Проект: Полиморф. Созданный монстр

      Энвила       Полгода спустя              Флаер заложил резкий вираж, снизился и помчался над лесом, почти задевая днищем густые кроны. Серебристая машина скользила в насыщенном воздухе, бликуя на солнце и рассекая потоки, словно волны. Грозовая свежесть еще не успела развеяться. Напитанный ею встречный ветер наотмашь бил в лицо и путал волосы над ремешком защитных очков. Рука Вайона мягко потянула штурвал на себя, мазком большого пальца по сенсору усилив мощность. Флаер загудел тоном выше и ринулся вперёд и вверх ещё резвее.       Хотелось надышаться. Пряным воздухом позднего лета и недавней грозой. Наглядеться на лес, на золотистое солнце, на небо. Быть обласканным родным ветром и выжать скорость из послушной машины, всю, до последней капли. Хотелось выплеснуть эмоции, поддаться нахлынувшей эйфории и кричать во всё горло. До боли и сорванных связок — потом это будет не важно.       Завтра всё уже станет не важно.       Любая боль пройдет, а ощущения изменятся. Повезет, если все получится, как следует, а если нет…       Крен влево, дуга, крен вправо... Лучше отвлечься и думать об окружающем. Заходящее солнце бьёт в глаза, но рука держит штурвал ровно. Пусть завтра все случится быстро. Не важно как, но главное, кончатся месяцы ожидания.       Вайон встряхнул головой, прогоняя дурные мысли. Он даже не знал, что хочет получить в итоге после пересадки. Тягостная неизвестность утомляла хуже возложенного бремени. Это бред, когда говорят, что в случае успеха жизнь продолжится как ни в чем не бывало. Жизнь станет другой. Новой. И полностью лишенной большинства приятных и привычных человеческих наслаждений.       Флаер вильнул в новый вираж, взяв курс на город.       Столица расстилалась вдалеке призрачной беловатой дымкой. В небо устремлялись богатые новомодные небоскребы и рядом с ними зажигались первые ночные прожектора. В отдалении на большом расстоянии торчали шпили космопорта, и где-то там же, на отдельной стартовой площадке, сверкала махина готового, почти оснащенного к отлёту, корабля. По просьбе Вайона его назвали сообразно цели — «Искатель». И меньше, чем через пару месяцев двадцать восемь полиморфов поднимутся на его борт.       Если всё сложится, как должно.       Его команда ждала завтрашнего дня. Большинство с нетерпением, и лишь некоторые с опаской, осознавая риск, но стараясь не показывать своих нервов. Ни к чему лишний раз намекать о худшем варианте. Иногда Вайону казалось, что ему уже ничего не страшно. Странное состояние флегматичного равнодушия успокаивало и умиротворяло, заставляя думать, что если ему не повезет, то он этого даже не узнает. Смысл переживать заранее, если это не поможет делу? Бестолково нервничать во время самой пересадки — надо будет сосредоточиться. Ну а после нее — переживать станет просто поздно.       Жаль, что Марина с работы не отпустили. Впервые письма в Департамент и Центр не помогли. Какие-то из них оставляли без ответа, на некоторые писали, что майор занят неотложными делами. Личная связь тоже пропала, коммуникатор Марина не отвечал. А Вайон уже не знал, что думать.       Только где-то в глубине души надеялся, что завтра он все-таки увидит его в толпе.       Нужно было снова отвлечь мозги. Ещё раз перепроверить все документы, оставить последние распоряжения насчёт личных вещей и остатков имущества. Всё равно они больше никому не нужны и наследников у него нет.       Можно было побеседовать через коммуникатор с Пректоном. За последние месяцы этот искусственный интеллект почти что стал Вайону другом. Дико звучало, но парень порой высказывался машине больше, чем своим коллегам. Он позволял себе ему жаловаться, изливать душу, пояснял особенности своего настроения, а за счет регулярного контакта напрямую Пректон учился понимать эмоции. Вайон не боялся, что ИИ расскажет Джасперу или остальным о его моральном состоянии и передаст подробности разговора с Его Величеством. Он считал, что смог договориться об этом с машиной. Как-то так получилось, что именно Вайон вызывал у Пректона больше «симпатии», чем даже его непосредственный создатель.       Забавно, но Вайон верил машине и в ответ был открыт и честен с ней. Сложно, конечно, оставаться замкнутым и врать, когда этот ИИ может считывать все мимолетные мысли во время подключения. Но парень понимал, что с молодым искусственным интеллектом недопустимы ошибки. Подобные создания как дети, доверчивы, готовы познавать новое, и учатся без исключения всему, копируя отношение к себе.       Джаспер воспринимал Пректона, как помощника. Нагружал его вычислительной работой, просил помогать в моделировании, изредка разговаривал на отвлеченные темы. Но никогда не пытался говорить с ИИ «по душам».       Вайон же вел себя с машиной наоборот.       Поэтому Пректон, учась эмоциям отвечал взаимностью к парню и иногда щедро рассказывал про свое отношение к создателю, обещая Вайону «сохранить все его секреты между ними». Пожалуй, больше всего парень гордился именно тем, что научил Пректона понятию «секрета». Разделив откровенную ложь и молчание. У самого Вайона было много мелких секретов, и он не хотел, чтобы все они когда-нибудь всплыли на поверхность, или чтобы Пректон по одной лишь воле Джаспера, как создателя, рассказал все по списку.       Даже жаль было осознавать, что после пересадки скорее всего голос Пректона перестанет восприниматься сознанием, а его функция ограничится только фоновой помощью. Из ИИ получилось поистине уникальное создание, но Джаспер отказывался строить отдельную машину для него.       Странно всё это было. И даже грустно. Случайно, как побочный продукт во время проекта получить почти полноценное создание, лишенное собственной оболочки, и существующее лишь в виде страницы кода. Которое завтра, по сути, может быть уничтожено.       Вайон старался не привязываться к Своему детищу в лице Пректона. Но размышляя о грядущем дне, понимал, что уже привязался давно. Незаметно и против воли. Нельзя любить машину. Но Вайон свою любил и знал, что такое создание куда искренней и честнее, чем все окружающие.       Будь его воля, он бы спас проект Пректона от «затирания».       С другой стороны в его персональной машине с завтрашнего дня будет как раз действовать Его воля. И стоит Вайону только захотеть…       Внезапно в наушнике запищал коммуникатор, и Вайон принял вызов, мимолетной мысленной командой.       — Да, Джас? — ответил парень, сбавляя скорость флаера.       — Возвращайся. Док велел тебе к восьми быть дома. Соберемся на ужин и разойдемся пораньше.       — Хорошо.       Джаспер прервал звонок, а Вайон вновь развернул флаер к городу и помчался, окрыленный идеей, вперед.       

