Ева

На другом конце Вселенной в своей кровати проснулся землянин. Глаза моментально расширились, волосы, и без того спутанные от многочисленных поворотов во сне, встали дыбом. Голос дочери М’тааны нельзя спутать ни с одним другим. Она звала. Но, кроме ее пения, в голову проникал еще один, противный пищащий звук. Он нащупал под подушкой передатчик и с неохотой извлек на свет божий. В тусклом экранчике замаячило лицо Во. - Ральф, у меня есть для тебя задание. Нужно войти в ворота и убить женщину. - Женщину? Ральф присел на койке, слишком узкой для него, неловко повернулся спросонья и тут же врезался широченным плечом в полку с одеждой. - С каких пор бандиты вроде нас с тобой плюют на принципы и убивают представительниц нежного пола? - Представительница нежного пола обманывает, - елейно пропел Во. - Тебе нужно будет взять с собой троих. - А это еще зачем? - Потому что названный объект - Ева. - Нееее, - протянул Ральф. - Я туда не полезу. - Вчетверо увеличиваю плату. Вчет-ве-ро! Мужчина почесал затылок, поросший трехмиллиметровым густым черным подшерстком. - Ты в своем уме? - В пять раз, и это мое последнее слово. - Только не надо требовать доказательств потом, - прорычал в ответ Ральф. - Если поймаю, то сожгу ведьму. Во очень гаденько и очень зря рассмеялся. Город опустел не сразу. Кое-кто даже плакал, покидая дом. Но ведь это не навсегда. Впрочем, Ева и сама не знала, насколько продлится «не навсегда». Ренелин совершенно не удивилась, увидев ее такой: зеленоглазой, синерукой, татуированной и босой. Единственное, что правительницу атолла по-настоящему напугало - два ножа за поясом. - Ева, зачем они тебе? Ты же сказала, что все будет мирно. - Иди со всеми, - даже не удосужившись ответить, приказала дочь М’тааны. Что было делать перлиянке? Она ничего не понимала в войнах, на ее родной планете воевать всегда было просто не с кем. Слова «схватка», «столкновение», «конфликт» не имели для нее совершенно никакого смысла. И вот, пожалуйста, суровая реальность. Когда погасли звезды, Ева находилась в лесу, и потому пришла в свой город уже после: пришла к разрушенным, разоренным домам, изнасилованным и убитым жителям. Она потом очень долго видела во сне лестницу самого большого храма М’тааны - два десятка метров в ширину, неизмеренной высоты, уходящее в небеса пространство, полностью заваленное трупами. Пройти вперед, не наступив на чью-то руку или ногу, невозможно. Она тщетно искала хоть кого-то, кто вскрикивал бы, стонал, рычал, плакал. На их телах не было ни одной раны. Чуть позже она узнает, что во Вселенной есть множество видов оружия. В том числе газовое. Но тогда ей казалось, она встретилась с демонами, никак не меньше. Так вот, там тоже не было схватки. Чистейшая незамутненная смерть. Еве не хотелось думать, что здесь будет так. Потому что к храму, к тому самому, великому, с широченной лестницей, она знала, подошли только трое землян. Ральф с сомнением опустил ногу в перламутровый песок. И только когда он не обманул, лишь слегка хрустя под подошвой, словно крахмал, поставил вторую ступню на землю Перлии. Он огляделся. В море садилось оранжево-желтое светило, вдаль и вверх уходили барханы. Все ровно так, как описывал Во. Три шакала войны, из тех, что, раз встретившись со смертью лицом к лицу, всегда ходят на полусогнутых, послушно затрусили за широкоплечим Ральфом вверх по жемчужному песку. Он старался не замечать их испуганных взглядов. Следить, конечно, было необходимо. Ведь они со страху, чего доброго, своих перестреляют, вон, как сжали автоматики. Ральф с усмешкой воспринял попытку Во навязать ему помощь. Будто не знает, что с Евой такой номер не пройдет. Знает. Да дал еще отбросов, пушечного мяса. Тьфу. Ей же таких - на один раз резануть. «Интересно, живы ли еще те полукруглые ножи, заточенные с двух сторон? Вероятно, живы. Да, Ева, давненько не виделись, старушка. Кто ж еще, кроме