Девочка, которая хотела счастья

      С широко распахнутыми глазами я лежала на постели и постепенно приходила в себя. Сердце все еще отбивало учащенные ритмы, а ладони оставались мокрыми и холодными. Яркий солнечный свет пробивался в комнату сквозь плотные шторы. Дима сидел на корточках подле меня и ласково гладил мое плечо. Я успокаивалась и млела, по телу разливалось приятное тепло, пульс приходил в норму, а голову потихонечку покидали отвратительные ощущения ночного кошмара. Гармония, идиллия, тихая радость? Ужасы оказались всего лишь дурным сном? Любимый рядышком; взволнованный и даже чересчур обеспокоенный, он нежно разглядывает твое лицо, аккуратно проводит пальцами по ключице? И в тебе будто счастье шевелится? То самое счастье, которого ты так ждала, о котором молила, в которое верила? Ощущение-слово на буковку «С», что полжизни ловила в каждом мужчине да никак не улавливала? Что же – держи его крепко, девочка! Ты ведь его хотела, девочка, загадавшая счастье. И что же теперь? Гримаса буки на миленьком личике? Что-то не так, солнышко? Отдергиваешь плечо, не давая ему прикасаться? Поджимаешь губы, опускаешь голову, старательно делая вид, что «Дим, я еще не пришла в себя», а на самом-то деле «приход в себя» случился как раз во сне? Карлик-повар в громадном белом колпаке усердно режет кухонным ножом красивый торт. Карлика и вовсе не видать за горой взбитых сливок, но он пыхтит, старается. Торт поддается, и шикарный кусок кладется на тонкое, чуть надтреснутое блюдце. Маленький паж хватает торт, салфеточку, позолоченную чайную ложечку и спешит, что есть сил, в королевскую залу. Чуть дрожа от волнения, он тихо ступает по мраморному полу, покашливает, пытаясь заглушить внезапное «желание» живота отведать лакомое сокровище на блюдечке, завистливо сглатывает. – Ваше превосходительство! – робко произносит мальчик, вставая на одно колено и протягивая блюдо королеве, пренебрежительно глядящей на него сверху вниз. – Торт «Счастье» по Вашему повелению. Красавица-королева вовсе не спешит принять десерт, который еще вчера, топая ножками в изящных туфельках, заказывала несчастным слугам. Паж устало сгибает руки в локтях, еле-еле удерживая тяжеленный кусок торта на блюдце. Королева томно закатывает глаза и откидывает длинные завитые светлые пряди с плеч. Молчит еще минут 5, равнодушно рассматривая мальчика; медленно облизывает губы и, будто бы смущенно, на секундочку позабыв о своем статусе, улыбается, обнажая белые зубы. Паж вопросительно глядит на нее, ощущая, как пальцы начинают дрожать от тяжести. – Не нужно! Ступай! – произносит, наконец, королева, отрицательно мотая головой. Паж облегченно выдыхает и поднимается с колена, быстро прижимая вкусную ношу к себе. Он знает, добродушный повар позволит отведать ему столь манящий кусочек. Убеждаясь, что королева больше ничего от него не желает, он быстро выбегает из залы, случайно роняя на пол несколько крошек. Королева бросает недовольный взгляд на появившийся «счастливый» сор и блаженно прикрывает глаза. Она откушает торт счастья, но не здесь и не в этот раз. И блюдечко принесет, увы, совсем не этот мальчик-паж. – Ты как, Поль? – хрипловатым голосом спросил Дима, присаживаясь на краешек кровати. Я вымученно улыбнулась и крепко сжала его запястье. – Не бери в голову, очередной кошмар, – наигранно бодро заявила я, откровенно соврав: мне никогда в жизни не снились кошмары. – Расскажешь? Димка поцеловал мою руку, оставив на ней влажный след, а меня вдруг неприятнейше так передернуло. – Забей, серьезно, – как можно веселей ответила я и быстро перевела тему. – Сколько сейчас? – Около семи, кажется, – сказал Дима и пронзил меня взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. – Вот блин! – громко воскликнула я, подскакивая на постели. – Я тебя разбудила своими глупостями. Состроив огорченную мордашку, я подвинулась к Билану и звонко чмокнула его в небритую щеку. Поцелуй – в несколько мгновений. Короткое прикосновение губ к любимой щетине (любимой ли, Поля?). Казалось бы, в такие моменты бабочки разрывают живот! Только где эти бабочки? Мамочка, ничего не затрепетало. Убили бабочек?! Дима крепко обхватил меня за плечи и прижал к себе так сильно, что ребра мои настойчиво потребовали прекратить это издевательство. – Я очень тебя люблю, Поль, – прошептал он мне в ухо, ослабляя хватку. Я промычала что-то нечленораздельное и отстранилась. – Дим, тебе сегодня куда? – спросила я, задрав руки вверх и начав заплетать косичку из непослушных длинных волос. Билан как-то странно глянул на меня и бросил: «В студию, часть треков записывать будем для Alien24». Я широко улыбнулась. – Умничка ты! Дима вновь окинул меня холодным взглядом. – Давай, приводи себя в порядок и спускайся, ок? Я тебя жду внизу, Поль. – Ок, пять сек! – весело заявила я, на самом деле, недоумевая, отчего мой теплый и любящий Дима вдруг превратился в ледяную глыбу. Билан поднялся с кровати и направился к двери каким-то несвойственным ему неуверенным шагом. Схватился за ручку, потянул ее на себя и неожиданно резко обернулся ко мне. Мы встретились взглядами, и … черт, у меня аж сердце ёкнуло. Эти Димины глаза, красивые, нежные, вечно добрые, – и вдруг стеклянные, неживые. Смотрят строго, недоверчиво, с молчаливым упреком. – Ты меня любишь, Поль? – Билан поразил фразой, будто раскатом грома. Заставил отвечать, нагло вынудил это произносить. – Люблю, конечно! – выдавила я сквозь зубы, проклиная язык, упрямо не желавший шевелиться. Выдавила из себя гадость какую-то: не из души, скорей из кармашка, что под правым легким, с надписью «для вранья». Дима кивнул, кажется, удовлетворенно, успокоенно, и вышел из комнаты, бесшумно претворив дверь. Я осталась одна, с не до конца заплетенной косой и абсолютно истерзанным сердцем. Тяжело вздохнув, я поднялась с постели и неуклюже пошаркала к шкафу, куда бросила вчера домашние шорты да теплую Димкину кофту.

