Глава 2. Контакт
10 декабря 2017 г. в 14:38
Энвила
Центр Экспериментальной Киберинжнерии
Утро следующего дня
— Доброе утро, Вайон.
— Доброе утро, Пректон.
Светокристаллы металлической головы горели ровным синим светом, а оптика, встроенная по бокам, пристально следила за перемещениями людей по комнате. Искусственный интеллект жадно впитывал в себя любую информацию и иногда выдавал техникам негромкие рекомендации по подключению.
Вайон пришел во вчерашнюю залу вместе с Рэтхэмом. За утро в помещение успели привезти специальное кресло, по функционалу безобразно напоминающее стоматологическое, стойки с приборами и медицинскую аппаратуру с датчиками. На первый взгляд Вайона сюда будто бы переехала целая реанимация, но доктор его успокоил.
— Мы будем всего лишь отслеживать показатели твоей мозговой активности, — Сайрез приглашающе указал ему на кресло. — А эти датчики будут фиксировать твое состояние.
Юноша забрался на свое место, и вокруг него тут же засуетились медики, во главе с самим Рэтхэмом. Кто-то для протокола спрашивал, хорошо ли спалось, не снились ли кошмары, замеряли пульс и давление. С подключением очередных датчиков на аппаратуре запиликал сигнал его сердцебиения, и шустро запрыгала линия гистограммы.
— Волнуетесь, молодой человек, — прокомментировал Рэтхэм с добродушной улыбкой, цепляя на ладонь Вайона один из проводков.
— Еще бы, — автоматом вырвалось у того. Расслабиться в кресле не получалось.
— Не переживай, — вмешался Джаспер, снимая со стола подобие виртуального шлема с густой сетью проводов и подходя к Вайону. — Я установил время контакта через Пректона на пять минут. Он будет обрабатывать сигналы твоего мозга в команды для машины. И наоборот. Переконвертирует пакет данных от ее датчиков тебе.
— А ты сам это уже пробовал? — чуть дрогнувшим голосом спросил Вайон, пока программист по-хозяйски сажал ему шлем на голову.
— Конечно, — расплылся в улыбке Джас и показал на имплант. — Как я, по-твоему, общаюсь с Пректоном?
— А в чем тогда отличие моего сегодняшнего подключения? — юноша покосился на дока, выудившего откуда-то колбу с желеобразной жидкостью. Про эту странную хрень разговоров не было…
— Отличие твоего подключения в том, — пояснял Джаспер, уступив место Рэтхэму рядом с креслом, — что у тебя есть аж целая голова от машины. С камерами, сенсорами и динамиками. А также пакет данных у тебя будет в разы больше. Пока ты будешь подключен, я смогу откалибровать настройки Пректона под тебя.
Что-то все равно смущало Вайона во всей этой ситуации. Калибровка операционной системы под оператора. Настройка объема поступающих данных. Да, это было логично, что Пректона необходимо настроить на обработку сигналов камер и прочих датчиков… А ему, Вайону, поэкспериментировать видеть мир глазами своей будущей головы.
Логично.
Но что-то все равно не сходилось.
— Опускайте пальцы в гель, юноша, — добродушно сказал Рэтхэм, ставя подозрительную колбу на выдвижной столик у кресла. — Контакт с этой жидкостью поможет вам переключиться на восприятие сигналов от машины. Иначе вы не ощутите полной синхронизации. Не бойтесь, никаких болевых ощущений не последует.
Вайон кивнул, уже ощутимо дрожа от волнения.
Нужно было успокоиться. Страх излишен. Не будет же он, в самом деле, вскакивать с места и бежать прочь от одного лишь недопонимания?
Зла ведь ему не желают…
Вайон занес руку над колбой, задумался. Медицинский прибор запиликал еще чаще.
Зажмурившись, юноша опустил руку. В этот же миг где-то сбоку Джас объявил:
— Контакт начат.
Вайон забыл, как нужно дышать. Забыл, как видеть. Слышать. Сознание наполнилось штормовым потоком цифр, параметров, значений, постепенно стерших собой ощущения выгнувшегося в резкой судороге тела.
В мозгу раздался щелчок.
Проверка синхронизации. Проверка совместимости всех систем. Проверка наличия отклонений.
Отклонений не обнаружено. Проверка завершена успешно.
Фильтрация потока данных. Повторная загрузка систем внешнего восприятия.
Подключение слуховых анализаторов.
Контакт.
И он понял, что слышит. Действительно слышит. Но не человеческими ушами, но огромными звукоуловителями по бокам железной головы. И в мозг его поступают не чистые звуки — цифровые значения, обработанные в понятный сознанию сигнал.
— Доктор, внутричерепное зашкаливает! Контакт необходимо разорвать!
— Спокойно, Мэнни! Он справится. Лучше держите тело и не допустите удушья.
— Кровяное давление сто семьдесят на девяносто три. Пульс сто двадцать. Пошла ассимиляция мозга.
— Всё в порядке, док! Пошёл звуковой анализ, он нас слышит.
Это Джас. Судя по источнику звука, он засел за свой терминал. Забавно, как всё звучит... иначе.
«Надо посмотреть...»
Щелчок. Подключение зрительных сенсоров. Анализ и обработка светового потока. Расшифровка потока значений.
— Молодец, парень! Есть глаза, док.
Сознание заливает свет. Вернее, поток его параметров — степень поляризации, температура нагрева светокристаллов до тысячных долей градуса, спектр, интенсивность. Потом оптика начинает фиксировать объекты. Скорость их движения, уровень освещенности или собственной светимости, снова спектр... Вот доктор Рэтхэм. Вот Джас. Вот суетятся медики. Как странно видеть себя со стороны. Бледное до зелени лицо, серая униформа Центра, мокрые от пота волосы торчат в разные стороны.
— Идёт анализ обстановки, — бубнит программист, влипший в монитор так, что почти касается его носом. — Вайон, ты нас слышишь? Скажи что-нибудь.
«Сказать? Как? Что?»
Щелк.
Загрузка голосового модуля и систем вывода речевого сигнала.
А сказать надо...
— Всё в порядке. Не волнуйтесь.
«Оглядеться бы...»
Центры координации двигательных систем отключены. Движение в данный момент невозможно.
— Браво, Вайон! — в первый момент аплодисменты оглушили его бессмысленным хаосом, но процессор быстро снизил приоритет малозначимого сигнала. — А сейчас будь готов — отведенное на контакт время скоро закончится и машина уйдет в спящий режим. Попробуй просто привыкнуть к восприятию.
Легко сказать... Вайон честно постарался перестать думать и мысленно метаться.
Бесконечные цифры всё так же штурмовали мозг, складываясь в реальность. Какая-то чужая мысль вертелась на грани сознания. Тихая, заинтересованная и жадная до познаний. Вайон не мог понять, что же ему мешает. Не мог разобраться, что не дает покоя и тихо теребит его за сознание.
«Пректон?»
Ответом была тишина.
Щелчок обратного отсчета времени.
И всё пропало. Нахлынула головная боль пополам с тошнотой, перед глазами вились чёрные мошки, их рой становился всё гуще, пока зрение не пропало совсем. Ему казалось, что в голове опасно натянулись какие-то сосуды. Поверх сверлящей резкой боли в затылке наложилась несильная, почти незаметная, но страшная своей непредсказуемостью внутренняя боль, шедшая будто бы из глубины мозга. Он полулежал в кресле, хватая ртом воздух, конечности не слушались. Вместо человеческих голосов в ушах плескалось неприятное жужжание.
— В лазарет немедленно! — басовитый рявк Рэтхэма, наконец, пробил слой ваты. — Все наблюдения и замеры мне на стол!
А дальше навалилась чернота, и стало всё равно.
Центр Экспериментальной Киберинженерии.
Вечер того же дня.
— Док, я тут правки внес…. — начал с порога Джаспер, бесцеремонно заходя в кабинет Рэтхэма и уткнувшись в планшет с потоком данных. Казалось, он вносил свои корректировки даже на ходу через имплант. — Теперь подключение через Пректона станет безопаснее.
Дверь за программистом автоматически закрылась, и тот только тогда изволил оторваться от экрана. Но довольная экспериментаторская улыбка тут же сползла с лица, когда он наткнулся на хмурый взгляд Сайреза.
