Сломай мое сердце

Совершенно не понимая, что происходит, еле передвигая ногами, я добралась до несчастного номера на третьем этаже. Голова все еще гудела от голосов людей, которые запечатлели сегодняшний мой позор в зале на этаж ниже. Кто-то смеялся, кто-то фыркал, выражая свое недовольство в том, что «всякая деревенщина нынче может посещать подобные мероприятия», кому-то было все равно. Деревенщина – это, конечно же, я, и было вдвойне обидно слышать это после всего, что сказал мне Ифань. Я в тысячный раз пожалела о том, что пришла сюда. Я могла бы просто молча улизнуть домой, и вовсе не была обязана слушаться его и подниматься в его номер, но мною двигало что-то совсем иное, чем просто банальное любопытство. Я постучала в дверцу. Через пару мгновений на пороге появился Ифань уже в одной рубашке и брюках, но лицо его не выражало абсолютно ничего, и мой страх чуточку притупился. — Проходи, — услышала я от него и скользнула в номер. В нем приятно пахло — какими-то травами вперемешку с ванилью и апельсинами. Я заметила заправленную белоснежным покрывалом кровать, две тумбочки по ее бокам. На столе напротив кровати стоял закрытый ноутбук и два стакана с оранжевой жидкостью. Я догадалась, что это апельсиновый сок. — Ифань, чт… Договорить я не успела. Он мгновенно подлетел, толкая меня в стену, из-за чего я выронила свою сумочку. Ошарашенно взглянув на него, я потеряла дар речи: он смотрел на меня, как настоящий хищник. — Что происходит? — боязливо и осторожно спросила я. Не то, чтобы я не понимала, что могут означать его руки на моей талии, плавно спускающиеся к бедрам, но все же хотелось уточнить, что я правильно все понимаю. На тот случай, если это то, о чем я подумала (а подумала я о том, что китаец совершенно охамел, раз позволил себе после показного выступления на вечеринке лезть ко мне), у меня была заготовлена фирменная пощечина. — Извиняюсь за свое поведение там, внизу, — прошептал мне в губы Ифань, хищно облизываясь. Я решила, что нахожусь совершенно не в то время не в том месте. — Извиняешься? — усмехнулась я. — Ты что, издеваешься надо мной? — Детка, ну ты же понимаешь, что я не могу быть с тобой близок на людях, особенно после той фотосессии, иначе мне начнут приписывать романы, — хохотнул он. — Но мы можем быть близки за их спинами. Очень близки… — Если это шутка такая, куда смеяться? — иронично спросила я. — Хотя мне не смешно. — Я не шучу, — он обхватил мою голову ладонями, притягивая к себе и вовлекая меня в поцелуй. Снова! Единственная мысль, которая промелькнула у меня в голове прежде, чем алкоголь окончательно подействовал и я потеряла голову. Он снова меня поцеловал, только на этот раз гораздо откровеннее, гораздо горячее. А ведь я так старалась избегать щекотливых моментов с ним, чтобы после у меня не было соблазна и разочарований вдогонку несбывшимся желаниям. — Хватит уже быть холодной со мной, Виктория, — томно произнес он мне на ухо, начиная его легонько покусывать. О, я знала это ощущение миллиона мурашек по телу, как предвестника чего-то действительно жаркого этой ночью, только с этим китайцем подобные ощущения удваивались. Нет, утраивались! Но впрочем, это было сейчас вовсе не важно. Важно было то, что я не собиралась ему противостоять. Мгновенно, за долю секунды нашего второго поцелуя, я простила ему то, что пятнадцать минут назад случилось в зале. Очевидно, платье уже не особо нуждалось в очистке, когда оказалось на сброшенным на пол, а мы не очень-то и собирались вернуться к празднованию дня рождения фотографа. — Будь смелее, дорогая, — прохрипел он, собственнически запечатлевая свои страстные поцелуи на моей шее, спускаясь все ниже и ниже. Я не заметила, как осталась в одном лифе, до которого он скоро добрался. Приподнимаясь на носочках, я стала целовать его в ответ, куда попадала — в губы, в щеку, в подбородок. — Гораздо лучше, милая… Нам нужно было с этого начинать, но ты капризуля. — Хватит быть таким самоуверенным, — я ничего не могла поделать и отвечала на его прикосновения, но в душе все еще пыталась остановить себя. — Как скажешь, — он опустился на корточки, освобождая меня от колготок. Едва его руки касались ног, я тихо млела, еле сдерживая себя. Его руки щекотали кожу, и наконец я сбросила последнюю цепь со своих плеч, полностью доверяя ему. Он подхватил меня, направляясь к белоснежной постели, удобно располагаясь на ней и усаживая меня к себе на колени. Острыми ногтями я зацепила ворот его рубашки, позволяя ему снова целовать меня. Нет, это было абсолютно точно не правильно, но я решила, что буду разбираться с проблемами по мере их поступления завтра утром. Утром, но не сейчас, а сейчас я всего лишь хотела, чтобы хоть раз в жизни знаменитый актер любил меня, а не я его. Он приказал мне снимать рубашку, и я стала расстегивать пуговицы. Его обнаженное тело, гораздо более загорелое, чем мое, вызывали во мне бурю новых страстных мечтаний о ночи, которую теперь я непременно хотела провести с ним. Он избавился от брюк, ловко подцепил застежку моего полупрозрачного лифа. Он только целовал грудь, а я уже, кажется, получила десяток оргазмов, и наверное, я слишком превозносила его в своем