Ева

Мут­но­ватый крис­таллик вис­ки рас­тво­рил­ся за счи­тан­ные се­кун­ды. Ева оп­ро­кину­ла фля­гу и с нас­лажде­ни­ем при­жалась к гор­лышку об­ветрен­ны­ми гу­бами. На­до кон­чать с из­лишней чувс­тви­тель­ностью. Ра­зуме­ет­ся, у нее ни­чего не по­лучи­лось. Об­раз Ре­нелин в соз­на­нии ни­куда не ис­чез, нап­ро­тив, раз­росся, за­пол­няя со­бой все внут­ри. И сно­ва хо­телось выть. Да­же нет, ску­лить, свер­нувшись ма­лень­ким клу­боч­ком. Паль­цы сжа­ли фля­гу с про­тиво­ес­тес­твен­ной си­лой. Кос­тяшки по­беле­ли. Приш­ло вре­мя ис­полнять за­думан­ное. Пе­редат­чик на ру­ке мяг­ко зас­ве­тил­ся, по­том рябь, как обыч­но, и, на­конец, зап­лывшее про­тив­ным жир­ком ли­цо Во. — Ну, прош­ла не­деля-то, — не при­ветс­твуя, пе­реш­ла к де­лу Ева. И пря­мо в эфи­ре оп­ро­кину­ла в се­бя еще гло­ток. — Все пь­ешь? Не бо­ишь­ся, что из пре­мии выч­ту? — Че­го мне бо­ять­ся, Во? Я же пер­вопро­ходец. Смер­тник, — «по­шути­ла» Ева. — Я жду от­че­та, — до­нес­ся го­лос Во, раз­ре­зая ти­шину, вык­ру­чивая, вы­тяги­вая слух. Он пред­по­чел сме­нить те­му. Это хо­рошо. Зна­чит, нер­вни­ча­ет. Зна­чит, врет, что и тре­бова­лось до­казать. Сло­ва проз­ву­чали, слов­но но­жом про­вели по стек­лу. Вот оно! Ева и не за­мети­ла, как при­рода уве­рен­но взя­ла свое. Охот­ни­ца сно­ва ста­ла слы­шать не толь­ко зву­ки, но и эмо­ции. М’ та­ана бы ею гор­ди­лась. Вранье при­чиня­ло гостье атол­ла поч­ти фи­зичес­кую боль. Но Во на­до бы­ло врать на про­тяже­нии все­го раз­го­вора, на сколь­ко бы тот не за­тянул­ся. — Тут толь­ко са­мый мел­кий жем­чуг. Мо­ре обед­не­ло. Так что да­же нет смыс­ла ста­вить во­рота. Я бы ос­та­вила гряз­ный ми­рок по­дыхать. — Ты уве­рена? — спро­сил Во как мож­но лю­без­нее, с са­мым сла­щавым вы­раже­ни­ем сво­ей сви­нячь­ей мор­дочки. — Да аб­со­лют­но. Да на них смот­реть страш­но. Ни­щета, го­лод. Ско­ро друг дру­га жрать нач­нут. Во кив­нул. — Хо­рошо. Я те­бе ве­рю. Со­бирай ве­щи, и пос­ле­зав­тра я те­бя жду. Ко­нец свя­зи. Кив­нул он слиш­ком от­четли­во, что­бы не ус­петь за­метить круп­ную кап­лю по­та, ска­тив­шу­юся по ще­ке от глад­ко выб­ри­того вис­ка. Он при­ходил в ужас от то­го, что при­дет­ся драть­ся с Евой, он по­нимал, что убить ее бу­дет неп­росто. Охот­ни­ца в ней ус­мехну­лась. Ох уж эти тан­цы ми­роз­да­ния! Поч­ти двад­цать лет она бы­ла пер­вопро­ход­цем Во, и ока­залось, что все это вре­мя ра­бото­датель прек­расно знал, с кем име­ет де­ло. Что ж, тем луч­ше. Зна­чит, зав­тра их бу­дет все­го чет­ве­ро. Трое и Ральф. Она уш­ла к об­ры­ву од­на. Ки­нула рюк­зак на кам­ни и пер­вые нес­коль­ко се­кунд прос­то смот­ре­ла в мо­лоч­ную даль раз­ливше­гося ту­мана. По­чему это мес­то? Для при­зыва в прин­ци­пе сго­дилась бы и ее ма­лень­кая спа­лен­ка в До­ме, и бе­рег озе­ра, и да­же од­на из пя­ти ба­шен. Но хо­телось прий­ти ту­да, где про­изош­ло пре­об­ра­жение. Где впер­вые за мно­го де­сяти­летий она сно­ва на­чала жить. Т’тта­ри­ини. Неп­ро­из­но­симое