— Что? Он еще в лазарете, да? — догадался по мрачной физиономии дока программист.
— Да, — буркнул Рэтхэм, и вернулся к заполнению своего электронного отчета.
Джаспер завис и задумался, не зайти ли к доку позднее. С одной стороны он всячески делал вид, что сейчас приход программиста был не ко времени. С другой — а толку было уходить? Суровый нрав Сайреза парень уже успел изучить, и прекрасно знал, что от информативных новостей тот никогда не откажется. Какими бы они не были.
В итоге Джаспер подошел к массивному столу, и по обычаю пристроился в антикварное кожаное кресло напротив. Пиетета и любви Рэтхэма к старине программист никогда не понимал. Все эти тускловатые светильники, письменное барахло с записными стикерами, кожа и потертая позолота в тяжелом и мрачном оформлении вызывали у парня уныние. У самого Джаспера кабинет блистал в ярком свете стальным и пластиковым минимализмом и строгостью дизайна. Правда, порядок у программиста в кабинете просуществовал недолго и был погребен под горой рабочих документов, запчастей и информационных носителей на все случаи жизни.
У Рэтхэма хотя бы всегда царил идеальный порядок.
Только и этот щепетильный порядок Джаспер всегда норовил разбавить своим вторжением. Так и сейчас, развалившись в кресле, программист положил свой планшет на стол и накрыл им часть рабочих отчетов дока.
— А долго там будет? — спросил парень негромко, как всегда залипнув на декоративной жидкой лампе с перетекающими пузырями, стоящей в углу комнаты.
— Не знаю, — Рэтхэм недовольно засопел на мешающего работать напарника и кончиком стилуса подвинул его планшет в сторону. — Может быть, пару часов. А, может, пару суток.
— Ну… — Джаспер сделал вид, что не заметил жеста дока, и равнодушно пожал плечами. — Он сам на это пошел.
Рэтхэм снова хмуро посмотрел исподлобья и припечатал:
— Ты плохо настроил Пректона. Он мог спалить ему мозги.
Сидевший до этого спокойно и даже расслабленно программист возмущенно встрепенулся.
— Откуда мне было знать, как я его настроил? На себе проверять? Чтобы стать неудачным экспериментом? Нет уж, — Джаспер помахал руками. — Я хорошо настроил Пректона… Теперь.
— Мальчишка может не захотеть повторить контакт, — проворчал Сайрез, продолжая упорно копаться в отчете.
Назойливый напарник сейчас уже начинал раздражать и действительно мешать работать.
— А куда он денется? — всплеснул руками парень. — Я скажу Вайону, что все отладил. Ты извинишься за то, что не предупредил его о последствиях. Он поверит и повторит.
Док приподнял суровый взгляд на Джаспера, и на долю мгновения ему показалось, что его радушный пофигизм сменился растерянностью. Или это было проскочившее мимо чувство вины?
— Тем более что я действительно все отладил…— смущенно добавил парень уже чуть тише.
Рэтхэм долго пристально смотрел на программиста. Нет, выдавливать из него какие-либо еще оправдания бесполезно. Тем более что с точки зрения Джаспера все было действительно в норме. Он просто не поймет, что во всей этой ситуации доку не по душе. Для парня естественно было проводить такие проверки. И у него ничего не дрогнет даже подружиться после этого с Вайоном.
Хорошо, что Рэтхэм знал, как нужно вести себя с напарником, и не строил о нем иллюзий.
— Пока это не будет абсолютно безопасно, я в контакт не пойду, — буркнул он, снова опустив глаза к монитору на столе.
— Естественно! — Джаспер цапнул свой планшет и вновь увлеченно зарылся в данные. — Я еще поэкспериментирую с настройками и сделаю контакт полегче. Тогда и займусь своей машиной. Кстати! Я тут подумал добавить еще модуль для беспроводного дистанционного управления ботами через полиморфа. Как тебе идея?
Рэтхэм на пару секунд даже замер, пытаясь прикинуть что и, главное, зачем Джасперу пришла в голову такая идея! Перспектива его насторожила. Вечно этот экспериментатор стремится нарваться на неприятности. Ходит по самой грани допустимого. А что было бы, не тормози его док лично? Законы программисту не указ. Какое-то расплывчатое техническое задание и контракт — тем более. Сложно представить, как парень разойдется, пересев в машину. А уж когда они улетят из зоны федерации и у него будут полностью развязаны руки…
— Осторожней. Сверху могут не одобрить, — предупредил Сайрез.
— Да кто в этом коде сможет разобраться? — воскликнул Джаспер. — Серьезно веришь, что кто-то будет реально проверять всю нашу начинку? Да брось…
Вот только голосящего на весь кабинет программиста ему не хватало. В отсутствии жучков у себя Рэтхэм не сомневался, но все же к осторожности он привык. Тогда док постарался свернуть тему и переключить парня в иное русло.
— Как там Пректон?
— Учится, — блеснул информативностью программист.
— Главное, чтобы он не научился у твоего оператора дурному, — хмыкнул док.
— Это, например?
Уловка удалась. Джаспер отвлекся от кода, покосился на Рэтхэма и стал чуть серьезнее.
— Я пробил данные Вайона, — как бы между делом сообщил док. — Он посещал психологов. Они, конечно, не разглашают дела своих клиентов, но мне по старым связям и для проекта ответили.
— И что я должен знать? — медленно и раздельно спросил парень. Когда дело дошло до его детища, весь задор с него быстро обсыпался.
— У Вайона после гибели родных были мысли о суициде, — ответил Рэтхем. — Поэтому он обратился к психологу.
— То есть… — Джаспер замер с похолодевшим взглядом. — Правильно ли я понял, что мы пихаем на роль Первого оператора неслучившегося самоубийцу?
— Как-то так, — кивнул док.
— И я учу с него Пректона? — уточнил парень, и без паузы воскликнул. — Сайрез! Ты издеваешься?
— Я предупредил.
— Не мог предупредить раньше?!
А вот теперь Рэтхэм понял по голосу Джаспера, что тот в бешенстве.
— Я получил ответ только сегодня, — спокойно отрезал док.
— И что мне, скажешь, делать? — возмущенно всплеснул руками парень. — Он же может даже в проекте загнуться. Это нам туда надо! А этому-то что? Оригинально придумано… В вечную тушку со слабым характером.
— Не слабым, — поправил его Сайрез. — Парень хорошо держится. Да и сделать мы ничего не можем. Сверху поступило распоряжение отправлять именно его.
— Но если он угробит мне Пректона… — прошипел Джаспер.
Стальное терпение Рэтхэма лопнуло, и он рявкнул, впечатывая стилус об стол:
— Тебе его угробят, если ты сдашь его властям!
Джаспер застыл, негодуя вжавшись в кресло. В таком состоянии спорить с Сайрезом точно было бесполезно. Маска доброго, терпеливого медика сменялась настоящим лицом полковника со всеми его командирскими замашками. Злить его дальше Джаспер побаивался. Он, конечно, от него не избавится и зла не сделает. Парень здраво оценивал свою ценность для дока. Но Сайрез легко припугнет и прижмет к стенке так, что впору будет отмахиваться ответным компроматом. А это первый шаг к холодной войне. Нет уж, такого исхода накануне отлета программист себе не хотел.
— Тогда что мне делать? — сдулся и аккуратно спросил Джаспер.
— Иди работай, — приказал док. — Настраивай Пректона. И проверь, чего он успел нахвататься.
Парень встал, сдержав за зубами язвительное «слушаюсь, командир». С пониманием и чувством меры у Джаспера все было отлично. Чуйка вовремя тормозила.
Уже на пороге парень обернулся и даже участливо поинтересовался:
— А что делать с Вайоном?
Доктор ответил, не сразу. Задумчиво перебирая окна с данными на своем мониторе.
— Я поселю его у себя дома. Место есть. А он согласится переехать из своего пустого особняка. Буду приглядывать за ним по мере эксперимента.
— Проекта, — поправил его Джаспер, выходя из кабинета.
— Да… — согласился Рэтхэм, отмечая себе непозволительную оговорку.