воображении, поэтому мне казалось это чем-то поистине особенным. Так делала каждая девушка вроде меня. Нам кажется, будто наш кумир божественен во всем. Так делает девушка, которая любит парня, и наоборот. Тогда люди не видят в своем партнере недостатков и кажется, будто они созданы для всего, чего бы не касались. Вернуться с небес на землю мне помог сам Ифань. Он резко перевернул меня на постель, а сам навис сверху. — В коленно-локтевую, малышка, — с нотками грубости прошептал он. Это был отменный спектакль для двоих. Не знаю, кто больше обманывался: я, очарованная его внезапно огромным вниманием к моей скромной персоне или он, уверенный, что расплата за неверные поступки не настигнет его никогда. Вжикнул замок его брюк, затем он избавился от последней детали одежды и мягко расположил свои руки на моих бедрах. Я старалась быть тише, но он будто пытался доказать мне, что хороший любовник. Ифань делал мне больно: шлепал, двигался внутри меня с ускоренным темпом, иногда резко менял положение, заставляя меня подстраиваться под него, и я несколько раз больно ударялась о стенки кровати, которой нам было мало. Но эта физическая боль была сущим пустяком. Когда мы оба рухнули на кровать, все еще пытаясь восстановить дыхание, я призналась себе в том, что его грубость не была слишком резкой, не вызывала во мне отвращение. Она была совершенно уместной в нашем спонтанном сексе, и мне даже понравилось. Я с трудом разлепила глаза. Мы уснули около трех часов ночи. До этого я сидела в его объятиях, совершенно обнаженная, прикрытая лишь простыней, но счастливая, мы пили апельсиновый сок и смотрели в окно широкого балкона куда-то в небо, где звезды сегодня были на удивление тусклыми. Когда я все же медленно поднялась в постели, он уже сидел за столом, жевал тостер и что-то листал в ноутбуке. — Доброе утро, — пробормотала я, и он повернулся. Взлохмаченный, все еще сонный, Ифань жмурился от лучей солнца и выглядел иначе. Он казался мне теперь гораздо ближе. Словно мне вдруг было позволено дотронуться до поверхности солнца и при это не сгореть, хотя в теории все прекрасно знают, что это невозможно. — Привет, — он мимолетно улыбнулся. — Тебе заказать что-нибудь? Голодна? — Нет-нет, — замахала я руками, — вовсе нет… — Я жду, когда мне принесут чистую одежду, — сказал он. — Я попросил менеджера что-нибудь тебе купить, так как вчерашнее платье ты безвозвратно испортила… — Да, спасибо, — уже тише добавила я. — Э… Ифань… То, что было вчера… — Останется между нами, договорились? — Да, конечно, но… — Но что? — настороженно спросил он. — Я ни на что не претендую, и мне вовсе не обязательна огласка. Я думаю, журналисты и твои фанаты и так все додумают, — неудачно пошутила я. — Просто скажи: это что-то значит? То, что было вчера? — Нет, — как само собой разумеющееся ответил он. — Ты же не приняла это всерьез? Я шумно выдохнула. Я боялась задавать ему этот вопрос. Но еще больше я боялась получить такой ответ. Я ждала этот ответ, и именно поэтому я не хотела поддаваться глупому влечению. В конце концов мне одной будет больно, а у него таких, как я, миллион. И я напридумываю себе что-нибудь, а завтра он уже будет развлекаться с новой пассией. И ничего удивительного. Это же ни-че-го не значит. — Нет, — буркнула я. — Тори? — он поднял брови вверх. В этот момент постучали в номер. Ифань открыл, принял два комплекта одежды от своего менеджера и один передал мне. В пакете я нашла обычные легкие черные джинсы и белую футболку. Спешно надев их, я сказала Ифаню, что выйду первая и кинулась к выходу. — Тори! Там могут быть журналисты! — предупредил меня мужчина. — Тебя что, заботит, что будет? — огрызнулась я, от чего он даже растерялся. — Ты злишься? — Абсолютно нет! Просто видеть тебя больше не хочу. Пользуйся кем-нибудь другим, а я не согласна проводить ночь с мужчиной, а после спокойно забывать об этом, будто это в порядке вещей. Я выглядела смешно и нелепо, но меня охватила злость. Для него это ничего не значило, а я вчера так глупо позволила ему воспользоваться собой. — Только не говори мне, что ты сама этого не хотела! — воскликнул он, останавливая меня за руку. Я попыталась вырваться. — Пусти, придурок. — Хорошо, если тебя это успокоит, то я не сплю со всеми подряд! Не выставляй меня бабником и последним козлом, договорились? Я вовсе не собирался тебя использовать… — Только не надо строить из себя невинного… — Да послушай же! Я серьезно! — Пусти, сказала. Он шумно выдохнул и выпустил мою руку, провожая меня взглядом. Мне хотелось его ударить, и я не верила ему. И почему-то было нестерпимо больно в груди в районе сердца, оно не справлялось с нагрузкой. Выпуская эмоции, я заплакала, выбегая из отеля и направляясь к автобусной остановке. Я вспомнила, что не говорила Джан Лингу о том, куда я уехала вчера. Это не то, чего я ожидала. Но теперь я чувствовала себя еще сквернее, не так, как если бы сразу поступила правильно и просто ушла, не разрешая себе что-то большее, чем просто любовь к айдолу. Я была влюблена в Ву Ифаня. Эта любовь была сильнее фанатской, я любила мужчину. И сегодня мне показалось, что он сломал мое сердце, позволив окончательно в нем разочароваться.