***

      Центр Экспериментальной Киберинжнерии, 9:30 утра.       Выделенный пересадочный зал.              Вайон переставлял ноги на автопилоте. Сколько раз он уже представлял этот день, сколько раз прокручивал в голове эту ситуацию. И все равно каждое действие ломало его образы, заставляя просто молча подчиняться и как запрограммированный робот следовать командам.       Ассистентки-близняшки помогали ориентироваться в коридорах и вели по заданному маршруту. Миловидные голубоглазые блондинки с одинаково закрученными локонами, с одинаковой небрежностью выпущенными из одинаковых причесок. Они пытались щебетать что-то на ходу, подбадривать, шутить и просить, чтобы Вайон, когда очнется в машине, обязательно их первых покатал у себя в руке.       Успокаивающие мелочи. Попытки занять его мысли наперед и утянуть подсознание думать о будущем, как уже о случившемся. Так проще. Так надо. Но Вайон половину их бодрости пропускал мимо, не замечая ничего лишнего вокруг.       Они прошли коридоры Центра, вышли на первый этаж, где находился сборочный цех, и нырнули в соседний зал, специально обустроенный под пересадку. Толстые кабели протягивались по полу через стену, подключенные к пока еще бездушной, но полностью готовой машине. Наполненный всей информацией кристалл уже покоился в ее грудине, пока еще соединенный особыми кабелями с фокусирующей установкой. И как всегда в зале ослеплял неизменный белый свет. Словно в дань непонятной традиции превращая обыкновенную комнату в операционный зал. К чему это все? Словно его собрались здесь препарировать!       От вида белых стен, белого потолка и белых халатов персонала Вайону стало дурно. Как назло это все резко напомнило первые недели, проведенные в лазарете, и мозг против воли запаниковал. Каждое попадание туда ассоциировалось с бешеной головной болью и бесконечными капельницами. А так же слабостью, тошнотой, полной беспомощностью и одной лишь жаждой быстрее сбежать оттуда. И сейчас все это снова?! Опять?       На мгновение показалось, что ноги стали ватными. В нос ударили запахи препаратов, и от них закружилась голова. Девушки, заметив это, тут же подхватили парня под руки и помогли идти. А до центра зала оставалось еще далеко. Обычная койка в центре казалась чем-то страшным, кучи развернутых вокруг мониторов и голографических экранов напоминали операционный арсенал, а нависающая над лежаком трансплантационная машина — вообще выглядело как орудие пыток. Словно многосуставной телескоп с фокусирующей линзой, переходящей где-то под потолком в паутину кабелей.       У Вайона не на шутку начали подкашиваться ноги.       В голове звенела пустота. От волнения, перешедшего в неожиданный панический синдром, все лица просто проплывали мимо расплывчатыми пятнами. Голоса не воспринимались. А до койки оставалось тридцать шагов. Стало жарко и одновременно накатил озноб. Что-то прокричали взволнованные ассистентки. Руку Вайона перехватили и тут же сделали укол.       Что ему ввели? Успокоительное? Зачем… Чтобы он еще больше начал психовать от укола?! Двадцать шагов до койки. Надо пройти. Какой идеальный локон у близняшки слева, тугой золотистый, перекатывающийся по щеке. Ещё шаг. Надо пройти. Почему в груди стало так горячо и противно? Язык не слушается. Словно все разваливается на каждом шагу. Может, все-таки не надо туда? В другой раз? Репортерам передадут, что он заболел, или техника недонастроена.       А у правой близняшки, оказывается, такой же золотистый локон.       Пожалуйста, не надо сегодня...       Вайон пошатнулся, но его удержали уже мужскими руками. Сквозь звон в ушах стали доноситься голоса и обрывки фраз. А резь в груди из горячей стала ледяной.       — Готовьте инъекцию, семь кубиков ледоксила.       — Да, доктор.       — Запускайте агрегат. Пректон пусть готовит машину.       Семь кубиков... Ледоксил? Искусственная кома?       Имя Пректона ненадолго отрезвило заторможенное после инъекции сознание. Надо изолировать ИИ в системе! Запустить резервное копирование данных. Пректон, если ты слышишь?...       Колени подогнулись совсем, и Вайон почти рухнул на предоставленную койку. Ассистенты помогли ему улечься, начали ловко подключать датчики. Затылок коснулся холодной металлической пластины, условно прикрытой тонкой мягкой пенкой. В позвоночник будто залили жидкий лед. А тело окончательно онемело после успокоительного.       Нависающий над головой аппарат давил одним своим видом. Вайон судорожно метался взглядом, в попытке зацепиться хоть за что-то не столь пугающее, как вдруг на глаза попался странный человек в сером костюме. На балкончике второго этажа за стеклом. Этот мужчина казался настолько чуждым в царстве стерильной белизны, что Вайон снова пришел в себя. В памяти всплыли запоздало осознанные слова. Еще вчера Джаспер что-то говорил о неком «президенте компании» и «желает присутствовать лично». Но какое странное, неприятное и застывшее лицо и рыбьи глаза. Как у личинки.       Незнакомец поймал взгляд Вайона, и тому показалось, что он проваливается в чёрные тоннели булавочных зрачков. Страх заставил и без того скачущее сердце сжаться судорожным комком, но странный человек словно бы улыбнулся.       Короткая боль от укола в вену, мягкая тёплая ладонь Рэтхэма на мгновение сжалась на плече. Медленно поднялись боковые стенки экзотической койки, как бортики у маленькой лодки. На короткий момент пропали все звуки и запахи. А потом тело свело судорогой настоящей паники, но ни единый мускул не сумел даже вздрогнуть под действием нейропарализатора.       Высоко над головой, прямо перед глазами медленно раскрывался хищным стальным цветком чёрный зев агрегата. Увеличенный линзой в несколько десятков раз, он нависал, давил, затягивал, грозя сожрать. Вайон растерял все оставшиеся мысли, и чернота подступающей смерти уничтожили весь остальной мир.       Вот...       Всё...       Совсем...       Я не...       Черноту разорвал синий огонь. Острый сияющий конус кристалла нацеливался прямо Вайону в лицо. В его гранях переливалось и вспыхивало сотнями языков голубое пламя. Оно постепенно приближалось и росло, ширилось, звало, обещая спрятать от смерти.       Давай же. Иди. Сделай шаг.       И Вайон изо всех сил потянулся к мерцающему свету.              Выполняется стартовая проверка всех систем. Активация сенсоров внешнего восприятия. Загрузка центра управления двигательных цепей. Активация. Подключение систем навигации. Вызов рефлексов.       Активность Сердца — 82%.       «Я — есть?»       Анализ потока входящих данных. Расшифровка значений.       Свет привычно заливает сознание, постепенно преобразовываясь в чёткую картинку. Следом приходят звуки, но они слишком громкие и мешают собраться во что-то осмысленное.       Снизить приоритет входящего сигнала слуховых анализаторов.       «Я ведь есть. Я — Вайон Канамари. Но кроме моего «Я» больше ничего нет».       Не было никаких ощущений. Не было прикосновения воздуха к коже. Не было запахов. Не было вкуса — осталась только память о выпитой несколько часов назад на голодный желудок чашке чая. Теперь отсутствовали и желудок, и чувство голода. Не ощущалось пока пола под ногами, хотя он знал, что ноги есть. И руки. Вернее сказать, манипуляторы, имитирующие человеческие конечности. И есть многочисленные показатели давления внешней среды на детали и броню.       «Сосредоточься, как учили, не зависай!»       Преобразование сигнала. Активность Сердца — 83%.       Зафиксировано давление поверхности на ходовую часть под влиянием веса.       «Тьфу! Проще говоря, я на полу стою. Ногами. Двумя. Двумя ногами. И лицезреть стену ангара мне надоело».       Полиморф повернул голову вправо. И увидел застывших на верхнем ярусе людей.       Почти все сотрудники Центра собрались сейчас на широкой платформе плотной толпой. Стоявшие у перил зрители вцепились в блестящий металл до побелевших пальцев. Сзади на них напирали коллеги. У всех лица застыли напряжёнными масками, многие не верили в успех.       Полиморф повернул голову влево. Там, за прозрачной перегородкой, была видна операторская. И закаменевший у терминала Джас.       Люди о чём-то заспорили. Запрыгала, пытаясь вынырнуть из-за мужских спин Крима, как всегда собравшая волосы в пару пушистых хвостов.       Настроить благоприятный уровень слышимости.       — Команди-и-ир!       — Эй, командир!       