Несколько дней спустя
Очнулся Вайон в лазарете. Белые стены, белый потолок, узкая кушетка со множеством подключённых проводов, белый свет сверху, белая униформа доктора, сидящего рядом. И первая мысль: «Я провалил слияние». Но стоило хоть немного напрячь волю, чтобы что-то сказать, как голову разорвала боль, а в глазах снова потемнело.
— Предупреждая ваш вопрос, юноша, — послышался знакомый голос доктора, — нет, вы не провалили контакт. Просто мы, согласно полученным данным, слегка модифицируем систему и обработку данных. Тогда станет намного легче работать и привыкать к новому телу. И простите... — Сайрез кашлянул в кулак. — Моя вина, что я не предупредил вас о возможных последствиях.
Вайон слабо шевельнул рукой, отмахиваясь. Сознание постепенно склеивалось в кучу, и голова болела уже не так сильно. Но началась тошнота.
— Сколько я...
— Три дня.
Парень охнул и попытался хлопнуть себя ладонью по лбу. Получилось плохо, ослабленная рука едва поднялась и рухнула обратно. О том, чтобы встать и куда-то пойти не шло даже и речи.
— У нас вся команда проекта каждый час интересуется вашим состоянием, — добавил доктор. — Даже Пректон спрашивал у Джаспера, когда вы снова вернетесь в строй.
— Пректон мне снился, — выдавил из себя Вайон.
Воспоминания то касались разума, то норовили ускользнуть, как после долгой спячки. Какие-то обрывки кадров казались полным бредом, и сознание старательно убирало их из зоны важности.
— В каком смысле? — дрогнул в настороженности голос Сайреза.
Вайон ответил, не особо соображая, лишь бы сейчас отмахнуться от тех дурацких картин.
— Что он засел в моей голове, а меня усыпило надолго.
Доктор откинулся в своем кресле, и парень не видел, как тот нервно затеребил усы. Вайон закрыл глаза, чтобы яркая белизна не раздражала. Сейчас бы, наоборот, в сумрак и без тошнотворно стерильных запахов.
— Вы это… прекращайте бредить и поправляйтесь, — заговорил вскоре доктор. — Нам обещали на этой неделе подобрать и прислать в команду научников для экспедиции. Вам надо приходить в себя. Будем вместе встречать ребят, знакомиться.
Много сложных и незначимых слов сыпалось в голову Вайону, и большую часть он пропустил мимо. Какие там научники? Что за встречаться? Куда встречаться… Парень спросил первое, что пришло в голову:
— А вы?
— Что я? — отозвался Рэтхэм.
Действительно. А что он? Вайон мучительно вспомнил, что он только что хотел спросить.
— Когда вы будете готовиться к проекту?
Вопрос слетел почти автоматически, без подвоха и каких-то сложных размышлений и подтекста. Просто Вайон вспомнил имплант Джаспера. Вспомнил стремление доктора к вечности в машине. Когда-то ведь наступит их очередь. Они-то делают все под себя.
— Когда будут готовы наши машины, тогда и мы начнем проходить контакт, — ответил Сайрез добродушно. — Пока все только в разработках. А вам, юноша, необходимо будет сейчас встать и поесть.
Вставать Вайону не хотелось, но вот с наличием голода он согласился. Сам подняться он был пока не в состоянии, правда, доктор предостерег его от таких попыток и ограничился поднятием половины медицинской кушетки. Вскоре в палату пришла медсестра с едой на подносе.
И хотя медиков обычно стыдится не принято, Вайону все равно было неловко. За слабость, за дрожащие руки. Особенно за то, что из-за всего этого медсестре пришлось его самостоятельно накормить. Никогда раньше парень не попадал в клинику настолько беспомощным, и ситуация вызывала у него абсолютный дискомфорт.
«Скорее бы оклематься», — думал Вайон перед повторным погружением в сон, когда силы снова закончились.
***
Сайрез еще некоторое время вглядывался из-за непроницаемого стекла палаты в лицо уснувшего мальчишки. Растрёпанные пшеничные волосы казались темнее, чем есть из-за бледности, левая рука судорожно сжимала край простыни. С такой разницей лет Вайон годился ему уже во внуки. Но доктор не знал, каково это иметь собственных. Он даже и детей на свой век нажить не успел. Сперва было некогда из-за научных работ. Потом стало не до женщин в армии. Затем несколько вооруженных конфликтов на родине и работа над биологическим оружием забрали последние годы молодости. А дальше все женщины начинали в нем видеть только научные степени, погоны и окно в элиту. О том, что сам он был излишне требователен к женщинам, Рэтхэм не сознавался даже себе. Вместо этого он предпочитал считать, что его выбор в сторону исследований и пользы обществу гораздо ценнее, чем время, отданное в семью. В итоге получилось, что осознать всю, так называемую, «ценность» семьи и собственных детей Рэтхэму было не суждено. Молодые люди вызывали у него только воспоминания о собственных наивных годах. Юношеский максимализм и бездарное прожигание времени у подростков попросту раздражало. А всеми навязываемый пиетет к детям Сайрез попросту не понимал. Особенно, если в этих подрастающих индивидуумах, кому суждено заменить их поколение, нет ничего ценного. А ведь Вайон с Джаспером по годам были почти ровня. Во всяком случае, они-то уж точно дети одного поколения. Но насколько велика разница! Характер, хватка и условия жизни сильно меняют личность и отношение. И если доктор до сих пор в чем-то считал Вайона ребенком и относился снисходительно, то Джаспер заставил считать себя ровней. Пронырливый малый. Всегда привык добиваться своего. Ведь это по его инициативе Сайрез впервые задумался о том многообещающем тендере. Это по идее Джаспера они задумались создать механические тела будущей экспедиции из полиаркона. И это именно программист рискнул обратиться в компанию «Амина» за кристаллами под сознание. Джаспер был гением своего века, и Рэтхэм в глубине души считал, что сам он стоит лишь у истоков всей разработки. Фактически, от Сайреза проекту помогли лишь широкие связи с правительственной верхушкой и его нашумевшее имя. Цинтерра обратила на них внимание и дальше изучила проект в первых рядах длинной очереди. Но сама идея «Полиморфа» принадлежала все-таки мечтательному мальчишке двадцати семи лет отроду. Кто грезил идеями оцифровки сознания и слияния с машиной еще с детства. Джаспер вырос на этих мечтах, он умел понимать принцип работы даже самых сложных электронных систем, и Рэтхэм легко проникся его стремлениями пойти в познании дальше. До сих пор доктор вспоминал, как парень за один вечер умудрился заразить его мечтой о безграничном самосовершенствовании, о создании будущего своими руками. Джаспер даже в долгом отлете из родного дома видел сплошные плюсы. «Мы вернемся в будущее, док! В то самое, о котором сейчас даже не рискуем задумываться, потому что у нас якобы нет возможности его застать. А мы не просто его застанем, мы вернемся в него жить. Но сперва мы поможем его построить». Об иных целях, гнавших мечтательного, но расчетливого парня в космос, Рэтхэм предпочитал много не вспоминать. Однажды поделившись негласными идеями, доктор с программистом фактически подписали собственный приговор, за которым путь у них был только один. За границу Федерации и обязательно оба. Съехать с проекта больше не получится. Ровно как и схалтурить. Ведь в лучшем случае самому тоже придется сунуть сознание в собственное творение. В худшем — симметрично собранного компромата у обоих хватит, чтобы надолго засадить друг друга за решетку. Хорошее у них получалось ядро экспедиции. А главное взаимно честное. И лично для себя Рэтхэм подобное ценил больше, чем сомнительные мечты о красивых звездах и электронном будущем, опять же напоминающее ему о юношеском максимализме. Возвращаясь в кабинет, Сайрез снова надеялся поработать. Необходимо было подробнее изучить досье будущего пополнения экспедиции. Узнать об их состоянии здоровья, подать запросы в клиники и места их обучения на предмет нестыковок данных. Одного Вайона с утаенной целью похода к психологу ему уже хватило. Больше таких ошибок допускать было нельзя. В команде достаточно и одного морально нестабильного. Но стоило Рэтхэму зайти в кабинет и голосовой командой включить свет, как из кармана донесся писк коммуникатора. Джаспер. Кто же еще… И если