Пикассо с бритвой

      Где-то далеко пробили часы: Марго насчитала двенадцать ударов. Ей порядком надоели страдания Жюльена Сореля – это могло объясняться и стрессом, и напряженной обстановкой, и неизвестностью. Чего ей ждать? Выйдет ли она отсюда живой? Какое отношение к ее похищению имеет Франсуа? Франсуа…       Новый ученый, появившийся в музее чуть меньше месяца назад, сразу привлек внимание Марго. Впрочем, поначалу ему оказывали внимание все сотрудницы музея: высокий, гибкий, загорелый, он мгновенно обратил на себя взгляды нынешних коллег. У него были темно-каштановые, чуть длинноватые волосы, собранные в аккуратный хвост. Его темные, почти черные, умные глаза внимательно оценивали обстановку. Могло показаться, что он высокомерен – было в его глазах что-то странное и неуловимое, хотя при дальнейшем разговоре они теплели и больше не выражали враждебности. Единственное, что смогло бы раздражить собеседника – постоянная ухмылка на тонких губах, придававшая всему его лицу оттенок некой надменности. Двигался Франсуа уверенно, будто работал здесь сотню лет, всегда стремился к знаниям, старался лишний раз выяснить новые обстоятельства теории об исчезновении жизни на земле у антропологов. Марго искренне не понимала, как такой талантливый ученый и, что немаловажно, привлекательный молодой человек, не нашел в этом огромном коллективе хоть одну родственную – ну или хотя бы близкую – душу.       На вид угрюмый карьерист при ближайшем знакомстве оказался обаятельным человеком с огромным кругозором. С ним можно было одинаково интересно разговаривать об искусстве, науке, политике, социологии – кажется, не существовало такой сферы, с которой он был бы незнаком. Все чаще Марго находила повод заглянуть к нему в лабораторию, порой просто поболтать, а иногда действительно по поручению мадам Леклер – обычно поручения ограничивались «отнести результаты хроматографии» и «пробегись по этажам, пускай ученые заполняют эти анкеты» - и тогда начальница вручала толстенную папку с глупыми вопросниками. Естественно, к Франсуа девушка забегала в последнюю очередь, и проводила у него в кабинете довольное долгое время, успевала заполнить сотню анкет и узнать кучу новой информации, которой, впрочем, не собиралась пользоваться. Ученый с радостью принимал общество Скалон, охотно рассказывал ей что-то о своих открытиях, делился воспоминаниями, иногда просил помочь с экспериментами. Марго на редкость плохо разбиралась в химии, она не отличала реакцию медного купороса и уксусной кислоты от любой другой, но Франсуа сумел донести до нее основы этой науки, единожды показав опыты. Зная, что девушка отнюдь не доктор химических наук, исследователь подпускал ее к пробиркам и посмеивался над ее выражением лица, когда вполне очевидные для него реакции казались ей странными – или потрясающе красивыми. - Надень халат, Марго, - как-то предостерег он. – Так ты хотя бы соблюдешь технику безопасности.       Она кивнула и подошла к серебристому гардеробу слева от вытяжного шкафа. - Который мой? – деловито осведомилась девушка, со знанием дела рассматривая по крайней мере дюжину одинаковых белых халатов.       Франсуа усмехнулся и не ответил; тогда сотрудница музея взяла первый попавшийся – он оказался в два раза больше ее размера, и рукава свисали вдоль тела, как у платьев пятнадцатого века. - Они у тебя тут все на великанов рассчитаны? – обиженно протянула она, походя на Пьеро своими длинными рукавами.       Он рассмеялся и привлек ее к себе, говоря, что только Марго Скалон может сказать о среднестатистическом халате то, что он «рассчитан на великана». Объятие показалось ей отнюдь не дружеским, и девушка расценила этот жест как возможность продолжить их отношения.       Вместе за чашечкой кофе в музейном кафетерии они перемывали косточки всем знакомым коллегам, включая мадам Леклер, халатно относящуюся к опытам ученых. Постепенно обыденное повседневное приятельское общение вышло за стены музея и перешло во что-то большее, чем приятельские отношения коллег. Франсуа невероятно притягивал Марго, хотя Жюли, любимая подруга, к советам которой та всегда прислушивалась, сторонилась и недолюбливала его, она не раз говорила, что ему «следовало бы быть менее высокомерным». Обычно Скалон доверяла мнению и предчувствиям своей подруги, но в этот раз словно с цепи сорвалась: этот замечательный молодой человек не может быть плохим!       