А это её «напарничек», бортстрелок Кирен, вечный задира и ловелас. За все время работы в команде пытался обхаживать, кажется, уже всех сотрудниц Центра, но каждый раз неизменно получал за это втычку Кримы, да и от начальства. Участникам проекта даже флиртовать было запрещено — из опасений, что придётся потом разгребать любовные драмы или спешно искать замену влюблённому созданию.       «Что бы им такого ответить? Удобно, что теперь мысли текут быстрее. Есть время подумать, а они спишут это на стандартную человеческую реакцию».       Вайон переступил на месте под едва слышное жужжание сервоприводов. Мгновение спустя процессор отметил нормальную работу прописанных в прошивку рефлексов. Ощущений так и не было.       — Вовсе незачем орать, я вас прекрасно слышу, — сказал он своим собственным голосом, разве что синтезированным, а не живым.       После этого ангар взорвался аплодисментами. Теперь они поверили. Хлопали, орали, прыгали, обнимались. Кошмарная толкотня и давка. А он чувствовал себя полностью отделённым от царящей вокруг кутерьмы, зависшим в цифровой пустоте над людскими головами. Не было ничего кроме цифр, холодных и чуждых.       И никогда больше не будет.       Сколько времени он готовился к этому… Сколько месяцев и подключений, для того, чтобы выработать привычку. Но все равно реальность навалилась тяжелым грузом. Теперь так будет всегда. Цифры, значения, проценты, и почти полный сенситивный вакуум.       Радость от выживания затмило разочарование новой формой. Только сейчас, распрощавшись с жизнью, Вайон начал поистине ценить ее. Ценить ту энергию, которая бурлила в нем еще недавно, дорожить ощущениями и эмоциями, которые они в нем вызывали. Он даже стал ценить боль, которая отныне стала ему недоступна.       Остались только эмоции и имитации тактильных ощущений. Сам факт наличия запахов и голосов, к которым придется привыкнуть в новой форме. Приспособиться придется, потому как пути обратно уже нет. Да, он жив! Это победа. Гениально! Но только жив он чуточку иначе.       Процент активности Сердца мигом подскочил до девяноста. Вайон ждал провала, смерти, готовился к ней, мысленно убеждал себя, что примет любой исход. А на самом деле оказался подвешен на неопределенное время в таком ином состоянии. Которое не передают ни одни подключения.       Это надолго. Может, навсегда.       Страшно.       Активность Сердца — 95%.       Почему люди стали шарахаться от него? Почему подняли такой шум? Что происходит?       Он не заметил, как сделал первые судорожные шаги, сходя с опор и обрывая еще присоединенные кабели. Машина, теперь уже родное тело, распознало сигналы, что-то отметила про остановленную передачу данных. Пошли мелкие сбои, как судорога по мышцам, которые сейчас заменены приводами.       «Дышать! Я хочу дышать!»       Рекомендуется снижение активности Сердца.       Хорошо, что сенсоры хотя бы отметили удар падения. И вибрацию пола от десятков торопливых шагов. И вой тревожных сирен докатился до слуха.       — А ну пошли все вон! Вон, я сказал!       Быстрые шаги, бег. Это Джаспер. Рухнул на колени перед глазами и обхватил руками полиарконовую голову. Специально за сенсоры. Это чувствуется, да, то что надо.       — Вайон, успокойся, пожалуйста, всё хорошо. Эй, всё хорошо. Ты жив. Перестань бояться. У нас всё получилось.       Тёплые руки гладят по датчикам, и прикосновения почти реальны. Ощущения доходят до Сердца и унимают панику. Проценты постепенно падают.       «В самом деле. Я же хотел. Я был к этому готов. Сейчас нельзя показывать панику — много народу смотрит. Ждет и надеется. Надо собраться. А размышления оставить на потом. Я ведь действительно жив! И вырвался из этой ненавистной белой лабораторной камеры».       — Прости, Джас. Я не знаю, что на меня нашло, — к родному синтетическому голосу придется заново привыкнуть. Звучит как запись через наушники — странно и высоко. Это только для остальных разница почти не заметна.       — Ничего, Вайон, всё в порядке. Ты же нам расскажешь обязательно, в чем сейчас отличия? Для резкой смены восприятия всё нормально. Соберись. Давай как на тестах — проанализируй оболочку, мысленно обратись ко всем сенсорам, перебери их по очереди.       Руку с сенсора программист не убирал и по-прежнему смотрел в глаза. Полиморф кивнул, привыкая к тому, что каждое движение теперь будет сопровождаться жужжанием, и сосредоточился.       Запуск анализа систем. Сбор основных технически сведений. Составление отчёта.       Сладить с этим потоком оказалось легко. Данные, и без того знакомые ему, просто услужливо всплывали из глубин кристаллической памяти.       Самой тонкой сенсорной системой были снабжены руки. Внутреннюю сторону ладоней покрывал специальный мягкий полимер, под прочной пленкой которого прятались десятки микроскопических датчиков, чувствительных к температуре, весу, текстуре и плотности объектов. Одни эти ладони обошлись проекту как вся ходовая часть машины! Но это ещё не всё — четыре коротких антенны на голове почти не уступали ладоням и могли улавливать малейшие колебания воздуха. Голову везде, где возможно, усеивали сенсоры. Они обговаривали это заранее и по просьбе Вайона дорабатывали электронику, даже вопреки заверениям конструкторов. Как оказалось — не зря. Могли бы еще добавить, для большей схожести ощущений. Не говоря уже о многочисленных датчиках, разбросанных по оболочке. До полной схожести с человеческим восприятием их было крайне мало! Но с этим можно смириться. А ведь потом еще придется проверять смену формы… Но не сейчас, только после привыкания к этой.       «Отлично. Я готов».       Вайон упёрся ладонями в пол. Сначала стало сложно понять, что и как нужно сделать. В мозгу мешались старые образы из тренировок с виртуальной реальностью. Неловкие попытки думать про руки и ноги по отдельности, даже банально про движения, которые надо совершить. Но потом оказалось проще их все забыть.       Вставать, так вставать. Как раньше в теле. Не важно, как сработает машина, главное, что у него цель — просто встать!       — Молодец, — похвалил Джаспер, когда Вайон стал неторопливо подниматься на ноги. Программист тоже поднялся с пола и оказался макушкой вровень с коленным шарниром полиморфа. — А теперь давай выйдем наружу, а то там народ переживает.       — Хорошо, — согласился Вайон и медленно пошёл к дверям. Полиморф не лязгал по полу при ходьбе, амортизаторы максимально глушили шаги.       Под звук поступи и открывающихся ворот в ангар хлынуло солнце. Ударило в оптику, заставило скорректировать настройки. Раньше Вайон не замечал, насколько тёплыми могут быть его лучи. Он замер, поводя головой и с интересом разглядывая окружающее с непривычной доселе высоты.       Широкая гранолитовая площадка перед ангаром была забита народом. С одной стороны она упиралась в главный корпус Центра, с других — заканчивалась прямо в аэродромном поле.       Вайон стоял неподвижно, боясь случайно сделать что-нибудь не так или кого-нибудь задеть. Радости не было, одно лишь недоумение. Что теперь делать? Куда девать внезапно появившуюся уйму времени? Теперь не нужно спать, все прежние дела, которыми он заполнял день, больше не имеют смысла, а новые ещё не накопились. Бурные овации, всеобщая радость... Вайон чувствовал себя лишним, отделённым от всего происходящего прозрачной стеной. Да, безумный проект удался. Но понимают ли люди, прыгающие под ногами полиморфа, что члены команды обречены на вечную пустоту? Наверное, никто из них не поймет его. Не прочувствует сей момент полного одиночества единственного в своем роде существа. Остальные примкнут к нему позже, после сотен проверок и длинных бесед. Но стоит ли им говорить, как одиноко чувствует себя полиморф в толпе людей? Не отпугнут ли их такие слова? Почему-то казалось, что только Марин мог бы действительно понять его в данный момент. Такой же чужой в своем привычном обществе, как и он сам. И которого, Вайон проверил, мимолетно просканировав толпу, сейчас здесь нет.       Сквозь толпу пробилась Крима, с визгом повисла на правой ноге машины. Её пытались оторвать: «Осторожнее, задавит!», но не тут-то было. Девчонка восторженно радовалась и гладила холодный металл. Действительно ли она осознавала, на что подписалась или для нее все это выглядело большой игрой? Вайон до сих пор не смог ее разгадать, а сейчас просто нашёл в себе силы наклониться и придать лицевой маске некое подобие улыбки.       «Пусть радуются. Я же буду молчать. Те, кто пойдёт со мной — поймут и так... Но я буду молчать».       Человек умер под гром аплодисментов.       Да здравствует полиморф.       Слуга всего человечества.       