в иной раз можно было попросить перезвонить, то сейчас это было важно. Программиста вызывали в энвильское представительство Сената, и Сайрез просил его доложить хотя бы кратко по окончании. — Да? Слушаю? — подойдя к своему столу, Рэтхэм перебросил вызов на громкую связь. — Как прошло собрание? — Они совсем охренели! — зло прошипел оттуда Джаспер. — Через час буду в Центре — расскажу! И первым оборвал связь. Сайрез очередной раз ругнулся на эту дурацкую манеру парня, но перезванивать не стал. Разговор обещал быть не для прослушки. Интересно, что такого должны были придумать власти, чтобы обычно вежливого на людях программиста довести до злобного шипения? Снова попытаться выторговать у него Пректона? Или настоять на собственных доработках? Цинтерра и без того попыталась в начале наложить лапу на разработки. Компании предлагали большие деньги за перекупку идеи, конкурирующие киберцентры неубедительно напоминали про отсутствие должных средств. Вот только «Амина» внезапно выручила энвильских разработчиков, напомнив о Федеральных законах в сфере контрактных закупок товаров и услуг. И отказалась сотрудничать с другими компаниями-перекупщиками, чем сфокусировала внимание Цинтерры на молодую и быстро развивающуюся Энвилу. Тогда следом за этим последовала государственная программа. Исследования Дальнего космоса, возможные контакты с негуманоидными цивилизациями, археологические и биологические изыскания, терраформирование трёх, признанных пригодными к этому планет, но... Какой-то подвох в формулировках не давал покоя. Читая бумаги, Джаспер не мог понять предостережения своего чутья, отчего свирепел и грозился либо уничтожить Пректона, если Цинтерра хоть намеком заикнется о передаче всех исходников проекта на руки, либо передать его торийским монархам. А с Лазурным Престолом Сенат вообще ни о чём не договорится. Правда, торийцы бесили Джаспера больше самой Цинтерры. Но Ретхэм склонялся к мысли, что у программиста попросту рука не поднимется уничтожить главную разработку своей жизни. Сайрез откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться. До прихода Джаспера с новостями все равно никакая работа толком не пойдет. Мысли о новом ходе Сената не давали покоя. Скорее всего, придется снова что-то решать, поднимать старые связи, где-нибудь к кому-нибудь идти на поклон. Может быть, там все-таки решили отказаться от людей в экспедиции. Рэтхэм тут же невольно взялся соображать, как выкрутиться из подобной ситуации. А может, они решили навязать своих кандидатов из Службы Безопасности, чтобы следить за каждым шагом и докладывать в столицу. Да, это наложит на работу на корабле определенные сложности, но не критичные. А еще от сбшника можно попытаться отговориться, намекнуть на бесполезность такого члена экипажа в группе. В конце концов, у них ведь исследовательский корабль! С задачами от самой Цинтерры и со стабильной связью. К чему надзор за честными учеными? Много разных вариаций плохих новостей лезло в голову, и Сайрез несколько раз вставал со своего роскошного кресла и начинал прогуливаться по кабинету. Хотелось свежего воздуха для стимулирования мыслей. Рядом с Центром он неплохой, немного соленый от близости моря. Только вот незадача. Настенный экран, иногда включенный и имитирующий пейзаж, не распахнешь как окно и не выглянешь из бункера Центра наружу. В итоге, когда мысли совсем кончились, Рэтхэм устало подошел к кофеварке, и в несколько щелчков на панели выбрал себе напиток покрепче. Навороченное устройство тут же зажужжало, перемалывая зерна, и начало наполнять подставленный доктором старомодный кофейник. За пирожными и конфетами «от нервов» Рэтхэм послал через терминал летучих ботов. Примерно через пятнадцать минут, когда доктор уже вовсю наслаждался кофе и сладостями, в коридоре послышалась знакомая ругань Джаспера. Видимо кто-то снова не вовремя попался ему на пути. — Тхасетт задери, намшерам бы скормил! — выплюнул программист, залетая в кабинет. Волосы торчали дыбом, с плаща-дождевика капало. И вот что его снова потащило разъезжать на открытом флаере? Со своей стороны, правда, Рэтхэм снова пожалел об отсутствии окна у себя в кабинете. Под ливень думалось еще успешнее. Джаспер тем временем сбросил мокрую ткань на спинку одного из кресел и рухнул напротив Сайреза. Тот молча взял с подноса заготовленный кофейник и, наполнив вторую чашку, подвинул её коллеге. Чем быстро разговорить и успокоить программиста, доктор уже знал по опыту. — Ты с намшерами поаккуратнее, — тихо сказал Рэтхэм, пододвигая парню еще и поднос с пирожными. — А то и тебя им скормят. — Да плевать! — Джаспер стиснул чашку так, что она готова была треснуть. — Угадай с одного раза, что они от меня потребовали? Доктор вскинул бровь и взял с подноса конфету. Сейчас, чтобы успокоить вспыльчивого гения, нужно было сдержать собственное раздражение. Даже если это давалось с трудом. — Гадать не буду, не ясновидящий. Лучше сам расскажи. — Да как обычно, пять наших энвильских местных морд сидели живьем, все остальные — в виде голографической трансляции, — Джаспер все же заметил перед носом поднос и тоже цапнул конфету. — Была там и одна новая морда в генеральском кителе. Жирная, наверное, свежепригревшаяся. Был и Величество с Тории. Этот как обычно, при гербах, весь в лазоревом, а от породистости аж скулы сводит. Сидел еще, как лом железный проглотив. Я стою, никого не трогаю, у меня в проекторе отчёты с контакта, думал, щас пилить начнут, а они знаешь что?! Этот жирный встаёт и по-свойски так заявляет: «А не мог бы ты, светлая голова, заняться для нас разработкой военных ИИ?» Дескать, хорошо заплатим, все дела... От возмущения программист пытался размахивать чашкой с недопитым кофе и даже не замечал, как напиток проливался на пол. — Нет, Сайрез, ты представляешь?! Чтобы я занялся разработкой военных ИИ, которые потом пойдут крушить всех несогласных?! Да ты сам-то можешь вообразить, какие монстры из этого получатся? В какие машины они могут их запихать? И они там хотят, чтобы я стал их главным их создателем? А потом на меня посыплется гнев всего человечества! Сайарез постарался тихо и беззлобно вздохнуть. Однако и у него вышло сдавленное шипение сквозь зубы. В отличие от Джаспера доктор еще лучше представлял, как далеко может зайти метрополия в стремлении контролировать пространство. И каких убийц она пожелает вырастить на базе всего лишь одной искусственной личности. Неизвестно только, смогут ли они потом сами контролировать своих созданий. От этого Джаспер предостерегал особенно. Риск не справиться с искусственной личностью очень велик. И вероятность человеческой победы в таком противостоянии тем меньше, чем более совершенно и более функционально получившееся творение. Иными словами даже электронные мозги дают ИИ фору в развитии и скорости принятия решений. Не говоря уже о военных машинах, в чьих мозгах будут прописаны схемы ведения боя, а под крыльями висеть запас ракет. — Ну, этот жирный, значит, продолжает распинаться, — вещал Джас, не обращая внимания на реакцию Сайреза. — И тут поднимается Величество и заявляет…. Рэтхэм молчал на грани терпения, а программист сделал драматическую паузу, чтобы настроиться на высокомерный тон: — …что как только Цинтерра начнёт подобные разработки, они тут же прекратят все торговые отношения и их флот займёт боевые позиции на орбите. Рэтхэм подавился своим кофе. О да... Торийцы как всегда. Вернее даже не они, а их нынешний король. Вот у кого хватает наглости и упертости отказывать Федерации во всех сомнительных авантюрах. Предыдущий радикальный поворот, пронесшийся эхом по всей Федерации, Рэтхэм помнил из молодости. Тогда, взошедший на Престол тридцати пяти летний правитель, разом закрыл въезд всех посторонних граждан на Торию. Официально считалось, что Величество затеял это из-за скандала с намшерами, незаконно вывезенными с их планеты. Кто-то говорил, что у мужика настал пик паранойи. А независимые экологи вообще утверждали, что торийцы просто хотят скрыть личные военные разработки, которые