История Американского Идиота

Звёздные ночи. Городские огни Освещают меня, Небоскрёбы и звездочётов. В моих мыслях Мы – в ожидании неизвестного... В моих снах этот грязный город сгорел дотла, Я теряюсь и нахожусь, в своих снах я связан с этим городом. Green Day — Are We the Waiting

POV Аманда Он никуда не ушел, не сбежал от меня, почти что бомжа, этой ночью оставшегося без отца. Билли так же сидел на скамейке возле ограды, но вид у него был напряженный. Парень о чем-то думал, глядя на дорогу и машины, шныряющие по ней туда-сюда, нервно покусывал губу и то и дело взлохмачивал черные как смоль волосы. Что же до моего отца, то было все намного хуже, чем я ожидала. Не выдержав ужасающего зрелища, я прямо там, в подземелье морга, грохнулась в обморок. Даже слез не было, только ужас. И сейчас еще мой разум был охвачен этим чувством, а внутри все переворачивалось, когда я вспоминала изуродованное тело Кристофера Вальдельса. Как оказалось, у него была жена, но за месяц до этого она просто уехала на свою родину, в Техас, бросив моего отца. Как я поняла, непутевая она была и отца моего вовсе не любила. Так что отец оказался совсем один, единственным его родственником была я, которая и должна была организовать похороны. Но у меня и цента не было, что я и сказала в морге. Тело отца решили просто сжечь. У него не было друзей, никого, кроме меня. Я вдохнула теплый сентябрьский воздух и посмотрела на небо. За время моего отсутствия успели ниоткуда взяться тучи и превратить небеса в одно серое полотно, цвет которого сейчас почти не отличался от цвета моей кожи. Серое небо, серый день, серый сентябрь, серая жизнь... Я не представляла ничего иного, я забыла, что в мире существуют другие цвета — яркие, теплые. Перед глазами стояли лишь серые стены морга и такое же тело отца. Переведя взгляд с неба, которое навевало желание скрутиться калачиком на дороге и зарыдать, снова на Билли, я, недолго думая, пошла к нему. Он заметил меня и уже ждал, пока я подойду. — Ну, как? Я, не ответив, села рядом, жалея о том, что я не работаю в полиции и не имею оружия, тем самым не могу почувствовать себя Куртом Кобейном*. Честное слово, я держалась, как могла, но не выдержала и, как маленькая девчонка, уткнулась в плечо парня и зарыдала. Больше сейчас я ничего не хотела, лишь сидеть и плакать, слезы сами катились по моим потерявшим румянец щекам, оставляя на них мокрые дорожки. Моего плеча осторожно коснулась теплая ладонь Билли. Меня пробрала дрожь, каждая клеточка хотела выть от боли, находящейся где-то в глубине, возле сердца. Я вдруг вспомнила, как мы с папой остались одни дома. Мать уехала в командировку, и все обязанности перешли к отцу. — Па, я хочу горячего шоколада, — пропищала трехлетняя девчушка, тряся спящего папу за плечо. Папа повернулся к дочери и погладил ее по голове, приглаживая растрепанные черные волосы и улыбаясь. — Будет тебе горячий шоколад. — Я хочу горячего шоколада, — тихо произнесла я, не отличая реальности от воспоминаний, все так же уткнувшись носом в черную рубашку. В ответ была лишь тишина, нарушаемая отдаленным стуком каблуков и шорохом шин проезжающих автомобилей. Иногда тишина сводит с ума и чертовски бесит. Но сейчас она нужна была как никогда. Гомон толпы, гудки машин, теплое плечо Билли, и я была рада, что парень не разрушал эту идиллию, он полностью меня понимал. Морг — белое и в то же время поблекшее здание, которое повидало немало таких же слез и страданий родственников умерших. Морг и кладбище — эти общественные места я ненавидела больше всего. Они затягивают тебя в свои крепкие объятья мрака и депрессии, из которых не так-то просто выбраться, действуют как трясина, и ты ждешь, пока кто-то протянет тебе руку помощи. Кто-то этой помощи дожидается, а кого-то так и продолжает затягивать. Моей руки коснулось что-то холодное и мокрое, и я подняла голову вверх, оторвавшись от Билли Джо. Тучи сгустились еще больше и с них падали крупные дождевые капли. Небо плакало за меня, плакало со мной. Глаза мои все еще блестели от слез, и сквозь них я видела, как люди вокруг ускорили шаг, замельтешили, как муравьи, которых собирались выкурить из муравейника. То и дело в толпе стали появляться зонтики всевозможных цветов. Билли, наконец, подал голос, все еще держа и легонько сжимая мое плечо. — Пойдем, Аманда, что ты там говорила про напиток? Будет тебе горячий шоколад, — в точности повторил папину фразу панк, и мы подорвались со скамейки, так как небо не выдержало и зарыдало во всю, так же, как недавно пустила слезы я.