***

      Джаспер возвращался домой в весьма мрачном расположении духа. Тяжелый день выдался на редкость длинным и до кучи — разрушающим все его накопленные планы!       Начиная с самого Вайона. Сперва его паника чуть было не сорвала все начало пересадки. Сам Джас понятия не имел, как работал этот дурацкий механизм трансплантации, что еще больше его бесило. Нет бы прислали только один контейнер с агрегатом. Так из «Амины» запросили переделать начисто весь заготовленный зал! Прислали своих работников, три огромных контейнера с оборудованием, изоляционным покрытием на стены и пол. Даже кушетку свою выслали. Койку! Обычную на ножках, словно у них своей собственной в Центре не нашлось бы.       Долбанные аккуратисты. Нехрен было подписываться Рэтхэму под их требованиями. «Возьмем на себя ответственность по обеспечению всего необходимого для пересадки». Ответственность они взяли, как же… Забрали весь триумф себе, это называется! А Центр только приобщился, помаячив энвильскими рожами перед камерами.       Хотя отнятое лидерство и победа ничто по сравнению с тем, что вообще получилось по факту пересадки. Джаспер психовал совершенно по иному поводу. Ему не отзывался Пректон. Никак и ни под какими протоколами. Его собственный ИИ просто взял и целиком загрузил себя на кристалл Вайона! Стерев за собой все коды доступа, хвосты и прочие лазейки, по которым можно было хоть как-то программно достучаться до его внутренних систем.       А это означало, что тем самым он лишил Джаспера управления и контроля над собой.       Замечательно вышло! Просто сверх по-дурацки! Узнали бы это в сообществах — заглумили бы и обозвали главным лохом тысячелетия!       И как теперь прикажете быть? Когда по сути главный проект всей жизни вот так просто взял и на глазах создателя смотался в закрытый сундук и еще дверь за собой захлопнул. Конечно, можно при надобности выкрутиться и из этой ситуации. Если влезть в «мозги» машины напрямую. Объясниться с Вайоном вряд ли выйдет, этот с большой долей вероятности с Пректоном в сговоре. Лучше при следующем контакте и подгрузке обновлений попытаться вернуть контроль, возможно, потребуется загрузить пару «червей»…       Увлекшись размышлениями, Джаспер не заметил, как прибавил газу. Флаер скользил над дорогой и привычно вилял по узким улочкам среди мелких частных домов спального квартала. Огни фар выхватывали из темноты мозаичные стены домов, декоративную брусчатку, стволы деревьев в кованных оградках. Джаспер был уверен, что Док сегодня точно не пойдёт домой. Останется там и будет бдить за показателями Сердца, не отрывая глаз от планшета.       «Нервный Вайон. И как теперь понять, где он может перестрематься, а где его накроет паникой? Ничто ведь не предвещало. А если понадобится его к Центру подключать? Если заметит проникновение в свои системы? Пректон поднимет панику, Вайон взбесится. А что может быть хуже бешенного полиморфа таких размеров в Центре? Да он же все разнесет к тхассет!»       Поминание старой энвильской страшилки снова не прошло даром. Словно специально мигнул свет уличных фонарей. Джаспер на долю мгновения отвлекся и едва успел вовремя спохватиться и вывернуть штурвал до столкновения с деревом, росшим на углу дороги. В крови забурлил адреналин. Сердце судорожным комком заколотилось где-то в горле.       «Твою мать!»       Отдышавшись, хакер сбавил скорость и повел флаер спокойнее. До дома оставалось полквартала. Но ночь больше не казалась дружелюбной, как прежде. Говорили же старики — не поминай имена ночных теней — не зови их зря. Нет, старое словечко от этого только сильнее привязалось.       Тхассет.       Джаспер не верил в старые байки и страшилки, но судьба как специально подсовывала неприятности, стоило только задуматься. Так хочешь не хочешь, а станешь суеверным.       Поставив машину во дворе, Джаспер нашарил в кармане рубашки ключи и пошёл к дому. Казалось, что за спиной кто-то наблюдает, но программист поборол желание оглянуться. Еще чего не хватало!       Переступив порог и через имплант включив свет, он первым делом отправился на кухню за крепким кофе. Пристрастие Джаса к этому напитку Сайрез не одобрял. Долгое время он пытался убедить молодого коллегу не гробить свой организм убойным пойлом, но сдался, когда Джаспер заявил, что вскоре организм ему больше не понадобится. Конечно, тогда он ляпнул про «кофе — как последнее желание» в шутку, однако доктор быстро отстал и смирился. Сам программист знал, что Сайрез втихаря аналогично балуется дорогим коньяком и вином.       Первые три глотка кофе — самые вкусные и ценные. После них беспричинная паника стала попускать. Голова заработала в прежнем режиме. Снова стали появляться умные мысли, и Джаспер решил, что с Пректоном пока надо повременить. Его создание еще само выйдет на связь. Главное не разочаровать его в тот момент и не спугнуть. В конце концов, он ведь не желает ему ничего плохого? Пока можно разведать обстановку, прощупать его мотивы и осторожно разговорить Вайона. В крайнем случае — он всегда знает где находится его ИИ. Понадобится — он его камень достанет физически из оболочки.       Что будет при этом с самим Вайоном Джас пока запретил себе думать.       Выдохнув и успокоившись, программист сунул ноги в тапочки и с недопитой чашкой пошёл к терминалу. Вечер — время новостей и скандальных «бложиков», разоблачительных статей и гневных отзывов. Просто информационное раздолье для любителей пощекотать чужие нервы и вбросить очередную сплетню, которую раздуют до неузнаваемости.       С коварной улыбочкой Джаспер пристроился в мягкое и протертое любимое кресло, представляя, сколько за сегодня могло появиться в Интерсети всякой подобной дряни. Каково же было его изумление, когда, включив систему, он обнаружил входящее сообщение, присланное на его самую личную электронную почту.       От Его Величества Лоатт-Лэ Лазурного Престола.       Джас едва не выронил чашку и уставился на экран, подергивая глазом.       Длинный и витиеватый поток ругани в адрес торийских хакеров программист оставил при себе. Это был самый тайный адрес! Для очень закрытых пересылок. А они влезли, как к себе домой. Все равно что зашли в квартиру и положили письмо прямо на рабочий стол, предварительно аккуратно захлопнув за собой дверку, как бы намекая, «чувак, мы про тебя все знаем, котики в рамках у тебя красивые, но замок на двери дерьмовый».       «Одно хорошо — с федералами они не в ладах. Не сдадут» — программист спешно взял себя в руки, машинально допил кофе и отставил чашку, не зная, то ли бежать отсюда подальше, то ли стереть сообщение, не читая, то ли всё-таки ознакомиться с изъявлением Высочайшей воли. С торийцами иметь дело — себе дороже. Да и приходят подобные сообщения только если на дворе вот-вот случится конец света, не меньше. А еще ведь придется после них менять все пароли, доступ, адрес и перетаскивать «облачную» базу. Заманаться!       Медленно-медленно Джаспер опустил палец на значок письма. И далеко не сразу строчки во всплывшем окошке сложились перед глазами в осмысленный текст:       «Многоуважаемый Джаспер Соррэ Крэт, Лазурный Престол заинтересован в обсуждении дальнейшей судьбы вашего проекта. Если вы готовы на сотрудничество с нами и защиту ваших прототипов от нежелательных посягательств, то в восемь утра по времени Тейлаана на третьей стартовой площадке космопорта вас будет ждать транспорт. Мы с нетерпением ожидаем вашего решения».       