Сломай мое сердце

От волнения я не сразу заметила, что он сменил цвет волос. Теперь вместо выжженых белых его шевелюра приобрела пшеничный оттенок с редкими переливами. Я старалась не разглядывать его, глядя в окно машины. Мы ехали около двадцати минут и приехали к месту как раз вовремя. Я не знала, что за отель был, куда меня привез Ифань, в зале которого и должен был состояться вечер, но выглядел он не менее богато, чем отель отца Лу Ханя. Мне вдруг стало смешно: я водилась с двумя братьями-богачами, и если это были не проделки фортуны, за удачу которой я в конечном счете поплачусь, то я никак не могла объяснить это явление. Такого везения просто не бы-ва-ет. У отеля столпились фанаты и журналисты. Я чувствовала, как комом застревают в моем горле слова о том, что я не готова выйти вместе с ним и улыбаться на камеры. Ему наверняка не было никакого дела до моего скребущего в душе волнения — я ведь уже согласилась, а значит, должна его сопровождать. А меня никто там не знает. Совсем никто. Я наконец разглядела название отеля — Prime Hotel, вздохнула и стала ожидать, пока Ву скажет мне, что делать дальше. Отель снаружи был роскошный — традиционные китайские крыши с плавно загнутыми вверх углами, большой внутренний двор, вокруг которого этажи с номерами, неоновые вывески и дорогой камень отделки наружных стен. Я была уверена, что внутри он такой же изящный и богато убранный, как и снаружи. — Волнуешься? — вдруг спросил меня мужчина, легко касаясь моей руки и притягивая ее к себе. — Держи мою руку крепче, если боишься. И по сравнению с его большой и широкой ладонью моя казалась крошечной, словно детской, но это смотрелось ужасно мило. Я кивнула, и швейцар на входе открыл со стороны Ифаня дверь. Он вылез первым, благородно подавая мне руку, и я собралась с мыслями, протягивая к нему руку и выходя из машины. Меня тут же ослепили вспышки камер, а вокруг началась суматоха. Вероятно, его ожидали с какой-нибудь знаменитостью вроде Джо Чэнь или Фань БинБин, а оказалась я, одноразовая модель для съемок в журнале. Никто не знал моего имени, но рядом с Ифанем менялось все — с этого момента они жаждали узнать обо мне всю подноготную вплоть до того, какого числа мне удалось соблазнить знаменитого Ву Ифаня и чем его подкупила простушка из другой страны. И ведь самое смешное, что не было сомнений в том, что все было через постель, ведь именно таким способом попадали в шоу-бизнес девушки, не имеющие ничего. Он взглянул на меня, шепча губами «улыбайся», и мы двинулись ко входу вслед за другими приглашенными гостями. Войдя в холл, я едва удержалась от восклицания. Мне не приходилось жить на время путешествий в дорогих отелях. Посреди холла стоял огражденный фонтан, вокруг которого стояли миниатюрные декоративные пальмы. Далее наверх шла большая фигурная лестница, заворачивающаяся спиралью. За ней видны были балкончики второго этажа. Над головой висели большие красные люстры в форме шара, сбоку располагался лифт. Разглядеть все хорошенько я не успела — Ифань дернул меня за ним и мы пошли на второй этаж. На втором этаже располагался большой зал, в котором обычно проходили всякие мероприятия, ужины, банкеты. Я уже слышала голоса гостей, хотя свое бьющее сердце все же отчетливее. Ифань не смотрел на меня — он смотрел вперед, а я как мышка следовала за ним. Я и раньше знала, что Китай — это не Южная Корея, здесь знаменитости не боялись раскрывать отношений, заводить интрижки, и появление с какой-либо дамой на мероприятии не являлось чем-то необычным. Тем не менее, я чувствовала себя все более неуютно. Мы вошли, и с Ифанем начали здороваться, пожимать ему руку, иной раз даже обнимать, а я, вглядываясь в лица, пыталась вспомнить, знаю ли я кого-нибудь из присутствующих, или нет. И я исключительно никого не знала. — Расслабься ради бога, — шепнул мне на ухо Ифань, крепко ухватывая меня за руку. Я хотела, чтобы он отпустил меня, стесняясь того, что на нас смотрят люди, но он не собирался этого делать. В конце концов я сдалась. Фотографа звали Ро Шоушоу, он отмечал свое тридцатилетие и по этому поводу устраивал банкет. Он работал с такими знаменитостями как Чжан Хань, Ифань, Лю Ифэй. Все это я узнала из уст самого Ифаня, слушая в пол-уха, как он рассказывает о вечере и его гостях, и в это же время прицеливаясь, где можно сесть так, чтобы я была меньше всего заметна. Но Ифань личность была яркая, и так сразу улизнуть мне не удалось. Сначала Ифань двинулся поздравлять именинника. В это время я разглядывала зал. Он весь был в красных тонах, усыпанный на стенах работами фотографа. Посередине стояли столы, рассчитанные на четыре персоны, белые скатерти которых оттеняли яркость обоев зала. После того, как Ифань закончил разговаривать с виновником торжества, мы двинулись в сторону маленькой импровизированной сцены, где столпились несколько знаменитостей и разговаривали о чем-то. Я узнала Чжан Ханя, одного из красивых молодых актеров Китая, сериалы с которым иногда смотрела, когда выдавалась возможность. Но заговорить с кем-то я не решалась и чувствовала себя здесь совершенно не к месту. Конечно, были и люди, далекие от шоу-бизнеса. Просто политики, писатели, художники или такие же фотографы, как сам Ро Шоушоу. Я была не единственной серой мышкой, и когда убедилась в этом окончательно, мне стало спокойнее. Мне