меня, знает, сколько тебе нынче стукнуло?» Ральф почти развеселился и не заметил, как преодолел расстояние до точки, где дорога изгибалась, спускаясь в чашу. Перед ним открылась и светящаяся дорога, и несбыточная синь озера внутри кальдеры, а главное, он увидел фактически весь атолл. Под ложечкой что-то нехорошо засосало. Ральф стукнул себя по лбу свободной рукой: - Да быть того не может. - Чего не может быть-то? - спросил тощий солдат с бегающими глазками и смачно сплюнул в песок. - Да что-то нас не встречают, - попробовал отшутиться Ральф. А у самого все плыло перед глазами. Он снова представил себя шестилетним мальчишкой, поднимающимся в гору с отцом. Ровно такая же чаша. Только вместо камня - колышущийся лес и там, внутри, белый город с прекрасными храмами, невесомыми мостами, воздушными дворцами и синими озерами. М'таа. «Ева, ты спятила», - любимая фраза Ральфа уже тридцать лет. Впрочем, ему надо понимать - она никогда не сходит с ума. Все логично до безобразия. Этот мир слишком похож на ее родную планету. И она положит жизнь, но не отдаст его Во. Как дорого может обойтись землянам самонадеянность, Ральф уже знал. Какую цену придется заплатить за ее голову, ему тоже прекрасно известно. Ева никогда не сходила с ума. Она просто искала. Тридцать долбаных лет искала. Он-то думал, что к Во ее заставила пойти нужда и жажда мести. Ничего подобного. М'таа не мстят. Но тому, что встало на их пути, уже не жить. Ральф даже немного жалел Во. Старик, конечно, знал, кто она и откуда явилась, и даже, возможно, что она перебила почти сотню его людей. Но кое-что от его взора укрылось. Третья планета от светила, примерно равного Солнцу, разумеется, сразу привлекла Во. Иначе и быть не могло. Металлы, нефть, чего только на M'таа не было. Только вот одна загвоздка. Еще там водилась разумная жизнь. Гостеприимные и совершенно не воинственные аборигены с невероятно богатой культурой и странной религией. Они хранили свою жизнь, веря, что в каждом из них обитает небольшая часть души богини. Прежде, чем высадить войска, Во хорошенько изучил все, что было связано с планетой, а когда понял, что сопротивляться мощи и многообразию земных способов уничтожения она не в состоянии, в ход пошли воины. Ральф оказался в полете с отцом случайно - убежал от матери, готовой его наказать за какую-то пустяковую провинность. Хотел доказать, что уже большой. Спрятался в грузовом отсеке, чуть не задохнулся. Крику было, когда отец его нашел! Но сделать было ничего уже нельзя. У отца тряслись руки. Он-то знал, что летит убивать. М'таа была невероятно хороша. Загрязненная, потонувшая в собственном мусоре Земля ни в какое сравнение не шла, конечно, и тем ужаснее миссия той сотни, что пришла сокрушить все. Господи, прости их, если сможешь. Почти полуторамиллионное население планеты погибло за считанные дни. Не осталось никого, совсем никого. Правда, в поисках последних аборигенов землянам пришлось войти в главный храм. Где отца Ральфа убила местная верховная жрица. Это все, что она успела сделать. О, как над ней после издевались. Изнасилование было самым мягким видом наказания, которому ее подвергли. Не говоря уже об отрезанных частях тела и выбитых зубах. Как же страшно было все это видеть. Военный лагерь немедленно превратился в воображении мальчика в место обитания стаи диких зверей. Хрюкающих, рычащих, упивающихся всесилием. Эти животные, справляющие нужду в многовековом лесу, у сосен, годящихся им в прабабушки, и рассуждающих о подробностях пыток и издевательств, эти примитивные дуболомы, из скуки применяющие ко всему живому вокруг зарин, вдруг перестали быть в его глазах даже подобием людей. А потом они, что закономерно, не захотели ответственности за замученную и умоляющую убить ее жрицу. Ему подвели это переломанное подобие человека и сказали: «Стреляй, она убила твоего отца». Но к тому времени он видел и лестницу храма, усеянную