***

      На уютной Диминой кухне приятно пахло приготовленным мною завтраком. Творожная запеканка, бутербродики с красной икрой, свежесваренный кофе. Вспомнив все мамины советы, я красиво накрыла стол и мило пригласила к нему Билана, как обычно зависающего в интернете. Напряжение, поселившееся между нами в моей комнате, исчезло. По крайней мере, так решила я. – Запекааанка? – протянул Билан, усаживаясь за стол и хватаясь на вилку. – Прикольно… Я сделала вид, что не расслышала сего заявления, озвученного с совершенно недоброй интонацией. – Кушай, Димка! – ласково проговорила я, наливая ему кофе в красивую чашечку. Билан улыбнулся уголком губ и отобрал у меня горячую турку. – Сам налью, не старайся, – грубовато ответил он, вогнав меня почти что в ступор. – Садись лучше да ешь. На мгновение я почувствовала себя на месте какой-нибудь загнанной женушки мужа-тирана, подчиняющейся ему лишь из-за маленьких детей, которым нужна полная семья (гадкая, но ведь полная, понимаете?). – Да нет, я посуду помою вчерашнюю… Нельзя ведь ее было грязную оставлять…– пробормотала я и отвернулась от Димы, взявшись за гору тарелок. – Ну, мой, – равнодушно ответил Билан мне в спину. Я даже не удосужилась что-то сказать, лишь молча проглотила ерундовую, казалось бы, обиду. Непонятное чувство вновь проникло в тело: громадных размеров неуверенность распалась на мельчайшие частички и стала дерзко всасываться в мою кровь. Маленькая девочка ошиблась? Полечка не прочувствовала себя до конца? Перепутала дурь с влюбленностью? Или кто-то заставил нарочно их спутать? Не выдержав тишины за спиной, я обернулась. Билан все так же ровно сидел на стуле и недовольно ковырялся в тарелке. Бутерброды и кофе оставались нетронутыми. – Не вкусно, Дим? – расстроенно спросила я, подходя ближе. – Прости. Билан поднял голову от тарелки и поглядел на меня рассеяно, нехотя. Моя нижняя губа задрожала, щеки загорелись нездоровым румянцем. – Я еще… не очень умею просто…, – прохрипела я, сдерживая рыдания, которые были бы совсем-совсем некстати. – Чё? – некрасиво переспросил Дима, не расслышав, или же не желая слушать вовсе. – Нормально все, вкусно. Он добавил последнюю фразу с таким равнодушием, что мне аж плакать перехотелось. Я быстро подлетела к Билану, а он встал со стула и, мгновенно распахнув руки, принял меня в объятия. Вновь очутившись в родных тисках, я попыталась найти в них утешения, заботы, чувственности, но получила лишь холодное безразличие. Уже Дима оторвал меня от себя, а не я, как обычно, вырвалась. Обхватив меня сзади за локти, он пару секундочек всматривался в мои глаза, которые я не посмела отвести. Рылся, копался в них, настойчиво, дерзко, по-свойски, наконец, нашел то, что нужно, отвел взгляд, погрустнел заметно. – Я в студию. Ключи в тумбочке, которая стоит на втором этаже у лестницы на крышу, – проговорил он куда-то в пол, отпуская мои руки. – Мне не надо, я здесь останусь, – удивленно ответила я. – Ты чего, Дим? Билан усмехнулся и попятился. – Ты не любишь меня, Поля. Ты просто снова поиздевалась. Разберись в себе, сумасшедшая! – Дима выплюнул фразы с желчью, гневом и болью, которая мгновенно обволокла его, меня и весь дом. Схватил со стола телефон и исчез в прихожей. Я без сил опустилась на стул и закрыла лицо руками. Мне сейчас хоть бы мысленно согласиться бы с этими очевидными словами Билана, который видит меня насквозь, но слишком горько в очередной раз осознавать свой идиотизм. Проще сыграть в непонятую жертву, не правда ли? Придумать себе именно свою любовь и оказаться будто бы пострадавшей? Умная Поля, замути этот гребаный квест и опять не признай себя виноватой! – Ты не любишь, и нахуй все это шло! – резкий вопль вкупе с жутким грохотом захлопывающейся входной двери врезался в мое замученное сознание.