нравились пары, в которых один был знаменит, а его вторая половинка являлась простым человеком. Тогда мне не казалось, что я совершенно не смотрюсь с Ифанем. Мы уселись за один столик с Чжан Ханем и его пассией. Я даже решилась познакомиться с ней. Это тоже была обычная девушка, давняя его подруга, китаянка двадцати восьми лет. На ее фоне я казалась старше, и это несколько смущало меня, хотя я давно привыкла, что девушки восточных стран всегда слишком зациклены на своей красоте и стараются как можно дольше сохранить молодость. Я почти не разговаривала, лишь изредка вставляла что-то, если меня спрашивали, да кивала в знак согласия. Ифаню приходилось говорить за нас двоих, и впервые я поняла, как тяжело интроверту находиться в индустрии развлечений. Он был таковым, у меня не было сомнений, и рвался к славе, при этом оставаясь интровертом. В нем было много манерности, надменности и самоуверенности, но иногда мне казалось, что это всего лишь маска. Увы, но вряд ли он разрешил бы мне заглянуть под нее, поэтому приходилось мириться с этим. У меня возникало двойственное чувство в отношении Ву. С одной стороны хотелось его обнять, ведь он был так близок, и каждый раз я упускала шанс. А с другой стороны я хотела кинуть в него чем-нибудь тяжелым, чтобы он перестал быть таким озлобленным. Наши отношения вообще были странные. Он словно снисходительно разрешал мне быть рядом, но при этом не позволял мне исчезать из его поля зрения. Несколько раз я чувствовала себя его собственностью, а не горничной, которой всего лишь повезло однажды сняться с ним в одном журнале. — Станцуете со мной? — это был голос Чжан Ханя, и я замерла, не в силах ответить китайскому красавчику. Ифань испытующе смотрел на меня, выжидая. — Она танцует только со мной, — усмехнувшись, ответил за меня Ифань. Возмутительно! Он командовал мной! И естественно, что мне это не понравилось. — Почему ты отвечаешь за меня? — тихо спросила я. — Ты не будешь танцевать со мной? — клянусь, его взгляд грозил испепелить меня на месте. — Нет, — сдержанно ответила я, отплачивая ему той же монетой. — Отлично, — прошипел он. — Делай, что вздумается. Это звучало, как мамино «делай, что хочешь», когда на самом деле понимаешь, что тебе влетит, если ты сделаешь это. А тем временем он поднялся, приглашая спутницу Чжан Ханя на медленный танец, и, зыркнув на меня, удалился с ней на танцпол. Так скверно я себя еще не чувствовала. Тут же пожалела о том, что согласилась с ним идти, и неловко чувствовала себя, оставшись наедине за столом с Чжан Ханем. Он не подал виду, что услышал нас, и предложил мне вина. Я не отказалась, и вскоре мы разговорились. Если бы несколько месяцев назад мне сказали, что я пойду на вечеринку с самим Ву Ифанем, познакомлюсь там с Чжан Ханем, а на утро мне будут завидовать добрая половина девушек Китая, а вторя будет желать растерзать, я бы покрутила у виска и сказала бы этому человеку, что только наиглупейшая девчонка захочет оказаться на моем месте. Если бы мне кто-нибудь сказал… Я бы, наверное, никогда не сделала самую большую ошибку в своей жизни. Вечер плавно близился к своему завершению. Я выпила два бокала белого вина, но упрямо не пьянела. Ифань сидел рядом мрачнее тучи, потому что из меня вышла плохая спутница. Это была чистая правда — мне не о чем было разговаривать с людьми на этом вечере, а на танец я не согласилась из гордости. Давно нужно было привести этого несносного мужчину в чувство. Когда принесли десерт и бокал красного полусладкого в завершение праздничной трапезы, бокал выскользнул у меня из рук и упал на платье. Алое пятно тут же растеклось на блестящей голубой ткани моего наряда. Я с ужасом вскочила со стула, а официантка, разносящая угощение, начала тараторить извинения. Успокоив ее, что это я виновата, я собралась отлучиться в туалет, чтобы хоть как-то смыть это ужасное пятно. Но едва сделав шаг, я поскользнулась на этом самом бокале. Еще секунда, и я смачно, с грохотом упала на пол, встречаясь носом с дорогим персидским ковром темно-зеленого цвета. Я захотела провалиться куда-нибудь под землю, чувствуя стыд сильнее, чем ударившую в голову боль. Испуганная официантка тут же кинулась мне помогать, Чжан Хань присел рядом, по-джентльменски подавая свою руку, а вокруг шумно загалдели гости. От того, насколько жалко я сейчас выглядела, мне захотелось расплакаться. Приподнявшись на локтях, я развернулась и увидела, что Ифань безучастливо и совершенно спокойно смотрит на меня. Смотря на него, я искала поддержки, но он даже не собирался встать, чтобы помочь мне. Целую минуту я, как потерявшийся щенок, глядела в его глаза, и поняла, что ему все равно. Я опозорила его, и он злился и вовсе не собирался мне помогать. Скрипнув стулом, он поднялся, жестко подхватывая меня под локоть. Еле как я встала. — Фантастическая идиотка, — прошептал он, скрипя зубами от злости. — Ты все испортила. — П-прости… Он отпустил меня, резко разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и спешно покидая зал, бросая мне через плечо всего три слова «Триста пятый номер». Я ошарашенно смотрела ему в спину. Мои щеки пылали, я сгорала от стыда, а он даже не подумал о том, чтобы помочь мне. И я все поняла. Ву Ифань на самом деле был жестокий, властный и опасный. Я почувствовала себя втоптанной в грязь, повязшей по самые уши.