***

Не смотря на то, что бежали мы со скоростью, вполне обеспечивавшую победу в каком-нибудь марафоне, я промокла до нитки, как и мой спутник. Мы забежали в первое попавшееся кафе. Раньше мне тут не доводилось быть. Вообще-то, в последнее время в моей жизни было только два общественных места — кафе, в котором подрабатывала я, и тот ресторанчик, в котором работала миссис Армстронг. Помещение оказалось уютным и милым. Большие окна высотой во всю стену покрывали зеленые клетчатые занавески, все остальное тоже было выполнено в желто-зеленых тонах. Круглые столики на два человека с такими же стульями занимали весь зал, а у стен находились столы на четверых с мягкими креслами и вазочками с декоративными гвоздиками. Мы сели за второй столик у окна, где сразу же образовалось две лужи дождевой воды. Надеюсь, хозяин кафе нас за это простит. Потом к нам подошел официант с блокнотиком и меню в руках. — Что вы закажете? — вежливо спросил он. И тут я вспомнила, что не ела еще со вчерашнего дня, о чем тут же напомнил мой урчащий желудок. Я взглянула на Армстронга, тот спокойно разглядывал меню. Я слегка занервничала, поскольку у меня денег не было вообще, и меня это заставляло чувствовать себя неловко. — Ты уже выбрала? — спросил Билли. — Да, — ответила я, и назвала первое попавшееся блюдо. Это оказался омлет и, конечно же, горячий шоколад с пончиком к нему. Нормально, к омлету у меня приязни не было. Билли заказал то же самое. Официант записал наш заказ и удалился на кухню. Дождь, казалось, и не собирался переставать идти, но заметно притих. За окном большие капли с глухим стуком ударялись о поверхность стекла и скатывались вниз, оставляя за собой мокрые следы. Количество людей уменьшилось, так же как и машин. Кому было охота ехать или идти куда-то в такой ливень? — Ну и погодка, — пробурчал Билли, вместе со мной наблюдая за тем, что происходит на улице. Нам принесли заказ, я полностью съела свой завтрак, и теперь попивала горячий шоколад, грея замерзшие ладони о чашку. Играла тихая музыка, что-то похожее на The Beatles и их культовую "Yesterday". — Так ты мне когда-нибудь расскажешь, кто ты такая? — спросил Билли, отпивая из своей чашки. Я отставила шоколад и наконец-таки рассказала о себе. Рассказала то, что мне двадцать один, что я забросила учебу из-за нехватки денег и начала работать в захудалой кафешке. О своей сначала полноценной, а потом распавшейся семье, в общем, всю свою биографию. — И что ты думаешь делать дальше? Действительно, а что мне делать дальше? Я только сейчас вспомнила, что дома меня ожидает как всегда пьяная мать, запах дешевых сигарет и перегара. Я бы все отдала, чтобы больше никогда не идти, а уж тем более не жить в доме номер 67 на Милтон стрит. В голове крутилась лишь одна мысль, бредовая конечно, но другой у меня не было. Поэтому, нервно покусывая губу, я осторожно начала ее излагать Армстронгу. — Понимаешь в чем дело, я ненавижу свой дом и человека, с которым живу, — я внимательно следила за лицом парня, но пока оно было спокойным, и я продолжила. — Я бы могла снять отдельно какую-нибудь квартирку, но это слишком дорого для меня с моими расходами. Можно я поживу в твоем гараже?! Н-да, последнюю фразу я не так хотела произнести. Я уже знала ответ на свой вопрос, так как БиДжей пришел в замешательство. — Что? Но... — Я буду платить, — перебила я его. — Чем смогу, конечно. — Нет, погоди, какие деньги? Я тебя умоляю, да живи, сколько хочешь. Только