для зем­лян и од­но из са­мых прос­тых имен М’таа. Она сно­ва ста­ла со­бой. Охот­ни­ца сня­ла бер­цы, за­тем нос­ки, а по­том и мяг­кий проз­рачный ма­тери­ал, слу­жив­ший ее пят­кам ко­жей — над­ре­зала ма­лень­ким но­жич­ком и тя­нула на се­бя, по­ка не отор­ва­ла, пло­хо от­ста­ющий от нее ку­сок син­те­тики. Не­хит­рое, но кро­пот­ли­вое за­нятие. Пят­ки не с­ко­ро при­об­ре­ли свой на­тураль­ный, чуть си­нева­тый от­те­нок. На щи­колот­ках прос­ту­пили яр­кие би­рюзо­вые та­ту­иров­ки. При­мер­но та же участь жда­ла ру­ки. Прав­да, с них ко­жу сня­ла как пер­чатки — од­ним рез­ким дви­жени­ем. Над си­ними ла­доня­ми, на за­пясть­ях и вы­ше, до лок­тя, все так же мяг­ко све­тились зе­леные цве­ты и жут­кие чер­ные ри­ту­аль­ные зна­ки, по­хожие на и­ерог­ли­фы. Все это пе­рели­валось в лун­ном све­те, дви­галось вмес­те с мыш­ца­ми на ру­ках, ша­талось и дол­жно бы­ло вот-вот на­чать от­бра­сывать те­ни. Пос­ледней про­цеду­ре пре­об­ра­жения под­вер­глась шея де­вуш­ки. Она заж­глась би­рюзо­выми зна­ками, а сле­ва под ухом, как всег­да, Ева с удо­воль­стви­ем на­щупа­ла буг­ристое клей­мо. Знак М’та­аны. По­луп­розрач­ные си­нева­тые паль­чи­ки вы­нули из рюк­за­ка зер­ка­ло. Те­перь пред­сто­яло снять лин­зы. Ева не­нави­дела эту про­цеду­ру. Но приш­лось. Зре­ние при­об­ре­ло нор­маль­ные для ее на­рода свой­ства. Гостья атол­ла пе­рес­та­ла ви­деть вда­леке и ста­ла ощу­щать фи­зичес­ки свой­ства пред­ме­тов вбли­зи. Ее яр­ко-зе­леные, без зрач­ка, без ра­дуж­ки, прос­то тра­вянис­то-зе­леные гла­за ос­мотре­ли кам­ни вок­руг. Теп­лые, хо­лод­ные, жи­вые, мер­твые, раз­ные. По­ка ей ка­залось, что к сво­ему ес­тес­твен­но­му сос­то­янию при­вык­нуть край­не слож­но. Она уже нас­толь­ко силь­но влез­ла, сжи­лась, срос­лась со вто­рой сущ­ностью, что бы­ла не сов­сем го­това ее по­терять. Еще нес­коль­ко длин­ных, бе­зоб­разно длин­ных мгно­вений уш­ло на то, что­бы най­ти в рюк­за­ке чер­ный, как ночь, свер­ток. Са­мое тя­желое, что она с собой несла. Ева не­воль­но взве­сила его в ру­ке, преж­де чем рас­крыть. В се­реб­ристом лун­ном све­те два си­нева­тых сер­па с ши­роки­ми обо­юдо­ос­тры­ми лез­ви­ями смот­ре­лись нем­но­го ди­ко. В се­реди­не каж­до­го из изог­ну­тых клин­ков тя­нулось утол­ще­ние, ис­пещрен­ное древ­ни­ми зна­ками бо­гини. Но­жи слиш­ком тя­желы для зем­лян. А она не пом­ни­ла, ког­да в пос­ледний раз бра­ла в ру­ки ору­жие сво­его до­ма. Сек­рет его ста­ли, проч­ной, тя­желой, ру­бящей при из­вес­тном уси­лии да­же кос­ти, ушел в звез­дную вы­шину вмес­те с взор­вавшей­ся пла­нетой. Ева сжа­ла хо­лод­ные кос­тя­ные ру­ко­яти, неж­но, тре­бова­тель­но, слов­но они бы­ли ей род­ны­ми брать­ями. Она ста­ла чер­тить на пес­ке сим­во­лы и при­зывать в го­лос. Но это­го ока­залось не­дос­та­точ­но. Тог­да в ход пош­ли дви­жения, та­нец, страс­тный, ог­ненный. Взмет­ну­лись во­лосы, заж­глись но­выми ог­ня­ми та­ту­иров­ки. Вот те­перь он дол­жен был ус­лы­шать.