И подпись: милостью Воды и Ветра Лоатт-Лэ Эхайон.       Обхватив руками голову, программист заметался по комнате.       «Да чтоб ты провалился…»       Послание хоть и было написано в форме вежливого предложения, явно имело силу приказа. И отказаться от него никак нельзя — в противном случае король умоет руки и оставит учёных один на один с военными и жадными федералами.       — Зар-раза...       Джаспера передёрнуло от одной мысли о том, что основу его ИИ могут засунуть в военные машины. Федералы уже давно прицеливались на этот счет, и знали, что параллельно с проектом полиморфа Джас ваял нечто нужное им. Идеи разумных машин, способных анализировать бой давно поселились в их умах. Но только никто не осознавал всей полной картины предстоящего бедствия.       Одно то, что от него, от создателя, сбежал в закрытый кристалл его же собственный ИИ уже говорит о том, что им категорически нельзя давать военные тела! Так ведь федералов не переубедить. А если рассказать про случай с Пректоном, то его засмеют. И передадут проект в руки «более квалифицированных программистов». Нет уж.       Если они так сделают, то они угробят всех и себя в первую очередь.       Неплохой в принципе прогноз, но Джас мечтал вернуться после экспедиции хоть куда-то, а не на развалы старых цивилизаций, в гнездо оживших разумных и агрессивных машин.       Хуже будет только если федералы засунут в полиморфов простых солдат. Прецедент с Вайоном это позволяет, но только что рванет быстрее? Орда солдат в механике или рой искусственного интеллекта с ракетами наперевес?       Ни тот ни другой сценарий Джаспер не желал. А значит, надо было как-то извернуться и дать время федералам одуматься. Лучше, если у них в принципе отпадет такая возможность. На законодательном уровне и завещании можно попытаться сыграть.       Программист скрипнул зубами, понимая, что согласится на предложение торийского владыки, каким бы оно ни было, лишь бы спрятать разработки, а заодно обезопасить и себя самих.. Плюхнувшись обратно за терминал, он с головой нырнул в продумывание идеи. Заснуть всё равно не получится, да и еда не полезет в горло.       Отбив короткое сообщение, Джаспер подписался на сотрудничество с торийцами. Сколько времени он бегал от них и плевался на одно лишь упоминание Величества, как оказалось, что сам он с готовностью нырнул к ним по первому зову. Как и многие недовольные Федерацией он понимал — лучше попасть в когти намшера, чем сгнить в подвалах Цинтерры. Куда проще договориться с торийцами, чем бегать вечно от федералов.       Как ни посмотри, а выбора и свободы маневра у хакера не осталось.       

***

      В комопорт Джаспер прибыл заранее. Здраво решив с вечера, что уснуть у него не выйдет, программист просидел полночи за новостями и блогами, а потом не спеша выдвинулся своим ходом.       Рэтхэма пришлось предупредить. Да и сам Джас не рисковал отправляться неизвестно куда, без оставленных сообщений. Хватило того, как у них пропал на несколько суток Вайон. Тот еще балбес. Видите ли, он «забыл» их предупредить. Но Джаспер не стал громко распространятся о своих поездках, и на всякий случай, по выработанной с годами привычке, ограничился коротким письмом на электронный адрес. «Я улетел по делам. Меня вызвали. Все в порядке, скоро вернусь». То, что за ним всегда следят федералы, программист даже не сомневался. И если бы его загребла Цинтерра, то сообщение выглядело бы иначе.       Но если про службу безопасности Федерации и ее работу Джаспер знал не понаслышке, то про «длинные руки» торийского правительства он мог только догадываться. Программист и раньше относился к тем, кто верил желтой прессе и ее рассказам про тотальный Лазурный контроль, но после письма и прибытия в космопорт Джас убедился в этом воочию.       Двое ожидавших его торийцев ничем не отличались от жителей, скажем, южных энвильских островов. Темные волосы, румянец на щеках, смуглая кожа, да и вели они себя так, будто всю жизнь здесь ошивались. Приветливые парни с приятным энвильским говором и характерными манерами. Разве что цветные линзы на глазах могли хоть как-то их выдать. Но их еще поди заметь! А иные и вовсе решат, что частный бзик и нежелание делать коррекцию зрения. Правда, Джаспер не поверил, что эти линзы всего лишь меняют цвет радужки. Зная торийцев, и принимая на веру слухи, они могли запихнуть в них целые компьютеры с миллионом функций.       При встрече парни вели себя предупредительно-вежливо. Даже слишком. Вопросов на площадке им не задавали, словно они давно тут уже свои. Джаспер надеялся, что хоть кто-то на взлетке посмотрит ему вслед или хоть что-то заподозрит, но нет. Его узнали, но проводили в полет так, словно за ним прилетели старые друзья. Программист даже разозлился на общественную невнимательность. Так вот полетишь куда с неизвестными хмырями, никто и не заподозрит, что это кража.       Торийцы не спеша проводили Джаса в корабль, но стоило шлюзу закрыться, как весёлые улыбки «для камер» сползли с лиц, сменившись холодной отчуждённостью. Движения стали по-военному скупы, а фразы и просьбы — спокойны и безэмоциональны.       — Вы можете отдохнуть, сьер Крэт, — сказал ториец, наблюдая как Джаспер пристегивается в пассажирском отсеке корабля. — Наш полет продлится четыре часа.       — Так быстро? — скептически уточнил программист.       На что парень лишь коротко кивнул.       — Да. И по прилету мы сразу же сопроводим вас до Его Величества.       — Ну хоть шторки на иллюминаторах открыть можно? — спросил Джас, аккуратно подергав за рычажок под стеклом рядом с собой.       — Извините, — снова вежливая прохлада в тоне. — Но в целях безопасности Лазурный Престол придерживается политики полной конфиденциальности.       Джаспера аж перекосило от формулировки. «Хрен тебе, а не пейзажи за окном», — упрощенно перевел себе программист и выжидающе уселся, скрестив руки на груди.       Ториец тихо удалился, оставив энвильца одного. И хотя Джасу показали, где в каюте он может воспользоваться уборной, перекусить и даже выпить любимого кофе, все равно он чувствовал себя словно в камере. Этакое временное заключение с доставкой Величеству на дом.       «Надеюсь, хоть глаза не прикажут завязывать», — буркнул мысленно Джас и, устроившись, попытался задремать.              Проснулся он неожиданно и от мелкой тряски. Всполошившись, Джаспер сперва решил, что их шаттл попал в какую-то аномалию. Но на специально оставленном для него экране маленький нарисованный кораблик не спеша спускался по пунктирной глиссаде к поверхности планеты. Ничего лишнего, все подробно, даже с текстовой строкой, отсчитывающей время до посадки.       Просто, коротко, емко.       «Как для дебилов», — ворчливо подумал Джас, неуютно поерзав в кресле. Все предыдущие межпланетные перелеты он осуществлял на крупных и тяжелых лайнерах, где никогда не трясло.       Судя по картинке на экране лететь оставалось не долго.       Джаспер никогда не испытывал пиетета перед Торией. А во времена его детства планета уже была закрыта от посторонних гостей. Очень давно молодому школьнику было любопытно узнать больше про эту закрытую планету, но уже тогда он столкнулся со своим полным бессилием. Любые фотографии Тории из Интерсети, кроме официальных, просто пропали. Поначалу его это разозлило, вызвало бурю детского негодования. Юный хакер даже пытался неумело «сломать» старые сайты и откопать на серверах хоть что-то, но потерпел неудачи. Потом настрой и интерес пропал, за торийцами однозначно закрепилось клеймо «вредного народа» и любое желание иметь с ними дело гасло заведомо на корню.       