предупреждаю: если кто-то из нашей тройки заявится в гараж посреди ночи пьяный, да еще и не один, то это будут уже твои проблемы. — Хорошо, я поняла, — закивала я, потирая глаза. Шум дождя за окном и горячий шоколад клонили меня в сон, и я держалась, как могла. Проблема с жильем была решена. — Только вот у меня будет еще одна просьба. Мне нужно забрать кое-какие вещи из дома, не мог бы ты мне с этим помочь? — Да, конечно, — сразу ответил Армстронг. — Только мне сначала нужно забежать в одно местечко, ты никуда не спешишь? Я замотала головой. Куда мне еще можно было торопиться? Я вообще не горела желанием заходить в дом матери, но без некоторых вещиц в гараже Билли жить было не очень удобно. Когда мы вышли из уютного кафе, дождь уже прекратился. Тучи поспешили прочь, облить какой-нибудь ближайший город, а в небе появилось полуденное солнце, нависнув над Оклендом. О недавнем ливне напоминали лишь небольшие лужи, заполнявшие редкие ямы в асфальте. Городское движение возобновлялось, и люди высовывались, как звери после спячки, из своих убежищ - супермаркетов или любых других зданий. Билли поманил меня взглядом, и мы направились вниз по улице. Мне показалось странным, что Армстронг, человек теперь уже не бедный, не пользуется никаким транспортом. О чем я и решила ляпнуть: — А у тебя разве нет машины? Почему ты ходишь пешком? В смысле... Деньги ведь есть, а все, у кого много денег — считают неприемлемым ходить на своих двоих. Билли, который шел впереди, посмотрел на меня через плечо и усмехнулся. Я попыталась сравняться с ним, попыталась, потому что даже для меня шел он быстро. — Машина у меня есть, но сейчас я ею не пользуюсь... Обстоятельства не позволяют. Я подняла брови в удивлении, ожидая продолжения. БиДжей нехотя ответил: — Неприятный случай, лишили прав на год. Да и потом, я ведь не как все. Больше будешь ходить — дольше проживешь, — поучительно сказал панк. — Курение убивает... — как бы между делом процитировала я сообщения на упаковках сигарет, лежащих на витринах магазинов. Люди, напечатавшие эти сообщения на убийственных сигаретах, пытаются предостеречь покупателей. Но сами же их продают и обеспечивают им смерть. Вот такой он, бизнес. — Что верно, то верно, — вздохнул Билли и вынул из кармана пачку сигарет, доставая одну и закуривая. — Как ты относишься к офисам? — Однажды я заблудилась в офисе, где работала мама. После этого я полгода не хотела туда идти.

***

Офис был большим, да и все было в нем большим. Даже охранник на входе, подозрительно взиравший на меня с высоты своего роста казался мне больше, чем три моих личности. Мы стали подниматься на пятый этаж, Билли опять же решил проигнорировать лифт и прожить подольше. Вот первый лестничный пролет, второй, третий... Я врезалась в Армстронга, задумавшись о телепортах, весьма удобному средству передвижения, и осознала, что мы уже добрались до пункта назначения. — Ты не будешь против, если подождешь меня здесь? — спросил меня парень, кидая взгляд на мягкие кресла с журнальным столиком, которые так и манили меня к себе после долгой ходьбы. У меня возражений не было, и я кивнула, направляясь к черному кожаному креслу. Билли еще с минуту смотрел на мое уставшее лицо, после чего резко открыл дверь в какой-то кабинет, весело восклицая: "Роб, дружище, Green Day возрождаются!". Меня это не сильно беспокоило, поскольку глаза мои уже слипались, а разум уносился в запредельные территории бредовых снов.