трупами, и далекий ядерный гриб, вытолкнувший из неба синеву. Он зажмурился, целясь... и не смог. Смогла она. Когда Ральф раскрыл глаза, то увидел, что из груди жрицы торчит полукруглый нож. Отмучилась. Позже он узнает, что в ее мире только служители храмов имели право отдавать своих детей обучаться воинам, м'таанрит. Итак, она начала с того, что убила свою мать. Ночью Ева пришла за своим ножом в лагерь землян. И отняла еще одну жизнь. Они так и умирали, по одному. Трясясь от страха, боясь отойти в джунгли на метр от лагеря. А она, словно посмеиваясь, любила заставать будущих жертв за мирными занятиями: варить похлебку, ставить палатку, разговаривать на праздные темы стало смертельно опасно. Обстановка накалялась с каждым днем. Сначала они тешили себя надеждой поймать убийцу. Наивные. М’таанрит невозможно даже увидеть, если охотник сам того не захочет. Остальных воинов богини земляне убили случайно, оружием массового поражения. И теперь поняли, наконец, как им повезло - в одиночку против отчаянных детей богини, обученных убивать зверей, им не выстоять. А ведь миссия землян только начиналась: не поставлено привезенное оборудование, не текла в грузовые отсеки кораблей нефть. Уже через три дня из временного лагеря трусливые звери переселились на корабль. Они были осторожны, но это не помогало. Ральф назвал ее Евой случайно. Единственная женщина на планете. Почему-то, вопреки догадкам остальных, он был совершенно уверен, что нападает женщина. Остальные посмеялись над мальчишкой, но решили, снова от скуки, это проверить, ублюдки. Капитан пошел к искусственно сделанному обрыву над взорванным мостом и туда же повел упирающегося Ральфа. - Сука, если не покажешься, я убью маленького слюнтяя! Жест отчаяния пополам с неверием. От команды к тому времени осталось всего-ничего, тридцать человек. Капитан приставил к виску Ральфа пистолет, готовый в любой момент скинуть бесполезного члена экипажа с обрыва. И вот тогда впервые появилась Ева. Она вышла из леса не торопясь, бесшумно, глядя врагу в лицо. Красивая, гордая. Мальчик жадно смотрел на ее татуированную кожу и золотые волосы, рассыпанные по плечам. Неужели не мешают? - Беги! - закричал Ральф. Но все равно не уловил момента, когда женщина ускорилась и поддела смертоносными серпами, сверкнувшими ярче солнца, обе руки капитана. И бывалый вояка не успел выстрелить. Так и остался стоять над обрывом с обрубленными по плечи конечностями. А Ева бесшумно, не торопясь, скрылась в лесу. Умирал капитан мучительно, медленно. К тому же эти свиньи не удосужились помочь: его бросили на чужой планете. Фактически сразу после возвращения Ральфа на корабль решено было послать к черту и оборудование, и задание корпорации - улететь с М'таа. Но Ральф-то знал, что о крайних мерах надо было думать раньше. Обострившееся чутье прямо говорило: Ева на корабле, тут. И когда они взлетели, нехорошо в пятки ухнуло сердце. Но кто бы его слушал. На радостях эти дебилы стали вести себя не лучше зеков. И поплатились тут же. Толстый лейтенант, вынувший из штанов свое «достоинство», дабы в первые же сутки на корабле лишить девственности Ральфа, а затем пустить по кругу, и уже прижавший было его к койке, вдруг заорал в голос и отпустил. Мальчик сперва не хотел оглядываться, заранее предчувствуя жуткую картину - фонтан крови и сжатый в руке несостоявшегося насильника аккуратно отрезанный член. На крик прибежали остальные свиньи. Ральфа стали хлестать по щекам. Кто, он за тридцать лет уже забыл. Зато хорошо помнил отрезанные кисти, разбросанные по белому полу. Потом его уже не трогали - слишком страшно. От команды осталось не больше пятнадцати человек. Все они ненавидели Ральфа и боялись гнева богини чужой планеты, передавали из уст в уста легенду о ножах, легко режущих кости. Все пятнадцать благополучно вернулись на Землю. Умирали они потом. Разными способами. Не всегда от ножа.