Убийство в краю клёнов

Я обескураженно оглядела их всех. Сэм, одарив меня бесовской улыбкой, поднялся со своего места и торжественно проговорил: – Дорогая Нэнси, так как тебе всё равно придется беседовать с нами, мы решили сэкономить твоё время. Каждый из нас знает ровно столько, сколько знает другой, поэтому ты можешь провести коллективный допрос. – Как мило с вашей стороны сказать мне, что я могу, – ядовито заметила я. – Но ты же понимаешь, что среди нас убийц нет, – развел руками Эйб с таким выражением лица, будто он объясняет несмышленому ребенку, что такое слюнявчик. Я глубоко вздохнула. Похоже, эти студенты не оставляют мне выбора. Что ж, если они хотят играть по своим правилам, я, пожалуй, пойду им навстречу. Я резко встала со стула и отошла к двери. – Итак, – начала я, оглядывая всех. – Кто из вас знал убитую лучше всех? – Простите, – вмешалась Найра. – А мы уже уверены, что она убита? – Уверены, – кивнула я. – Это Одудува.., – выдохнула чернокожая девушка; её глаза расширились от страха. – Кто?! – не поняла я. Кенийка закрыла лицо руками и помотала головой. – Нельзя было гневить богиню! – чуть ли не срываясь на плач, проговорила она. – Теперь Одудува забрала Сесилию! – Та маска, которую жертва испортила, – догадалась я. – Это она и есть… Как её… Одудува? – Это не просто маска, – запротестовала Найра, зарыв ладони в курчавые волосы. – Это богиня. Сэсси на неё наступила, она плохо сделала! – Сесилия сделала это не специально, – вставила Лилиан, нервно поправив очки. – Ты живешь в цивилизованной стране, – сурово припечатали Лиза. – Можно было оставить свою дикость в своём племени мумбо-юмбо? – Хватит, – я подняла правую руку, призывая всех собравшихся успокоиться. Именно по этой причине я и не люблю эти коллективные допросы: сразу же начинается гвалт. – Найра, расскажи мне об этом поподробнее. – У меня была маска, Одудува, – послушно начала кенийка. – Я готовилась ей молиться. Я поставила её на такой поста… поставка… Такой плоский кирпич… Видимо, от волнения, её английский стал намного хуже. Она прервалась и беспомощно посмотрела на меня. – Итак, ты поставила маску на подставку для молений, – приободрила её я. Студентка благодарно кивнула и продолжила: – Ко мне пришла Сэсси. Она сказала, что пора обедать. Хотела подойти ближе, но наступила прямо на лицо Одудувы, и оно… Кррак… – Это верховная богиня в вашем племени? – поинтересовалась я, опираясь ладонями о спинку стула. – У нас не племя, – помотала головой чернокожая девушка. – У нас триб. Одудува дает нам все, а нашим предкам обеспечивала плодородные земли. Так. Под личиной современной студентки скрывалась суеверная коренная африканка, которая исповедовала языческую религию и искренне верила в своих богов и в силу их масок. Сам по себе этот факт малозначим, однако то, что убитая осквернила изображение Одудувы, наступив на него, а затем, – ещё и сломав, давал мне определенную пищу для размышлений. Да что греха таить, это был превосходный мотив для убийства! Когда Лиза высказала гипотезу о том, что убийцей может оказаться и Найра, я отмела эту теорию как несостоятельную, ведь тогда я считала, что насилие не в характере добродушной негритянки, но теперь мне уже так не казалось. Предо мной открылась другая, дикая сторона натуры этой дамы. И не скажу, чтобы это мне нравилось. Ладно, пока это лучше отставить, ведь допрос ещё далеко не окончен. – Сэм, – повернувшись, я обратилась к длинноволосому юноше, который от неожиданности подпрыгнул на месте. – Мне сообщили, что тебя довольно часто видели в аптеке у Сесилии. – Это правда, – проговорил своим благозвучным голосом актер-любитель, склонив голову. – Недавно мы ставили «Цезаря Борджиа», – это пьеса о прославленных отравителях, – и я играл Винченцио, парфюмера при дворе князя венецианского. Как ты понимаешь, эта роль требовала от меня некоторых познаний в токсикологии, и я обратился за помощью к Сэсси. Она рассказала мне о действии различных ядов, даже продемонстрировав их шкафчик, который запирается. – Ага, – многозначительно протянула я. – Который запирается. – Благодаря ей, я смог весьма натурально сыграть на сцене, – подвел итог Сэм. Это означает, что милейший мистер Портер обладал знаниями о ядах, почерпнутыми у самой же