Даже этот запрет на открытие иллюминаторов добавлял гадостного впечатления о народе.       «Не больно то и надо», — фыркнул программист и продолжил нетерпеливо ждать прилета.       Довольно быстро тряска сменилась скользящим полетом, а еще минут через пятнадцать их шаттл с легким покачиванием коснулся земли. Или площадки. Нарисованный самолетик этого не уточнял.       Сопровождающий ториец заглянул к Джасперу как раз, когда тот отстегнул ремни безопасности и прихватил свою сумку с вечным планшетом.       — Его Величество ожидает нас. Прошу не задерживаться.       — Да иду-иду, — тихо под нос высказался программист, уже заведомо настраивая себя на все самое плохое.       В абсолютно выигрышную ситуацию для себя и проекта он не верил. Долгое наблюдение за торийцами полностью исключало у Джаспера всякие предположения о том, что он может у них что-то попросить. Даже сейчас его позвали для того, чтобы предложить Свои условия. Оставалось только продать себя подороже. Как и за что — Джаспер не знал, но надеялся на свое умение выкручиваться.       К мрачному удивлению Джаса — глаза ему завязывать после шаттла не стали. Экая честь! Даже позволили увидеть закрытый ангар и простые, широкие коридоры без особого убранства.       — Будет еще транспорт? — уточнил энвилец у своих сопровождающих, идущих по обе стороны.       — Только лифт.       Джас удивленно дернул бровью.       — Мы уже во Дворце, — пояснил ториец. — Вас ожидают в приемном кабинете.       — Хорошо хоть не в тронном зале, — слетело у хакера с языка, на что шедший чуть позади сопровождающий окинул его скептическим и дешево оценившим взглядом.       — Подобные приемы устраиваются для более торжественных случаев, — дипломатично отметил первый.       Джаспер кивнул, сделал вид, что все понял и заткнулся. Обстановка коридоров его не впечатляла и вводила в скуку. Абсолютно неброские орнаменты, бестолковые цветовые панно, а лифт и вовсе напоминал какое-нибудь родное учреждение, где мелкие клерки ходят к большому Начальнику оббивать пороги и просить повышения зарплаты.       Даже холл перед рабочим кабинетом не вызвал у Джаса восторга. На его вкус все выглядело обыкновенно богато. Как в любой приемной, где взгляд посетителей нужно просто чем-нибудь занять. Бледно, немного зелени, абсолютно абстрактный ковер и какие-то невнятные вензеля-пылесборники на потолке.       — Проходите, — жестом показал ториец на дверь и пропустил Джаспера вперед в кабинет.       С Его Величеством Эхайоном программист был уже не единожды знаком. Спасибо, по воле директора Центра и Рэтхэма пересекались на начальных совещаниях по поводу проекта. Разве что Джаспер всегда видел эту фигуру на экране и строго при регалиях. Сейчас же Эхайон выглядел менее торжественно, по-деловому, в рабочем дорогом костюме, однако энвильцу от этого стало только неуютнее.       — Присаживайтесь, молодой человек, — Его Величество указал на роскошное кресло по другую сторону стола и что-то спешно и ловко продолжил печатать и разбирать в миниатюрных окошках на панели рабочего стола. — С вашего позволения, прошу одну минуту.       Джаспер так обалдел, от постановки ситуации, что невольно кивнул и терпеливо уселся ждать. Сказать, что он что-то мгновенно понял по информационным окнам и сообщениям было нельзя. По специфике профессии он, конечно, научился читать быстро и наоборот, но не торийские иероглифы. Да если бы и мог, то не поспевал бы. К изумлению программиста Величество работал в своей системе очень быстро и очень умело.       Хакер даже засмотрелся с долей зависти.       А Эхайон через несколько секунд свернул все сообщения легким жестом, оставив одно небольшое окно.       — Вероятно, вам интересно, что сообщают мои люди о развитии мысли в рядах Сената и высшей аристократии Цинтерры, — заговорил неторопливо Эхайон, выводя Джаспера из ступора.       — Прочитайте, — продолжил Его Величество с едва уловимой улыбкой, которую не заметил программист. — Вам не понравится.       Джаспер медленно, словно во сне, подтянул окошко сообщения на настольном экране и осторожно вчитался в переведенный на энвильский текст.       «Из частной переписки сенатора Харуто: Я рассмотрел итог проекта и настаиваю, чтобы вы поддержали меня. Уверен, что мои коллеги и друзья придерживаются аналогичного мнения. Работа должна быть взята на контроль и ее успех пущен на развитие военной промышленности».       «Из доклада сенатора Танэ: По заключениям наших специалистов я смело сообщаю, что Артана может взять на себя роль по продолжению и развитию проекта Полиморф. При наличии базовых схем и ключей доступа в систему».       «Из закрытых информационных источников Цинтерры: Объявление! Ищется спонсор на модификацию и ведение проекта Полиморф. Подробности через личную связь».       «Из закрытых ресурсов Интерсети: Объявлено вознаграждение за любую внутреннюю информацию о Полиморфе. Цена от…..»       И все прочее в том же духе.       «Объявление!» «Поиск спонсоров», «Открыт конкурс», «Предложение по началу тендера»… Копии, копии, модификации под военных и снова поиски богатеев, которые рискнут украсть чертежи и код, а потом отвалить кучу денег на собственные разработки.       Джаспер невольно схватился за голову. Сам в одиночку он нашел информации куда меньше. И не настолько явной.       — Вам стоит гордиться, сьер Крэт, — тихо проговорил Эхайон. — Редко какой проект в Федерации набирает Такую популярность за сутки.       — Вы хотите сказать, редко какой проект пытаются украсть за сутки? — хмуро перефразировал Джас.       — И это в том числе, — улыбнулся Его Величество, и вальяжно откинулся на спинку кресла.       — Еще бы за мою голову вознаграждение объявили, — сумрачно сказал программист и осекся. По едва изменившемуся выражению лица Эхайона он понял, что такие тезисы тоже встречались. Ну это уже перебор! Джаспер мотнул головой и с усилием вернул себя к теме разговора. — Вы-то что предлагаете? Купить у меня чертежи?       — Нет, я хочу, чтобы вы передали нам права.       Джаспер бессовестно подвис, решив, что ослышался.       — Что?       — Я хочу, чтобы, как разработчик, вы передали Тории все запатентованные права владения вашим проектом, — медленно и разборчиво еще раз повторил Эхайон, дрогнув губами в улыбке.       «Да вы охренели!» — хотел было воскликнуть Джаспер, но поперхнулся от возмущения.       — С какой стати? — прокашлявшись, спросил энвилец, еще крепче вцепившись в свою сумку с планшетом, словно именно там хранилось все самое ценное.       — Вам будет так наиболее выгодно, — спокойно заговорил Его Величество, неторопливо наливая в свободный стакан обычной воды из графина. — Во-первых, мы подпишем с вами соглашение, что разработки вашего Центра не достанутся Федерации и осядут лишь на серверах Тории.       Эхайон протянул стакан программисту и продолжил.       — Во-вторых, мы опишем, что такие машины не будут использоваться нами в целях захвата, нападения и агрессии в адрес чужих территорий.       — Но не в военных целях вообще? — уточнил Джас, включившись в очень быстрое анализирование сказанного.       — А в чем отличие ваших исследователей, снабженных оружием, от солдата? — сведя пальцы «домиком», спросил Эхайон.       — Они здраво оценивают, что это оружие нужно применять только в целях самообороны, — тут же буркнул Джас.       — Верно. Но неужели вы думаете, что по воле вашего желания можно запретить людям создавать что-то подобное вообще?       Программист осекся и замялся. Конечно, он это понимал. Сам бы в числе первых попытался, как минимум подумать о возможности создания подобных машин и их внутренней начинки. Что же говорить о многих миллиардах жителей Федерации.       — Нет… — Джас почесал кончик носа. — Я понимаю, что это невозможно. Но живое оружие — это не то, что я хотел бы завещать населению.       — Вы боитесь, что народ создаст оружие, или то, что это оружие может с ним сотворить?       Джаспер запнулся, а потом по глазам Его Величества понял, что тот уже давно знает ответ.       — В таком случае вы в силах лишь устанавливать рамки, — продолжил Эхайон, не скрывая легкое довольство ситуацией. — В своем нынешнем положении как частного лица вы можете только Просить не совершать ошибок. На это у вас есть право.       — И все? — вырвалось программиста.       — Другое дело, что Тория не частное лицо.       Что и следовало ожидать. Джас давно смирился, что его попросту загоняют в уже подготовленные рамки. И как изящно. Не оставляя ни одного выбора.       — Продолжайте, — тихо сказал энвилец, практически подписываясь в своем согласии.       Эхайон услышал то, что хотел. Позволив еще чуть явнее проявиться довольной улыбке, он принялся выкладывать последние аргументы.       — Наши права куда шире и весомее. Мы можем продавить свое решение в Сенате и подвести достаточно вескую базу под запрет подобных разработок. Если мы получим от вас все права на патент, то мы сможем опираться на законы самой Федерации и пресекать любые попытки копирования и модификации.       — Какой вам резон давать мне подобные предложения? — пытался все еще найти подвох Джаспер.       — Тория заинтересована в том, чтобы не выпускать лавинообразно подобные разработки в военную сферу. Это не в интересах нашей внешней политики.       — А какой резон мне соглашаться?       Ториец принял еще более удобную позу в кресле, протянув небольшую паузу. Достаточную, чтобы подогреть интерес и ожидание программиста еще больше.       — С вашим проектом или без него мы все равно остаемся сильнейшим государством в Федерации. Желай мы завоевать Цинтерру, то давно бы ввели в ее систему свой флот. Владение вашим проектом никак не поменяет нашу политику и не сильно повлияет на баланс сил.       — Интересно, тогда почему вы еще их не захватили… — без надежды на ответ спросил Джас.       — Мало захватить одну планету. Надо еще удержать на ней порядок, — едва наигранно-вальяжно признался Эхайон. После чего задумчиво покосился на графин и принялся наполнять еще и свой стакан. — Да и вообще… зачем захватывать кого-то прямо.       Джас невольно булькнул в стакан, который поднес к губам. Отчего-то в голове всплыли самые фантастичные и злободневные статейки из желтой прессы про тотальный торийский контроль и повсеместных шпионов. И именно сейчас программисту хотелось во всю эту чепуху не поверить. Но… после взлома частной почты отмахнуться просто так от столь будничных заявлений торийца он не мог.       В конце-концов, Джаспер просто заставил себя отложить эти мысли на потом. Личный проект был вынесен обратно на верхнюю ступень приоритета.       — …Я так понимаю, что времени на размышления у меня нет, — больше констатируя факт, сказал Джас.       — Ваше время — это число новых вознаграждений и попыток взлома ваших серверов, — любезно пояснил Его Величество.       — Но они не подключены к сети, — обиженно проворчал программист. Уж это-то он предусмотрел в первую очередь.       — Тогда физической кражи.       Джас скептически скривился, но, тем не менее, понял, что Величество прав. Хуже, что это реально выполнимо — энвильский Центр не является бункером. Проникнуть туда, и тупо вынести все, что надо — дело элементарное. А кто-то может вообще не проникать. Достаточно купить ближайшего лаборанта и помахать перед ним той же цинтеррианской пропиской и квартирой — он открутит все носители и вынесет ближайшим вечером.       Только этого еще не хватало!       — Значит, у меня просто нет выбора, — мысленно уже опустив руки, сказал Джас. Теперь ему зудело скорее вернуться в Центр и стереть все с общественных серверов. Или предупредить Рэтхэма хотя бы. Тот легко поднимет на уши всех окружающих и вчешет охрану. А если понадобится, то и оставит всех сотрудников на ночь в здании.       — У вас есть возможность продиктовать мне свои условия, — тихо сказал Эхайон, вновь возвращая внимание Джаспера к себе. Теперь он полностью добился желаемого — программист был в панике и загнан в угол.       И Джас повелся, одним своим взглядом напуганного зверя. В глубине души он понимал, что его целенаправленно развели, надавили на самое ценное. И знал, что за это он продастся очень дешево. Рычагов давления на Торию и Величество у него просто не было. Вариантов для торговли — тоже. Все что он мог, это по сути попросить лишь за свою жизнь и надеяться, что политике Эхайона не выгодно выпускать в мир военных монстров. С другой стороны — им важно только улететь. А потом…. А что потом?       Неожиданно, Джаспера осенило. Раз в данный момент с него просят самое дорогое, то и он имеет право попросить не меньше. А что может быть дороже у Тории, как не ее защита?       — Цинтерра ведь все равно захочет добраться до проекта, — сказал энвилец.       — Да, — кивнул Эхайон, отпивая из стакана.       Джас тяжело вздохнул, собираясь с мыслью.       — Я хочу, чтобы после нас полиморфы применялись только в исследовательских целях. Ученые, научные деятели, разведчики. Если прогресс не остановить, то так и быть. Я хочу, чтобы научный центр Энвилы продолжил существование и свою работу по проекту. Я согласен с тем, чтобы центр создания и обслуживания полиморфов появился еще и на Цинтерре. Мне не сложно подготовить для них необходимые усеченные исходники, которым они должны следовать.       — Мы сможем это устроить. Ваши условия? — подвел черту Эхайон.       — Обеспечение защиты нашему кораблю и экипажу со стороны Тории, — высказал Джас на одном дыхании. — Передав вам патент, я фактически подписываю передачу наших машин вам в собственность.       — Это верно, — согласно кивнул Его Величество.       — При этом не нарушая законы Федерации о гражданстве.       Эхайон лишь еще раз кивнул.       — И если нам будет грозить угроза или преследование со стороны Федерации…       — Не волнуйтесь, сьер Крэт. Тория позаботится о безопасности Своего проекта, — сделал акцент собеседник. После чего продолжив, — Если получит Все исходники.       Джас замер, похолодев где-то в глубине души.       — …Включая ваши разработки искусственной личности.       Крыть было нечем. И по тону программист понимал, что скидку на подобные условия ему не сделают. С него действительно готовы были забрать всё. И ни одной строчкой кода меньше.       Или Тория или Цинтерра.       Про торийский патронаж хотя бы ходили какие-то слухи.       — Я согласен, — ответил Джаспер, опуская плечи и откидываясь на спинку кресла.       Эхайон позволил себе лишь победоносно улыбнуться кончиком губ.       — В таком случае, перейдем к составлению акта передачи.       