***

Что мне приснилось, я не поняла. Возможно, я бы хотя бы попыталась это сделать, но как только я открыла глаза, я увидела заинтересованное лицо Билли, склонившегося надо мной. — Ты решила далеко не ходить и поселиться здесь? А что, неплохо! — усмехнулся он. — Как раз в центре, удобно. Я быстро попыталась встать, и мне это удалось, после того, как Армстронг подал мне руку. — Мы уже можем отправляться собирать мои чемоданы? — спросила я, разглаживая помятую на мне одежду. Недавний сон как рукой сняло, и он отправился домой, в свои белоснежные воздушные замки. — О да. Надеюсь, твоя мама не рассердится столь позднему визиту гостей? — Билли посмотрел на часы, обрамляющие забитую татуировками руку. — Шесть часов. — Что ты делал так долго в том кабинете? — спросила я, удивляясь одновременно и тому, как долго я проспала. — Да так, — парень засунул руки в карманы, — дела были, — безмятежно ответил он, словно его крика о возрождении не было слышно на три этажа. — Ну что ж. Мама против не будет, поскольку о визите и не узнает. Пойдем. Солнце, словно горящий шар, скрывалось за горизонтом, окрашивая небо в красные тона, будто кто-то пролил кровь. Чистую, невинную кровь. У остальных, может, солнце и вызывает другие ассоциации, но мне оно всегда казалось злым духом, огромным дьяволом, который каждый вечер уходит в свое подземное царство, днем позабавившись перед этим и лишив жизни нескольких людей, что и подтверждает этот кровавый закат. Он же, этот дьявол, воплощение всей человеческой жестокости, воплощение людских войн. Сколько красных лучей на небе появляется при каждом закате, столько крови пролито на земле. От всей этой мистики и войны меня пробрала дрожь, и я поспешила скорее добраться на Милтон стрит и покончить уже со всем этим. Впереди у меня начиналась новая жизнь, с нового листа. Я вспомнила, что сегодня позвонила моя начальница, неприятная женщина, и оповестила меня об увольнении. Так что буквально все изменилось. Я найду новую работу, новый дом, новых знакомых. И я справлюсь, уж поверьте мне. О да, сейчас я была полна решимости и оптимизма. Казалось, что я сейчас и революцию могу провести, не то что там горы свернуть. Когда мы пришли на улицу, где я малышкой провела все свое детство, уже совсем стемнело, и на небе стали появляться маленькие огоньки. Звезды были холодными и белыми. Воздух медленно остывал, и я получше укуталась в свою старую потертую куртку. Дом был уже близко, а я с замиранием сердца считала дома, которые мы проходили. Вот поместье Линкольнов; состояли ли они в родстве с президентом, я не знала**, но они часто приглашали нашу семью в гости, хотя мы у них так ни разу и не побывали. Милая семейка. Дальше Блэки, чья фамилия полностью соответствовала цвету кожи ее обладателей***. Следующий дом был заброшенным и почти развалившимся. Сколько себя помню, он всегда был таким, и никто в нем не жил. А вот и мой родной дом, в последнее время превратившийся в эдакий захудалый кабак, где со всей улицы собирались пьяные бомжики. Сейчас, к моему удивлению, в доме было тихо, свет в окнах не горел. Двухэтажный дом навис над нами темным пятном, а с заросшего сада, казалось, смотрели разнообразные чудища. Когда-то там находились кустарные фигуры, которые с такой заботой подстригал отец. Да, из него мог выйти хороший скульптор. По крайней мере, мне так казалось, когда я видела из окна своей комнаты зеленых слоников и жирафов. — Вот он, — шепотом произнесла я, осматривая то, во что превратился дом Вальдельсов. Билли, оценив всю красоту дома, кивнул и направился к главным дверям. — Нет, ты что! — попыталась схватить его за руку я. — В чем дело? — Я не хочу ставить мать в известность о моем визите. — А как ты тогда собираешься проникнуть внутрь? Через окно что ли пролезешь? Я не дала ответа, потому как уже скрылась за углом, обходя здание. Армстронг поспешил меня догнать. — Именно. Не подсадишь? — обратилась я к нему, уставившись на окно, что выходило из моей спальни на втором