жертвы. Звучало несколько цинично, но этот факт нельзя было скидывать со счетов. К тому же, студент был в курсе, где можно было достать стрихнин. Актеры отличаются наблюдательностью, поэтому Сэму, вероятно, хватило пары визитов, чтобы понят, что, если прийти в аптеку, облаченным в белый халат, и быстро схватить то, что нужно (даже если это что-то – яд), то этого препарата нескоро хватятся. Замечательно. Едем дальше. – Хорошо, – я быстро перевела взгляд на Марка. – Теперь поговорим о сердечной жизни убитой. – Да не было у неё никакой сердечной жизни! – отмахнулся от меня он. – Ни с кем не встречалась, общалась только с нами, львиную долю своего времени проводила либо в университете, либо в аптеке. – Это, несомненно, печально, – я прошлась вдоль одной из стен; допрашиваемые внимательно следили за мной глазами. – Но, тем не менее, отказывать ей в наличии чувств мы не можем. Почти доподлинно известно, что она, скажем так, испытывала некоторую нежность к тебе, Марк. – И что? – грубо откликнулся брюнет. Классный психолог из тебя получится, приятель. Я уже предвижу толпы клиентов. – И то, – в тон ему проговорила я, – что мне бы хотелось узнать твоё мнение по этому поводу. – Мнения не существует, потому что не существует повода, – отрубил он. – Вопрос закрыт. Не люблю грубиянов. Хотя, кажется, в этом я не одинока: Бесс, сидевшая на стуле в дальнем углу столовой, показала в сторону Марка жест, который при самом мягком раскладе может быть охарактеризован как «я тебя очень сильно не люблю». Но с такими людьми тоже приходится иметь дело, ничего не поделаешь. – Вопрос будет закрыт только тогда, когда я проясню его для себя, – стараясь говорить как можно мягче, выдала я. Сара улыбнулась. – Да полно тебе, Нэнси, – бросила она, кладя ногу на ногу. – Я не хочу хвастаться, но Марк встречается со мной уже довольно продолжительное время. Мне не кажется, что существует хотя бы мизерная возможность того, что он мог бы увлечься Сэсси. При всем моём к ней уважении, естественно. Разумеется. Куда уж серой мышке сравниться с этой павлинихой? – То есть, никакой ревности или соперничества? – невинно уточнила я. – Именно, – с нажимом ответил студент. – Я на неё даже не смотрел. Одно её оранжевое одеяние чего стоит. – Знаешь, Марк, – я посмотрела ему прямо в глаза. – Когда я не смотрю на какого-то человека, я имею свойство не фиксировать цвет и фасон его нарядов. – Я просто.., – обескураженно выдохнул он. – Продолжим, – я перебила этого грубияна без малейшего сожаления. – Эйб, о вас с жертвой ходили слухи. – Она просто помогла мне с домашним заданием! – возмущенно возопил юноша. – Только один раз! – Не один, – возразила Лилиан, бросив на него хищный взгляд. – Вы сидели с ней далеко за полночь. Как мне было на это реагировать, Эбрахам? – Не знаю, как именно, Лил, – пожала плечами я, – но явно не убивать. Девушка в очках задохнулась и побледнела. – Я не имела это в виду! – замахала руками она. – Мы с Сэсси были подругами! Я бы никогда… Это этот кореец что-то у неё выяснял! – Вот именно, – поддержал её Питер. – Этот мистер Ли. Один раз я видел, как ни, стоя под лестницей, о чем-то разговаривали. Он сказал ей что-то вроде: «Нужно состоять в браке, чтобы получить гражданство». – Всё ясно, – Марк скрестил руки на груди. – Ему нужно было канадское гражданство, и он убеждал Сэсси в необходимости фиктивного брака, а она ему отказала, и он убил её за это. – Мотив какой-то хлипкий, – заметила я. – Вполне возможно, она прознала про какой-то его секрет, которым он неосторожно поделился с ней, надеясь, что она согласится на его предложение, – влезла Сара. – От этих узкоглазых всего можно ожидать, – убежденно проговорила Лиза. М-да. Просто удивительно, но никого из них я не могу исключить из списка подозреваемых. У некоторых есть возможности, но нет явного мотива; у прочих есть мотив, но остается загадкой то, как они могли провернуть преступление. Только в случае с Санни есть и несколько предполагаемых причин на выбор, и возможность. Но я не хотела в это верить. Моя интуиция, которой я доверяла на сто процентов, подсказывала мне, что он невиновен. Жестокость была вовсе не в его характере; он ни за что не причинил бы вред другому человеку, даже если бы над ним нависла угроза разоблачения