***

      Энвила.       Центр Экспериментальной Киберинжнерии.       Второй день в машине.              Вайон учился развлекать себя как мог.       Успех от удачной пересадки был только началом. Весь первый день ему не давали и минуты побыть одному. Друзья из экипажа засыпали бесконечными вопросами о самочувствии, Рэтхэм регулярно снимал показатели психосостояния, лаборантки и Крима подсовывали под сенсоры различные фрукты и растения, спрашивая какими он их ощущает, и лишь один Джаспер просто не вылезал носом из своего монитора, следя за поступающими логами.       Первые сутки были самыми насыщенными в жизни Вайона. Как и в старой, которая для него отныне окончилась, так и в новой, начавшейся с синего огня кристалла. Раньше Вайон думал, что когда он очнется, то он обязательно постарается запомнить этот день. Ведь он стал его новым днем рождения! Но на практике первому полиморфу не давали покоя. Еще не успевшее выйти на штатный режим работы сознание продолжало «думать» с человеческой скоростью. Процессор машины даже не перегружался, в то время как эмоциональные всплески короткими разрядами скользили по кристаллу Сердца практически постоянно.       Вопросы, чужая радость, попытки прислушаться к собственным ощущениям и бесконечное счастье, что все-таки он не погиб. Вайон счастливо смеялся глубоко в душе, понимая, что он по-прежнему ощущает запах растений и подсунутых фруктов. Почти как раньше, только иначе. Оболочка сыпала ворохом значений и данными о химическом составе, а фантомная память все равно подсказывала свое. Что запахи вокруг сладкие, духи у лаборантки ненавязчиво цитрусовые, а привкус кофе у Джаспера такой, что обычному человеку в горечь.       К середине дня полиморф устал от лавины впечатлений. Рэтхэм зафиксировал эмоциональный перегруз по кристаллу и выгнал всех лишних прочь из заранее подготовленного бытового ангара. Само по себе помещение напоминало огромный пустой зал, в котором Вайону в нынешнем теле было комфортно. Ощущение жилого помещения создавали диванчики для членов экипажа, терминалы, массивное «кресло» для самого полиморфа и кустики в горшках. Последние вообще натащили заранее Крима и Ханк, здраво решив, что особенно в первые дни Вайону захочется видеть что-то привычное, живое и никак не пустые стены металлической коробки.       Правда, всю разницу в габаритах с людьми полиморф ощутил только сейчас. Как-то раз, конечно, его дернуло за язык задать сакраментальный вопрос, почему машины строят настолько большими. На что он не сразу он получил ответ.       — На данном этапе развития наши конструкторы не в состоянии уменьшить модель, — замявшись, пытался выкрутиться Рэтхэм. — При пропорциональном уменьшении мы утыкаемся в прочность материала. Некоторые элементы становятся слишком хрупкими и не выдерживают заданных нагрузок.       — А если уменьшать не пропорционально? — спрашивал Вайон.       — Тогда мы жертвуем важным функционалом в угоду всего лишь размеру. Да успокойтесь, юноша, в вашу модель вложили столько сил и занятных нововведений, при этом максимально компактно собрав все внутри, что любой может обзавидоваться!       — Но я видел, что некоторые другие машины будут мельче.       — Иная начинка, иной функционал, ну и кое-где мы пошли по пути уменьшения.       — Но почему бы не пойти по тому же пути в моей машине? — упирался Вайон.       — Любые изменения в модели на данном этапе уже невозможны. Мы не сможем доработать и уменьшить первую машину.       — А на новую у вас просто нет средств, я так понимаю…. — заключил парень, даже не сомневаясь.       — Зато она первая и с самым широким функционалом.       — Но это прототип…       Но как показали первые сутки, Вайон остался доволен своим «прототипом». Его новое тело, а мысль уже не позволяла назвать оболочку просто машиной, было почти идеально. Механика и пластика движений — безупречны. Сенсоры не давали сбоев, а датчики внутренней начинки не фиксировали перегрузок. Полиарконовое тело было в идеальном состоянии. Но усталость от общения была не его проблемой.       Вайон с пока еще непривычным лязгом устроился в специальном для него кресле и замер, уставившись в одну точку. Со стороны он напоминал статую, но сейчас некого было этим пугать. Даже Рэтхэм ненадолго удалился. Как он сказал: разогнать журналистов и поболтать с ребятами из «Амины» о кристалле.       Первая радость от жизни постепенно проходила, словно выветривалась. Вайон внимательно прислушивался к ощущениям и в тишине своих новых покоев сравнивал старое и новое восприятие, с тоской осознавая как все-таки много он потерял. Фантомные ощущения обещали пройти рано или поздно. И на смену им придет привычка к новому восприятию. Когда-нибудь он целиком начнет воспринимать мир в цифрах. Значения запахов, градация спектра, информация и память по внутренним «папкам» и архивам. Конечно, ко всему этому можно привыкнуть, Вайон боялся, что разница после пересадки будет куда более явной. Но благо остаточные воспоминания сглаживали восприятие.       «Все равно что помнить вкус яблока и мысленно ощущать его», — успокаивал сам себя полиморф, не замечая, как у кристалла Сердца постепенно снижается активность и он погружается в свой аналог сна.       Рэтхэм предупреждал о подобном, и в числе последних тестовых подключений Вайон пытался самостоятельно заснуть. Но будучи уже в машине все оказалось гораздо проще.       Снизить активность Сердца.       «Я хочу отдохнуть».       Активность Сердца снижена.       Переход в режим сна.       «Пректон? Это ты?»              Разбудили Вайона тихие неторопливые шаги. Автоматика ненавязчиво подавала сигналы и аккуратно вернула активность Сердца на средний режим. Полиморф различил показания сенсоров и микрофонов и осознал, что в ангар к нему пришел гость.       — Извини, задержали, — знакомый тихий голос с акцентом, полный безмерной усталости и натянутого спокойствия.       — Марин? — Вайон рывком вышел из режима сна. Хотя бы вовремя догадался не вскакивать, громыхая конечностями.       — Привет, дружище, — улыбнулся цинтеррианец измученно.— Ты прости, что не успел приехать. Жаль, что пропустил вчерашний день.       — Это ты прости, что не могу тебя обнять на радостях, — Вайон насильно подкорректировал голос, не дав ему продемонстрировать настоящее волнение. Отчего-то именно сейчас он понял, как важен для него был неожиданный друг. И как он боялся, что они больше не увидятся. — Раздавлю случайно.       — Когда пересяду тоже в машину — не раздавишь, — в тон ему ответил Марин, улыбнувшись чуть бодрее.       Светокристаллы Вайона ярко вспыхнули синим светом, когда он понял, что это означает.       — Все-таки с нами? — радостно спросил полиморф.       — Да, — кивнул цинтеррианец и добавил немного помедлив. — Уже без возврата домой.       Вайон хотел бы обрадоваться этим словам, но слишком хорошо понимал, что они означают для Марина. Он никогда не говорил прямым текстом сколько действительного ценного остается у него за спиной, но отчего-то по мельчайшей мимике и жестам Вайон понял — со времени их последней встречи Марин сильнее полюбил жизнь. Вероятно, теперь ему есть что терять, и тем тяжелее давалось принятое решение.       — Знаешь, чай с тобой я сейчас не осилю, — полиморф постарался съехать с печальной темы как можно быстрее. — Но пойдем покажу как мы тут все перестроили, а потом угощу двойной порцией.       Марин лишь хмыкнул на это и, наконец, улыбнулся. Он был искренне рад, что Вайон не стал заострять внимание на подробностях.       — Пойдем, — согласился цинтеррианец, зацепившись большими пальцы за ремень и внешне расслабившись. — И ты мне в подробностях расскажешь про все впечатления от первого дня.       — Разумеется, — жизнерадостно ответил полиморф, подмечая, что за разговорами вновь ощущает себя человеком.