этаже. — Ты серьезно? — Вполне. Билли посмотрел на меня так, будто ему сейчас предстояло разгрузить десять вагонов угля. Но наконец, он подставил руки, и вскоре я уже сидела на подоконнике. — Только ты побыстрее давай там, — попросил парень, закидывая голову, чтобы увидеть меня, и мой силуэт тот час скрылся в глубине комнаты. Я осмотрела помещение. Почти все осталось в таком же состоянии, что и при мне. Только вещи из шкафа теперь лежали на пыльном полу, а на кровати все было вверх дном. Похоже, маме пришлось с деньгами туже, чем обычно, да и я не приносила их в дом. Поэтому она решила найти мою заначку, перерыв спальню. Тишину нарушал лишь храп матери, откуда-то снизу. Я на цыпочках стала собирать все самое нужное, прекрасно помня, насколько чувствительна к шуму во сне Вальдельс-старшая. Достав из-под одеяла простынь, я начала кидать туда все шмотки, какие у меня только были, и завязала простынь-чемодан на крепкий узел. Дальше я полезла под кровать. Там было еще больше пыли, и я непроизвольно закашлялась, пытаясь заглушить кашель рукой. С первого этажа все также слышалось храпение. Я начала ковырять ничего не подозревающую подгнившую доску, мирно покоившуюся со своими собратьями. Доска поначалу упиралась, но потом не выдержала и сдалась, лишь бы от нее отстали. Под доской был тайник, куда я еще с пяти лет прятала от всех очень ценные мне вещи. Сейчас там лежало несколько крупных купюр, которые так и не смогла найти мать. Собрав все свои пожитки, я уже хотела покинуть дом, но мой взгляд задержался на проигрывателе. Старенький пыльный проигрыватель виниловых пластинок с самими пластинками рядом. Этот проигрыватель я лично защитила от продажи в комиссионный магазин матерью для очередной пьянки. Все, что у меня осталось от отца. Он очень любил всю эту старую рухлядь. Мне стало жалко предмет, и, бросив мешок с вещами, я схватила проигрыватель вместе с пластинками. POV Билли Луна, звезды, городские огни, романтика... Что, блять, я несу? Я посмотрел на тянущуюся вниз улицу с маленькими домиками. Это был тихий, мирный район. На одной из таких улиц вырос и сам я. Здесь приветливо улыбаются бабули и катаются на велосипедах детишки, заполняя улицу звонким смехом и веселыми криками. Уверен, что и Аманда когда-то тоже была таким счастливым ребенком, гуляющим по улице с рожком мороженого. Таким был в детстве и я. После, повзрослев, открываешь для себя на родной улице отличные закоулки и кустики, где с другом можно затянуться сворованной у кого-то из взрослых сигаретой, пока никто не видит. Это были 90-е, офигенные 90-е. Вот только сейчас ты понимаешь, что с тех времен многое изменилось, и твоя улица превратилась в совсем иное место, чужое место. Я понимал Аманду, ее вовсе не тянуло сюда. Да и я бы на ее месте постарался переехать подальше от этого места. Кто ж захочет жить там, где обрушилось его детство? — Эй! — громкий шепот вырвал меня из глубоких мыслей. Я вновь поднял голову и увидел мохнатую голову моей приятельницы, выглядывавшей из окна. — Лови! На меня полетел какой-то квадратный предмет. Еле поймав его и умудрившись при этом не упасть самому, я разглядел, что это было такое. — Проигрыватель? — поднял в удивлении брови я. — Зачем он тебе сдался? — Нужно, — пыхтя, ответила Аманда. Под мышкой она держала виниловые пластинки, а в руках крепко сжимала мешок из простыни. Мне пришлось выпустить проигрыватель, чтобы снова словить, но на этот раз уже саму девушку. Слава Богу, я играл в школьной футбольной команде. — Ты совсем с катушек съехала?! — возмутился я. — А если бы я тебя не поймал? — Но ведь поймал же, — довольно ответила Аманда, слезая с меня. — За что я тебе безмерно благодарна. — Век меня теперь благодарить будешь, — буркнул я, поднимая разбросанные по траве пластинки, которым, видно, плохо было у своей хозяйки, и они решили присоединиться к проигрывателю. — Хорошо, только ты мне напоминай, а то я забуду. А теперь пойдем, не собираюсь больше оставаться здесь ни минуты.