случайно даже погубили часть их экосистемы. Сайрез не придерживался толком ни одной из этих версий. Но в глубине души уважал такой ход Лазурного Престола. Ведь одним легким росчерком своей подписи он поднасрал разом всему туристическому, научному и торговому бизнесу Федерации. И главное, почти ничего не потеряв. Поэтому Рэтхэм верил, что Престол может действительно поднять свой флот против Цинтерры. У Его Величества хватит на это наглости. А торийцы еще и сами по себе такой народ, что скорее полягут все до единого, чем подпустят чужаков к своим святыням или храмам Предков. Менталитет у них другой и воспитание. Да и как можно вообще сравнивать народ, где парням на совершеннолетие дарят не круглую сумму на счету банка или кибер-систему, а собственный корабль, на котором они поднимаются в небо и учатся защищать родной дом. И это не считая того, что процент рождаемых псиоников и медиумов у них на планете на порядок выше, чем везде. Короче, они просто странные. Но беда в том, что война Цинтерре будет только выгодна. По слухам они давно капают слюной на некий мощный источник энергии, существующий где-то на Тории. И если Федерация задумалась о создании военных ИИ, то несложно предположить, на ком в первую очередь они захотят проверить новейшие разработки. Если так вдуматься, то паранойя торийского Величества кажется не лишней. От вторжения Цинтерры их спасает только преимущество собственных технологий. И военный флот, численность которого до сих пор неизвестна федеральской службе безопасности и вызывает у военной верхушки одну головную боль. Рэтхэм поставил свою чашку и размял пальцами виски. Нехорошая выходила комбинация. А они со своим проектом, как назло, оказались в центре этого начинающегося торнадо. Нужно успеть выйти из него раньше, чем обострится грызня. — Джас, а ты уверен, что они с тебя хотели именно искусственный интеллект военной машины? — уточнил доктор. — А не переделку операционки Пректона под своих солдат? Программист даже прервался от поедания пирожного и покосился на Сайреза исподлобья. — Док, ну я же не настолько идиот. — Ты нет. А вот они сами могут не знать, чего хотят, — пояснил Рэтхэм. — Для них что ИИ в железе, что оператор, через операционку в железе…. Все одно и то же. — Нет, док. Сейчас они хотели доработки исключительно искусственного интеллекта, — пояснил Джаспер. — А если захотят второе? Если им понравится наша боевая группа охраны в виде полиморфов, и они захотят себе подобную армию? — продолжал изобретать варианты Сайрез. — Что тогда? — А вот тогда мы будем изобретать способы отмазываться подольше, потом улетим, а я зачищу все данные по своим наработкам. Рэтхэм хотел было хмыкнуть на наивность Джаспера, но лишь покачал головой. — Идея уже засела им в головы, — мрачно сказал доктор. — С операционкой или без — они все равно попытаются повторить переселение сознания в боевую форму. Джаспер звонко впечатал пустую чашку в поднос. Коротко звякнуло в дорогом хрустале, и отколотая ручка упала вниз. — Это невозможно, сколько раз повторять, — программист снова был зол. — Без адекватной системы передачи данных у них ничего не выйдет. В лучшем случае получат фонящую непонятными сигналами болванку кристалла! А что означают эти сигналы? Как их распознавать? Я несколько лет работал над тем, чтобы научить свою систему понимать элементарные команды. А они угробят кучу народа, прежде чем додумаются до этого сами. Пересадка односторонняя. Мне говорили. Никто не обещал стопроцентного возвращения в родное тело. И никто пока не знает, как поведет себя оцифрованное сознание. Может оно вообще свихнется! Рэтхэм не перебивал, уже не первый раз слушая этот крик души. Как и он сам, Джаспер сильно переживал за экзотическую идею и, чего таить, тоже боялся итога. Эффект от пересадки непредсказуем, а все тесты «на рыбках» не дали полного понимания картины. Звери не могут ответить на вопросы, как они сейчас воспринимают окружающий мир. И главное, по ним непонятно, помнят ли они себя до пересадки. Осознают ли себя так же, как раньше? Вопросы на стыке биологии и психологии. Главная сложность и уникальность их эксперимента. Ведь с точки зрения всех показателей биологии — в кристалле они получали абсолютно идентичный разум. А с точки зрения психики? Неизвестно. Работая над Пректоном Джаспер пытался максимально поднять вероятность сохранения «того самого» сознания оператора, которое будет на момент пересадки. Язык, искусственный интеллект — это все побочные и личные эксперименты программиста, который решил воспользоваться шансом отхватить побольше выгоды из проекта. Основная цель его операционной системы состояла в том, чтобы максимально точно сохранить оператору всю память. Ведь что такое личность, как не набор воспоминаний, которые формируют характер? Инстинкты держатся за тело. Стоит поменять его на механическую платформу и убрать основные инстинкты и рефлексы, как личность уже станет иной. Ее поступки не будут зависеть от гормонов, а мышечная память отпадет как класс. Даже особенность мышления личности зависит от скорости работы мозга и его здоровья. А стоит убрать все это — что останется от сознания? Всплески подсознательных реакций? Необъяснимые страхи, влечения и ненависть, проштампованные на самых глубинных слоях того, что принято называть душой. Пересаживается ли вместе с этими всплесками память? Или она записана лишь в коре головного мозга? Человечество до сих пор не дало однозначного ответа на этот вопрос. Но что тогда из этого выйдет, если при пересадке не озаботиться специально сохранением воспоминаний? Какое… существо тогда получится вместо человека? Рэтхэм и Джаспер не знали пока ответов. Но боялись ошибиться и провалить проект. Даже в случае с Вайоном такой промах был недопустим. — Пойдем, нормально поужинаем, — устало предложил Сайрез, убирая со стола осколок от чашки. Продолжать спорить с Джаспером не хотелось. Как и поднимать извечные вопросы этики в их исследованиях. Наука, зачастую, безжалостна. И многие считали, что она должна оставаться таковой, чтобы развиваться. Но чем дальше заходили эксперименты, тем больше Сайрез терял контроль над наукой и начинал банально надеяться на удачу.***
Вайон заглотил очередную безвкусную таблетку и принялся одеваться. Сегодня ему предстояло познакомиться с будущими членами экипажа. Чудодейственные лекарства, которыми кормил Рэтхэм, подняли Вайона на ноги уже через пару суток. На медицину доктор не скупился, как и на обустройство комфорта. За парнем хорошо присматривали, о нем заботились, даже предлагали побаловать дорогой ресторанной экзотикой. Естественно, которую одобрил бы в употребление Рэтхэм. Потом, когда состояние здоровья стабилизировалось, Вайона переселили из палаты в небольшую комнатку, которую Сайрез лично выпросил выделить у директора Центра. Правда, это тоже было временно. Доктор обещал, что как только Вайон будет в состоянии выходить на улицу, он заберет его жить к себе домой. От такого поворота парень сперва растерялся, попытался вежливо выкрутиться, придумать поводы, почему он не хочет стеснять щедрого и благодушного доктора, но Сайрез настоял на своем. Его доводы звучали убедительно, и, честно, Вайон был даже в какой-то мере доволен, что ему не придется вечерами болтаться в своем пустом большом особняке. Лучше уж по соседству с кем-нибудь в доме. Или, на крайний случай, в небольшой комнатушке Центра, к слову сказать, неплохо обустроенной под жилье. Раньше в ней оставались ночевать засидевшиеся допоздна сотрудники. Поэтому все необходимое для ночевки, гигиенических процедур, приведения себя в порядок и даже отдыха там было в наличии. Даже экран с выходом в Интерсеть висел на стене. А к нему пара джойстиков, видимо отставленных от любителей поиграть в видеоигры и расслабить мозги после тяжелых рабочих будней. При мыслях об играх и всем, что грозило расшатать пока еще надорванный вестибулярный аппарат, Вайона начинало мутить. Рэтхэм твердо обещал, что этот эффект пройдет и парень снова будет чувствовать себя отлично. Даже еще