или репатриации. Кореец стал бы, скорее всего, действовать умом, повернув все обстоятельства, даже самые неблагоприятные, в свою пользу. Но, всё же, на него указывало столько улик, что я не могла игнорировать этот факт. Ладно, пора заканчивать этот фарс. Я устало вздохнула и проговорила: – Большое спасибо, вы очень помогли следствию. Завтра я свяжусь с полицией, и мы обсудим всё, что вы сказали. Если ваши показания понадобятся им, вы будете вызваны в участок повесткой. Всем спасибо. Храня полное молчание, студенты встали со своих мест и покинули столовую. Как только дверь захлопнулась за спиной последнего из них – Сэма, – Бесс подлетела ко мне и приложила ладонь к моему лбу. – Я в порядке, – уверила я подругу. – Сомневаюсь, – покачала головой она. – Ты только что подставила себя. – Ты, можно сказать, подписала себе приговор, – вторила ей Джесс, поднявшись со своего места и подойдя к нам. – Нэнси, здесь орудует убийца, который вряд ли остановится перед очередным преступлением, а ты в прямом смысле пригласила его разделаться с тобой, пока не поздно. – Поверь мне, я знаю, что делаю, – я положила руки на плечи боевым соратницам. – Скоро, очень скоро. А теперь… Пойдем наверх? – Может, тебе лучше заночевать с нами в комнате? – предложила Джорджина. – Так будет безопаснее. – Но так я подвергну опасности вас, – не согласилась я. – Не волнуйся; если что случится, я выкарабкаюсь, как и всегда. – Дай то бог, – мрачно сказала Элизабет, похлопав меня по спине. – Я не сомкну глаз этой ночью, подруга. Если что, кричи, и я приду на помощь. – Вот теперь мне ничего не страшно, – усмехнулась я. Мы вышли из столовой и, не обратив внимания на собравшихся в гостиной студентов, чьи головы, как по команде, повернулись в нашу сторону, пошли по лестнице на второй этаж. – Я хочу, чтобы убийцей оказался этот противный Марк, – тихо проговорила Бесс, когда мы остановились перед дверью в их комнату. – Это не роман о Шерлоке Холмсе, – поджала губы Джесс. – Это – реальная жизнь. Но и тут встречаются свои «Ирен Адлер». Я пожелала подругам спокойной ночи и, подождав, пока они окажутся в помещении, отведенном им, быстро прошла дальше по коридору, остановившись перед последней слева дверью. Резко выдохнув, я постучала. Санни открыл мне через несколько секунд. Застыв в дверном проеме, он вопросительно приподнял бровь. – Я хочу посмотреть твоё нижнее бельё, – выдала я. Кореец опешил; глаза его расширились. – Э-э-э… Что?., – переспросил он. – Помнишь, ты сказал, что, если мне захочется посмотреть твоё нижнее бельё, то стоит только попросить? – напомнила я, коварно улыбаясь. – Так вот, этот час настал. Азиат несколько смущенно улыбнулся и посторонился, пропуская меня. Закрыв дверь, он подошел к комоду и выдвинул первый ящик. Я погрузила ладони в содержимое без малейшего стеснения, ведь сейчас на кону стояло не только расследование убийства Сесилии, но и судьба хозяина этой комнаты. Через полминуты поисков, я нащупала кое-что. С торжествующим восклицанием я извлекла на свет божий плотно закрытую стеклянную колбочку длиной около пяти сантиметров. Она была до краев заполнена белым порошком, и отгадать, что это, не представляло собой проблемы: на корпус колбы был наклеен кусок лейкопластыря с надписью: «Стрихнин, гидрохлорид». – Думаю, не имеет смысла говорить тебе о том, что я понятия не имею о том, как это здесь оказалось, – проговорил Санни после пятисекундного молчания. – Ты прав, не имеет, – откликнулась я, засовывая стеклянный сосудик в карман. – Тем более, я знаю, что так оно и есть. – Мне приятно, что ты мне доверяешь, – улыбнулся он. А знаете, эпикантус – это красиво. Никогда раньше этого не находила, однако мне определенно нравится разрез глаз этого человека. – Скоро я раскрою это дело и выясню, кто пытался тебя подставить, – пообещала я. Азиат пристально взглянул на меня. В глубине его угольных очей плескалась какая-то затаенная грусть. – Знаешь, когда я умру, мне бы хотелось, чтобы моё тело бросили в море, – медленно и членораздельно сказал он. – Как в «Малом уголке». Надо же, а я уже стала забывать, что он немного не дружит с головой. Но его великолепная складка верхнего века вполне перекрывает этот мелкий недостаток. – Это очень интересно, Санни, – отозвалась