваться. Я не брошу её. Ни за что. Никогда. Дина отвернулась и вырвалась у меня из рук, схватила рюкзак и выбежала из номера. — Дина! — я бросился за ней и догнал её на лестнице. — Ты не можешь уйти, я тебя не отпущу, я… — Ещё как смогу. Спасай их, не теряй время. Со мной всё будет нор… Я уезжаю. — Я прошу, останься. Я люблю тебя, как мне остановить тебя? Пожалуйста, останься…       Она развернулась и пошла прочь.

От лица Дины

      Слёзы текли из глаз. В горле встал ком. Я не могла смотреть на него. На такого родного… За несколько дней я полюбила его так, как не любила ни разу в жизни. Он умолял меня остаться. Единственное, чего я сейчас так хотела — кинуться в его объятья, ощущать его силу, поцеловать его. Слёзы катились градом. Я не могу… Не должна оставаться. Он должен изменить всё, спасти свою девушку и друзей, вернуться домой. Я дошла до остановки, села на автобус. Люди смотрели на то, что я плачу, но дела никому не было. Я взяла телефон и хотела удалить номер Паши. Я не смогла. Слёзы снова покатились по щекам, размазывая тушь и подводку. Так плохо мне не было никогда. Я ехала к вокзалу. Там я сяду на поезд и доеду до Твери. До города, который я ненавидела.       Я купила билеты. К счастью, до поезда оставалось десять минут. Вдалеке я увидела Пашу.       Я не уехала, а он уже мне мерещится. Ну ладно, в Твери есть психбольница, психиатр.       Только вот он подошёл и сел рядом. — Зачем ты пришёл? Уходи! Я не хочу тебя видеть! — я плакала.       Ещё как хочу, ты даже представить не можешь, как! Я люблю тебя…       Он встал со скамейки и пошёл прочь. Сердце разрывалось от боли. Объявили посадку на мой поезд. Я дошла до платформы, дала свой паспорт и билет, меня пропустили в вагон. Кинув рюкзак на пол, я села на полку-кровать. Шторки на окне были раздвинуты, и сквозь открытое окно я увидела Пашу. Он стоял рядом с поездом, смотря на меня. Я задвинула шторы и зарыдала. Я не могла смотреть на него. Краем глаза я видела, что он всё ещё стоял на том же месте. Поезд тихо тронулся. Паша продолжал стоять. Поезд медленно ехал, делая мне этим ещё больнее. Я поняла, что больше никогда не увижу Пашу. Того человека, кто спас мне жизнь. Того, за кого я бы отдала свою. Любимого человека.

От лица Паши

      Поезд медленно удалялся, навсегда увозя от меня Дину. Я не знаю, что было хуже — видеть её слезы, или осознавать, что больше я её не увижу, не буду чувствовать запах её волос, её цветочные духи... Ничего такого я не чувствовал ни к кому… Только сейчас я понял, что значит любить. То, что я чувствовал к Ане, рядом не стояло с чувствами к Дине. И всё получилось так быстро и глупо…       Я сел на автобус и поехал в гостиницу. Очкарик в холле довольно ухмыльнулся, увидев меня одного. Я ударил стойку ресепшна кулаком. Поднялся по лестнице и собрал все вещи в сумку. Взял ключи и хотел выписаться из гостиницы. Оставаться здесь без Дины не хватало сил. Внизу стояла полиция. Двое мужчин посмотрели на меня. — Он? — они обращались к очкарику. — Да. — Мы арестовываем тебя. Посидишь десять суток, может поймёшь, что нельзя кулаками махать.       Мне всё равно. — Имя, фамилия? — Вершинин. Павел. — В машину садись, Павел.       Мне действительно было всё равно. Хоть на десять, хоть на двадцать. Можно вообще навсегда. За несколько дней я потерял всё — друзей, деньги родителей, и, самое главное — Дину. Я ненавидел себя.