лучше, чем было до их знакомства. В лекарства Вайон верил, хотя и не любил их потреблять в большом количестве. Но тут деваться было некуда. Или таблетки, или долгие дни слабости, безделья и отлеживания в Центре. А Вайон все-таки не хотел из-за своего здоровья задерживать работу остальных и проект в целом. К переговорной комнате, где была назначена первая встреча, Вайон подошел одновременно с Джаспером. Программист, явившийся с другой стороны коридора, заметил Вайона только перед самой дверью, когда оторвался от своего планшета и поднял голову. — О! Вот ты где! — Джаспер мотнул головой, очухиваясь от своего кода и фокусируя взгляд на парне. — Проходи, народ уже собрался. Вайон аккуратно кивнул, чтобы голова снова не разболелась, и прошел в услужливо открытую Джаспером дверь. И с первого же взгляда понял, что несколько не так представлял себе первое официальное знакомство с будущей командой. Вместо чинного совещания, каких-нибудь электронных досок, столов с планшетами и единственного графина с водой и кучей пустых стаканов по центру, Вайона встретило абсолютно неформальное нагромождение разных деликатесов на маленьком столе. Сперва даже парень решил, что попал на чей-то корпоративный праздник по случаю дня рождения, как обычно любят его отмечать давно знакомые сотрудники. Однако, в компании неизвестного народа сверкал довольной улыбкой Сайрез. Да и Джаспер, зашедший следом, первым делом восторженно обрадовался своей пицце и только потом поздоровался с народом. — Кстати, а вот и наш герой! — возвестил Сайрез, показывая на Вайона и подзывая его присесть рядом с собой на диван. — Вайон Канамари, будущий оператор первой машины и главное общественное лицо всей нашей экспедиции. — Зачем же так пафосно, доктор? — смутился парень, садясь за стол. — Затем, что когда у нас все получится, репортеры наверняка сделают из тебя символ новой ступени человечества, — хмыкнул Рэтхэм, хлопая Вайона по плечу. «Вот только этого еще не хватало», — мысленно буркнул парень, но решил пока не спорить с доктором, а отложить эту мысль до более приватной беседы. Сейчас все-таки нужно вежливо познакомиться и не испортить о себе впечатление. Тем более что трое мужчин напротив и так смотрели на него с одинаковым изучающим интересом, словно он уже успел стать музейным экспонатом. Хотя сами были не менее любопытны. По одному только взгляду на них и фасоны одежды стало понятно, что команду собирали из разных концов Федерации. Был среди них суровый артанец, с холодным и острым взглядом. Только они умели так благородно носить серые и стальные цвета в одежде, чтобы они не выглядели блекло и пожеванно. Другой, судя по любви к пестрым шмоткам, прилетел с Флайтона. А третий выдавал себя позолоченным значком с сапфировой сердцевиной, открыто повешенным на лацкан. Вся Федерация знала, что на Рокконе выдают такие только за особые достижения в области науки. Драгоценный камень и цвет металла тоже были «говорящие». Вайон помнил, что, например, сапфир у рокконианцев означал отношение к физике, а золото — считалось по их градации высшей оценкой заслуг. Итого, у них в команде был один из лучших ученых-физиков с Роккона. Это звучало серьезно… При том, что большая часть научной элиты всей Федерации в свое время перекочевала на их планету. В отличие от остальных колоний, занявших нишу по добыче ресурсов, там молодое государство сделало ставку на развитие высшего образования. Последний неизвестный Вайону мужчина сидел сбоку и чуть в стороне от всей троицы с таким видом, что весь этот ученый состав его просто забавлял. Самого Вайона он окинул весьма изучающим взглядом, словно мысленно уже воображал, куда его приставить к делу. По одежде парень не смог сразу определить, откуда он родом, но по манерам, движениям и особенно по вальяжной развалившейся позе сделал однозначный вывод — не ученый. Тогда кто? — Познакомься с нашими светлыми головами, — Ретхэм обвел рукой всех троих напротив и остановился на хмуром артанце. — Нимер Сайен, наш геолог. Одним из первых подал заявление на участие в проекте. Мужчина вежливо кивнул, ничего не добавив от себя. Вайон решил пока не вдаваться в подробности, но по привычке старательно присматривался ко всем мимолетным жестам и мимике. Судя по улыбке, Ретхэм явно был преисполнен гордостью за то, что к ним в команду попал такой специалист. В случае избирательного на похвалу полковника, Нимер не просто хороший геолог, а высококлассный ученый, каких по Федерации еще поискать. Возможно, с ним будет туго общаться поначалу — артанцы, как народ, в принципе гордые и с самомнением. Но Вайон примерно представлял, как налаживать контакт с такими личностями. В быту и на вольные темы они прохладны в общении и демонстративно вежливы. Зато стоит заговорить с ними о работе… — Ханк Пиерро, химик, — продолжал тем временем Рэтхэм. — Привет! — добродушно кивнул мужчина. — В моем случае спасибо Джасу за то, что подкинул мне в личку спам с приглашением. А то бы я просто не узнал о проекте. — Да не за что, — махнул куском пиццы программист и усмехнулся. — Вашу братию только по норам и рекомендациям искать. Ханк развел руками и виновато улыбнулся. Вайону показалось, что на вид он с флайтонцем почти ровесники. Парень выглядел молодо, жизнеутверждающе, и совсем не походил на безумного ученого и экспериментатора. Скорее на молодого аспиранта, у которого только недавно открылась дорога в большую жизнь и Науку. Но тем страннее было Вайону оттого, что он не понимал, что могло побудить молодого, только вышедшего из-за парты ученого толкнуть податься в экспедицию. Без гарантии возвращения обратно. Только лишь жажда приключений и поиски новизны? — И наш физик. Каро Фир, — закончил представлять Рэтхэм. Носитель позолоченного значка отсалютовал Вайону стаканом с чаем. Как ни странно, эта личность вызывала у парня меньше всего вопросов. Скорее всего Каро узнал о проекте сам, пришел не из первых, долго обдумывал свое решение и, как принято у рокконианцев, обсудил свою кандидатуру со своим научным советом. Вайон читал про их порядки и помнил, что рокконианцы неохотно делятся своими научными кадрами. Особенно такими, кто отмечен почетными знаками за большие заслуги. Скорее всего, Каро ждал, пока их местный «совет физиков» одобрит его кандидатуру и получил много соответствующих распоряжений на свой счет. А еще его родной институт наверняка замучил Цинтерру кучей договоров и обязательств, по которым половина заслуг экспедиции капала бы в копилку Роккона лично. Вайон невольно хмыкнул на такое предположение. Цинтеррианцы всегда ворчали на Роккон за их педантичную погоню за документальными подтверждениями своих заслуг. Но благодаря такой строгости вся Федерация могла прочесть в открытых источниках каков реальный вклад научной элиты в развитие государства. Тоже самореклама, если задуматься. — Приятно познакомиться, — кивнул всем троим Вайон и невольно перевел взгляд на последнего гостя в отдельном кресле. — А это Пирт Курэф, — в свою очередь представил доктор. — Мой старый знакомый и сослуживец. Будет нашим пилотом. — А это, значит, наш будущий командир? — тут же отозвался Пирт, едва доктор закончил представление, и уставился на Вайона нескрываемо скептическим взглядом. Парень поперхнулся воздухом от такого вопроса и встрепенулся. — Я? Командир? Не… — Он — наше окно в экспедицию, — улыбаясь, выручил Рэтхэм, переводя внимание пилота на себя. — Командир пока еще официально не назначен. Пирт удивленно вскинул одну бровь. Скепсисом от него не просто веяло, а на какое-то мгновение, он стал его воплощением. Это проявлялось во всем: в развязной позе, чуть склоненной набок голове, в пристальном взгляде. Да даже в потертых и растянутых на коленях брюках и в черной кудрявой шевелюре двухдневной свежести читалось все реальное отношение пилота к экспедиции и то, где он всё это видал. Вайона даже восхитило как Пирт умудрился еще ничего толком не сделать и не сказать, а уже опустить всю их идею ниже метало-цементного фундамента. Это просто-таки талант! — То есть, вы еще