я. – Но нам пора спать, к сожалению. – Ты не ужинала, – мягко проговорил кореец. Я удивленно воззрилась на него. С каких пор за моей диетой следят? Хотя, он был абсолютно прав: желудок у меня и вправду подвело. – Ничего страшного, – махнула рукой я. – Перехвачу что-нибудь на кухне. С этими словами я быстро выскользнула из его комнаты. Не стоит забывать о том, что, пусть его эпикантус и идеален, он, всё же, Ирен Адлер. М-да. Кажется, от голода я превращаюсь в Санни. В любом случае, адекватность из моих мыслей потихоньку уходит, уступая место совсем не свойственной мне оторванности. Дотронувшись через плотную ткань джинсов до колбы, найденной мной в нижнем белье корейца, я вздохнула. Наверное, лучше не рассказывать об этой находке подругам, пока я не выясню все обстоятельства дела, и мне не станет известно, кто именно пытался перевести стрелки на пресловутого профессора Ли. Спустившись в гостиную, я удивленно огляделась: там никого не было. Что ж, по-видимому, студенты пошли по кроватям. И мне, кстати, тоже пора. Но сначала я перекушу, а то, боюсь, не засну. И я прошла через столовую на кухню. Миссис Паззолино уже ушла домой, но в помещении всё ещё витали потрясающие запахи её стряпни. Я резко втянула носом воздух, напоенный прекрасными ароматами, но добилась лишь бурчания в животе. Решив, что с этим нужно срочно что-то делать, я направилась вглубь комнаты. Кухня была профессиональной, увешанной различной утварью и уcтавленной шкафчиками. Пол был покрыт практичным линолеумом, который блестел от чистоты, как, впрочем, и всё, что меня окружало. Самый большой шкаф был до отказа заполнен аккуратно составленной в стопки посудой: чашки и блюдца – на верхней полке, тарелки всевозможных размеров – на второй, миски и салатники – на третьей, а самый нижний ярус достался противням. Кастрюли, сковородки и сотейники занимали два навесных шкафчика, а столовые приборы были в образцовом порядке разложены по ячейкам в выдвижных ящиках. Стены на кухне были покрашены в терракотовый цвет, а мебель – отделана под дерево, и вместе это создавало неповторимую комбинацию, вызывавшую чувство защищенности. Так и хотелось сказать себе: «Я дома». Но я ни на минуту не забывала, где конкретно я нахожусь. И это место явно не является моим жилищем. Холодильник, а, вернее, холодильники, обнаружились в самом дальнем конце помещения. Это были три белоснежных гиганта, которые одним своим видом заставили меня приоткрыть рот. Однако ещё больше я удивилась, когда распахнула дверцу того рефрижератора, который стоял ко мне ближе всех: он был доверху заполнен продуктами. Что ж, это к лучшему; это означает, что своими ночными бдениями я никого не обделю. Я быстро сделала себе пару сэндвичей и всухомятку их съела, ибо секрет работы большого красного электрического чайника, стоявшего на рабочем столе, не пожелал мне открыться. Но я решила, что и так сойдет, ибо голод был утолен, а значит – цель достигнута. Быстро сполоснув руки, протерев кухонный стол, за которым я трапезничала, и сыто вздохнув, я вышла из помещения. В столовой стояла непроглядная темень, так что мне пришлось пересекать её миллиметровыми шажками, руководствуясь лишь своей памятью. Нащупав, наконец, дверную ручку, я повернула её, чтобы оказаться в темной гостиной. Здесь, однако, дела обстояли лучше, так как в этой комнате были предусмотрены окна, и через них в помещение лился тусклый отсвет от уличных фонарей, делавший все предметы мебели похожими на мифических чудовищ, готовых броситься на случайно оказавшегося в этих краях путника. Поднявшись по лестнице, я, возблагодарив в душе всех святых, в том числе, и найровскую Одудуву, что коридор был освещен, вошла в свою комнату. Со скоростью молнии приняв душ, я облачилась в ночную рубашку, нырнула под теплое одеяло и моментально отключилась. Мне снилось, что я сидела на какой-то театральной сцене, а Санни пел мне по-корейски какую-то песню, причем, у него был оперный баритон. Потом к нам подползло восемь змей, головы у которых были человеческими. В чертах их лиц я легко узнала друзей убитой. Эти ползучие гады стали шипеть на меня. Они издавали эти свистящие звуки всё громче, и, в конце концов, я проснулась. Но шипение не стихало. Этот звук был здесь, в моей комнате.