Марго искренне не понимала, что в ее ухажере так отталкивало людей, в конце концов, она решила, что те просто завидуют, а Жюли и вовсе ревнует. Списав все на ревность, Скалон успокоилась и продолжила встречаться с Франсуа, не слушая пророческий и натянутый тон chère amie: - Марго, я не хочу портить тебе сказку, но прошу, одумайся! Ты же неглупая, ты же людей насквозь видишь! Земля вызывает Скалон! - Жюли, - сказала Марго и доверительно положила ей руку на плечо. – Ты, конечно, для меня очень многое значишь, но пойми, пожалуйста, что мне тоже надо устраивать жизнь. - Можно подумать, что это говорит старая дева сорока семи лет. – недовольно пробубнила Жюли, скрестив руки на груди. - В сорок семь лет мне поздно будет искать кавалера. – улыбнулась девушка. – Не дуйся, дорогая моя! Как-нибудь я вас познакомлю, хочешь? - Нет. – буркнула та, но, заметив искреннее огорчение на лице подруги, попыталась исправить неловкую ситуацию: - В том смысле, что... Вдруг я буду вам мешать... Или еще что...       Лицо Марго озарилось улыбкой. - Ну что ты! Значит, ты не против!.. Я поговорю с Франсуа, и мы решим, как всем будет удобнее! Спасибо, милая, ты чудо! – напоследок Скалон крепко обняла Жюли и скрылась в извилистых коридорах музея.       Никогда подруги не влюблялись в одних и тех же парней, и повода для ссоры не находилось, поэтому Скалон старалась выбросить мысли о Жюли из головы. Может быть, они слишком часто общаются. Или слишком много. Или... или... как обычно, на третьем пункте размышлений «что же произошло», Скалон терялась и вспоминала Скарлетт О’Хара с ее коронной фразой «я подумаю об этом завтра». Завтра стремительно наступало, а Марго не находила – или не хотела находить – время для того, чтобы разобраться в себе и со своими отношениями. Последнее касалось не только подруги, но и ее поклонника. Несмотря на то, что ему она могла доверить, пожалуй, любую свою тайну, она чувствовала в глубине души какое-то сомнение относительно него. Франсуа утешал ее, успокаивал глупыми добрыми словами. Прежде таким человеком была Жюли, но Марго в последнее время общалась с ней меньше обычного. Раньше Скалон раз десять за день прибегала на рабочее место к подруге, добродушно ворчала и подбадривала фразами вроде: «берегись, наша главная горгулья сегодня нашла какой-то кадр, будет развлекаться». Теперь могла весь день не появиться и скинуть короткую смс-ку: «Не приду, дел много, все внизу». Жюли знала, что это за «дела» и почему они «внизу», но решила не лезть на рожон. Марго обычно не рассказывала о себе первому встречному, по сути, ее все знали довольно плохо. Но Франсуа готов был ее слушать – и с искренним интересом. Он задавал вопросы, давал советы... Но все-таки девушке, даже будучи влюбленной, хватало мозгов не растрепать о себе больше, чем следовало. Она рассказывала только то, что считала нужным, и обычно эта информация не отличалась эксклюзивностью, просто Скалон наконец-то нашла человека, готового ее слушать и изливала разного рода мысли.       Марго отвлеклась на свои воспоминания: вчерашнее - вчерашнее ли вообще?! - свидание было на редкость романтичным. Не будучи романтиком, она откровенно смеялась над всяческими ароматическими свечами, но как же приятно, когда тебе дарят цветы, провожают до обшарпанной двери комнатушки. Франсуа, воодушевленный больше обычного, на руках донес Марго по лестнице до третьего этажа, где и находилась ее квартирка. Немного расслабившись под действием вина, девушка буквально таяла от объятий и слов Аллена. Его мягкий баритон напоминал уютное мурлыканье.       Он мягко отпустил ее с рук, и, не выпуская из крепких объятий, нежно поцеловал мочку уха, потом провел рукой по волосам. Марго притянула его к себе, уверенно обняла за шею и страстно поцеловала. Все проблемы словно рассыпались в прах, в тот момент ничего, кроме горячих поцелуев Франсуа для Скалон не существовало. Ими обоими овладевало желание, и девушка, с трудом воспротивившись напору молодого человека, повернулась, чтобы открыть дверь в квартиру. В этот момент она почувствовала жгучую боль чуть ниже шеи, пошатнулась на ватных ногах и провалилась в темную бездну. Последнее, что она помнила – черные глаза Аллена, в которых читалось мрачное торжество.       Девушка тряхнула головой и вынырнула из омута собственных мыслей. Она снова оказалась в темном кабинете наедине с собой – кажется, пришло то самое «завтра» и придется разобраться с отношениями сейчас. Можно, конечно, вновь отвлечься книгой, но глаза уже болели от мелкого шрифта, а спать не хотелось – она выспалась на ближайшую неделю. Марго никак не могла собрать мысли вместе, и несмотря на то, что картина начинала проясняться, что-то очень важное ускользало от нее, как тень, если на ту направить луч света. Девушка пыталась вспомнить хотя бы что-нибудь, малейшую, самую незначительную деталь – но сколько ни напрягала она свою память, та не желала подчиняться.       Внезапно Марго вновь услышала слабый шорох в глубине стеллажей с книгами. Она прислушалась – на мышей это похоже не было. Скорее слабый скрип плохо смазанных петель. - Здравствуйте, Марго, - раздался приятный голос, растягивающий звуки. – Надеюсь, вы не сильно тут скучали?..       Альковы с книгами разошлись в стороны, и показался высокий мужчина с рыжеватыми волосами. Диоген Пендергаст.