пока сами не разобрались? — уточнил Пирт, катая ребром стакана с газировкой по подлокотнику своего кресла. Все остальные ученые и даже Джаспер технично затаились. Рэтхэм прокашлялся, пытаясь скрасить неловкость момента. — Главное, что у нас есть уже капитан корабля, — примирительно сказал доктор. — Я пока еще официально ничего не подписывал, — хмуро отрезал Пирт. — Ты обещал мне показать навигатора, с которым я буду работать. Где он? Вайон впервые увидел мысленно мечущегося и абсолютно растерянного Рэтхэма. Чтобы кто-то вот так просто умудрился заставить старшего по возрасту и званию полковника теряться в ответах… Пирт начинал все больше и больше нравиться Вайону. И даже не столько за то, что у него так легко получалось вертеть доктором. А за то, почему Рэтхэм позволял с собой так обращаться. На пожизненного должника полковник не походил. Значит, остается только вопрос профессиональных качеств Пирта, за которые доктор мог простить мужику всё, что угодно. — Найк на данный момент находится на стажировке… — отводя взгляд от лица пилота, ответил Рэтхэм. — Кто такой Найк и где его стажировка? — продолжил цедить информацию Пирт. Доктор сдержанно вздохнул и неспеша потер морщинистый лоб. — Найк Санерран, наш соотечественник с Энвилы, — на память стал зачитывать краткую характеристику Рэтхэм. — Отличник академии. Должен был поступить по распределению на навигатора круизера нового поколения, но до меня дошли слухи о его баллах. Джаспер узнал, что парень развлекался в федеральских чемпионатах по киберспорту. Что характерно — очень часто побеждал. На днях мы общались с ним, предложили контракт, проверили по основным тестам. Но когда торийцы узнали, что мы определились с навигатором, то запросили его к себе на обучение. Поскольку, как они выразились, «нужно дообучить на соответствующей технике». Лицо Пирта вытянулось от удивления, и пилот немного воспрянул духом. — Тория будет участвовать в постройке нашего корабля? Че, серьезно? — Да, но они пока в процессе решения последних бюрократических заморочек, — увильнул Рэтхэм. — Торийцы хотят, чтобы Цинтерра построила им каркас и перегнала на их верфи. — Только на метрополии пока залупаются и хотят, чтобы желтолицые вешали все оборудование у них под присмотром, — встрял Джаспер. — Это у них надолго, — буркнул Пирт. — Как бы вообще собрали и полетели. — Полетим, — кивнул Рэтхэм. — У Цинтерры очень большой интерес к экспедиции и если даже торийцы откажутся, то корабль достроят без них. Пилот емко выматерился о том, как и в какой позе он видал полет на цинтеррианском «корыте». Вайон вместе с остальными учеными продолжали старательно не привлекать внимания. Парень так и вовсе был счастлив, что про его роль командира забыли и пока не теребили другими вопросами. Правда, настроение пилота дергало уже его подозрительность, но с ней Вайон собирался разобраться позднее. — Если торийцы откажутся от постройки корабля — я никуда не полечу, — вынес вердикт Пирт. — В жопу ваши приключения, лучше сдохну на планете спокойно, чем еще раз за их штурвал сяду. — Но это наша экспедиция, Пирт, — попытался сгладить ситуацию Рэтхэм. — По всем документам проект проходит как энвильский. При поддержке других субъектов федерации, конечно же, — легкий кивок ученым. Вайону не требовалось быть психологом, чтобы заметить, как крепкий, обычно вальяжный, уверенный в себе и своем деле доктор занервничал. Когда вся надежда на лучшего пилота и ценного кадра стала вдруг сыпаться от незначительного фактора. Чем-то метрополия сильно нагадила в душу Пирту, отчего он, не стесняясь, вставал в позу. Не будь он так важен Рэтхэму, то полковник давно бы на него махнул рукой. Да и сам бы Вайон махнул. Капитан корабля с таким характером — это крах всей экспедиционной и космической романтике. Особенно для толпы ученых. Даже за пару минут общения Вайон сделал свое представление о пилоте и понял, что такой лишних поблажек не даст. И на ученые степени ему будет наплевать. У такого капитана если вдруг что-то случится с вверенным судном — вся команда будет поднята на починку. От техника до биолога. И если первый будет ковыряться в железе, то последний за отсутствием знаний будет заводить космический корабль с толкача. И Пирта вообще не будет волновать факт, что это технически невыполнимо. «А ведь с ним заведется…» — вильнула ироничная мысль у Вайона, который живо в картинках представил эту фантасмагорию. Однозначно, ценник Пирта в таком контексте возрастал еще на несколько порядков. — Я уже налетался, ты знаешь, — отрезал пилот. — Они от меня отказались, больше я им прислуживать не буду. Да, ты сейчас скажешь, что какая разница, что в начинке за штурвалом. Какая разница какого цвета приборная панель. Какая разница какая маркировка болтов под сидушкой, но…. Нет. Если там не будет хоть одной торийской гайки — я туда не сяду. — С каких это пор ты так полюбил торийцев, — буркнул больше себе под нос Рэтхэм и запил чаем пересохшее горло. — Ни с каких. Просто я на дух не переношу цинтеррианцев. Как и желтолицые. С ними у меня хоть что-то общее. После чего Пирт поднялся с кресла и поставил на стол свой пустой стакан. — Погоди, — недоумевающее уставился Рэтхэм. — Ты куда? Пирт бесцеремонно перешагнул через его ноги, не став кругами обходить диван. — Домой, — ответил он мрачно, как само собой разумеющееся. — Позвонишь, когда будешь знать всё досконально и наверняка. Сайрез так и замер в ступоре, удивленно хлопая глазами и не найдя повода его остановить. Когда дверь за пилотом закрылась, Вайон продолжал сливаться с местностью. Только интерес перевел на сочный кусок пиццы, который манил его еще горячим растекающимся сыром с кусочками поджаренного бекона. — Какой у тебя, док,… резкий знакомый, — нарушил повисшую тишину Джаспер. Рэтхэм выпал из изумления и собрался. — Я поговорю с ним, — сказал он, уже чинно вставая из-за стола. — Джас, ответь пока на все вопросы нашего экипажа. — Да куда ж я денусь, — наигранно страдальчески вздохнул программист, а когда Сайрез покинул комнату, хлопнул в ладони, с предвкушением потер их и бодро возвестил, — Но сперва, ребята, давайте жрать! Догнать Пирта Рэтхэму удалось уже у самого лифта. Поняв, что пилот не собирается останавливаться, доктор заскочил вслед за ним в кабинку. Курэф невозмутимо коснулся сенсорной кнопке первого этажа. Лифт неторопливо тронулся вниз. — Пирт, нам надо поговорить. — Мм.. Да, я пока слушаю, никуда не ухожу, — согласился пилот, лениво глядя на табло этажей. — Куда мне отсюда деться. — Не язви, — шикнул на него Сайрез. — У тебя еще двадцать пять… нет, двадцать четыре этажа, — спокойно ответил Пирт. — Чем учить меня общению расскажи лучше, где и как вы набрали этих ботаников. Рэтхэм проглотил очередную колкость, выдохнул и максимально спокойно ответил: — Мы согласовывали ранее состав экспедиции, и научный Центр в метрополии обещал помочь нам с поисками подходящих кадров. Отбор шел давно и параллельно на разных уровнях. — Но вы всего лишь неделю назад утвердили первого кандидата на пересадку? — уточнил пилот. — Да. — Для отбора которого до этого велись многочисленные тестирования. — Верно. — Ваши ученые тоже проходили все эти тесты? — Нет, не весь пакет. Пирт покосился на Сайреза сверху вниз и снова удивленно вскинул одну бровь. — Зачем ты темнишь? — спросил он. На миг Рэтхэм напрягся, а потом у него опустились плечи. — Я просто не знаю, Пирт, — сознался доктор. — Цинтерра прислала нам этих ученых уже утвержденными. Мы с Джаспером проверили их — они чисты. Никакого подвоха. Просто метрополия помогла нам с отбором по всей Федерации. Сам понимаешь — мы были не в силах провести настолько массовый конкурс. Поэтому Цинтерра кинула клич, проверила анкеты, профессиональные качества и семейное положение кандидатов. — И все? — хмыкнул Пирт. — Тогда зачем для «первого» проводились такие сложные тестирования? Анкеты, предупреждения, космические испытания, проверки в экстремальных условиях. — Откуда тебе известно? — изумился Сайрез и уставился на пилота. — Мой сокурсник по академке дошел до финального отбора. Но комиссия утвердила пацана, а не его. Странно. Чем таким этот гражданский студентик оказался привлекательнее, отставного военного. Разве что думает меньше? И более покладист? Пирт снова глянул на табло этажей. У доктора на ответы оставалось совсем немного времени. — Мы не знаем, — покачал головой Сайрез. — Часть распоряжений нам просто навязывают сверху. Как и эти тщательные тесты. Хотя как раз они понятны. Мы не имеем права на ошибку. Первый кандидат должен сохранить рассудок при пересадке. На его примере мы доработаем систему перекачки сознания, сделав ее полностью…. — Безопасной? — прищурился Пирт. — Да, — кивнул док, сдаваясь и соглашаясь. — Первый должен выжить, чтобы нам не отменили проект. Но даже в случае проколов — мы не стали бы рисковать ценными кадрами. — Короче, сократив лирику, бесхозный пацан вас устраивает в полной мере, как подопытная крыса, — подытожил Пирт. Лифт притормозил, и двери открылись с коротким мелодичным звоночком. Пилот вышел из кабинки, но, подумав, развернулся и придержал створки. — И кстати навигатора вам торийцы не вернут, если откажутся от стройки, — с ядовитой улыбочкой заявил Пирт. — Как так?! — словно влетел в невидимую стену Рэтхэм. — А вот так, — пилот пожал плечами. — Они обучат его под свою технику, свои приборы. Считай, обучат под себя. А своё — они никогда не отдают. Думай лучше, Сайрез. Прежде чем договариваешься с желтолицыми. И, опустив руку, Пирт позволил створкам лифта закрыться, оставив Рэтхэма наедине с пробуксовывающими мыслями.***
Сегодня в кабинете президента компании играла музыка. Тихая, мелодичная, не напрягающая. Обычно подобная музыка у народа не пользовалась популярностью, считаясь слишком текучей и заунывной. Но Ашир любил такой фон, когда казалось, что ветер гуляет по сложному инструменту и перетекает по духовым трубам. Эти звуки казались ему умиротворяющими и естественными. Не то что визгливые струнные или безобразные электронные ритмичные дребезжания, по недоразумению считающиеся «тяжелой музыкой». Закинув ноги на передвижную тумбу, Ашир развалился в своем мягком кресле с планшетом и пряником в руках. Последнее совещание намедни прошло успешно — аналитики личного отдела подвели итоги и обещали наилучшую развязку с экспедицией. Величество на Лазурном Престоле мог сколько угодно качать права и запугивать метрополию, но реально повлиять на ход событий он уже был не в силах. Маховик Цинтерры слишком раскручен. Энвила все сильнее прорастает корнями в экспериментальный проект. А Интерсеть только добавляет ажиотажа вокруг нового и завлекательного слова «полиморф». Ашир пролистывал новости и популярные блоги почти ежедневно. Глаз президента компании радовался, глядя как растет популярность спущенных «сверхсекретных» статей. Как миллионами взлетают просмотры официальных фотографий строящейся машины, и нескончаемыми лентами текут комментарии к набирающему силу проекту. Нет, Величество не отмахнется от идеи поучаствовать. Не сможет. Лазурный Престол сейчас слишком зависим от мировой популярности, и с тех пор как Тория закрыла свои границы любым гостям, его престиж и весомость сильно пошатнулась. Как ни смешно, но в современном информационном мире правит толпа и блоги Интерсети, которые раскачивают лодку изменчивой популярностью. Казалось бы, чего страшного произошло, когда какая-то одна не шибко важная, и не шибко ценная в туристической области планета закрыла свои границы? Ненадолго взвыли ученые, чуть дольше поворчали биологи. Но вот толпа и серая масса обывателей это запомнили и восприняли плевок на свой счет. Они посчитали это оскорблением, вспышкой торийской гордыни и тем больше заочно невзлюбили строптивый народ. Даже забывая, порой целенаправленно, как много ранее было сделано для них Лазурным Престолом. Толпа непостоянная в своих любимцах. Ашир отлично знал это, и прикармливал население через метрополию как мелкими приятными новинками, так и грандиозными идеями и проектами. Величество тоже замечательно представлял себе эту картину, а потому сейчас он непременно попытается вернуть престиж своей родине. Вопрос лишь в том, чего им это будет стоить. Ашир дожевал пряник и отложил планшет с раскрытыми блогами на стол. Однако, государственные терки — это всего лишь мелочь по сравнению с его планами на команду. Недавно Аширу донесли о том, что полковник Рэтхэм намеревался привлечь в команду своего старого знакомого. Какое самовольство. Но, пролистав тогда досье на пилота, президент компании лишь улыбнулся. Сайрез сделал хороший выбор. Даже лучший, чем мог бы предложить сам Ашир. Потянувшись к миске, мужчина взял следующий пряник и неспеша принялся запивать его душистым любимым чаем. Идеально… Всё действительно складывалось просто идеально. Целеустремленный доктор, вечно скованный кандалами законов и норм морали блестяще сошелся с увлекающимся хакером, не знающим ограничений в принципе. Прекрасный коктейль, как ни крути. А уж каким он может стать, когда этих двух ярых оппозиционеров закроют в одном корабле и скроют с глаз общественности! Интересно, сколько раз за годы жизни гениальный Сайрез мечтал развязать себе руки? И сколько раз юный Джаспер жалел, что пока не в силах подкопаться в сверхзащищенные сферы, чтобы туда красиво поднасрать? Эти двое превосходно замкнулись друг на друге и гарантированно не оставят проект на самотек. Им слишком нужна эта мнимая свобода, слишком много личных планов возложено на их будущие полиарконовые тела. Ашир хмыкнул в кружку. Наивные. Считают, что для того, чтобы изменить ход истории или даже немного сломать систему Федерации им позарез нужно сменить тело на что-то прочное, массивное, долгоживущее и обязательно скрыться с глаз общественности. Слабаки. Они просто не пытались применять свои знания по назначению. Возможно, хотя бы светленький паренек с невнятными на первый взгляд профессиональными качествами поставит им мозги на место? Ведь что такое психолог, историк и биолог в одном флаконе на исследовательском корабле? Казалось бы, чушь, бестолковый балласт, который не жалко пустить в расход при сложной работе в поиске и изучении дальнего космоса. Но эта та бомба замедленного действия, которая в будущем сможет встряхнуть весь их экипаж и заставить работать под свою дудку. Ведь что такое историк? Личность, которая умеет делать непредвзятый анализ ситуации и трезво оценивать все события в обществе, чтобы не повторять чужих ошибок. А психолог? Это человек, потенциально способный войти в доверие к каждому, найти подход и узнать настоящую цель полета. Он будет сглаживать любые недопонимания в коллективе, сможет притереть между собой разноплановых людей и пресекать вероятные конфликты. А учитывая, что парень молодой и светлый по характеру, его априори будут беречь и не посмеют хамить. Когда он осознает это, то начнет пользоваться своей мнимой слабостью и безобидностью, чтобы подмять всех под себя. Он будет вызывать доверие одним своим видом и ему смогут высказывать то, о чем обычно молчат окружающим. Если Сайрез уговорит своего друга податься в проект, то он подложит себе дополнительную бочку со взрывчаткой под хвост. Потому как о присоединении ярого ненавистника Федерации Ашир мог только мечтать. Доктор еще пока не знал, какой он гений, что вспомнил о пропитом насквозь почти конченном пилоте и заставил его выползти в свет. И если у Рэтхэма, возможно, всего лишь сработало чутье на хороший выбор, то Ашир наверняка знал по одному лишь досье, кто станет у них в экипаже гласом рассудка и снимет избранное «светлышко» с ручника. Надо лишь немного подождать. Чуть откинув дальше спинку кресла, Ашир блаженно растекся с теплой греющей кружкой на груди. Складывающаяся комбинация его устраивала полностью. А умиротворяющая музыка расслабляла и позволяла на время забыть о гнете личных проблем. Если все пройдет успешно здесь, в этом мире, то он освободится. И освободит остальных. «Дерзайте, ребята. Ваш ход», — прикрыв глаза, подумал Ашир, тихо мурлыкая под нос мотивчик и улыбаясь.
